Проблема понятия имущества является дискуссионной в науке гражданского права. Однозначного подхода к данному термину до настоящего времени не выработано. Вместе с этим вопрос определения рассматриваемого понятия является важным и с научной, и с практической точки зрения. Термин «имущество» является одним из самых широкоупотребимых в гражданском законодательстве. Определение четкого круга объектов, входящих в понятие имущества, имеет значение и для теории гражданского права, и для правоприменительной практики.
В судебной практике начала девяностых было установлено, что иногда все принадлежности компаний служили залогом для разных банков, даже по четыре раза подряд. Неудивительно, что в данной ситуации банки были основными дочерними компаниями в продвижении Закона о коммерческом залоге.
Закон изменил принципы залога в соответствии с руководящими принципами, установленными Законом о гражданском праве. Согласно разделу 2 настоящего Закона, коммерческая гарантия является залогом, который в порядке, установленном Законом, зарегистрирован в реестре коммерческих гарантий. В Законе также указано, что общие положения права залога, изложенные в Законе о гражданском праве, должны применяться к коммерческим гарантиям, поскольку в Законе не предусмотрено иное.
Настоящая статья основана на исследованиях таких российских и западноевропейских представителей науки гражданского права XIX - начала XX века, как Ю.С.Гамбаров, Г.Ф.Шершеневич, К.Н.Анненков, В.И.Синайский, Д.И.Мейер, Р.Савиньи, Л.Эннекцерус, Ф.Регельсбергер и др., а также представителей науки гражданского права советского и современного этапа: В.И.Серебровский, Д.М.Генкин, О.С Иоффе, А.С.Яковлев, В.В.Ровный, Л.Г.Ефимова, Л.А.Новоселова и др.
Новый Закон гласил, что предметом коммерческой гарантии может быть любой движимый объект и даже нематериальный объект, принадлежащий предприятию, а также совокупность объектов, включая все имущество предприятия. Это был большой шаг вперед по сравнению с Законом о гражданском праве Латвии, который фактически охватывал только материальные вещи, но нематериальные вещи могли стать предметом права залога только в том случае, если было возможно фактическое владение предметом залогодержателем. Таким образом, хотя нематериальные активы могут стать предметом залога в принципе, необходимость доказать, что неосязаемая вещь, находящаяся в распоряжении залогодержателя, сделала осуществление этого принципа чрезвычайно сложным и вызвало много споров на практике.
Основной целью данной работы является раскрытие понятия имущества путем определения перечня объектов, способных входить в его состав.
В белорусском законодательстве не раскрывается понятие «имущество». Вместе с этим данный термин довольно широко употребляется в Гражданском кодексе Республики Беларусь (далее - ГК), причем в разных значениях. В силу отсутствия легального определения имущества основной груз выработки данного понятия ложится на науку гражданского права.
Однако существенные активы по-прежнему не могут быть предметом коммерческой гарантии, судно или ценные бумаги в государственном обращении, а также требование, вытекающее из чека или векселя, не могут быть предметом коммерческой гарантии. Даже если все имущество предприятия заложено или обязательство по объектам заложено, вышеупомянутые пункты считаются исключенными из заложенного имущества.
Не удивительно также, что мы находим очень жесткие ограничения на введение коммерческого залога в соответствии с этим законом. Будучи реакцией на ужасы начала девяностых годов, эти ограничения также можно рассматривать как чрезмерную реакцию. Учитывая, что коммерческий залог, например, ипотечный кредит, должен быть зарегистрирован надлежащим образом в Регистре централизованных коммерческих гарантий, не было никакой опасности регистрировать несколько последовательных коммерческих залогов в одном и том же элементе личного имущества, если оно достаточно ценно.
На проблему неоднозначности понятия «имущество» в гражданском законодательстве обращал внимание еще Ю.С.Гамбаров, который отмечал неудобность терминологии в связи с тем, что в гражданском законодательстве Российской Империи словом «имущество» обозначается два различных понятия: совокупность прав как одно целое и отдельные вещи и права как составные части этого целого . На многозначность понятия имущества указывалось и советскими правоведами . В настоящее время также отсутствует единство подходов к вопросу о том, какие объекты входят в имущество.
И последовательный залогодержатель должен знать о статусе предмета, который уже зарегистрирован в общедоступном регистре как элемент чьего-либо залогового права. Однако Закон о коммерческом залоге Латвии запрещает такое повторное предоставление предмета в качестве второго залога. Специальная поправка к Уголовному кодексу Латвии, которая была внесена в качестве пакета поправок в действующие законы Латвии, когда был принят Закон о коммерческом залоге, квалифицирует такое действие как преступление.
Следует отметить, что, несмотря на вышеуказанные недостатки, Закон о коммерческих гарантиях был большим шагом вперед, охватывал множество нерешенных проблем, и он работает на практике. Однако многие субъекты не охвачены этим законом и по-прежнему регулируются только Законом о гражданском праве. Это касается прежде всего недвижимого имущества, учитывая, что восстановление Закона о земельной регистрации и Закона о регистрации недвижимого имущества с земельными реестрами было принято вскоре после вступления в силу Закона о гражданском праве.
В действующем ГК термин «имущество» употребляется, по крайней мере, в трех значениях: 1) имущество есть вещь или совокупность вещей; 2) имущество включает в себя вещи, имущественные права; 3) имущество включает в себя вещи, имущественные права, обязанности.
Анализ юридической литературы позволяет выделить еще два подхода помимо указанных выше: 1) имущество включает в себя только права; 2) имущество есть совокупность правовых отношений.
Ипотечные права могут быть легко зарегистрированы, и это учреждение функционирует относительно хорошо. Некоторые трудности в судебной практике возникли только в связи с недвижимым имуществом, которое в то время, когда они использовались в качестве обеспечения, все еще оставалось незарегистрированным в земельных книгах. Это на практике вызвало некоторую путаницу, что иногда приводило к любопытным ситуациям, когда земельная единица рассматривалась как подвижная вещь. Однако присущие противоречия, такие как двойственное отношение к земле и зданиям, и предлагаемые пути решения этих трудностей оказали огромное влияние на права на ипотеку.
Проанализируем указанные выше подходы к определению имущества подробнее.
1. Имущество есть вещь или совокупность вещей. Исторически первым пониманием имущества (от слова иметь) было понимание имущества как вещи. Французский ученый Р.Савиньи писал: «На первоначальных стадиях развития права, когда представления были сугубо конкретными, в качестве имущества рассматривались только материальные вещи, полезные для человека, - участок земли, дом, съестные припасы, одежда» . Подобный подход находит отражение и в действующем ГК (статьи раздела II ГК о праве собственности). Так, согласно ст. 210 ГК собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Статья 211 ГК гласит: собственник несет бремя содержания принадлежащего ему имущества. В соответствии со ст. 212 ГК риск случайной гибели, случайной порчи или случайного повреждения имущества несет его собственник. Таким образом, в указанных статьях под термином «имущество» понимается именно вещь, ведь только вещи согласно общепринятому мнению могут находиться в собственности. Вместе с этим отметим, что по мнению некоторых исследователей право собственности распространяется не только на вещи, но и на права . Однако для целей настоящей работы мы придерживаемся общепринятого мнения, согласно которому предметом права собственности являются только вещи.
Например, оба владельца - одна из земли и одна из зданий имеют право отказа, если другая сторона решит отчудить свое право в недвижимом имуществе. Неясно, как и когда такое право отказа может быть реализовано, если недвижимое имущество заложено и залогодержатель сталкивается с необходимостью продать имущество.
Другая проблема заключается в том, что права на ипотеку, указанные в Законе о гражданском праве, не очень хорошо согласуются с процедурой аукциона недвижимости, как указано в Законе о гражданском процессе, который иногда на практике приводит к ситуациям, когда залогодержатель оказывается обходимым другими заявителями, который имел более слабые или более поздние претензии, но был достаточно умен, чтобы использовать недостатки Гражданского процессуального кодекса Латвии в их пользу.
Употребление термина имущества в понятии вещи было свойственно дореволюционному праву. В.И.Синайский обратил внимание на тот факт, что законы для обозначения вещи пользуются термином «имущество» именно в смысле единичной вещи. В связи с этим он делает вывод, что на подобном широком применении термина «имущество» сказалось влияние французского права, которое использует данный термин для описания вещей и их разновидностей, а не австрийского, которое для этих целей использует термин «вещь» .
Закон Латвии об иностранных инвестициях определяет иностранные инвестиции как долгосрочные инвестиции в основной капитал, разделенные иностранными инвесторами для осуществления предпринимательской деятельности в Латвийской Республике. Согласно разделу 8 Закона, Латвийская Республика обеспечивает защиту иностранных инвестиций.
Следует подчеркнуть, что двусторонние соглашения, заключенные между Латвией и почти всеми экономически развитыми странами мира, определяют инвестиции иначе, чем вышеупомянутый Закон об иностранных инвестициях. В этих двусторонних соглашениях обычно указывается, что термин «инвестиции» означает любое имущество, вложенное физическим или юридическим лицом договаривающейся стороны на территории другой договаривающейся стороны.
В современной цивилистической литературе сторонников подхода отождествления имущества с вещами или их совокупностью немного. Так, В.Порошков анализировал три различных значения термина «имущество»: 1) как вещь или совокупность вещей; 2) как вещи и права на них; 3) как первое и второе плюс имущественные обязанности и исключительные права. Указанный автор приходит к выводу, что поскольку второе и третье значения содержат в себе имущественные права, а определение имущества через имущество невозможно, «речь должна идти об имуществе как вещи или совокупности вещей» .
Согласно этому принципу единственным условием, которое должен выполнить иностранный инвестор, является то, что инвестиции должны осуществляться на территории Латвии. По этой причине расходы иностранных инвесторов, которые осуществлялись за рубежом, такие как платежи за рисунки, дизайн, патентование и т.д. Не принимаются в качестве инвестиций, если они не превращаются в реальные строительные или промышленные работы на территории Латвии.
Животные - это собственность, а не люди. И все же, в то же время, они рассматриваются иначе, чем другие формы собственности, такие как автомобили, тостеры и сельскохозяйственные культуры. Профессор Франсиони обсуждает юридический статус животных и утверждает, что, учитывая закон, как он сейчас стоит, до того, как любые реальные достижения могут быть сделаны в правах на животных, как в теории, так и на практике, юридическая классификация животных должна измениться от права добра до чего-то более близкий к личностному.
Иными словами В.Порошков, получая понятие имущества, исключает те понятия имущества, которые включают имущественные права, не вдаваясь в анализ, что же является имущественными правами, в результате чего искусственно сужается понятие имущества до вещей и их совокупностей. В.Порошков исключает из данного понятия широкий круг объектов, например права требования. Следуя позиции В.Порошкова, можно прийти к выводу, что юридическое лицо, не имеющее в собственности вещей, но обладающее правами требования на определенную сумму, должно признаваться не имеющим имущества.
Социальное отношение к животным безнадежно путается. С одной стороны, многие люди рассматривают по крайней мере некоторых нелюдей - их «домашних животных» - как членов их семей. С другой стороны, эти самые люди ничего не думают о том, чтобы есть животных, кроме «домашних животных», носить их шкуры, использовать их в экспериментах или использовать их для развлечения в фильмах, цирках, зоопарках и родео. С одной стороны, мы все согласны с понятием, что морально неправильно наносить «ненужную» боль и страдания на нелюдей; с другой стороны, мы обычно используем животных во всех контекстах, которые никогда не могут считаться вовлеченными в какое-либо согласованное понятие необходимости.
Полагаем, нельзя отождествлять имущество и единичную вещь или совокупность вещей, поскольку недопустимо существование двух терминов, обозначающих единое понятие. В случае же если в понятие имущества включать только вещи и их совокупности, оно потеряет свое практическое значение, поскольку не будет включать иные объекты, обладающие теми же признаками, что и вещи.
Причины нашей моральной шизофрении о нелюдиях, конечно, сложны, как конкретные проявления наших противоречивых взглядов. Некоторые из причин являются историческими; мы эксплуатируем животных так долго, что мы просто продолжаем делать это только по привычке. Некоторые причины коренятся в культуре и религии; мы некритически соглашаемся с различными системами убеждений, которые провозглашают людей «высшими» и девальвируют нелюдей. Некоторые причины являются экономическими; эксплуатация животных - это индустрия в миллиард долларов, и люди, по-видимому, могут оправдать большинство действий, которые приводят к денежной выгоде.
2. Имущество включает в себя вещи, имущественные права. В статье 128 ГК дается более широкое понимание термина «имущество», включающее в себя как вещи, так и имущественные права: «к объектам гражданских прав относятся: вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права». Иными словами, имущество в данном смысле есть некое общее, собирательное понятие, к которому относятся вещи, имущественные права. Таким образом, в своем втором значении понятие имущества включает в себя помимо вещей имущественные права.
Ясно одно: ясно, что закон и правовые системы большинства западных стран являются основными виновниками облегчения эксплуатации нелюдей. Общеправовые и гражданско-правовые традиции дуалистичны в том, что в этих системах есть два основных нормативных образования: люди и вещи. Животные рассматриваются как вещи, а точнее, как собственность людей. Не может быть правового отношения между человеком и вещью или между двумя вещами.
Совсем недавно профессор Джереми Уолдрон заявил, что собственность «не может иметь прав или обязанностей или быть связанными или признавать правила». Статус животных как собственности сильно ограничивает тип правовой защиты, которую мы распространяем на нелюдей. Как правило, всякий раз, когда мы стремимся разрешить воспринимаемый конфликт между человеком и животными, мы уравновешиваем наши оценки выгод человека от использования животных против интересов животных, которые будут «жертвовать» в этом процессе.
Схожая точка зрения поддерживалась такими западноевропейскими цивилистами, как А.Бринц, Г.Дернбург, З. фон Лингенталь, которые полагали, что имущество следует понимать как совокупность благ, имеющих ценность, способную к денежному выражению, способных принадлежать лицу. К таким благам ими относились вещи и права .
Д.И.Мейер полагал, что и вещи, и действия подходят под понятия имущества с той лишь оговоркой, что Д.И.Мейер не отождествлял действия с правами .
Предельным принципом этого процесса балансировки является то, что мы относимся к животным «гуманно» и что мы не подвергаем их «ненужным» страданиям. Проблема заключается в том, что процесс балансировки представляет собой не что иное, как иллюзию, в которой результат был предопределен в свете совершенно иного статуса якобы конкурирующих сторон. Просто невозможно сбалансировать значимые интересы человека, которые защищены требованиями права в целом и права собственности на собственность в частности, на интересы собственности, которые существуют только как средство для достижения цели.
Подобный взгляд Д.И.Мейера вполне соответствовал положениям законодательства Российской Империи. Так, согласно статьям 416, 418 тома 10 Свода законов Российской Империи имущества разделялись на наличные и долговые. К наличному имуществу относились: «земли, дома, капиталы, вещи и все то, что владельцу укреплено, передано или им самим произведено и за ним стоит». К долговому - «все имущества, в долгах на других лиц состоящие, и все то, что нам принадлежит по договорам, заемным письмам, векселям и всякого рода обязательствам» .
Эта балансировка особенно нереалистична, где, как и здесь, оценка почти всегда делается в контексте владельца собственности, стремящегося действовать на ее имущество животного происхождения. Результатом имущественного положения животных является то, что понятия «гуманного» лечения и «необходимых» страданий или смерти не интерпретируются ссылкой на какой-то абстрактный стандарт лечения. Закон обычно последовательно запрещает только такое поведение, которое не может быть оправдано в свете практики, которая развивается в конкретных учреждениях эксплуатации.
Обращаясь к исследованиям вопроса о понятии имущества советского периода, нельзя не отметить точку зрения В.И.Серебровского, анализировавшего понятие имущества применительно к наследственному праву, который считал, что имущество гражданина - совокупность принадлежащих ему реальных ценностей. В число этих ценностей входят в первую очередь вещи; могут входить и другие объекты, например права требования .
Считаем возможным в целом согласиться с точкой зрения, согласно которой имущество включает в себя вещи и имущественные права. Вместе с этим в силу невозможности определения понятия имущества через понятие имущественных прав после рассмотрения оставшихся подходов мы дополнительно остановимся на анализе данного подхода и сделаем попытку дать определение понятию «имущество».
3. Имущество есть совокупность всех вещей, прав и обязанностей, которыми обладает конкретный субъект гражданских прав. Согласно ст. 132 ГК в состав предприятия как имущественного комплекса входят все виды имущества, предназначенные для его деятельности, включая земельные участки, здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукцию, права требования, долги, а также права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги, и другие исключительные права. Согласно статьям, регулирующим наследование (ст.ст. 1031, 1033 ГК), в состав имущества умершего входят все права и обязанности, принадлежавшие наследодателю на момент открытия наследства, существование которых не прекращается его смертью. Таким образом третьим понятием имущества, используемым в ГК, является понятие имущества как совокупности вещей, прав и обязанностей конкретного лица, субъекта гражданских прав.
Подобный подход поддерживался и российскими дореволюционными и западноевропейскими цивилистами. Так, В.И.Синайский под имуществом понимал вещи (физические объекты) и действия третьих лиц (права и обязанности) . Французский ученый М.Планиоль указывал, что имущество не должно представлять собой обязательно положительную ценность, оно может быть и «пустым кошельком, в котором ничего нет» . Подобного мнения придерживаются и некоторые современные российские исследователи .
Л.Эннекцерус высказывал мнение о недопустимости включения в состав имущества обязанностей и обосновывал свою точку зрения положениями наследственного законодательства, когда наследник отвечает по долгам наследодателя только в пределах наследственного имущества. Следовательно, можно говорить об обременении имущества обязательствами, но не о включении обязательств в состав имущества . Исходя из позиции Л.Эннекцеруса имущество - положительная величина. В случае, если размер обязательств, обременяющих данное имущество, равен или превышает его актив, размер имущества становится равен нулю, но не становится отрицательным.
Не углубляясь в детальный анализ всех точек зрения по данной проблеме, заметим, что под имуществом следует понимать только актив, то есть совокупность положительных составных частей имущества. Все обязанности лица не входят в состав имущества, уменьшая его размер, а лишь обременяют его. В противном случае имущество могло бы в отдельных случаях представлять отрицательную величину либо величину, равную нулю. Тогда для выяснения истинного имущественного положения лица необходимо вводить дополнительные понятия «актив» и «пассив» имущества. Вместе с этим само слово «имущество» изначально несет в себе положительный оттенок (например, имущий - состоятельный, богатый ).
Таким образом, включение обязанностей в состав имущества является неоправданным и приводит к смешению различных понятий: вещей, прав, имеющих определенную ценность, и обязанностей, никакой ценности не представляющих, а наоборот могущих уменьшить размер имущества. Кроме этого, в данном случае возможна ситуация отрицательной стоимости имущества, что противоречит этимологии используемого термина.
4. Имущество включает в себя только права. Ряд авторов полагают, что в состав имущества включаются только права. Так, Л.Эннекцерус полагал, что имущество - совокупность прав для удовлетворения потребностей лица. Имущество охватывает собственность и другие вещные права, права на нематериальные блага, обязательственное и наследственное право. Имущество состоит только из прав, поэтому не вещи составляют части имущества, а право собственности на отдельные вещи .
Помимо Л.Эннекцеруса, данной позиции придерживались Р.Саватье , Ю.С.Гамбаров , А.С.Яковлев .
Сторонники данной позиции говорят о тесной связи между вещью и правом собственности на нее и склоняются к тому, что предметом сделки во всех случаях является право собственности на вещь, но не сама вещь. Сформировавшуюся же точку зрения на то, что передаче подлежит именно вещь, объясняют свойством обычного словоупотребления .
А.С.Яковлев, полагая что в состав имущества следует включать не вещи, а права собственности на них, основывает свой вывод на том, что вещи и права совершенно разные категории и не пригодны к объединению в одну совокупность, называемую имуществом .
Полагаем, что для ответа на вопрос, что же является составной частью имущества: вещь или право собственности на нее, следует проанализировать, что из указанного обладает ценностью.
Исходя из анализа положений ГК можно сделать вывод о том, что право собственности следует за вещью (п. 3 ст. 219 ГК). Можно согласиться с мнением В.В.Ровного о том, что сама вещь олицетворяет содержащееся в ней право, не подлежащее вычленению и какому-либо автономному рассмотрению . Римские юристы отождествляли право собственности с самой вещью, поскольку оно (право) охватывает вещь со всех сторон . Как отмечал К.Н.Анненков, «в отношении права собственности нельзя не признать, что оно и у нас, подобно праву римскому, не может быть отделено от тех телесных вещей, до которых оно относится, вследствие чего не может являться и особым, отдельным от них, объектом прав» .
Анализ положений ГК позволяет делать вывод о том, что вещь порождает право собственности, но не наоборот: право собственности возникает с момента создания вещи (ст.ст. 219, 220 ГК), право собственности на общедоступные для сбора вещи возникает с момента их сбора (ст. 222 ГК), право собственности приобретается в результате добросовестного, открытого и непрерывного владения (235 ГК). В соответствии со ст. 10 Закона Республики Беларусь от 22 июля 2002 г. «О государственной регистрации недвижимого имущества, прав на него и сделок с ним» государственная регистрация возникновения прав на недвижимое имущество не может осуществляться ранее государственной регистрации создания соответствующего недвижимого имущества.
Системный анализ положений ГК, опосредующих гражданский оборот, позволяет сделать вывод о том, что предметом оборота являются именно вещи, но не права собственности на них. Соответственно в обороте ценностью обладают, прежде всего, вещи.
Таким образом, составной частью имущества является, прежде всего, вещь. Право собственности также входит в состав имущества, но не как самостоятельный элемент, а находясь в неразрывной связи с вещью для определения связи вещи с собственником. Этим обеспечивается то, что вещь входит в состав имущества ее собственника, а не какого-либо иного лица (пользователя, обладателя ограниченного вещного права). Вещь сама по себе, в отрыве от права собственности на нее, не входит в состав какого-либо имущества.
5. Имущество как совокупность правовых отношений. Данный подход к пониманию имущества был предложен Ф.Регельсбергером, который рассматривал имущество в правовом смысле как совокупность выраженных в денежной форме правовых отношений, субъектом которых выступает обладатель имущества, отдельно подчеркивая, что в состав имущества включаются именно правовые отношения, но не их объекты .
На наш взгляд, недостатком данной позиции является то, что правовые отношения не могут принадлежать конкретному лицу, лицо может лишь состоять в правовых отношениях. Вместе с этим Ф.Регельсбергер говорит об «обладателе имущества», то есть лицо не состоит в правовых отношениях, а обладает ими .
Схожую позицию занимал и Г.Ф.Шершеневич, который под имуществом с юридической точки зрения понимал совокупность имущественных, то есть подлежащих денежной оценке, юридических отношений, в которых находится известное лицо. Г.Ф.Шершеневич уточняет, что содержание имущества выражается с одной стороны в совокупности вещей, принадлежащих лицу на праве собственности и иных вещественных прав, и совокупности прав на чужие действия, а с другой стороны в совокупности вещей, принадлежащих другим лицам, но временно находящихся в его обладании, и совокупности обязательств, лежащих на нем. Сумма отношений первого рода составляет актив имущества, сумма отношений второго рода - пассив имущества .
Г.Ф.Шершеневич справедливо отмечал, что лицу не принадлежат правовые отношения, а что оно состоит в них. Вместе с тем данный автор приходит к выводу, что содержанием имущества являются уже не отношения, а конкретные вещи, права, обязанности.
Полагаем, что данный подход к пониманию имущества искусственно усложняет его структуру, делая необходимым разделение понятия имущества и содержания имущества.
Анализ указанных точек зрения позволяет сделать один общий вывод: имущество - это совокупность определенных частей, обладающих определенной ценностью. Для того чтобы имущество как совокупность обладало ценностью, составные его элементы также должны обладать определенной ценностью. Таким образом, важно определить, что представляет собой ценность, и на этой основе выделить составляющие части имущества.
Представляется, что ценность может быть объективной или же субъективной. Объективная ценность - та, которая признается за чем-либо всеми и каждым и формируется, как правило, в процессе гражданского оборота. Субъективная ценность - есть оценка отдельного лица о стоимости, ценности того или иного предмета для него. Эта оценка может как совпадать с объективной, так и отличаться от нее, причем данное отличие в некоторых случаях может быть весьма существенным. Для целей отнесения чего-либо к составу имущества руководствоваться следует, конечно, объективной ценностью.
Объективная ценность определяется в обороте. Однако есть случаи, когда вещь или право не может участвовать в обороте в силу прямого указания в законе: вещи, изъятые из оборота, права, уступка которых запрещена. Думается, что даже в этой ситуации нельзя в определенных случаях отрицать ценность таких прав, вещей. Ценность их определяется не в обороте, а иным образом, например путем применения специальных методов оценки. Полагаем, в данном случае возможно говорить, что такие объекты будут обладать объективной ценностью и должны входить в состав имущества.
В качестве примера можно привести право постоянного пользования земельным участком (не может быть отчуждено) и право аренды земельного участка (является отчуждаемым). Очевидно, что оба права дают возможность владеть и пользоваться земельным участком и представляют определенную ценность для их обладателя. За каждое из прав взимается плата: в одном случае в виде земельного налога (хотя это не является гражданским правоотношением), в другом - в виде арендной платы. В то же время в соответствии со ст. 47 Кодекса Республики Беларусь о земле (далее - КоЗ) арендатор может передать по сделке право аренды другому лицу (при определенных условиях), а пользователь - право постоянного пользования передать не может в силу прямого запрета, предусмотренного ст. 48 КоЗ.
Рассмотрим случай, когда собственник продает здание, расположенное на данном участке. В первом случае (пользование) продаже будет подлежать только здание, право на земельный участок возникнет у покупателя в связи со сделкой по приобретению здания, либо на основании решения местного исполнительного и распорядительного органа, либо без такового (см. п. 12 Указа Президента Республики Беларусь от 27 декабря 2007 г. № 667 «Об изъятии и предоставлении земельных участков») . Во втором случае (право аренды) наряду со зданием арендатор произведет возмездную уступку прав аренды на земельный участок, то есть получит денежное выражение ценности своего права.
Нельзя отрицать, что в первом случае стоимость здания может быть несколько выше, чем стоимость аналогичного здания во втором случае, поскольку право собственности на здание будет основанием для получения права на соответствующий земельный участок, тогда как в случае с арендой право на земельный участок передается отдельно и на возмездной основе.
Таким образом, на данном примере показано, что необоротоспособное право, обладающее объективной ценностью, в определенных случаях может переносить свою ценность на оборотоспособные объекты.
Однако ценность должна быть не только объективной, но и самостоятельной. Для арендодателя ценными являются как право получения арендной платы, так и право проверять сохранность сданного в аренду имущества, иные обеспечительные права. Вместе с тем право проверять сохранность сданного в аренду имущества не обладает самостоятельной ценностью, поскольку не значит ничего в отрыве от основного обязательства.
Таким образом, критерием отнесения тех или иных благ к категории имущества является объективная самостоятельная ценность. Полагаем, что данному критерию соответствуют: вещи, право собственности на вещи, находящееся в неразрывной связи с вещами и определяющее их относимость к имуществу того или иного лица, ограниченные вещные права, обязательственные права, исключительные права.
Заключение
Из проанализированных в статье подходов к понятию имущества наиболее правильным, по мнению автора, является второй: имущество включает в себя вещи, имущественные права, с той лишь оговоркой, что в определении имущества права, относимые к имуществу, не следует определять как имущественные, поскольку это будет противоречить логике и приведет к определению через то же самое.
Таким образом, в состав имущества могут входить вещи, право собственности на вещи, находящееся в неразрывной связи с вещами и определяющее их относимость к имуществу того или иного лица, ограниченные вещные права, а также обязательственные и исключительные права, соответствующие критерию объективной самостоятельной ценности.
ЛИТЕРАТУРА
имущество право вещь
1. Гражданский кодекс Республики Беларусь: Кодекс Респ. Беларусь, 7 дек. 1998 г., № 218-З: принят Палатой представителей 28 окт. 1998 г., одобрен Советом Респ. 19 нояб. 1998 г. // Ведамасці Нац. сходу Рэсп. Беларусь. - 1999. - № 7-9. - Ст. 101; Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. - 2000. - № 69. - 2/190; 2001. - № 46. - 2/750; 2002. - № 7. - 2/828; № 62. - 2/853; № 75. - 2/862; № 84. - 2/877; № 128. - 2/897; 2003. - № 1. - 2/908; № 8. - 2/932; № 74. - 2/960; 2004. - № 4. - 2/1016; № 137. - 2/1065; 2005. - № 73. - 2/1106; № 122. - 2/1141; 2006. - № 6. - 2/1173; № 18. - 2/1196; № 78. - 2/1212; № 106. - 2/1234; № 107. - 2/1235; № 114. - 2/1247; № 122. - 2/1257; 2/1259; 2007. - № 4. - 2/1290; № 118. - 2/1309; № 132. - 2/1330; № 199. - 2/1375; № 305. - 2/1397; 2/1398; 2008. - № 157. - 2/1444; № 170; - 2/1463.
2. Гамбаров, Ю.С. Курс гражданского права. Часть общая / Ю.С. Гамбаров. - СПб.: Тип. М.М. Станюлевича, 1911. - Т. 1. - 781 с.
3. Советское гражданское право / под ред. проф. Д.М. Генкина, доц. Я.А. Куника. - М.: Высш. шк., 1967. - 560 с.
4. Советское гражданское право / отв. ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой, Б.Б. Черепахин. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971. - Т. 1. - 472 с.
5. Саватье, Р. Теория обязательств / Р. Саватье; пер. с фр. и вступ. ст. Р.О. Халфиной. - М.: Прогресс, 1972. - 440 с.
6. Ефимова, Л.Г. Банковское право: учеб. и практ. пособие / Л.Г. Ефимова. - М.: БЕК, 1994. - 360 с.
7. Новоселова, Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг / Л.А. Новоселова. - М.: Статут, 2003. - 360 с.
8. A numerus quasi-clausus of property rights as a constitutive element of a future European property law? / Sjef van Erp. - Vol. 7.2. - Electronic Journal of Comparative Law, February 2003. - Mode of access: http://www.ejcl.org/72/art72-2.html. - Date of access: 14.09.2009.
9. Русское гражданское право. Вып. 1: Общая часть. Вещное право. Авторское право. - 2-е изд., испр. и доп. / В.И. Синайский. - Киев: Типо-Литогр. «Прогресс», 1917. - 258 с.
10. Порошков, В. Специфика имущественных прав / В. Порошков // Рос. юстиция. - 2000. - № 5. - С. 15-16.
11. Лапач, В.А. Система объектов гражданских прав: теория и судебная практика / В.А. Лапач. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. - 544 с.
12. Мейер, Д.И. Русское гражданское право / Д.И. Мейер. - 3-е изд., испр. - М.: КонсультантПлюс: Статут, 2003. - 829 с.
13. Свод законов Российской Империи. - Петроград: Гос. тип., 1914. - Т. 10, ч. 1.: Свод законов гражданских. - 498 с.
14. Серебровский, В.И. Очерки советского наследственного права / В.И. Серебровский. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1953. - 240 с.
15. Гражданское право: в 4 т. / отв. ред. проф. Е.А. Суханов. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Волтерс Клувер, 2004. - Т. 1.: Общая часть: учеб. - 720 с.
16. Эннекцерус, Л. Курс германского гражданского права / Л. Эннекцерус [и др.]; под ред. Д.М. Генкина, И.Б. Новицкого. - М.: Изд. иностр. лит., 1950. - Т. 1. - 483 с.
17. Современный толковый словарь русского языка: в 3 т.: ок. 160 000 слов / Т.Ф. Ефремова. - М.: АСТ: Астрель, 2006. - Т. 1: А-Л. - 1165 с.
18. Яковлев, А.С. Имущественные права как объекты гражданских правоотношений. Теория и практика / А.С. Яковлев. - М.: Ось-89, 2005. - 191 с.
19. Ровный, В.В. Проблемы единства российского частного права / В.В. Ровный. - Иркутск: Изд-во Иркутск. ун-та, 1999. - 310 с.
20. Анненков, К.Н. Система русского гражданского права / К.Н. Анненков. - СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1910. - Т. 1: Введение и общая часть. - 703 с.
21. О государственной регистрации недвижимого имущества, прав на него и сделок с ним: Закон Респ. Беларусь, 22 июля 2002 г., № 133-З: в ред. Закона Респ. Беларусь от 9 нояб. 2009 г. // КонсультантПлюс: Беларусь. Технология 3000 [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. - Минск, 2010.
22. Шершеневич, Г.Ф. Учебник русского гражданского права / Г.Ф. Шершеневич, вступ. ст. Е.А. Суханова. - М.: Фирма «Спарк», 1995. - 556 с.
23. О земле: Кодекс Респ. Беларусь, 23 июля 2008 г., № 218-З: принят Палатой представителей 17 июня 2008 г., одобрен Советом Респ. 28 июня 2008 г. // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. - 2008. - № 187. - 2/1522; 2008. - № 275. - 2/1544.
24. Об изъятии и предоставлении земельных участков: Указ Президента Респ. Беларусь, 27 дек. 2007 г., № 667 // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. - 2008. - № 6. - 1/9264; 2009. - № 41. - 1/10450; № 119. - 1/10688; № 146. - 1/10770; № 201. - 1/10937.
Лапач Л.В.
Кандидат юридических наук
О нормативной модели понятия имущества в российском
Гражданском праве
Уже более 10 лет в российском гражданском праве существует основное нормативное деление имущества на вещи и иное имущество, в том числе, имущественные права, прямо следующее из нормативного контекста ст. 128 ГК РФ. Однако в теоретическом плане центральная юридико-техническая категория «имущество» сводится в основном к противоположению вещей и имущественных прав. В то же время, действительное наполнение и соотношение основных составных частей имущества далеко выходит за рамки традиционных представлений юриспруденции о его строении.
Именно имущество как центр имущественных отношений сообщает гражданскому праву свой собственный предмет. Принятие части четвертой Гражданского кодекса и связанные с этим изменения в существующем гражданском законодательстве непосредственно отразилось на формулировке предмета гражданского права. С 01.01.08 г. абзац 1 ст.2 ГК РФ действует в новой редакции, согласно которой гражданское законодательство регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников. Отсюда следует, что в ближайшей перспективе «другие имущественные отношения» не только поглощают «связанные с имущественными личные неимущественные отношения», но и выступают в качестве категории, соотносимой с вещными, интеллектуальными и обязательственными отношениями. Это создает принципиально новую ситуацию, требующую значительной активизации исследований в области предмета гражданского права и имущества как базовой категории частного права, в особенности – современного строения понятия имущества, его потенциала и возможностей развития.
Как и всякая наука, гражданско-правовая теория существует постольку, поскольку в реальности существуют, поддаются описанию и изучению регулируемые нормами гражданского права общественные отношения, охватываемые понятием «предмет гражданского права». Современное представление о таком предмете подразделяет гражданские правовые отношения на три крупных группы: имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, а также неимущественные отношения о защите неотчуждаемых прав и свобод человека и других нематериальных благ.
Объём правового регулирования отношений разного рода неодинаков. Наиболее глубокое и детальное правовое регулирование осуществляется гражданским законодательством для отношений с непосредственно имущественным содержанием, а также связанных с ними личных неимущественных отношений.
Известно множество попыток определить содержание понятия «имущество», предпринимавшихся представителями экономической и юридической науки.
Русская дореволюционная цивилистическая доктрина понимала под имуществом совокупность имущественных, т.е. подлежащих денежной оценке, юридических отношений, исключая из них личные отношения. Содержание понятия «имущество», сформированное цивилистической мыслью того времени, с юридической точки зрения выражается, с одной стороны, в совокупности вещей, принадлежащих лицу на праве собственности и в силу иных вещных прав, а также в совокупности прав на чужие действия. С другой стороны – в совокупности вещей, принадлежащих другим лицам, но временно находящихся в его обладании, и в совокупности обязательств, лежащих на нем. К.П. Победоносцев, придерживаясь аналогичных взглядов, указывал: «Власть человека над вещью содержит в себе право; требование лица к лицу основывается тоже на праве. Как в том, так и в другом случае интерес права заключается в вещи, ибо и требования гражданского права, большей частью, возникают по поводу вещи. … Таким образом, все права по предмету действительного (фактического) обладания разделяются на две категории: вещные права и требования. Имея вещное право человек обладает вещью, обладает имуществом, имеющим значение вещи. Имея личное право или требование, человек обладает, в том или другом отношении, личной способностью другого человека, его волей и деятельностью, так что может требовать от него личного или вещественного исполнения, может требовать себе службы лицом или вещью».
В.И. Синайский также не ставил под сомнение способности прав, принадлежащих лицу, формировать имущественную сферу последнего, указывая на то, что имущество как абсолютная категория, целое, есть, в сущности, выражение идеи единства в праве. Сомнения В.И. Синайского вызывал в этой связи лишь вопрос о том, можно ли относить к имуществу как к объекту права не только права, но и обязанности лица.
В советский период развития науки гражданского права в центре научного поиска оказывается не понятие «имущества», а предмет советского гражданского права как таковой и образующие его отношения – имущественные и неимущественные. Рассматривая существовавшие в то время воззрения на предмет гражданского права и характеризуя их как «юридическую» концепцию (В.И. Корецкого ), «волевую» концепцию (С.Н. Братуся, С.С. Алексеева, В.П. Грибанова ), «экономическую» концепцию (С.И. Вильнянского, М.И. Бару, Д.М. Генкина, Ю.К. Толстого, И.В. Федорова) , экономическо-волевую концепцию (О.С. Иоффе ), О.А. Красавчиков пришел к выводу о том, что имущественные отношения – это конкретные общественно-экономические отношения по владению, пользованию и распоряжению конкретными материальными благами, складывающиеся на основе экономических актов участников данных социальных связей, получившие свое наименование от своего
же специфического объекта – имущества, т.е. конкретных материальных благ (средств производства и предметов потребления).
Таким образом, имущественные отношения в структуре предмета гражданского права представляют собой общественные отношения, предметом которых являются имущественные блага. Но если в понимании имущественных отношений в качестве основной составной части предмета гражданского права среди ученых разногласия отсутствуют, то при характеристике предмета самих этих отношений единства мнений не наблюдается. Предметом дискуссии сейчас становится как легальное закрепление имущества, так и различные истолкования его как доктриной, так и практикой. В связи с этим представляется необходимым сосредоточиться, прежде всего, на нормативных предпосылках конструкции понятия имущества.
В литературе справедливо отмечено, что понятие «имущество» в праве имеет несколько значений. Так, по мнению И.В. Ершовой, существуют, по меньшей мере три аспекта понятия имущества. «Во-первых, под имуществом понимается совокупность вещей и материальных ценностей, в том числе деньги и ценные бумаги. Во-вторых, под «имуществом» понимается совокупность вещей и имущественных прав. Такое понимание следует, например, из ст. 128 ГК РФ. Наконец, под имуществом понимается совокупность вещей, имущественных прав и обязанностей, которые характеризуют имущественное положение их носителя». Согласимся с И.В. Ершовой в том, что понятие имущества действительно может рассматриваться в каждом из приведенных смыслов, однако определяющим для нас будет при этом нормативный текст п. 1 ст. 2 ГК РФ, согласно которому в числе имущественных прав (отношений) закон называет право собственности и другие вещные права, договорные и иные обязательства, а также другие имущественные отношения.
Современное определение отношений, регулируемых гражданским законодательством, создает для нас непростую проблему, связанную с тем, что, наряду с привычным делением гражданских правоотношений на вещные и обязательственные, закон указал и на другие имущественные отношения. Дело в том, что если содержание понятий права собственности, исключительных прав и обязательств нормативно раскрывается соответствующими подотраслями гражданского законодательства, то применительно к «другим имущественным отношениям» подобное детальное регулирование отсутствует. Это создает существенные теоретические затруднения в реализации норм гражданского права и вызывает неоднозначность судебной практики, что плохо сочетается с интересами гражданского оборота.
Кроме того, и само действующее законодательство не всегда четко в решении вопроса о том, какие же блага входят в понятие имущества, в связи с чем В.А. Лапач пишет, что «правовой диапазон понятия «имущество» имеет два полюса, на одном из которых располагаются классические вещи, на другом – обязательственные права требования», подчеркивая, что было бы недопустимым упрощенчеством рассматривать эти «полюса» в качестве бинарной оппозиции «вещи-требования». Между ними располагается обширная объектная гамма, характеризуемая сложнейшими межобъктными взаимодействиями и взаимопереходами», в основе которой лежит необходимость определения содержания надобъектной категории «имущество».
Признавая справедливость данной точки зрения, мы хотели бы внести некоторое уточнение, которое состоит в том, что, если руководствоваться только прямым толкованием ст. 128 ГК, данный диапазон должен быть очерчен несколько иначе, а именно: на одном «полюсе» - вещи, на другом же – иное имущество (включая имущественные права). То обстоятельство, что имущественные права в существующем легальном контексте являются единственным «содержимым» категории иного имущества, еще не дает основания утверждать о равнозначности, тождественности данных понятий.
Более того, представляется, что положение имущественных прав в структуре категории «имущество», как она представлена в действующем законодательстве, не отвечает реальному ее значению и соотношению с объектами, которые отнесены к вещам, с одной стороны, и к иному имуществу – с другой. История развития частного права показывает, что наиболее органичным и естественным образом правовые представления об имуществе формировались как представления о принадлежащих лицу вещах, в том числе, деньгах и ценных бумагах, а также правах требования.
Дальнейшее развитие этих представлений за счет отнесения к имуществу также и обязательств не всегда и не везде находили отражение в позитивном праве. Отсутствие в ст. 128 ГК РФ указания на обязательства в составе имущества может быть объяснено тем обстоятельством, что в структре Гражданского кодекса нет общей нормы об имуществе как таковом, а центральные положения об имуществе имеют свое основание в норме, которая регулирует объекты гражданских прав , но не обязательства. Видимо, уточнение состава имущества путем включения в него обязательств (пассива имущества) станет возможным тогда, когда законодатель примет решение о формулировании понятия имущества в общем виде. На наш взгляд, определенные предпосылки к движению в этом направлении усматриваются из контекста ст. 132 ГК РФ, указывающей на необходимость фиксации обязательств (долгов) в составе предприятия как имущественного комплекса, а также неисполненных обязанностей наследодателя, не связанных с его личностью, в составе наследственного имущества (ст. 1112 ГК РФ).
Имея фундаментальное значение для гражданского права в целом и для его предмета в частности, понятие имущества как таковое изучено еще недостаточно. В большинстве случаев научная разработка данного понятия направлена на исследование имущественных совокупностей, принадлежащих определенным субъектам (гражданам, юридическим лицам, публично-правовым образованиям). Это вполне объяснимо, поскольку само понятие имущества органически взаимосвязано с состоянием присвоенности ценностей (благ), которые в свободном (юридически несвязанном) состоянии, не утрачивая ценности и статуса объекта гражданских прав, в состав имущества не входят.
Примеры подобного рода общеизвестны и многочисленны. Так, не входят в имущество бесхозяйные вещи, пока и поскольку на них не приобретено право собственности (ст. 225 ГК); даже по истечении года со дня постановки бесхозяйной недвижимой вещи на учет орган, уполномоченный управлять муниципальным имуществом, не может числить такую недвижимость в составе муниципального имущества. Аналогичный вывод может быть сделан и в отношении вещей, от которых собственник отказался (ст. 226 ГК), находки (ст. 227 ГК), безнадзорных животных (ст. 230, 231 ГК). Вряд ли есть основания для включения в состав имущества лица также имевших собственника объектов, временно находящихся в «незакрепленных» правовых состояниях, например, денежные и натуральные вклады учредителей хозяйственных обществ и товариществ до государственной регистрации создания соответствующих юридических лиц, наследственная масса до принятия ее наследниками и т.п. Однако такие промежуточные состояния, которые в истории частного права охотно именовали целевым бессубъектным имуществом, являются, на наш взгляд, лишь предпосылками имущества. Для формирования имущества как точного понятия цивилистики необходим субъект, по отношению к которому имущественная масса во всех возможных ее вариантах будет выступать в качестве совокупности прав по имуществу и имущественных же обязанностей.
Как пишет В. А. Лапач, «исторически имущественные отношения складывались вначале на базе фактического и титульного владения (держания, имения), значительно позднее - на основе регулярного права собственности и сопутствующих ему вещных прав. Этот правовой фундамент (статика имущественных отношений) является предпосылкой динамики общественных правовых связей – «договорных и иных обязательств», в которых по большей части гражданский оборот и реализуется. Однако что такое «другие имущественные отношения», которые по прямому указанию законодателя отнесены к предмету гражданского права? Если строго руководствоваться буквой закона, то под иными имущественными следует понимать такие отношения, которые: а) не имеют в своей основе права собственности и других вещных прав; б) не являются обязательствами. Следуя этой логике, к этим иным можно было бы отнести, пожалуй, лишь наследственные отношения, тем более что право наследовать имущество прямо включено в содержание правоспособности граждан (ст. 18 ГК РФ). Но вряд ли законодатель руководствовался именно этим соображением, скорее он исходил из того, что круг имущественных отношений гражданского права не может быть исчерпывающим образом описан или ограничен, если таковые отношения имеют стоимостную характеристику, а сами эти отношения основаны на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников» .
С проблемой «других имущественных отношений» приходится сталкиваться все чаще и чаще, причем наблюдается функциональная и смысловая экспансия этого понятия, в связи с чем даже относительно устойчивые доктринальные представления о вещных и обязательственных отношениях требуют определенного пересмотра : достаточно сослаться на новеллу о возможности продажи имущественных прав (п. 4 ст. 454 ГК), которая заставляет говорить о расширении традиционной конструкции купли-продажи за пределы вещного мира.
В связи с этим, следует обратить внимание и на то обстоятельство, что до настоящего времени остаётся дискуссионной природа самого права арендатора – является ли это право вещным, обязательственным или же имеет смешанный характер? Аргументы pro et contra каждой из этих возможностей могли бы составить сборник основных положений цивилистической теории (в различных, конечно, интерпретациях). Содержательный обзор А.О. Рыбалова лишний раз укрепляет во мнении, что окончательного и универсального вневременного решения этой проблемы, по всей видимости, не существует. Не соглашаясь с утверждением М.И. Брагинского и В.В. Витрянского о том, что русские дореволюционные юристы последовательно проводили взгляд на природу договора имущественного найма как на обязательственное правоотношение, в котором исключалась возможность наличия каких-либо вещно-правовых элементов, А.О. Рыбалов доказывает совершенно противоположное, а именно: большинство ученых и судебная практика признавали право арендатора вещным (вотчинным), однако не ранее того момента, как вещь передавалась нанимателю: «Иными словами, после получения вещи наниматель в силах приступить к ее самостоятельному использованию, которое осуществляется уже без помощи наймодателя, а потому это право приобретает вещный характер».
В проект Гражданского уложения Российской империи были включены нормы, устанавливающие, что договор найма, внесенный в вотчинную книгу, обязателен для каждого нового приобретателя недвижимого имения до окончания срока найма (ст. 320). В том же случае, если договор найма не был внесен в вотчинную книгу, он признавался обязательным для нового собственника, если время заключения договора можно было достоверно установить, что недвижимое имущество до перехода права собственности на него к новому приобретателю находилось уже в пользовании нанимателя. Таким образом, за нанимателем при известных условиях признавалось право следования, которое по традиции характеризует именно вещные, а не обязательственные права. Однако, подобное решение продиктовано политико-правовой необходимостью, и в иных социально-экономических и политических условиях оно могло бы быть иным. Достаточно сравнить нормы действующего ГК РФ, чтобы в этом убедиться: пунктом 3 ст. 216 ГК установлено, что переход права собственности на имущество к другому лицу не является основанием для прекращения иных вещных прав на это имущество. Поскольку данная норма изложена в статье о вещных правах лиц, не являющихся собственниками (ст. 216), где отсутствует упоминание о праве арендатора, закон мягко уточняет, что переход права собственности (хозяйственного ведения, оперативного управления, пожизненного наследуемого владения) на сданное в аренду имущество к другому лицу не является основанием для изменения или расторжения договора аренды (п. 1 ст. 617 ГК), но не характеризует право арендатора ни как вещное, ни как обязательственное. Таким образом, вопрос о природе этого (и не только этого ) права, казалось бы, вновь не имеет решения, если не определиться с основанием сохранения права арендатора при переходе права на имущество к другому лицу (право следования).
Современный исследователь проблематики вещных прав А.Н. Латыев утверждает, что наше современное законодательство не знает, в отличие, например, от проекта Гражданского уложения, аренды имущественных прав и предлагает расширить определение права следования (п. 3 ст. 216 ГК), распространив его также и на имущественные права и на результаты интеллектуальной деятельности, причем в зависимости от объекта правоотношения оно будет приобретать своё собственное «лицо». В то же время, по мнению А.Н. Латыева, «распространение права следования на обязательственные отношения представляется невозможным, а право следования при аренде (п.1 ст.617 ГК РФ), жилищном найме (ст.675 ГК РФ) и ссуде (п.1 ст.700 ГК РФ) не может рассматриваться иначе, как одно из ярчайших доказательств вещно-правового характера этих отношений».
Обсуждая данное соображение, необходимо обратиться к сформулированному этим же автором выводу о том, что для определения вещных прав вполне достаточно двух признаков – материальности их объектов и абсолютности вещных правоотношений. «Вещное право,- полагает А.Н. Латыев - может быть определено как абсолютное и имеющее своим объектом материальную вещь субъективное гражданское право», чётко отделенное от других субъективных гражданских прав: от личных неимущественных и тех, что именуются интеллектуальной собственностью, - по характеристикам объекта соответствующего правоотношения, а от обязательственных – по признаку определенности обязанного лица. Эта аргументация представляется убедительной, право арендатора при таком подходе следует толковать именно как вещное право, усиленное правом следования, однако лишь в том случае, если имущество передается во временное владение и пользование.
Если же в арендном отношении реализована иная модель, предусмотренная статьей 606 ГК – только временное пользование (без владения), характер права арендатора радикально изменяется: это право является обязательственным, не сопровождается правом следования и не имеет другого важного признака вещного права – владельческой защиты (ст. 305 ГК). Правило о сохранении договора аренды в силе при изменении сторон (ст. 617 ГК) в случае арендного пользования без владения подлежит применению со значительными особенностями. При изменении собственника арендованного имущества договор аренды может быть сохранен, на наш взгляд, только по соглашению сторон (нового арендодателя и прежнего арендатора), поскольку право следования в такой ситуации не действует.
При перемене лиц на стороне арендатора в случае «чистого пользования» имуществом гарантированная возможность сохранить в силе договор аренды существует только при наследственном преемстве прав и обязанностей по договору аренды, если законом или договором не предусмотрено иное (п. 2 ст. 617 ГК), и то не в силу права следования, а в силу универсальности преемства в имуществе наследодателя (ст. ст. 1110, 1112 ГК).
Распространение права следования также на некоторые имущественные права (например, право залога) и на результаты интеллектуальной деятельности, как это предложено А.Н. Латыевым, однозначно «вырывает» право следования из системы вещных прав, однако в этом нет никакой трагедии, поскольку при таких условиях право следования приобретает связь с более высоким уровнем в систематике субъективных гражданских прав – правами абсолютного типа. Важно лишь определиться с тем, какие же права (кроме права собственности и иных вещных прав) должны быть отнесены к абсолютным.
Наибольшие сложности в этом плане представляют исключительные права. Проблема заключается в том, что, в силу не вполне удачной формулировки ст. 138 ГК, в понятие исключительных прав приходится включать также и личные неимущественные права. В какой-то степени, такая позиция законодателя отражает известную теоретическую установку, согласно которой исключительный характер признавался за авторским правом в целом. Так, О.С. Иоффе, полагая, что исключительное право характеризуется непередаваемостью (неотделимостью от автора) и недопустимостью использования произведения без согласия автора, писал, что если исключительность рассматривать в совокупности этих двух признаков, то «авторское право в целом предстанет в своем качестве исключительного субъективного права». Складывается достаточно необычная ситуация, когда специальный Закон от 9 июля 1993 г. № 5351-1 «Об авторском праве и смежных правах» давал более корректную дифференциацию авторских правомочий, различая личные неимущественные права (ст. 15) и имущественные (исключительные) права (ст. 16), нежели принятый позднее ГК РФ. С другой же стороны, нельзя не видеть, что неимущественные (неисключительные) авторские права также являются правами абсолютного типа, на что совершенно резонно указывал В.А. Дозорцев. Поэтому, говоря о правах следования применительно к абсолютным «интеллектуальным» правам, необходимо уточнение в том смысле, что рассмотрению подлежат лишь исключительные имущественные права.
По мнению А.Н. Латыева, некоторый абсолютный характер, служащий предпосылкой для их оборота, свойственен и правам требования. В качестве примера этот автор называет право следования, имеющее место при залоге имущественных прав. «В отличие от залога вещей, который сохраняется при переходе права собственности на предмет залога по прямому указанию ГК (п. 1 ст. 353), для имущественных прав аналогичное положение предусмотрено лишь в Законе о залоге (ст. 32). Несмотря на то, что под имущественными правами, составляющими предмет залога, и ГК (п. 1 ст. 336), и Закон о залоге (п. 1 ст. 54) понимают, в первую очередь, права требования, т.е. относительные права, право следования не утрачивает своего абсолютного характера, ибо обременяет оно не должника по требованию, а нового правообладателя – кредитора, в момент возникновения залогового права не являвшегося участником относительного обязательственного отношения, а потому и с залогодержателем по поводу данного объекта он находится лишь в абсолютном правоотношении».
Приведенные выше соображения позволяют прийти к выводу о том, что в систематике вещных прав и прав абсолютного типа полного соответствия нет. Все вещные права являются абсолютными, однако не все абсолютные права являются вещными.
Эта простая констатация требует, однако, усиления внимания к вопросу об адекватности построения существующей правовой конструкции имущества реалиям общественных отношений.
Действительно, дискуссии о природе права арендатора, доверительного управляющего имуществом и иных титульных владельцев – это, на наш взгляд, лишь отражение того очевидного обстоятельства, что доктрина пока воздерживается от выхода за рамки традиционной оппозиции вещных и обязательственных прав, тогда как усложнение экономических взаимоотношений и сопровождающего их нормативного регулирования объективно требуют поиска возможностей к тому, чтобы расширить современные представления об имуществе с использованием даже тех возможностей, которые присутствуют в современном российском гражданском законодательстве.
Иллюстрацией к этому положению может являться содержательный обзор существующих точек зрения на природу права доверительного управляющего, предпринятый А.Б. Бабаевым. Критически относясь к известным на данный счет концепциям, этот автор совершенно верно замечает, что «в настоящее время нет никаких объективных оснований для сохранения института доверительного управления в том виде, в котором он существует сейчас в законодательстве. На практике доверительное управление осуществляется в основном в сфере управления денежными средствами и ценными бумагами, существующими в бездокументарной форме. Вполне возможно, для этих «предметов» и целесообразно сохранение доверительного управления. Ведь…вещные права существуют по поводу индивидуально-определенных вещей, а не таких «предметов», как бездокументарные ценные бумаги и денежные средства». Это весьма интересное наблюдение приводит А.Б. Бабаева к выводу, представляющемуся спорным: исходя из того, что управление вещами – явление нечастое на практике, он предлагает исключить доверительное управление индивидуально-определенными вещами из действующего гражданского законодательства или коренным образом пересмотреть его.
С этим предложением трудно согласиться. Оно исходит из полного отрицания автором возможности смешанных вещно-обязательственных прав, поскольку вещные и обязательственные правоотношения «вполне самостоятельны, никакие элементы одного из них не проникают в другое, они защищаются самостоятельными исками» . Однако понимание наличия вещно-правовых и обязательственно-правовых исков как условий существования самого субъективного права представляется ошибочной попыткой перенесения на современную почву идеи римского иска – actio.
Как представляется, затронутая проблема уже переросла рамки дискуссии о балансе вещно-правовых и обязательственно-правовых признаков и элементов в субъективном праве титульного владельца, скорее можно говорить о формировании новых видов субъективных имущественных прав, которые не являются ни вещными, ни обязательственными в традиционном представлении .
Гражданское право не может оставаться равнодушным к появлению и вовлечению в гражданский оборот имущественных благ и ценностей, правовая природа которых уже не может быть удовлетворительно объяснена ни с точки зрения вещного, ни с точки зрения обязательственного права, выступающих в виде своеобразных правовых полюсов, на крайние точки которых указывает ст. 128 ГК РФ. Из контекста указанной нормы следует противоположение в структуре имущества двух поименованных объектных групп – вещей и имущественных прав. Между ними же располагаются объекты, не являющихся ни вещами (в т.ч. деньгами и ценными бумагами), ни правами требования. Более того, категория «иного имущества» включает в себя лишь одну закрепленную законом объектную группировку – имущественные права, которые наполняют ее содержание только лишь «в том числе». Для юридической науки и практики правоприменения чрезвычайно важно выяснить, можно ли считать множество «иного имущества» определенным, то есть, все ли элементы данного множества указаны в законе и является ли данное множество конечным, или же оно способно к развитию путем генерализации представлений об однотипных правовых явлениях – объектах гражданских прав, не соответствующих ни содержанию понятия «вещей». ни содержанию понятия «имущественных прав (требований)». Принципиальная тождественность прав титульных владельцев на чужие вещи и практическая невозможность объяснения их как правового явления средствами исключительно вещного или исключительно обязательственного права, сопряженная с очевидной невозможностью их отнесения ни к вещам, ни к обязательственным правам, открывает возможность для обсуждения их места в структуре объектной группы «иного имущества».
Полагаем, что возможное решение проблемы могло бы состоять в доктринальном отнесении прав титульных владельцев чужим имуществом к группе «иного имущества» при одновременной теоретической разработке специальных способов регулирования соответствующих правоотношений, в том числе и особых процессуальных средств защиты соответствующих прав, имея в виду, что аналогичная задача регулярно возникает и в отношении прав лиц, признаваемых действующим правопорядком собственниками таких видов имущества, как бездокументарные ценные бумаги и безналичные денежные средства.
Вместе с тем, до последнего времени открытым оставался вопрос о том, возможно ли отнесение к имуществу информации. Уже достаточно давно в науке выявлено очевидное сходство информационных ресурсов с ресурсами природными, финансовыми и иными, многие авторы отмечали необходимость признания результатов интеллектуальной деятельности товаром, другие специалисты, как, например, В.А. Копылов, прямо указывают на то, что информационные ресурсы (информационные продукты) должны включаться в состав имущества собственника (владельца) при отнесении информации, содержащейся в этих информационных объектах, к нематериальным активам. При этом конструируется право информационной собственности (право признавать открытую информацию своей собственной), которое реализуется в совокупности и в тесной взаимосвязи с институтами:
вещной собственности, закрепляющей право собственности на отдельные экземпляры информационных объектов (информационных ресурсов, информационных продуктов как оригиналов (подлинников), так и копий документов).
Своеобразной предпосылкой данной позиции могло бы считаться построение так называемых «информационных отношений», объектами которых, по мнению О.А. Гаврилова, являются информация и информационные ресурсы. Однако, нельзя не видеть, что в судьбе информации как объекта гражданских прав и гражданских правоотношений за сравнительно короткий срок произошли существенные изменения. В первоначальной редакции ст. 128 ГК РФ информация была обозначена в качестве объекта гражданских прав за рамками содержания понятия имущества. Такая позиция законодателя несколько позднее была подкреплена в ст. 2 Федерального закона от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информации», где информация понималась как сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления, однако в качестве элемента состава имущества и объекта права собственности (ст. 6) понималась не информация, а информационные ресурсы - отдельные документы и отдельные массивы документов, документы и массивы документов в информационных системах (библиотеках, архивах, фондах, банках данных, других информационных системах).
Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», сохранив прежнее понимание информации как сведений (сообщений, данных) независимо от формы их представления (ст. 2), достаточно определенно «развел» в стороны обладание информацией и право собственности (иное вещное право) на материальные носители, содержащие документированную информацию. Обладателем информации теперь признается лицо, самостоятельно создавшее информацию либо получившее на основании закона или договора право разрешать или ограничивать доступ к информации, определяемой по каким-либо признакам. Согласно п. 3 ст. 6 Закона, обладатель информации наделен широким кругом прав, как то:
1) разрешать или ограничивать доступ к информации, определять порядок и условия такого доступа;
2) использовать информацию, в том числе распространять ее, по своему усмотрению;
3) передавать информацию другим лицам по договору или на ином установленном законом основании;
4) защищать установленными законом способами свои права в случае незаконного получения информации или ее незаконного использования иными лицами;
5) осуществлять иные действия с информацией или разрешать осуществление таких действий.
Нет сомнений в том, что, конструируя систему прав обладателя информации, законодатель использовал в качестве прототипа классическую триаду правомочий собственника, дополнив ее правом на защиту информации от незаконного получения (аналогом виндикации) и от незаконного использования иными лицами (аналог негаторного требования). Тем не менее, правовой режим закрепления информации за управомоченными субъектами обозначен именно как «обладание информацией», поскольку режим права собственности установлен исключительно для материальных носителей, содержащих документированную информацию (п. 5 ст. 6). Следовательно, в состав имущества, как и по ранее действовавшему закону, могут быть включены только материальные носители информации – вещи (ранее – информационные ресурсы).
Наконец, следует отметить, что, согласно ст. ст. 17 и 36 Федерального закона от 18 декабря 2006 г. N 231-Ф3 «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации», с 1 января 2008 г. из ст. 128 ГК РФ исключено упоминание информации в качестве объекта гражданских прав, а также признаны утратившими силу ст. ст. 138 и 139 ГК РФ, определявшие соответственно интеллектуальную собственность, служебную и коммерческую тайну. Заслуживает также самого внимательного анализа новелла, вводимая этим законом в определение регулируемых гражданским правом отношений (абз. первый п. 1 ст. 2 ГК РФ):
«Гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальных прав), регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников».
Эти новации демонстрируют несколько важных тенденций в развитии положений российского гражданского законодательства об имуществе.
Во-первых, исключение упоминания об интеллектуальной собственности в ст. 2 ГК и объединение результатов интеллектуальной деятельности со средствами индивидуализации под общим наименованием «интеллектуальных прав» свидетельствует о стремлении законодателя избежать прямого терминологического столкновения в базовой норме гражданского законодательства права собственности и других вещных прав с параллельной линией исключительных прав (интеллектуальной собственности)
