Всем нам хорошо знакома знаменитая фраза Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя» - «Вор должен сидеть в тюрьме!», мало кто сомневается в необходимости получения наказания за свершенное преступление. Однако вера в справедливость и закон все чаще ставится под сомнение. И подтверждение этому совсем недавний случай – «казус Тосненского суда», о котором на прошлой неделе написали СМИ, а судебное решение получило широкое обсуждение в юридическом сообществе.
Речь идет о вынесении фактически оправдательного приговора преступной группировке нефтеворов, совершавшей хищение топлива из магистрального трубопровода. Несмотря на явные доказательства их причастности к криминальному преступлению, суд засчитал двоим обвиняемым «год за полтора», проведенные в следственном изоляторе, а остальные члены ОПГ и вовсе безнаказанно покинули зал.
Правовые эксперты уже отметили опасность тосненского прецедента – преступники не только ушли от справедливого наказания, но и взяли на свое вооружение полученный боевой опыт для использования в следующих судебных процессов. Искать подтверждения этому долго не приходится.
В Краснодарском крае слушается резонансное дело по разоблачению крупной криминальной группировки, занимавшейся хищением нефти в особо крупном размере из магистрального нефтепровода Малгобек-Тихорецк. Здесь налицо попытка запустить судебный процесс по «тосненскому варианту» - обелить обвиняемых, оказать давление на судей, размыть доказательную базу, бросить тень подозрений на невиновных. А цель, как известно, оправдывает средства, поэтому в ход пошел весь арсенал, включая публикации в ряде региональных СМИ. Как же, без вины виноватых судят! Только вот факты говорят об обратном.
По каждому члену группировки ОПГ собрана основательная база доказательств, каждое дело слушается отдельно. Первый обвинительный приговор уже оглашен. За совершение кражи в особо крупном размере в составе преступной группировки дали всего два года и шесть месяцев с пребыванием в колонии общего режима плюс штраф в 200 тысяч рублей. Но дело главного, по версии следствия, организатора и руководителя группировки – Александра Романенко только начали слушать.
Уже после первого судебного заседания в СМИ запестрели публикации, что подсудимый Романенко – это бизнесмен, спортсмен и меценат, а про его причастность к хищению топлива и вовсе говорить не приходиться. Однако, отметим, что А. Романенко в 2010 году уже же был осужден по трем статьям УК РФ на 12,5 лет лишения свободы в колонии, именно «по профилю»
Речь идет о краже, совершенной организованной группой в особо крупном размере, приведении в негодность магистральных трубопроводов группой лиц по предварительному сговору и, наконец, о легализации (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных группой лиц по предварительному сговору в результате совершения ими преступления. Осужденный на двенадцать с половиной лет, Романенко отсидел только четыре, а затем снова вернулся к своему преступному промыслу, стал заниматься тем, что знал лучше всего. А лучше всего он знал нефтепровод «Малгобек-Тихорецк»: расположение трубы, давление, способы безопасной врезки, принципы работы датчиков. Поэтому и пытаются спасти ценного Романенко его влиятельные покровители по «бизнесу» - отмыть, сделать из рецидивиста «паиньку», поставить под сомнение его причастность к преступлениям и «перевести» стрелки на кого угодно, вплоть до обвинений работников Черномортранснефти в соучастии.
«Правопорядок в стране определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать!». Применительно к хищениям нефти и дизельного топлива в известных словах Глеба Жеглова «хромают» оба показателя. Тем более, что обезвреживать воров приходится и после проведения судебных процессов над ними.
Но хуже всего, что за этими «хромыми» показателями стоят разливы топлива и в ряде случаев, непоправимый вред природе. Это и рост оборотов контрафактного некачественного топлива, а самое главное - сращивание преступных группировок с правоохранительными органами и властными структурами. Организовать хищение топлива из трубы, реализовать похищенное – решить такую задачу без «содействия» людей из органов просто невозможно.
Вот и получается на деле, что «братки» подменяют власть, вместо законов действуют кущевские «понятия», а вор вместо тюрьмы вновь садится на трубу для нового воровства.
Редакция нашего издания продолжит следить за судебным процессом над А. Романенко в Краснодарском краевом суде.
Новости на Блoкнoт-КраснодарМир изменился. С наступлением глобализации, экономические процессы, происходящие в разных странах, оказались взаимосвязаны. Ценность анальных традиций, основой которых была идеальная репутация, уступают место кожным амбициям. Приоритетом стал мотив к обогащению…
Чего мы хотим от жизни? Каждый из нас ответит по-разному. И, вместе с тем, мы все хотим одного - счастья.
А вы задумывались, почему в поисках счастья молоденькие модельной внешности зачастую выбирают себе в пару обеспеченного мужчину, невзирая на его неприглядный вид, преклонный возраст, загадочный род занятий, не обращая внимания на его психическую неполноценность, наличие судимостей? Что сейчас является критерием успеха? Чем определяется ранг современного мужчины и его право на поклёвку?
Со второй половины XX века духовные и морально-нравственные ценности предыдущих поколений стали изживать себя. Учителя, врачи, учёные, инженеры стали значительно менее востребованными, большинство из них влачат полунищенское существование. На новом ландшафте их дети и внуки отказываются жить идеалами прошлого.
Мир изменился. С наступлением глобализации, экономические процессы, происходящие в разных странах, оказались взаимосвязаны. Ценность анальных традиций, основой которых была идеальная репутация, повсеместно уступают место кожным амбициям. Приоритетом стал мотив к обогащению.
Слово «репутация» сегодня либо вовсе не употребляется, либо утратило своё первостепенное значение даже в солидных компаниях, поскольку противоречит основному кожному принципу – «делать деньги». А как вы сами относитесь к репутации компаний, производящих и рекламирующих алкогольные и табачные изделия? Сегодня всё направлено на получение прибыли, и крылатое выражение Веспасиана: «Деньги не пахнут» - в ходу, как никогда ранее.
Мир, находящийся в кожной стадии развития, диктует нам свои стандарты: «Любой каприз за Ваши деньги!» Материальные ценности стали основным приоритетом кожной эпохи. С экранов телевизоров и обложек глянцевых журналов нам преподносят их как атрибуты успеха. Изысканная еда, красивая одежда, престижное авто, шикарный дом, дорогой отдых - перечислять можно до бесконечности.
И стран СНГ по своей природе контрарен кожным ценностям. «Кожа» здесь архетипична, так как нет условий для ее развития. Образ вора романтизируется. Он становится главным героем современных сериалов, на телеэкранах создаются целые программы, посвящённые воровским темам, о нем пишут книги.
Выходя на свободу, некоторые «герои нового времени» открывают бизнес и ведут его по своим «законам». Жестокость и беспринципность современных предпринимателей не ограничивается внутренними междоусобными разборками. Рейдерство - проще говоря, воровство чужого бизнеса - стало разрастаться со скоростью раковой опухоли в современной России. Иногда бизнесмены пытаются руками правосудия устранить своих конкурентов.
В моей адвокатской практике было уголовное дело в отношении архетипичных кожных бизнесменов, которые были осуждены за незаконное понуждение к выплате долга, сокрытие налогов. Когда их арестовывали, они не могли поверить в реальность происходящего, потому что их методы ведения бизнеса ничем не отличались от того, как работали все прочие в их сфере деятельности. В данном конкретном случае им просто не повезло: они оказались за колючей проволокой лишь потому, что в планы их конкурентов входило завладение их бизнесом. Но этот случай является исключением из правил, потому что мир бизнеса зачастую бывает более жесток. Кожный вектор в архетипе не считается с интересами человека, даже человеческая жизнь для него не представляет большой ценности, деньги и только деньги – вот, что имеет значение.
Бесспорно, в стенах учреждений исправительного типа любой из стран мира немало преступников, отбывающих наказание за имущественные преступления: кражи, грабежи, разбои, мошенничество, бандитизм. Сегодня добавился новый вид воровства - с использованием компьютерной техники. В соответствии с законом, всякий, преступивший его черту, должен понести заслуженное наказание. Но становится ли реально уголовное наказание средством исправления и перевоспитания, останавливает ли рост преступности?
Некогда братья Вайнеры устами легендарного Глеба Жеглова сказали: «Вор должен сидеть в тюрьме!» Но вор в современном мире – это уже не только тот, кто крадёт хлебные карточки или кошелек. Современный бизнесмен в любой точке земного шара - это вор: либо узаконенный, либо нелегальный.
Ни у одного государства не хватит тюрем, чтобы пересажать всех до единого, начиная с мелких воришек-карманников и заканчивая крупными ворами. Пока мир живёт по принципу двойных стандартов, тюрьма никогда не изменит сложившуюся ситуацию, потому что сажать туда по-прежнему будут только мелких воришек.
Так возможно ли глобально решить проблему воровства?
Современному обществу необходимо менять мышление, избавляясь от толерантного отношения к ворам любого масштаба и ранга. Только боязнь испытать всеобщий социальный стыд, лишающий права на поклёвку, способна остановить вора и заставить его соблюдать закон.
И тогда наступит долгожданная Эра Милосердия!
Статья написана по материалам тренинга «Системно-векторная психология » 29.10.1999 в 00:00, просмотров: 2573"Ольга, мое письмо вас удивит. Это отклик на одну вашу публикацию прошлого года. Год я думал — писать, не писать, а потом решил, что надо кому-то про это рассказать, потому что внутри уже не держится, лезет наружу. Ответа не жду, а вы найдете, что делать с моими писаниями, в корзину бросите, а может, кому покажете или так запомните.
Мне сорок три года. Родился в Москве, мать была учительницей начальных классов, а отец инженером-технологом. Семья у нас была хорошая, родители жили дружно, и мы с сестрой дружили, ни водки, ни грубостей дома у нас не было. После школы я выучился на повара. Учился с удовольствием, занимал места на конкурсах, один раз даже в Прагу поехал - наградили. Со временем я попал в ресторан, где мне начали платить хорошие деньги. Как я радовался тогда!
Помогал родителям, построил в деревне дом, купил машину. И через год сбил на трассе человека. Банальная история: я ехал в потоке машин в конце воскресенья с дачи. Человек, которого я сбил, был сильно пьян, он вырос, как говорится, из-под земли, сделать я ничего не мог. Может, все и обошлось бы, но денег на взятку у меня не было - мне в милиции намекнули, - а погибший работал в каком-то закрытом институте, и в суд посыпались коллективные письма. Был и общественный обвинитель.
Я получил восемь лет, которые провел в колонии общего режима от звонка до звонка. И вот вы мне объясните: зачем я сидел? Какая была цель? Убивать этого человека я не хотел, сам пьян не был, то есть перевоспитывать меня не было необходимости. Наказание за прерванную - не по моей вине - человеческую жизнь? Хорошо. Но почему в зоне? Почему для этой цели не подошло поселение? Ведь единственный результат, которого очень успешно добилось государство, - это то, что я превратился в тюремное существо.
Это существо, полностью сломленное условиями вольера, переполненного озлобленными и всегда готовыми к нападению человекообразными животными. В тюрьме и на зоне все другое: правила, законы, язык. Я вошел в тюрьму человеком, подавленным горем, а из зоны вышло существо, говорящее на непонятном языке и полностью изуродованное физически и морально. На зоне меня изнасиловали за то, что я имел глупость встать посреди дороги местному авторитету.
У меня почти нет зубов, зато есть язва желудка и туберкулез. Говорят, что при желании можно вернуться к нормальной жизни. Я не смог. Я живу по законам зоны, никому не верю, не реагирую на чужую боль, людей воспринимаю как движущиеся помехи. Я привык к тому, что окружающий мир заинтересован в моей смерти, так было много лет на зоне, а для меня моя теперешняя жизнь от зоны отличается только свободой передвижения. Как человек я ничто. Кому это было нужно? Астахов Николай Евгеньевич".
Несколько недель назад произошло ничем не примечательное событие. При думском Комитете по законодательству состоялся экспертный совет, на который были приглашены ведущие юристы страны. Предстояло решить вопрос: менять ли принципиально карательную политику пенитенциарных учреждений, то есть мест лишения свободы, или, наоборот, еще ужесточить?
Не поверите: с инициативой срочного и кардинального изменения карательной политики выступило Министерство юстиции. Минюст подготовил пакет законов, которые предусматривают изменения уголовно-процессуального, уголовного и уголовно-исполнительного законодательства, в конечном итоге меняющие уголовную политику в отношении людей, совершивших преступления небольшой или средней тяжести.
Разыгрался форменный скандал. Царских ключников (так называют Минюст) обвинили в заискивании перед общественным мнением. Преступность растет, а вы выступаете за послабления для преступников! Люди вас не поймут! Как выяснилось, Верховный суд категорически против принципиальных изменений, а у Генеральной прокуратуры отношение, так сказать, индифферентное, она ратует за микроскопические изменения, не поддерживая глобальных. Об МВД и ФСБ и говорить нечего. Сажать, сажать и еще раз сажать.
И никому не приходит в голову задать вопрос: почему растет преступность? Только ли потому, что для этого созданы все экономические предпосылки? В начале двадцатого века Россия считалась наиболее цивилизованным государством по части организации и исполнения наказаний. Сколько осужденных было в царской России? В десять раз меньше, чем у нас сегодня.
Причем в местах лишения свободы было все: и нормальная еда, и медицинская помощь, и библиотеки, и, разумеется, трудовые мастерские. То есть: мировое пенитенциарное сообщество признавало Россию передовым государством. Произошла революция. И первое время в тюрьмах и колониях все было по-прежнему.
Но в 1928 году было принято постановление ЦИК и Совнаркома об усилении карательной политики - появились первые лагеря. За ними - десять лет без права переписки, а потом и смертная казнь. Что такое сталинские лагеря, объяснять не надо. В 1947 году ввели санкцию 25 лет лишения свободы, в том числе "за колоски". В конце 50-х годов началась "оттепель" - за ней новое устрожение политики наказания: в 1956 году началось усиление борьбы с хулиганством, потом - с изнасилованиями, потом пришла очередь борьбы с хищениями.
И за все годы советской власти, приблизительно до 1987 года, все время речь шла только об одном: об усилении и ужесточении. И этот "фирменный знак" Советов, эту бессмысленную жестокость мы аккуратно и бережно перенесли в сегодняшний день. И новое российское законодательство, как ни парадоксально, оказалось намного жестче, чем советское. В нашей стране никогда не было наказания в виде 30 лет лишения свободы - сейчас есть. 20 лет лишения свободы в судах "дают" с олимпийским спокойствием.
И получилось, что жесткость карательной политики, вместо того, чтобы быть рычагом управления, как понимает его законодатель, превратилась в тормоз. И у людей сформировано соответствующее правосознание: с преступниками надо обращаться как можно более сурово. Уважения закона добиться не сумели, а жестокости добились. Что дальше?
Все с удовольствием повторяют уверенно произнесенное Жегловым выражение: вор должен сидеть в тюрьме. И ни у кого это не вызывает никаких возражений, тогда как во всем мире это далеко не обязательно. Вор и в цивилизованной стране будет "сидеть", будьте спокойны, но не за кражу ящика пива или бидона молока.
В Минюсте все знают историю женщины, которая за бидон молока сидит три года. А в Верховном суде не так давно изучали тяжкое преступление: кражу шнурков и тюбика зубной пасты. Это не анекдот. Вот бы задать Жеглову вопрос: как понимать, что перед распадом СССР во всей стране было столько же осужденных, сколько их сегодня в одной России?
Сегодня у нас в следственных изоляторах, тюрьмах и колониях находится один миллион тридцать пять тысяч человек. Мы, наконец, заняли первое место в мире по числу лиц, содержащихся в этих учреждениях на 100 тысяч населения. И другая цифра: в нашей стране каждый четвертый взрослый мужчина поражен клеймом судимости.
Что же за общество мы строим? Одна половина населения сидит, а другая колючую проволоку натягивает, трудится над возведением забора? Получается, что государство, вместо того, чтобы решать социально-экономические проблемы (для решения которых оно и создано нашими мудрыми предками), берет в одну руку топор, а в другую - плеть, и начинает бить, полагая, что так все проблемы решатся уж наверняка. А они не решаются, а только умножаются. Что же делать?
Почему-то этот вопрос сегодня, кроме осужденных, разумеется, больше всего заботит царских ключников, Министерство юстиции, в ведение которого передали все места лишения свободы. Я не идеализирую Минюст, просто ситуация приняла такой оборот, когда откладывать решение этой проблемы просто невозможно.
В советский период тюрем не строили: тюрьмы, вместе с преступностью, согласно программе КПСС, должны были вот-вот исчезнуть. Таким образом, за редчайшими исключениями, все нынешние тюрьмы - тюрьмы старые. Причем треть этих "памятников старины" пришла в полную негодность. Начальство белеет от бешенства, когда совершаются побеги, стены разгребают ложками и т.п. - а как вы хотели? Ведь все тюремное хозяйство России дышит на ладан, сколько бы ни укрепляли всю эту рухлядь. Но и это еще не все.
Мало того что тюрьмы пришли в полную негодность - их мало. А именно: в следственных изоляторах приходится менее квадратного метра площади на человека. А есть и такие, где меньше полуметра. Представили? Чудовищная скученность, естественно, вызывает массовый туберкулез. Каждый десятый болен туберкулезом в открытой форме. Специальные исправительные учреждения для таких больных есть, но их не хватает, а отделять больных от здоровых некуда.
Раньше правозащитники обвиняли администрации тюрем в том, что неугодных заключенных специально бросали в камеры к больным. Сейчас больных просто некуда деть. Появилась и "новинка": лекарственно устойчивый туберкулез. Методики разработаны, но на Западе, и они очень дорогие.
Российским тюрьмам, как могут, помогают "Врачи без границ", помогают и тюрьмы-побратимы, у нас стали применять новейшее лечение против новейшего туберкулеза, и результаты хорошие. Но цена! Лечение одного такого больного стоит 5 тысяч долларов. Кстати, раньше туберкулез считался тюремной болезнью, а сейчас почти половина "тубиков" приходит в тюрьмы с воли. Инспектора Совета Европы дали заключение: следственные изоляторы россии являются местом пыток. Возразить нечего.
Но с каждым днем изоляторы и колонии неуклонно пополняются вновь прибывшими. Только за девять месяцев этого года прирост составил 21 тысячу человек. К концу года "новеньких" будет уже около 30 тысяч. Сколько же миллиметров площади будет приходиться на каждого? А решения у этой задачи всего-навсего два. Первое: строить новые тюрьмы. Второе: кардинально изменить государственную карательную политику.
Тюрьмы строить, конечно, можно. Это привычное решение. Но строительство одной колонии на тысячу человек стоит столько же, сколько возведение провинциального университета. Накладно. Да к тому же не до университетов: уже в этом году, несмотря на неиссякаемый оптимизм МВД, произошел обвальный рост преступности, а тенденции на ближайшие два-три года исключительно неблагоприятные. То есть похоже на то, что, если выбирать первый вариант, придется прекратить строительство жилых домов и строить одни только тюрьмы и колонии.
Понятно, что системе исправительных учреждений такое решение просто не по карману. Между прочим, с аналогичной проблемой сейчас столкнулись и прагматичные американцы, которые любят считать деньги. В 70-е годы, при президенте Форде, за десять лет построили 700 тюрем, потратив на это более 800 миллиардов долларов. И все было в порядке. Но прошло время, и американские тюрьмы снова переполнены.
На встрече с российскими коллегами американцы сказали, что сейчас они тоже решают, что делать. Деньги на строительство у них есть, однако вопрос решается принципиально: побольше строить или поменьше сажать? А нам-то как быть? У нас нет ни денег, ни принципов.
Похоже, наступил момент, когда законодатель вынужден будет согласиться с тем, что принципы иметь гораздо выгодней, чем просто деньги. Наступил момент, когда нужно идти в тюрьму и смотреть, а кто все-таки "сидит" и не сидит, а стоит на полуметре жилой площади? Всех ли нужно "сажать"?
Начнем с "неосторожных" преступников. По действующему закону, если ты только ранил человека, пойдешь в колонию-поселение. Но если человек погиб - придется отбывать наказание в колонии общего режима. Срок - до десяти лет лишения свободы. Но вина-то неосторожная. Зачем человека сажать?
Если есть желание поспорить, можно оставить в колониях злостных пьяниц за рулем, но большая-то часть "неосторожных" что делает в тюрьме? Почему не отправить этих людей в колонию-поселение? При советской власти в таких колониях работали, и работали очень хорошо. Но в начале 90-х годов этот институт наказания отменили. Идем дальше.
Всем ли ворам место в тюрьме? Может, есть такая категория охотников до чужого добра, которым "хватило" бы конфискации имущества? Он наворовал - у него все ворованное конфисковали, плюс хороший штраф. Опять наворовал - опять конфисковали... Нет, кричат законодатели, ни в коем случае: мы строим новое общество, и этот вид наказания подрывает класс собственника!
По этой логике выходит, что в нашей стране собственник - почти всегда вор. И если у всех воров отобрать то, что они наворовали, то собственников не останется. А если поискать? Экономисты утверждают, что этот класс уже сформирован и составляет 23 процента. Теперь надо его воспитывать. Нет, надрываются законодатели, воспитывать не надо, надо сажать. Следуем дальше.
В действующем УПК и в проекте нового сохраняются нормы, которые позволяют арестовать человека практически за ЛЮБОЕ правонарушение. 96-я статья действующего УПК гласит: если правонарушение предусматривает наказание свыше одного года, человека можно заключать под стражу. А во второй части разъясняется: брать под стражу можно и в том случае, если подозреваемый просто кажется вам ненадежным. Понимаете? Наши органы внутренних дел просто привыкли работать с человеком в наручниках. Это удобно!
И вот что получается: ежегодно из следственных изоляторов освобождают приблизительно 125 тысяч человек . Или в связи с изменением меры пресечения (до суда), или в связи с прекращением уголовного дела. Зачем же было брать их под стражу? А ведь это - каждый четвертый в СИЗО. Считаете? И, наконец, может быть, самое главное.
Во времена советской власти срок содержания под стражей составлял в основном 2, 3 и 6 месяцев (последнее только с санкции Генерального прокурора). И был предусмотрен крайний случай: 9 месяцев содержания под стражей - но на это требовалось решение Президиума Верховного Совета Союза. В настоящее время полтора года под стражей до суда - это обычное дело.А суд вообще ничем не ограничен. При рассмотрении дела в суде человек может находиться в тюрьме сколько угодно .
В российских тюрьмах сегодня свыше тысячи человек ждут приговора 5-7 лет. Меньше 3 лет уже никто и не считает, пустяки. Российский суд стал властелином жизней, причиной мучений тысяч людей, вина которых еще не доказана. Несколько лет назад я встретила женщину, которая была судьей, но жизнь сложилась так, что она попала в тюрьму. Освободилась.
И вот крик ее души: судей нужно "сажать" хотя бы на неделю, чтобы это было испытание вроде экзамена. И чтобы в камере никто не знал, что это - будущий судья. Тогда и только тогда судья поймет, какая власть сосредоточена в его руках, и, может быть, увидит все в новом свете. Но это так, мимолетное воспоминание.
Пакет законов, внесенный в Государственную Думу Советом Федерации, осмеян учеными-теоретиками, которые о тюрьмах знают только из художественной литературы. Они убеждены в том, что изменение карательной политики - это неправильно. Надо строить тюрьмы и сажать, сажать, сажать...
В 127-й камере "Матросской Тишины" сидит молодой человек. Около четырех лет он ждет суда. В результате пребывания в тюрьме у него осталось семь зубов. Есть он может, только заложив оголенные десны ватой или туалетной бумагой. Полгода он добивался согласия тюремного стоматолога на лечение оставшихся зубов. Врач обещала помочь. Наконец он попал на прием, и врач сказала: "Я лечу зубы только осужденным, а ты подозреваемый. Подозреваемым я зубы только удаляю..."
Одним из лозунгов антикоррупционных акций 12 июня в Абакане, Казани, Кемерово, Нальчике, Новосибирске, Хабаровске и других российских городах, а также в Праге, вновь, как и 26 марта, стало утверждение "Вор должен сидеть в тюрьме". Его можно было увидеть на плакатах и услышать среди скандируемых лозунгов.
"Вор должен сидеть в тюрьме" – это одна из немногих, если не единственная общая черта риторики участников протестного движения и риторики власти. Владимир Путин в своих лингвистических профилях "силовика" и "мужика" (термины Майкла Горхэма) несколько раз повторял это утверждение, отвечая на вопросы о Михаиле Ходорковском: "Что касается моего тезиса о том, что вор должен сидеть в тюрьме. А кто против? А что, он должен гулять по улице?". "Я так же, как известный персонаж Владимира Высоцкого, считаю, что вор должен сидеть в тюрьме".
Эту фразу Владимир Высоцкий произносит в фильме Станислава Говорухина "Место встречи изменить нельзя" по роману братьев Вайнеров "Эра милосердия". Между тем, в самом романе именно этого утверждения нет. Капитан Жеглов говорит: "Раз Кирпич вор – ему место в тюрьме, а каким способом я его туда загоню, людям безразлично! Им важно только, чтобы вор был в тюрьме, вот что их интересует". В фильме это суждение становится нормативным, его звучание усиливается актёрским мастерством Высоцкого.
Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что лишение свободы в подавляющем большинстве случаев никого не исправляет
Утверждение "Вор должен сидеть в тюрьме" придаёт мнимую бесспорность положению, согласно которому единственным наказанием за преступление (в частности, за кражу) должно быть лишение свободы. Однако вряд ли кто-то будет спорить с тем, что лишение свободы в подавляющем большинстве случаев никого не исправляет. Заключение, напротив, лишает навыков жизни на свободе, отнимает здоровье, стигматизирует человека. Значительная часть криминальных карьер начинается именно в исправительных» колониях. Поэтому в интересах всех граждан отправлять в тюрьмы и колонии как можно меньше людей, используя эту меру наказания только в крайних случаях (например, таких, как преднамеренное насилие).
Криминологи утверждают, что тюрьмы необходимы обществу, но только - для подкрепления определённых норм поведения. Однако в большинстве случаев эта цель может быть достигнута без суровых наказаний, если обеспечивается неотвратимость наказания. Существуют эффективные альтернативы тюрьме: общественные работы, штрафы, размер которых зависит от материального положения, условное заключение.
В России на сто тысяч жителей приходится 427 заключённых
Несмотря на значительное снижение числа регистрируемых преступлений и связанное с этим, но гораздо менее радикальное сокращение числа заключённых, Россия по-прежнему занимает первое место в Европе по доле заключённых в обществе, третье место в Азии (уступая Туркменистану и Таиланду) и седьмое место в мире среди крупных стран (уступая США, Сальвадору, Туркменистану, Кубе, Руанде и Таиланду). К июню 2017 года эта доля в нашей стране составляла 427 заключённых на сто тысяч жителей. Общее число заключённых – около 617 тысяч. Это далеко не те показатели, которыми следует гордиться.
Характерной чертой российской уголовной политики является использование длительных сроков лишения свободы, исчисляемых годами. По данным Федеральной службы исполнения наказаний, в 2016 году среди заключённых в российских колониях было больше всего тех, кто осуждён на сроки от 5 до 10 лет (35%). 24% заключённых осуждены на сроки от 3 до 5 лет. Первую по численности категорию российских заключённых составляют осуждённые за действия, связанные с наркотиками, – 138 260 человек. Осуждённых за убийство меньше – 133 574 человека. За кражу – 75 245.
Высокая доля заключённых в России выделяется при сравнении не только с западноевропейскими странами, но и со странами, которые в прошлом были республиками в составе Советского Союза. По данным Института исследований уголовной политики, в Беларуси доля заключённых в обществе почти в полтора раза ниже российской (314 на 100 тысяч жителей), в Казахстане более чем в два раза (202), в Украине почти в три раза (167).
До революции Россия не была "страной тюрем"
В дореволюционной России заключённых было гораздо меньше. По данным о тюрьмах в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона и данным Антона Чехова о сахалинской каторге, среднее ежедневное число заключённых в России в 1890-е гг. составляло около 100 тысяч человек, а доля заключённых в обществе – около 80 на сто тысяч жителей. До революции наша страна не была "страной тюрем".
К России в настоящее время полностью применимы, на мой взгляд, слова финского криминолога Патрика Торнудда: "Есть весомые основания полагать, что в тех странах, где в тюрьмы отправляется непомерно большое число людей и где сроки лишения свободы аномально велики, людям причиняются ненужные страдания, а ресурсы расходуются неэффективно".
Последовательное смягчение уголовной политики и сокращение числа заключённых могли бы уменьшить страдания людей и сэкономить значительную часть федерального бюджета без какого-либо роста преступности. Криминологические данные свидетельствуют том, что между суровостью уголовной политики и уровнем преступности нет связи. Однако в основе репрессивности, свойственной российской уголовной политике в настоящее время, – множество факторов, в том числе распространённые представления об отсутствии альтернатив тюрьме. Поэтому, продумывая ситуацию, которая может возникнуть в России после смены власти, критически настроенным гражданам, на мой взгляд, уже сейчас следует отказываться от риторики "Вор должен сидеть в тюрьме" и не использовать её в отношении коррумпированных чиновников.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.
Петроградский районный суд Санкт-Петербурга вынес приговор в отношении бывшего генерального директора ООО «Петербургское агентство недвижимости» Александра Загребина, реализовавшего шесть объектов недвижимости за 42,8 млн руб. (при рыночной цене 470 млн). За нанесенный ущерб в 427,63 млн руб. судья дал Загребину… четыре года условно и штраф в 300 тыс. руб. И - свободен!
Мне почему-то сразу вспоминается дело главы Минэкономразвития Алексея Улюкаева, который за взятку в 2 млн долларов (около 120 млн руб.) был отправлен судом под домашний арест в собственной квартире в престижном жилом комплексе «Золотые ключи-2», получив разрешение гулять по 2 часа в день по территории перед домом, дабы не слишком унывать от подобных неприятностей. Хотя, учитывая площадь квартиры главы МЭР - 224,6 кв. м., пять комнат - он вполне мог совершать променад и по ее просторам.
Или член руководства «Оборонсервиса» Евгения Васильева, за мошенничество в особо крупных размерах (государству был нанесен ущерб в 4 млрд руб.) также отправленная под домашний арест, из-под которого она свободно ходила по столице в салоны красоты, на светские мероприятия и т.д. Кстати, закончилось все для нее весьма благополучно (несколько месяцев в колонии), как и для ее высоких покровителей в Минобороны.
Какой должен сделать из всего этого вывод обычный житель нашей страны? Что у нас два правосудия - одно «для всех», другое «для избранных»? Что если житель провинциального городка, где банально нет работы, украдет у соседа курицу, велосипед или магнитолу из автомобиля, его отправят за решетку, а к укравшим сотни миллионов (в том числе народных денег) суд «войдет в положение» и проявит гуманность?
В 90-е годы мы понимали, почему воры и бандиты избегают суда: судьи получали жалкие крохи, они опасались за свою жизнь. Сейчас все изменилось - зарплаты судей (особенно федеральных судей) очень значительны, государство эффективно обеспечивает им безопасность. Так почему мы видим то, что описано выше?
Нет, безусловно, механизм очистки органов власти от коррупционеров сейчас работает. Условным сроком Улюкаеву не отделаться. В заключение отправились за последние годы губернаторы Кировской области, Коми и Сахалина, запятнавшие себя рекордным взяточничеством. Не смог добиться домашнего ареста заместитель министра культуры Григорий Пирумов, обвиняемый в хищении 100 млн руб., выделенных государством на реставрационные работы, и ставший практически мемом полковник МВД Дмитрий Захарченко. Но все же. Люди задают вопросы.
Одними лишь зарплатами вопрос не решить. Правоохранительным органам и судебной системе был нанесен страшный удар в 90-е годы, когда профессионалы вынуждены были уходить из-за отсутствия зарплаты, выживать как могли. Пресса очерняла их работу как могла, облик «Знатоков» или геров Вайнеров на экране сменили бандиты и банкиры с их «красивой жизнью». Западная идеология либерализма, основанная (как показал сто лет назад Макс Вебер) на кальвинистской идее предопределения (если ты богат - ты избран Богом, если беден - проклят) проникла в умы многих людей в самых разных кругах общества, в разных структурах. Отсюда и пиетет перед масштабными расхитителями («Человек умеет жить!», как говорил взяточник в советском фильме «Берегись автомобиля»), отсюда и безжалостность к тем, кто оказался не так успешен в жизни.
Государству необходима реально существующая идеология, включающая в себя идеи социальной справедливости, уважения к труду, честности. К сожалению, зачастую это остается словами, по крайней мере, так воспринимается многими чиновниками, которые привыкли произносить нужные ритуальные слова. Именно поэтому коррупционеры и либералы (а часто это синонимы, вспомним губернатора Белых) так сопротивляются введению уроков патриотизма, «навязывания идеологии» в школах.
Должна быть неминуемая кара и непреклонная Фемида. Должно быть лишение коррупционеров возможности уйти от ответственности, записав все имущество на жену или родственников. Должна быть конфискация - как уже было сделано с имуществом Захарченко - неправедно нажитых капиталов и квартир. И тогда люди будут абсолютно верить в справедливость государства. В противном же случае оно само дает аргументы для пропаганды несистемной оппозиции.
Алексей Рылеев - член бюро президиума партии «Родина», руководитель Исполкома Конгресса русских общин - специально для ИА REX
