Правовая природа рассмотрения дел с участием присяжных заседателей и ее влияние на доказывание и принятие решений в состязательном уголовном судопроизводстве. В зарубежной науке уголовно-процессуального права утвердилась точка зрения, согласно которой современ-
ное доказательственное право является порождением производства в суде с участием присяжных заседателей 1 . Такая позиция представляется бесспорной применительно к англосаксонской модели уголовного процесса, в которой эволюция производства в суде присяжных происходила одновременно с институционализацией уголовно-процессуального права и была решающим фактором в формировании правовых стандартов доказывания.
В тех же уголовно-процессуальных системах, где производство в суде присяжных было «имплантировано» в ткань процессуального законодательства, оно оказало существенное воздействие на традиционные подходы к доказыванию, побуждая к установлению в законе особенностей доказательственной деятельности и принятия решений в этой форме судопроизводства.
Именно такая форма влияния суда присяжных на доказывание и принятие решений характерна для уголовно-процессуального права России.
Все особенности доказывания и принятия решений в суде с участием присяжных заседателей обусловлены правовой природой рассматриваемого производства, которая проявляется в сложном процессуальном взаимодействием двух субъектов доказывания - профессионального судьи и непрофессиональной коллегии судей (присяжных заседателей), совокупная деятельность которых приводит к разрешению уголовно-правового спора.
Конституционный Суд РФ, анализируя правовую природу суда с участием присяжных заседателей, подчеркивает ее ключевой аспект, состоящий в том, что присяжные заседатели, не будучи профессиональными судьями, при вынесении вердикта основываются преимущественно на своем жизненном опыте и сформировавшихся в обществе, членами которого они являются, представлениях о справедливости . В Концепции судебной реформы отмечалось, что к числу достоинств суда присяжных относятся «привнесение в атмосферу казенной юстиции житейского здравого смысла и народного правосознания» .
Основой познавательной деятельности присяжных является наличие у них здравого смысла, позволяющего успешно разрешать самые сложные ситуации уголовных дел. Здравый смысл присяжных - это и «житейская психология», которая лежит в основе формирующейся у каждого человека непротиворечивой и связной картины мира, с помощью которой он может быстро ориентироваться в окружающей его реальности (психологический аспект), и совокупность «знаний, взглядов об окружающей действительности, навыков, форм мышления обыкновенного нормального человека, используемых в повседневной практической деятельности» 1 (гносеологический аспект). В литературе совершенно верно отмечено, что основу здравого смысла присяжных составляет именно совокупный потенциал здравого смысла «двенадцати человек, представляющих различные социальные слои общества, их культуру, знающих местные условия жизни, нравы и обычаи людей разных социально-психологических типов», что расширяет возможность постижения сущности исследуемого события, поскольку каждый из них рассматривает дело под своим определенным углом зрения, что обеспечивает «стереоскопичность», всесторонность, тщательность восприятия обстоятельств дела .
В осуществлении доказывания присяжными заседателями особая роль отводится совести как компоненту «оценки доказательств и формирования внутреннего убеждения» . П. А. Лупинская подчеркивала существенное значение этого нравственного критерия, отражающего моральные устои и нравственные устремления личности, в уголовнопроцессуальном познании: «Совесть должна побуждать к сомнениям в доказанности каких-либо обстоятельств, в достоверности и достаточности доказательств, предупреждать от предвзятого отношения к обвиняемому или свидетелю, дающему показания» .
По мнению Д. П. Туленкова, методы познания обстоятельств дела присяжными заседателями и профессиональным судьей радикально различаются, поскольку «на рациональном уровне... порой невозможно отвергнуть показания нескольких лжесвидетелей, которые являются безупречными с точки зрения требований закона об их допустимости, а также соответствуют правилам логического мышления...
В этом случае именно внутреннее Я позволяет присяжным отвергнуть их, при этом без необходимости обосновать свое решение» 1 . Автор верно отмечает, что такие основы познания фактов прошлого, как здравый смысл, житейский опыт и применение интуиции в конкретных правовых ситуациях, которые присущи исключительно присяжным заседателям, позволяют исключить несправедливое осуждение в тех случаях, когда внешне виновность подсудимого доказана совокупностью представленных доказательств и на рациональном уровне оснований сомневаться в их достоверности не имеется .
Именно все эти особенности познавательной деятельности присяжных заседателей предопределяют наличие у них автономной компетенции по разрешению вопросов, касающихся доказанности или недоказанности виновности подсудимого в совершении преступления и недопустимость вмешательства профессионального судьи в эту компетенцию .
Правовая природа суда присяжных оказывает воздействие прежде всего на предмет доказывания в судебном разбирательстве с участием присяжных заседателей и предопределяет его разделение на факты, устанавливаемые исключительно присяжными заседателями, и факты, устанавливаемые профессиональным судьей. Особенностью суда с участием присяжных является невозможность рассмотрения судом уголовно-процессуальных споров в их присутствии, в том числе по вопросу недопустимости доказательств. В присутствии присяжных заседателей могут исследоваться только допустимые доказательства, не вызывающие у них предубеждения и относящиеся к фактам, установление которых входит в их компетенцию.
Заметное воздействие сущностные признаки суда присяжных оказывают также на процедуру доказывания, которая должна прежде всего максимально соответствовать состязательным началам. Независимость присяжных заседателей от сторон уголовно-правового спора, изначальная их нейтральность и беспристрастность составляют важнейший элемент состязательной конструкции судебного разбирательства, который, в свою очередь, предопределяет необходимость реализации других элементов его состязательного построения: равноправия сторон, четкого размежевания процессуальных функций в судебном разбирательстве и т. д.
Кроме этого, процедура должна включать специфические формы, с одной стороны, позволяющие присяжным заседателям принимать участие в доказывании (например, постановка вопросов присяжным заседателям), с другой - помогающие обеспечивать возможность доказывания обстоятельств, не входящих в компетенцию присяжных заседателей, без их участия (решение председательствующим вопроса о допустимости доказательств, предварительный допрос свидетелей и т. д.).
В суде с участием присяжных стороны интенсивнее используют предоставленные им правовые возможности влияния на разрешение уголовно-правового спора о виновности (невиновности) путем более активного участия как в судебном следствии, так и в прениях сторон, поскольку именно стороны предоставляют присяжным фактический материал, на основе которого будет постановлен вердикт. Неозна-комление присяжных заседателей с материалами дела как до, так и вне судебного процесса делают эту активность сторон залогом успешного выполнения своей процессуальной функции.
Особенности правовой природы суда присяжных предопределяют и законодательное закрепление решения, присущего только рассматриваемой форме судопроизводства, - вердикта присяжных заседателей.
Особенности предмета (пределов), средств и процедуры доказывания при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей. Правовая природа суда с участием присяжных заседателей оказывает существенное воздействие на предмет доказывания в судебном разбирательстве, порождая ряд его особенностей: разделение всех обстоятельств на устанавливаемые исключительно присяжными заседателями и исключительно профессиональным судьей (как до, так и после вынесения вердикта). Таким же образом разделяются пределы доказывания, поскольку доказательства, устанавливающие факты, входящие в предмет уголовно-правового спора сторон после вердикта, не исследуются с участием присяжных. Присяжные не разрешают уголовно-процессуальные споры, поэтому с их участием не исследуются доказательства, используемые сторонами в подобных спорах (о допустимости, продлении меры пресечения подсудимому и т. д.).
Специфика пределов доказывания в суде присяжных проявляется и в полном исключении определенных доказательств из круга исследуемых в судебном заседании.
Именно поэтому нельзя согласиться с мнением Д. П. Туленкова, что предмет и пределы судебного познания в суде с участием присяжных заседателей по существу являются теми же, что и при осуществлении правосудия в иных формах 1 . Ведь в суде присяжных определенные доказательства могут не исследоваться вообще, причем как до, так и после вердикта (например, так называемые шокирующие доказательства), а ряд фактов не подлежит установлению (например, обстоятельства производства следственных действий, факты, характеризующие личность свидетелей).
Важнейшая особенность предмета и пределов доказывания в суде с участием присяжных обусловлена разграничением компетенции двух субъектов доказывания: коллегии присяжных заседателей и председательствующего.
В практике Верховного Суда РФ уже длительное время проявляется тенденция к жесткому разделению вопросов права и факта применительно к предмету доказывания в судебном разбирательстве в суде присяжных .
В определении Верховного Суда РФ от 24 февраля 1998 г. по делу К. отмечалось, что в суде присяжных коллегия присяжных заседателей принимает участие в исследовании обстоятельств дела и разрешает вопросы только о факте. Все правовые и процессуальные вопросы входят в исключительную компетенцию председательствующего судьи и разрешаются без участия присяжных заседателей . Уже стабильной стала практика Верховного Суда РФ, запрещающая упоминание перед присяжными понуждения к даче показаний , провокации преступления и т. п.
Эта особенность предмета и пределов судебного разбирательства в суде присяжных до сих пор является причиной острой дискуссии между сторонниками различных моделей разграничения компетенции между присяжными заседателями и председательствующим судьей.
В уголовно-процессуальном праве сформировались две теории разграничения компетенции между присяжными и председательствующим судьей. Исторически первой возникла теория, состоящая в том, что судьи разрешают вопросы права, а присяжные - вопросы факта (de jure respondent judices, de facto juratores).
Однако уже в 1860-х гг. теория права и факта подверглась серьезной критике в германской литературе (Ю. Глазер 1 , Р. Гейнце , Г. Мейер ). Указанные авторы доказывали ее несоответствие задачам правосудия и сущности института присяжных заседателей. В результате вместо нее была предложена другая теория, получившая господство в германском законодательстве того периода, - теория виновности и наказания, согласно которой присяжные заседатели разрешают вопрос о виновности в полном его объеме, а коронные судьи применяют к признанной виновности установленное наказание и вместе с тем решают процессуальные вопросы, которые возникают при рассмотрении дела .
Основные аргументы сторонников теории виновности и наказания сводятся к следующему:
В российской процессуальной науке до 1917 г. сторонниками теории виновности и наказания были виднейшие процессуалисты: И. Я. Фойницкий, Н. Н. Розин, М. В. Духовской и др.
И. Я. Фойницкий в труде «Правосознание русского суда присяжных» подчеркивал, что присяжные заседатели «понимали, понимают и будут понимать вопрос о виновности не только как фактический, но и правовой... обязывающий их давать на него ответ сообразно всему наличному в обществе правосознанию» 1 . Его позицию поддерживал Н. Н. Розин, отмечавший, что вопрос о виновности, разрешаемый присяжными заседателями, «явно обнимает собой гораздо более широкую область, чем область голого факта, и его психологические, моральные, социальные элементы если и не входят в область права, то соприкасаются с нею» .
Среди современных исследователей суда присяжных сторонниками теории виновности и наказания являются Л. М. Карнозова, Г. Н. Борзенков, М. В. Немытина, С. А. Пашин, Д. П. Туленков и др.
Факты, которые устанавливаются присяжными заседателями, Л. М. Карнозова относит не просто к фактам реальной жизни, а к юридически значимым представлениям об исследованных событиях и заключает, что в суде присяжных речь идет не о разделении факта и права, а о разделении сфер, где требуются специальные юридические знания и где они не требуются . Автор подчеркивает, что «если присяжные решают вопрос о виновности, они... решают вопрос правовой» .
Поддерживает в своих рассуждениях Л. М. Карнозову и Г. Н. Борзенков: «Каждый из поставленных вопросов является одновременно и вопросом факта, и вопросом права. Что такое “соответствующее деяние”, как не конкретное преступление, предусмотренное законом? И как решить, “имело ли оно место” и совершил ли его подсудимый, если не путем сопоставления содеянного с признаками конкретного состава преступления?» .
С. А. Пашин полагает, что «признавая за присяжными заседателями роль установителей фактов, Верховный Суд отнимает у них право устанавливать важные для дела юридические факты. Отсюда проистекают парадоксальные запреты на постановку перед присяжными заседателями вопросов о намерениях подсудимого, о мотивах его действий, о состоянии аффекта, а также практика расчленения вопросов о виновности на составляющие, по поводу которых высказываются присяжные заседатели, и элементы, констатируемые судьей по собственному разумению и почину... В результате подобных манипуляций приговор суда с участием присяжных заседателей представляет собой причудливый симбиоз мнения присяжных заседателей о фактах, которые их заставляют устанавливать в терминологии “виновности” и мнения судьи о виновности, к которому он приходит помимо точного смысла вердикта» 1 . В связи с этим С. А. Пашин предлагает ставить вопросы присяжным заседателям «в формулировках закона», например: «Виновен ли подсудимый И. И. Иванов в убийстве с особой жестокостью?» .
Полностью разделяя теорию виновности и наказания, отметим, что этот подход все-таки не отождествляет любые фактические и сугубо правовые вопросы. Поэтому позиция тех авторов, которые предлагают легализовать именно такое отождествление, представляется радикализацией этой теории, которая размывает правовую природу суда присяжных. При этом закрепившийся в современной судебной практике подход к присяжным заседателям только как к «судьям факта» основан на устаревшей теории, отвергнутой в науке уголовного процесса еще в середине XIX в. Этот подход также не соответствует сущности суда присяжных, а его реализация в судебной практике влечет необоснованное сужение предмета познавательной деятельности присяжных заседателей, что неизбежно сказывается на справедливости их вердиктов.
Примером сбалансированной реализации теории виновности и наказания служит российская судебная практика конца XIX в. Как отмечал И. Я. Фойницкий, кассационная практика Сената постепенно стала различать общепонятные и специальные правовые термины, допуская первые и устраняя вторые . Представляется, что подобным образом можно было бы постепенно разрешить возникающие сходные проблемы в российском суде присяжных.
Проблемным вопросом разделения предмета и пределов доказывания в рассматриваемой форме судопроизводства остается определение допустимых границ исследования с участием присяжных заседателей обстоятельств, характеризующих личность подсудимого.
С одной стороны, и законодатель, и судебная практика достаточно четко очертили эти границы. Согласно ч. 8 ст. 335 УПК РФ данные о личности подсудимого исследуются с участием присяжных только в той мере, в какой это необходимо для установления отдельных признаков состава преступления.
В соответствии с этим положением закона в практике Верховного Суда РФ исследование данных о личности подсудимого с участием присяжных заседателей признается законным, если эти сведения позволяют установить: отдельные признаки субъекта преступления (специальный навык) 1 ; семейное положение подсудимого, определяющее мотив содеянного ; факт прежней судимости подсудимого, связанный с мотивом преступления , и т. д.
С другой стороны, в судебной практике остается нерешенной проблема, обусловленная частыми случаями доведения до присяжных заседателей сведений о личности подсудимого (как позитивных, так и негативных) в нарушение вышеизложенных положений закона.
Учитывая, что разъяснения председательствующего не во всех случаях являются действенным средством, нейтрализующим подобное нарушение, ряд авторов предлагает иное, более радикальное решение этой проблемы.
Так, Л. Б. Алексеева полагает: «если защитник заявит, что подсудимый впервые совершил преступление... прокурор вправе сообщить присяжным, что подсудимый имеет неснятую судимость» . Д. П. Ту-ленков занимает более умеренную позицию, отмечая, что в отдельных случаях допускается исследовать данные о личности подсудимого, если «сам подсудимый или его защитник ссылаются на указанные обстоятельства в целях защиты от предъявленного обвинения» .
Необходимо подчеркнуть, что подобного подхода придерживались и некоторые дореволюционные российские процессуалисты. Так, В. Д. Спасович предлагал ограничить исследования данных о личности только теми данными, которые «зашита решится раскрыть и анатомировать» 1 .
Очевидно, что предлагаемое решение проблемы базируется исключительно на состязательных началах уголовного судопроизводства. Вместе с тем такой подход не в полной мере учитывает специфику оценки доказательств присяжными заседателями. Представляется, что чрезмерно широкое доведение до присяжных заседателей сведений о прошлом подсудимого (особенно если это сведения о судимости) затруднит оперирование ими такими категориями, как совесть, справедливость и здравый смысл при оценке доказательств по делу.
Гораздо более эффективным (помимо разъяснительной деятельности председательствующего) представляется воздействие на нарушителя процедуры (в формах, установленных в УПК РФ), а также установление в законодательстве дополнительного основания роспуска коллегии присяжных для данного случая.
Особенную остроту в судебной практике приобрела проблема исследования с участием присяжных заседателей сведений, характеризующих личность свидетелей и потерпевших по делу.
В УПК РФ не содержится специальной нормы, регламентирующей исследование в первой части судебного следствия (с участием присяжных заседателей) данных о личности свидетелей и потерпевших, но положения ч. 8 ст. 335 УПК РФ в судебной практике толкуются так, что исследование подобных сведений с участием присяжных заседателей запрещается .
Однако такой подход вошел в противоречие с международными стандартами состязательного уголовного судопроизводства. В п. 206, 210 постановления ЕСПЧ по делу «Пичугин против Российской Федерации» от 23 октября 2012 г. (жалоба № 38623/03) (далее - постановление ЕСПЧ) отмечается, что «председательствующий судья сняла все вопросы о судимостях г-на К., о том, почему он не давал инкриминирующих Заявителя показаний в ходе своих первых допросов в 1999 г., и о том, что именно мотивировало его начать давать такие показания в 2003 г., а также вопросы, касающиеся возможно оказанного на него давления со стороны органов прокуратуры». Указав на то, что показания свидетеля К. были решающими для осуждения подсудимого, ЕСПЧ отметил: «Задачей коллегии присяжных было определить, какое значение (если вообще они имеют какое-либо значение) следует придавать показаниям г-на К. против Заявителя. С тем чтобы эту задачу выполнить, присяжным следовало знать все имеющие отноше-
ние к делу обстоятельства, влияющие на точность и достоверность данных показаний, включая возможно имевшиеся у г-на К. побудительные причины ложного изложения фактов. Соответственно защите было важно обсудить вышеуказанные вопросы в присутствии коллегии присяжных с тем, чтобы проверить достоверность и правдивость показаний г-на К.» (п. 210 постановления ЕСПЧ). В итоге ЕСПЧ признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство (п. 212 постановления ЕСПЧ).
Таким образом, сведения о личности свидетелей и потерпевших, в том случае, если они необходимы для оценки присяжными заседателями достоверности показаний, должны входить в пределы доказывания первой части судебного следствия с участием присяжных заседателей.
Еше одна особенность пределов доказывания в суде с участием присяжных заседателей заключается в возможности их сужения за счет исключения доказательств, способных вызвать у присяжных предубеждение в отношении подсудимого.
К таким доказательствам, исследование которых запрещено ч. 8 ст. 335 УПК РФ, относятся так называемые шокирующие доказательства - вещественные доказательства, иные документы ит.п., способные оказать на присяжных заседателей чрезмерное эмоциональное воздействие и сформировать негативное отношение к подсудимому.
В судебной практике сформировались различные процессуальные критерии отнесения тех или иных доказательств к шокирующим. Так, Верховный Суд РФ, как правило, не распространяет концепцию шокирующих доказательств на сведения, не представляющие собой изображение или видеозапись, полагая, что они не создают опасности негативного воздействия на присяжных заседателей 1 . Нередко Верховный Суд РФ, решая вопрос об отнесении фотоизображений к шокирующим доказательствам, обращает внимание на цвет и размер этих изображений , фрагментарный характер их исследования с участием присяжных и т. д.
Вместе с тем в многочисленных решениях Верховного Суда РФ по данному вопросу, как правило, не указывается конкретное свойство доказательства, отсутствие которого влечет исключение шокирующих доказательств из объема сведений, исследуемых в суде присяжных. Понятно, что если такие доказательства исключаются как не имеющие доказательственного значения 1 , то речь идет о неотносимости. Но как быть с теми шокирующими доказательствами, которые все-таки позволяют установить факты, входящие в предмет доказывания? На наш взгляд, положение ч. 8 ст. 335 УПК РФ, содержащее правовую основу для исключения подобных доказательств, аналогично нормам, содержащимся в п. 1 и 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, т. е. они должны исключаться как недопустимые. В приведенном положении ст. 75 УПК РФ основанием признания доказательств недопустимыми служат не пороки их процессуальной формы (как в случае и с «шокирующими» доказательствами), а их иные особенности, не позволяющие отнести их к средствам доказывания. Представляется, что ч. 2 ст. 75 УПК РФ должна быть дополнена указанием на возможность исключения и шокирующих доказательств.
Особенности процедуры доказывания в суде присяжных обусловлены участием в судебном разбирательстве присяжных заседателей и председательствующего как самостоятельных (автономных) субъектов доказывания с четко очерченной процессуальной компетенцией.
Разграничение этой компетенции предопределяет появление в суде присяжных специальных процедур доказывания, в которых принимает участие исключительно председательствующий: проверки допустимости доказательств, предварительного допроса свидетелей, формулирования вопросов присяжным заседателям и т. д.
Особый интерес среди этих процедур представляет так называемый предварительный допрос свидетелей, не допрошенных на стадии предварительного расследования, о вызове которых в судебное заседание ходатайствуют стороны. На время этого допроса присяжные заседатели удаляются председательствующим судьей из зала судебного заседания. Этот допрос является предварительным, поскольку лишь после него председательствующий судья решает, будет ли данный свидетель допрошен с участием присяжных.
Верховный Суд РФ в ряде своих решений сформулировал категоричную позицию о законности предварительного допроса, несмотря на отсутствие в УПК РФ норм, прямо регулирующих эту процедуру . Применительно к основаниям производства такого допроса Верховный Суд РФ указывает либо на необходимость проверки председательствующим допустимости этого доказательства 1 , либо на относимость этих сведений к разрешению вопросов, отнесенных к компетенции присяжных .
С одной стороны, эти основания соотносятся с особенностями производства в суде присяжных, поскольку предварительный допрос служит процессуальным механизмом, обеспечивающим ограждение присяжных заседателей от получения сведений, не имеющих отношения к рассматриваемому делу. Очевидно, что председательствующий не всегда может своевременно отреагировать на сообщение свидетелем присяжным сведений, не относящихся к делу, а негативный эффект этого может проявиться в неправосудном вердикте присяжных заседателей. С другой стороны, отсутствие законодательной регламентации предварительного допроса свидетелей в суде присяжных создает опасность избирательного применения этой процедуры в дискриминационном формате (на практике часто предварительному допросу подвергаются именно дополнительные свидетели стороны защиты, а не стороны обвинения). Именно поэтому предварительный допрос свидетелей в суде присяжных, активно применяемый на практике, на наш взгляд, нуждается в скорейшей законодательной регламентации, что позволит оптимизировать производство в суде присяжных.
Вердикт присяжных заседателей как процессуальное решение: правовая сущность и проблемные вопросы. Необходимость анализа вердикта присяжных заседателей в контексте учения о решениях в уголовном судопроизводстве обусловлена тем, что в последнее время в юридической литературе появились суждения, ставящие под сомнение принадлежность вердикта к процессуальным решениям в уголовном судопроизводстве и рассматривающие его лишь как некую рекомендацию присяжных заседателей профессиональному судье. Так, В. Быков полагает, что «в соответствии с нормами УПК РФ судья осуществляет правосудие, а присяжный заседатель правосудие не осуществляет - он только привлекается к участию в судебном разбирательстве для вынесения вердикта» . По мнению И. Н. Алексеева, процессуальное решение, принимаемое присяжными, «полностью произвольно и не базируется на законе» .
Именно поэтому важно проанализировать юридические признаки вердикта через призму «общей модели принятия решений в уголовном судопроизводстве, которая может быть использована для раскрытия особенностей принятия отдельных решений в зависимости от той... процедуры, в которой происходит установление фактических оснований решений и применение к ним норм уголовного и уголовно-процессуального права» 1 .
Законодательное определение вердикта дано в п. 5 ст. 5 УПК РФ: «Вердиктом именуется решение о виновности или невиновности подсудимого, вынесенное коллегией присяжных заседателей». Таким образом, вердикт присяжных заседателей законодателем рассматривается именно как процессуальное решение.
Для того чтобы выявить сущность вердикта наиболее точно, необходимо рассмотреть его имманентные признаки (свойства) как процессуального решения.
В монографии П. А. Лупинской признаки процессуального решения раскрыты особенно полно в разделе, посвященном типологии решений в уголовном судопроизводстве . Анализ вердикта присяжных заседателей через призму этих положений позволяет выявить группу устойчивых признаков (свойств), отражающих его правовую сущность: исключительность, коллегиальность, обязательность, немоти-вированность, окончательность.
Первое свойство вердикта - исключительность - обусловлено тем, что он выносится по вопросам, входящим в исключительную компетенцию присяжных заседателей, т. е. по вопросам доказанности фактических обстоятельств вменяемого подсудимому деяния, его виновности, и о том, заслуживает ли он снисхождения. Судья при вынесении приговора не вправе вторгаться в компетенцию присяжных, расширять или сужать круг юридически значимых обстоятельств, признанных вердиктом доказанными. Верховный Суд РФ признает существенным нарушением уголовно-процессуального закона наличие в приговоре выводов о доказанности обстоятельств, которые были отвергнуты вердиктом присяжных либо о которых присяжным заседателям не ставились вопросы .
Поскольку вердикт выносится по основному вопросу любого уголовного дела - вопросу о виновности подсудимого, по классифика-
ции, предложенной П. А. Лупинской, он является основным процессуальным решением.
Вердикт всегда является коллегиальным решением присяжных заседателей по поставленным перед ними вопросам. П. А. Лупинская отмечала, что суд с участием присяжных заседателей представляет собой «особую форму сочетания коллегиального и единоличного решения дела, где присяжные заседатели решают вопросы факта, а судья единолично принимает правовые решения, указанные в ст. 305 УПК РФ» 1 .
Разделение компетенции между присяжными заседателями и председательствующим предопределяет обязательность вердикта для всех участников судебного разбирательства и прежде всего для председательствующего судьи, который не вправе усомниться в оценке присяжными доказательств, исследованных в судебном заседании.
Указанное свойство вердикта возникло в ходе длительного исторического развития рассматриваемой формы судопроизводства.
Однако впоследствии, в ходе развития процессуального законодательства, только оправдательный вердикт присяжных заседателей стал характеризоваться безусловной обязательностью (неоспоримостью) в различных исторических моделях производства в суде присяжных.
Согласно ч. 1 ст. 348 УПК РФ оправдательный вердикт коллегии присяжных заседателей обязателен для председательствующего и влечет постановление им оправдательного приговора.
В ч. 2 ст. 348 УПК РФ содержится положение об обязательности для председательствующего обвинительного вердикта присяжных, однако законом из этого требования предусмотрены два исключения.
В соответствии с ч. 5 ст. 348 УПК РФ, если коллегией присяжных заседателей вынесен обвинительный вердикт, а председательствующий судья признал, что такой вердикт вынесен в отношении невиновного и имеются достаточные основания для постановления оправдательного приговора ввиду того, что не установлено событие преступления либо не доказано участие подсудимого в совершении преступления, принимается постановление о роспуске коллегии присяжных заседателей, вынесшей обвинительный вердикт, и о направлении дела на новое рассмотрение в ином составе суда со стадии предварительного слушания. Такое постановление не подлежит обжалованию в апелляционном порядке.
Конституционный Суд РФ подчеркнул, что судья, придя к выводу о невиновности подсудимого, в отношении которого вынесен обвинительный вердикт, не только вправе, но и обязан воспользоваться предоставленными ему законом полномочиями вынести оправдательный приговор, если деяние не содержит признаков состава преступления, или распустить коллегию присяжных заседателей и направить уголовное дело на новое рассмотрение со стадии предварительного слушания, если не установлено событие преступления либо не доказано участие лица в совершении преступления. Данные законоположения направлены на обеспечение права обвиняемого, гарантированного ст. 49 Конституции РФ 1 .
Именно презумпция невиновности определяет содержание этого исключения из положения ч. 2 ст. 348 УПК РФ, согласно которой вердикт коллегии присяжных заседателей о виновности подсудимого обязателен для председательствующего судьи и влечет постановление им обвинительного приговора. Поскольку презумпция невиновности действует вплоть до ее опровержения вступившим в законную силу обвинительным приговором суда, указанное полномочие может быть реализовано председательствующим судьей неоднократно. Это может привести к рассмотрению одного и того же уголовного дела несколькими составами присяжных в течение очень длительного срока, пока, наконец, вердикт присяжных заседателей не совпадет с позицией председательствующего судьи.
В связи с этим в процессуальной литературе появилось предложение о заимствовании последствий несогласия председательствующего судьи с обвинительным вердиктом присяжных из англо-американской модели этого производства. Так, Н. Н. Суханова полагает, что «если при обвинительном вердикте коллегии присяжных заседателей председательствующий судья пришел к выводу о наличии предусмотренных законом оснований постановления оправдательного приговора, то он должен постановить оправдательный приговор, а не направлять уголовное дело на новое рассмотрение. На этом основании ч. 5 ст. 348 УПК РФ следует изложить в новой редакции: “Если председательствующий признает, что обвинительный вердикт вынесен в отношении невиновного и имеются основания для постановления оправдательного приговора ввиду того, что
не установлено событие преступления либо не доказано участие подсудимого в совершении преступления, то он выносит оправдательный приговор в соответствии со статьями 305 и 306 настоящего Кодекса”» 1 .
Данное предложение небесспорно. Во-первых, в англо-американской модели производства в суде присяжных вынесение судом оправдательного приговора non obstante verdicto предполагает аннулирование (отмену) самого обвинительного вердикта присяжных. В противном случае такой оправдательный приговор, особенно с учетом оснований оправдания, будет противоречить вердикту присяжных. Между тем современной российской модели производства в суде с участием присяжных не знаком институт отмены председательствующим судьей (или судом апелляционной инстанции) вердикта присяжных. На наш взгляд, вряд ли оправдано механистическое перенесение этого самобытного англо-американского института в российскую модель производства. Само законодательное закрепление в УПК РФ возможности отмены вердикта присяжных председательствующим судьей нарушит правило разграничения компетенции между коллегией присяжных заседателей и председательствующим судьей, закрепленное в ст. 334 УПК РФ.
Во-вторых, в отличие от присяжных заседателей председательствующий судья обязан мотивировать свои решения. Если его приговор не будет основан на вердикте присяжных (а именно это и произойдет в рассматриваемом случае), он должен будет мотивировать свое решение ссылками на доказательства, исследованные в судебном заседании. П. А. Лупинская отмечала, что «закон требует, чтобы были приведены доказательства, причем в решении должно быть объяснено не только почему одни доказательства отвергнуты, но и почему другие доказательства признаны достоверными» . При этом обоснованность и мотивированность такого приговора станут предметом апелляционной проверки. Представляется, что такая законодательная конструкция также нарушит принцип разграничения компетенции между профессиональным судьей и коллегией присяжных заседателей, закрепленный в ст. 334 УПК РФ. Право присяжных самостоятельно оценивать доказательства по делу будет дезавуировано, поскольку этим же доказательствам другую оценку будут давать пред-седательствующии судья, а в дальнейшем и суд апелляционной инстанции.
Закрепленный в ч. 5 ст. 348 УПК РФ механизм роспуска коллегии присяжных в случае несогласия председательствующего с их вердиктом является оптимальным и в наибольшей степени соответствующим сущности суда присяжных.
Немотивированность вердикта проявляется в отсутствии в нем указания на какие-либо доказательства, послужившие основанием выводов присяжных заседателей, в отличие от приговора, который подробно мотивируется ссылками на доказательства, исследованные в судебном заседании.
Как отмечал С. И. Викторский, требование о немотивированности вердикта «объясняется тем, что присяжные, будучи совершенно способными здраво обсуждать обстоятельства и решать предлагаемые им вопросы, не могут все-таки почитаться таковыми, коим можно вменять в обязанность подробно излагать мотивы своего решения» 1 . Автор отмечал, что «немотивирование присяжными своих вердиктов дает им возможность не стесняться формальными определениями закона и толковать их более соответственно с выработанными жизнью взглядами» .
Указанное свойство вердикта закреплено в ст. 339, 343 УПК РФ, устанавливающих форму вопросного листа и порядок его заполнения коллегией присяжных заседателей.
Вместе с тем в последние годы рассматриваемое свойство вердикта стало предметом критики со стороны Европейского Суда по правам человека, который счел его не в полной мере совместимым с правом обвиняемого на мотивированное решение по уголовному делу. В решении по делу Таске (ТахциеО против Бельгии от 13 января 2009 г. (решение Большой Палаты ЕСПЧ от 16 ноября 2010 г.) ЕСПЧ указал, что «Конвенция не требует от присяжных мотивировать свое решение... статья 6 Конвенции не препятствует тому, чтобы подсудимого судили присяжные, даже когда последние не дают обоснование своему вердикту» . Одновременно Большая Палата ЕСПЧ подчеркнула следующее: «Тем не менее должны быть удовлетворены требования справедливого судебного разбирательства. Обвиняемый, как и общественность, должны быть в состоянии понять вынесенный вердикт, это является одной из важнейших гарантий против произвола... Верховенство закона и недопущение произвола являются принципами, лежащими в основе Конвенции. В судебной сфере эти принципы предназначены для укрепления доверия со стороны общественности к объективной и прозрачной системе правосудия, одной из основ демократического общества» 1 .
Наконец, Большая Палата через призму термина «достаточные гарантии» попыталась сформулировать, какие факторы в деле, рассматриваемом с участием присяжных, могут компенсировать отсутствие мотивировки, чтобы предотвратить произвольное принятие решений: «Такие процессуальные гарантии могут, например, включать указания и советы в вопросах права (возникающих при изучении доказательств), даваемые присяжным председательствующим судьей... и точных однозначных вопросах, сформулированных судьями для присяжных, на которых будет основываться вердикт. Наконец, необходимо внимательно подходить к любому виду обжалования, право на которое предоставлено осужденному» .
Анализируя приведенные позиции ЕСПЧ, Стивен Тейман отметил, что «в Европе возник конфликт между традициями классической модели суда присяжных (которые могут принимать решения, основываясь на своих личных убеждениях, требованиях и совести) и требованием, что судебное решение должно быть мотивированным, чтобы ограничить произвол и обеспечить реальное право на обжалование» .
Представляется, что применительно к российской регламентации производства в суде с участием присяжных заседателей указанный «конфликт» во многом нейтрализуется за счет оговорки, сделанной в приведенном решении ЕСПЧ.
Так, ст. 339 УПК РФ предусматривает постановку присяжным заседателям «точных однозначных вопросов... на которых будет основываться вердикт». Содержание напутственного слова председательствующего судьи присяжным заседателям согласно ст. 340 УПК РФ включает в себя часть, которую ЕСПЧ назвал «указаниями и советами в вопросах права (возникающих при изучении доказательств)».
Уголовно-процессуальный закон распространил на приговоры, постановленные с участием присяжных заседателей, апелляционный порядок обжалования (ст. 389 27 УПК РФ).
Вышеизложенное позволяет сделать вывод о наличии предпосылок для сохранения рассматриваемого свойства вердикта присяжных заседателей в российском законодательстве.
По своему функциональному значению 1 вердикт присяжных заседателей является окончательным (итоговым) решением, формируемым на стадии судебного разбирательства наряду с приговором суда, выносимым на основании вердикта. Как и приговор, вердикт завершает производство на стадии судебного разбирательства применительно к участию в судебном заседании присяжных заседателей. Выводы присяжных, изложенные в вердикте, как уже отмечалось выше, носят окончательный характер и направлены на разрешение основных вопросов уголовного дела (на разрешение уголовно-правового спора о виновности). Присяжные заседатели лишены права на повторное вынесение вердикта по одному и тому же уголовному делу. Кроме того, вердикт всегда проявляется в содержании приговора суда, становясь его составной частью. Вместе с тем из свойства окончательности вердикта имеются те же исключения, что и из свойства его обязательности.
Все вышеприведенные свойства вердикта как процессуального решения проявляются после его провозглашения в судебном заседании старшиной присяжных заседателей.
Таким образом, особенности доказывания и принятия решений в состязательном судопроизводстве с участием присяжных заседателей имеют объективный характер.
Регулирование оценки доказательств в Российском уголовно-процессуальном законодательстве осуществляется как рядом общих норм, устанавливающих общие принципы и порядок оценки доказательств, так и в ряде статей непосредственно регулирующих деятельность суда присяжных. И поскольку оценка доказательств является лишь мыслительной деятельностью, она урегулирована не так, подробно как собирание и проверка доказательств.
Статья 71 УПК РСФСР устанавливает, что оценка осуществляется субъектами доказывания по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и правосознанием. Это общее правило подвергается значительной трансформации при оценке доказательств коллегией присяжных заседателей в соответствии с установленными главой 10 УПК РСФСР правилами.
При вынесении решений по делу оценку доказательств производят отдельно и профессиональный судья и коллегия присяжных заседателей. Но оценку доказательств они производят с различных точек зрения. Присяжные заседатели оценивают доказательства только с точки зрения их достаточности для вынесения окончательного решения по делу. А коронный судья производит оценку доказательств с точки зрения их допустимости в орбиту уголовного судопроизводства вообще, с точки зрения допустимости их в орбиту уголовного судопроизводства с участием присяжных заседателей, а так же с точки зрения их относимости. Кроме того, председательствующий по делу судья оценивает доказательства для целей назначения наказания. В меньшей мере, председательствующий по делу судья оценивает доказательства с точки зрения их достаточности для вынесения окончательного решения по делу - в случаях предусмотренных ч. 3 и 4. ст. 459 УПК РСФСР. По сравнению с следственной формой уголовного судопроизводства оценка доказательств председательствующим по делу судьёй имеет ещё и ту особенность, что при вынесении приговора он обязан руководствоваться вердиктом присяжных, то есть приговор должен быть постановлен, а деяние квалифицировано, на основе фактов, признанных доказанными вердиктом, за исключением случаев, когда председательствующий судья признал отсутствие в деянии состава преступления, либо когда он признал, что по делу не установлено событие преступления или не доказано участие подсудимого в совершении преступления.
Указанные особенности оценки доказательств председательствующим судьёй на настоящий момент в теоретическом и практическом плане достаточно разработаны и во многом не являются спорными, поэтому в дальнейшем основное внимание в данной работе будет уделено освещению и разбору особенностей оценки доказательств, производимой присяжными.
Представляется, что основная специфика оценки доказательств коллегией присяжных заседателей заключается в следующем.
Оценка доказательств производится:
Статья 443 УПК РСФСР, определяющая порядок принятия присяги присяжными заседателями, и её содержание гласит, что присяжный заседатель должен разрешать дело по своему внутреннему убеждению и совести, как подобает свободному гражданину и справедливому человеку.
Наряду с внутренним убеждением закон определяет и такую основу для вынесения решения присяжными, как совесть. Совесть определяют, как внутреннею оценку человеком нравственного достоинства своих поступков и намерений с учётом существующих в обществе норм морали и нравственных идеалов данной личности и обусловленные этой оценкой чувство нравственной ответственности за своё поведение перед окружающими людьми и обществом 47 .
Как видно из норм, установленных ст. 443 УПК РСФСР, закон не требует от присяжных вынесения решения, основанного только на законе, так как присяжные могут и не знать уголовного закона во всех его тонкостях. Представляется, что основным мерилом правильности и справедливости решения выносимого присяжными является их совесть. Совесть призвана оградить “от осуждения невиновного и от безнаказанности виновного” 48 .
Недаром, присяжных называют “судьями совести”. Ещё в дореволюционной России в теории уголовного процесса считалось, что всякий приговор суда присяжных должен прежде всего удовлетворять нравственному чувству людей, в том числе и подсудимого. В некоторых случаях вердикт коллегии присяжных заседателей может и не соответствовать закону с формальной точки зрения, но присяжные, руководствуясь своими понятиями о справедливости и нравственности, являются представителями общества, ради которых и для защиты интересов которых был принят данный уголовный закон. И в такой ситуации главным определяющим фактором является их совесть.
Как видно из приведённого выше определения, одной из составляющих совести является и моральная ответственность за свое поведение, т.е. решение по делу, перед обществом и окружающими людьми. Присяжные, осознавая какое наказание может быть назначено подсудимому в зависимости от их решения, в соответствии с их совестью решают вопросы о снисхождении к подсудимому и даже об освобождении его от ответственности. Так, например, по свидетельству А.Ф. Кони, слишком длительное предварительное следствие с неизбежным заключением под стражу большинства обвиняемых, отсидевших до суда многие месяцы предварительного ареста в качестве меры пресечения, приводит присяжных к мнению, что подсудимый уже понёс достаточное наказание, а дальнейшее его пребывание в общих камерах общественных тюрем представляется им лишённым всякой цели в нравственном и исправительном отношении 49 . С другой стороны, на присяжных лежит и моральная ответственность за то, чтобы лицо, виновное в совершении преступления и опасное для других членов общества и всего общества в целом, не избежало положенного наказания.
Все тот же А.Ф. Кони, в книге “Присяжные заседатели” писал: “ Вдумываясь в соображения присяжных........, приходиться признать, что часто в их, во-видимому не правильных решениях кроется действительная справедливость, внушаемая не холодным рассуждением ума, а голосом сердца” 50 . А.Ф. Кони видел в суде присяжных одну из важнейших его особенностей - возможность примирить строгие требования закона с голосом сострадания к подсудимому.
Особое значение для определения уровня состязательного характера судебного следствия имеет проявление принципа состязательности в правилах исследования доказательств, в ходе этого этапа судебного разбирательства.
Законом РСФСР от 16 июля 1993 г. в уголовно-процессуальное законодательство был введен ряд новелл, обеспечивающих в суде присяжных более состязательную, чем при разбирательстве дел в общем порядке, процедуру исследования доказательств.
Так, согласно ч. 4 ст. 446 УПК РСФСР стороны получили право допрашивать свидетелей и потерпевших раньше судьи, что полностью соотносится с распределением процессуальных функций в судебном следствии. В ст. 429 УПК РСФСР подчеркивается, что в суде присяжных «обеспечивается равенство прав сторон, которым суд, сохраняя объективность и беспристрастие, создает необходимые условия для… исследования обстоятельств дела». В Постановлении Пленума Верховного суда от 20 декабря 1994 г. в развитие данных положений закона указывается, что «оглашать в ходе судебного разбирательства протоколы следственных действий, заключения экспертов, другие приобщенные к делу документы должны, как правило, стороны, заявившие об этом ходатайства».
Изучение конкретных дел, рассмотренных с участием присяжных заседателей, показывает, что судебному следствию в этой форме судопроизводства в большей степени свойственны состязательные начала, чем при разбирательстве дел в общем порядке.
Вместе с тем анализ действующего законодательства и результатов судебной практики российского суда присяжных позволяет сделать вывод о наличии ряда отступлений от состязательных начал при исследовании доказательств, что требует изучения этих нарушений и поиска путей практического и законодательного преодоления.
Рассмотрим данные нарушения принципа состязательности и возможные способы их устранения.
Первое отступление от состязательных начал в порядке исследования доказательств в суде присяжных, связанное с процедурой допроса свидетеля, на наш взгляд, состоит в наличии в структуре этого «допроса» так называемого «свободного рассказа» свидетеля, обращенного к суду.
Как уже отмечалось выше, состязательные системы судебного следствия не приемлют «свободного рассказа», поскольку стороны должны контролировать вопросами показания «своих» свидетелей, определяя необходимый объем показаний, а также вследствие опасности, что в ходе свободного повествования свидетель может сообщить присяжным какие-либо недопустимые сведения либо свидетельствующие против той стороны, в интересах которой он вызван в суд. Напротив, в несостязательных системах судебного следствия, ориентированных исключительно на поиск судом истины, «свободный» рассказ - составная часть допроса судом свидетеля наряду с вопросами сторон, оказывающих только содействие суду в исследовании доказательств. Как уже отмечалось, ч. 4 ст. 446 УПК РСФСР устанавливает более состязательный порядок допроса свидетелей, предоставляя сторонам бо#льшую свободу в исследовании этого доказательства , чем при разбирательстве дел в общем порядке. Однако в этой статье четко не указывается, с чего в суде присяжных должен начинаться допрос свидетелей: со «свободного рассказа», свойственного несостязательным системам, либо с предложения вопросов допрашивающей стороной, что последовательно развивало бы уже закрепленные состязательные начала судебного допроса.
Как нами уже было отмечено, такой пробел закона, устанавливающего особенности судебного следствия в суде присяжных, свидетельствует о действии в данном случае общих положений закона, закрепляющих несостязательную конструкцию допроса, что, в свою очередь, создает скрытую (внутреннюю) коллизию двух норм УПК РСФСР: «части 1 ст. 283, предписывающей необходимость свободного рассказа, и части 4 ст. 446, в которой закреплен противоречащий этому положению принцип состязательности» 174 .
174 Насонов С.А. Судебное следствие в суде присяжных: законодательство, теория, практика (обобщение результатов исследования) // Вестник Саратовской гос. акад. права. 1996. № 3. С. 173.
Л.Б.Алексеева, оспаривая данную позицию, указывает, что «никакого умолчания здесь нет… в ч. 3 ст. 446 УПК совершенно четко говорится, что допрос обвинителем следует после дачи подсудимым показаний, т.е. после свободного рассказа» 175 . На наш взгляд, позиция Л.Б.Алексеевой совершенно верна применительно к ч. 3 ст. 446 УПК РСФСР, где говорится о допросе подсудимого , в то время как в ч. 4 этой же статьи, посвященной допросу свидетелей, такой «совершенной четкости» нет. Хотя, конечно, нельзя отрицать, что намеренный «пробел» в ч. 4 ст. 446 УПК РСФСР предполагает отсылку к ч. 1 ст. 283 (но не к ч. 3 ст. 446) Кодекса, где содержится правило, предписывающее необходимость «свободного рассказа». На практике судьи по разному подходят к восполнению этого «пробела» в ч. 4 ст. 446 УПК РСФСР.
175 Алексеева Л.Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства. С. 143.
Так, посещение процессов в Московском областном суде позволило установить, что один из судей всегда предлагает свидетелю рассказать все, что ему известно по делу, но как только последний начинает спрашивать, о чем ему рассказывать, судья сразу же предлагает обвинителю перейти к его допросу. Другой судья того же суда никогда не делает предложений «свободного рассказа» свидетелю, так как, по его мнению, это противоречит принципу состязательности.
Каким же образом может быть устранено, до внесения изменений в законодательство, это отступление от состязательных начал?
На наш взгляд, приемлемой является позиция авторов комментария к УПК, считающих, что предложение свидетелю свободного рассказа следует передать той стороне, которая начинает допрос 176 .
176 Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под общ. ред. В.М.Лебедева. М.: Спарк, 1995. С. 572.
С другой стороны, Л.Б.Алексеевой точно указано, что этот подход в настоящее время многократно усилит обвинение, поскольку «при таком положении вещей… мы… полный контроль за доказательствами отдаем в руки государственного обвинителя» 177 . Поэтому мы полностью согласны с позицией указанного автора о необходимости сохранения status quo в этом вопросе во избежание большего нарушения состязательных начал. Вместе с тем в проектируемом процессуальном законодательстве данный вопрос должен быть разрешен с состязательных позиций путем передачи права предлагать свидетелю изложить «свободный рассказ» той стороне, которая начинает этот допрос, причем закрепить данное положение именно как право, а не как обязанность этой стороны.
177 Алексеева Л.Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства. С. 143.
В связи с этим следует обратить внимание на то, что в ст. 324 проекта УПК РФ («Допрос свидетеля») ничего не говорится о «свободном рассказе» и, в то же время, не содержится запрета на предложение сторонами допрашиваемым лицам таких вопросов, которые влекут ответы в форме повествования. Мы полагаем возможным уточнить текст проекта в этой части и , с учетом вышеизложенного, сформулировать соответствующее положение ч. 3 ст. 324 проекта УПК РФ следующим образом: «Первой предлагает свидетелю рассказать все, что ему известно по делу, и задает вопросы, либо сразу задает вопросы та сторона, по ходатайству которой этот свидетель вызван в судебное заседание».
Вторым существенным отступлением от состязательных начал в правилах исследования доказательств в суде присяжных является наличие у обвинителя абсолютного права первого допроса всех свидетелей, указанных в обвинительном заключении , экспертов и даже подсудимого, который в состязательных типах судебного следствия считается «первым свидетелем защиты». Единственным исключением из этого положения является правило, закрепленное в ч. 3 ст. 283 УПК, которое предоставляет право стороне, вызвавшей свидетеля, первой и допросить его. Однако во время судебного следствия такие свидетели вызываются защитой довольно редко, а все свидетели, указанные в обвинительном заключении, считаются вызванными обвинением. Негативные последствия такого процессуального неравноправия для защиты очевидны.
Приступая вторым к допросу свидетеля, защитник вынужден преодолевать сложившееся мнение присяжных, часто негативное по отношению к подсудимому, что не всегда удается. Ухудшает его положение и усиливает воздействие обвинителя на присяжных немедленное оглашение прокурором предшествующих показаний свидетеля (подсудимого) в случае их противоречия с показаниями, данными в суде.
В процессе по делу С. и др. адвокат подсудимого заявил возражение по поводу такого оглашения, так как защита лишается возможности немедленно после прокурора задать вопросы свидетелям и тем самым оказать на них равное воздействие. Судья отклонил это возражение. Адвокат смог приступить к допросу свидетеля лишь после часового допроса со стороны обвинителя (свидетель был уже крайне утомлен, вследствие чего совершенно невнятно отвечал на вопросы, а впоследствии вообще отказался давать показания) 178 .
178 Дело по обвинению Степина Ю.А.
Истоки этого отступления от состязательных начал лежат в особенностях российского предварительного следствия, на котором собирание (проверка, оценка) доказательств осуществляется только следователем, обязанным собирать как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого доказательства.
Естественно, что любые доказательства, полученные в ходе следствия, будут считаться собранными обвинением, даже те, что были собраны по ходатайству защиты. Поэтому все свидетели, эксперты, указанные в обвинительном заключении, считаются «свидетелями обвинения» вне зависимости от содержания их показаний, что дает право государственному обвинителю первому приступить к их допросам.
Каким же образом может быть устранено это отступление от состязательных начал в судебном следствии?
Единственной предпосылкой законодательного решения данной проблемной ситуации могло бы стать положение, обязывающее следователя при составлении обвинительного заключения разделить всех свидетелей, в зависимости от содержания их показаний, на свидетелей защиты и обвинения, что позволило бы установить правило о праве защитника первым допрашивать «своих» свидетелей.
Однако данное предложение вряд ли может быть реализовано на практике, поскольку указанное разделение свидетелей на две группы практически невозможно, т.к. в показаниях одного и того же свидетеля часто имеются сведения, которые могут быть использованы и для защиты, и для обвинения. Непреодолимые трудности возникнут при реализации этого правила и по так называемым «групповым» делам, где показания одного того же свидетеля могут быть «обвинительным» доказательством для одного соучастника и «оправдательным» для другого. Поэтому, на наш взгляд, единственным способом законодательного решения данной проблемы могло бы стать предоставление защитнику права первым приступать к допросу подсудимого, что в какой-то степени уравняло бы его с обвинителем. Именно такой подход нашел отражение в проекте УПК РФ, согласно ст. 321 которого «при согласии подсудимого дать показания первым его допрашивают защитник и участники процесса со стороны защиты».
Практический способ решения данной проблемы предложен В.В.Золотых, который полагает, что с учетом необходимости обеспечения равенства сторон в судебном следствии «свидетелей защиты государственный обвинитель должен передать стороне защиты, которая самостоятельно должна определять, допрашивать этих лиц или нет» 179 . Очевидно, что право первого допроса этих лиц в таком случае будет принадлежать защите.
179 Золотых В.В. Указ. соч. С. 192.
Полностью соглашаясь с данным подходом, мы, тем не менее, сомневаемся в его практическом осуществлении, поскольку вряд ли прокуроры пойдут на добровольный отказ от принадлежащего им права первыми допрашивать «свидетелей защиты». Кроме того, как справедливо отметила Л.Б.Алексеева, предоставление в настоящее время защитнику права первого допроса подсудимого противоречит ч. 3 ст. 446 и будет являться существенным нарушением уголовно-процессуального закона 180 .
180 Алексеева Л.Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства. С. 142.
На наш взгляд, единственным реальным подходом к частичному решению данной проблемы на практике могла бы стать активизация деятельности защиты по привлечению новых свидетелей в судебное следствие, которых в соответствии со ст. 283 УПК РСФСР защитник имел бы право допрашивать первым.
Следующим существенным отступлением от состязательных начал при исследовании доказательств, на наш взгляд, является отсутствие у каждой из сторон закрепленного в законе права на производство перекрестного допроса свидетеля (потерпевшего, эксперта), первоначально допрошенного другой стороной. Этот очевидный пробел законодательства предопределяет неравенство защитника и обвинителя, поскольку прокурор, как уже отмечалось, допрашивает первым практически всех свидетелей по делу.
Следует отметить, что ряд авторов указывает на возможность проведения «перекрестного» допроса сторонами и в рамках ныне действующего законодательства о судебном следствии в суде присяжных. Так, М.В.Немытина пишет, что «опытный прокурор или адвокат всегда сумеет провести перекрестный допрос… свидетеля даже при отсутствии регламентации стадий допроса в законодательстве» 181 . Авторы комментария УПК утверждают, что «перекрестный допрос в суде присяжных» уже «используется на практике, хотя в законе он прямо не предусмотрен» 182 .
181 Немытина М.В. Суд присяжных: российская традиция или западная модель? // Вестник Саратовской гос. акад. права. 1996. № 3. С. 23.
182 Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под общ. ред. В.М.Лебедева. М.: Спарк, 1995. С. 144.
Представляется, что эти позиции обусловлены различными представлениями о сущности и значении «перекрестного допроса». В отечественной процессуальной литературе устоялось понимание перекрестного допроса как допроса свидетеля (потерпевшего) одной из сторон после того, как его допросит другая сторона, «в разъяснение или в дополнение ответов, данных на вопросы другой стороны», и проводимого по тем же правилам, что и первоначальный допрос 183 .
183 Перлов Д.И. Указ. соч. С. 208.
Между тем «классический» перекрестный допрос, возникший в состязательных системах судебного следствия, существенно отличается от первоначального допроса, поскольку он ориентирован исключительно на проверку свидетельских показаний, данных в ходе прямого допроса , и включает в себя процессуальные средства, обеспечивающие эффективность этой проверки в ходе вторичного допроса.
Как уже указывалось при описании англо-американской модели судебного следствия в суде присяжных, такими процессуальными средствами выступают наводящие вопросы (leading questions) и вопросы о репутации. Право пользоваться этими процессуальными средствами - исключительная привилегия стороны, проводящей перекрестный допрос, и только данное право в какой-то степени уравнивает ее со стороной осуществляющей первоначальный (прямой) допрос.
Без этих процессуальных средств (привилегий) равенства сторон при допросе не будет, так как сторона, первой осуществляющая допрос, всегда находится в более благоприятном положении, поскольку фактически раскрывает присяжным целостную картину показаний того или иного свидетеля. Только эти процессуальные средства позволяют другой стороне в ходе вторичного допроса, избегая повторов и излишней затраты времени, предельно четко обозначить все слабые места в показаниях свидетеля, осуществить проверку его показаний.
Поскольку данные процессуальные средства перекрестного допроса направлены лишь на проверку уже полученных показаний, они не могут использоваться при производстве прямого допроса, что обеспечивается правилом тождественности объемов прямого и перекрестного допросов.
Обобщая все вышеизложенное, можно сделать вывод, что использование перекрестного допроса в нынешнем российском суде присяжных зависит вовсе не от «опытности» прокурора или адвоката, а от допущения в законе использования указанных процессуальных средств этого допроса.
Анализ процессуальных норм УПК РСФСР приводит к выводу, что среди положений, регулирующих судебное следствие (и судебное следствие в суде присяжных), нет правовых норм, прямо запрещающих сторонам использовать при допросах как наводящие вопросы (запрет в ч. 4 ст. 446 УПК обращен только к присяжным), так и вопросы «о репутации» свидетелей.
Возможность использования сторонами этих процессуальных средств в настоящее время пресекается только на практике. Исследования процессов с участием присяжных показывают, что судьи во всех случаях отводили наводящие вопросы сторон, даже если они задавались в ходе так называемого «перекрестного» допроса и не выходили за рамки показаний, изложенных свидетелями в ходе первоначального допроса. Аналогичная картина наблюдается и в отношении судей к попыткам сторон исследовать «репутацию» свидетеля.
Мы полностью разделяем позиции тех авторов (Л.Б.Алексеевой, В.В.Золотых), которые указывают на возможность допущения использования на практике наводящих вопросов, «если информация, которая „подбрасывается“, уже сообщалась свидетелем ранее». Такой вопрос ничему новому научить свидетеля уже не сможет, поэтому он вполне допустим в ходе вторичного допроса свидетеля другой стороной 184 . Кроме того, мы полагаем, что на практике должен измениться подход к допустимости вопросов о личности свидетеля. Представляется, что далеко не все вопросы этой категории следует отклонять как неотносимые к делу и направляющие присяжных на неверную оценку показаний свидетеля, основанную исключительно на его личностных качествах. Следует полностью согласиться с критикой Д.И.Перловым теории «общей достоверности» свидетелей и с его суждением, что «нельзя заранее наклеивать на свидетелей ярлыки заслуживающих и не заслуживающих доверия вообще безотносительно к содержанию их показаний» 185 . Однако тот же автор указывал, что «проверка достоверности свидетельских показаний непосредственно связана с углубленным исследованием взаимоотношений подсудимого и свидетелей», поскольку, например, «неприязненные отношения, сложившиеся между свидетелем и подсудимым, желание отомстить, опозорить, причинить ущерб побуждают иногда некоторых свидетелей давать ложные показания» 186 .
184 Данное процессуальное средство, на наш взгляд, может быть использовано защитой хотя бы потому, что оно прямо не запрещено законом (ст. 446 УПК РСФСР).
185 Перлов Д.И. Указ. соч. С. 205.
186 Там же. С. 197.
Конечно, предлагаемые изменения судебной практики решат рассматриваемую проблему только частично. Наиболее полно все вышеизложенные затруднения могут быть решены только при законодательном закреплении некоторых элементов перекрестного допроса.
Нам представляется, что следующие изменения в законодательстве устранят процессуальное неравенство сторон в допросе свидетелей :
– разрешение использования наводящих вопросов в пределах раскрытых первоначальным допросом обстоятельств;
– в остальной части допрос свидетеля другой стороной должен производиться по правилам первоначального допроса;
– вопросы о личности свидетеля допустимы только в рамках выяснения возможных мотивов для лжесвидетельства;
– при протоколировании допроса следует записывать не только ответы, но и вопросы, предлагаемые допрашиваемому.
Между тем проект УПК РФ, так же, как и действующее законодательство, не предусматривает процедуры перекрестного допроса. Подтверждением тому является указание о запрете наводящих вопросов в ст. 321 проекта, а также отсутствие в ст.ст. 233, 234 проекта, регламентирующих процедуру допроса свидетелей и потерпевших, каких-либо упоминаний о возможности применения сторонами процессуальных средств перекрестного допроса. В связи с этим представляется возможным дополнить указанные статьи проекта УПК РФ предложенными выше положениями.
С учетом указанных изменений российский перекрестный допрос станет одной из гарантий , обеспечивающих эффективную проверку доказательств и поддерживающих высокий уровень состязательности в судебном следствии.
4. Процедура сокращенного судебного следствия
Как уже указывалось выше, существенным отличием процедуры судебного следствия в суде присяжных от традиционного порядка этого этапа является возможность её сокращения в зависимости от признания подсудимым своей вины и ряда иных процессуальных условий, закрепленных в ч. 2 ст. 446 УПК РСФСР 187 . Связь процедуры сокращенного судебного следствия с состязательным построением этого этапа судебного разбирательства очевидна: согласно доктрине состязательного судопроизводства судебное разбирательство может иметь место только при наличии спора сторон и только по поводу этого спора. И.Я.Фойницкий писал по этому поводу: «Предметом разбирательства на суде всегда бывает какой-либо спор, если данное обстоятельство бесспорно, доказывать его нечего» 188 . Признание подсудимым своей вины, представляющее собой по сути отказ от спора с обвинением по вопросу о виновности, делает ненужным исследование большинства обстоятельств дела, что и предопределяет производство судебного следствия по сокращенному варианту.
187 Выше отмечалось, что с 7 августа 2000 г. процедура сокращенного судебного следствия применяется и при производстве у мирового судьи.
188 Фойницкий И.Я. Указ. соч. Т. 2. С. 249.
Однако, несмотря на очевидную обусловленность состязательными началами, процедура сокращенного судебного следствия была по-разному оценена как теоретиками, так и практиками.
Так, В.М.Савицкий, критикуя «пагубное пристрастие… к получению признательных показаний», подчеркивает, что «любая попытка записать в кодексе самую возможность прекратить исследование обстоятельств дела по той причине, что подсудимый сказал: „да, я виновен“ …сразу же поворачивает голову дознавателя, следователя, прокурора, судьи в сторону получения признания, заставляет ждать признания, объективно движет к его переоценке» 189 . По мнению указанного автора, процедура сокращенного судебного следствия не может применяться и при рассмотрении дел о нетяжких преступлениях , т.к. это нарушает единые правила доказывания: «Если подсудимому грозит смертная казнь, то нужно все исследовать в суде до конца, чтобы… не произошла ошибка. А если ему светит меньшее наказание, то можно ограничиться признанием вины…» 19 0 Исходя из изложенного, В.М.Савицкий считает позитивным, что «одиозные, забракованные» нормы о сокращенном судебном следствии были исключены из последнего варианта проекта УПК РФ.
189 Савицкий В.М. Традиционен в лучшем смысле слова // Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы. М.: Московский общественный научный фонд, 1997. С. 68.
190 Там же.
Л.Б.Алексеева поддерживает «ту умеренную позицию, которая отражена в проекте, предусматривающую возможность сокращения следствия лишь при рассмотрении… дел о преступлениях небольшой тяжести» 191 .
191 Алексеева Л.Б. Некоторые вопросы реализации принципа состязательности в проекте нового УПК // Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы. М.: Московский общественный научный фонд, 1997. С. 123.
По мнению В.В.Золотых, «действующие в настоящее время условия проведения сокращенного судебного следствия… полностью обеспечивают законность и обоснованность выносимых по таким делам приговоров» 192 . Ю.А.Ляхов, указывая на то, что сокращенное судебное следствие - «необходимое звено состязательного процесса», подчеркивает, что этот институт «действительно противоречит прежним… правилам доказывания, напрочь игнорирующим состязательность, обязывающим суд наравне с прокурором, следователем и дознавателем… выявлять как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого доказательства» 193 .
192 Золотых В.В. Каким быть Российскому суду присяжных по новому УПК // Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы. М.: Московский общественный научный фонд, 1997. С. 183.
193 Ляхов Ю.А. Сокращенное судебное следствие в суде присяжных РФ // Вестник Саратовской государственной академии права. Саратов. 1996. № 3. С. 204.
Столь же неоднозначное отношение к процедуре сокращенного судебного следствия проявляется и на практике 194 , где этот институт не имеет широкого применения. По мнению Ю.А.Ляхова, «судьи относятся к нему (сокращенному судебному следствию. - С.Н. ) настороженно и предпочитают идти проверенным путем - не сокращать судебное следствие» 195 . С.А.Пашин, анализируя при подведении итогов мониторинга суда присяжных отношение судей к рассматриваемому институту, отмечает, что «новое правоположение пока отторгается на подсознательном уровне» 196 .
194 Значительной практики применения этого процессуального института в настоящее время не имеется. Имеющаяся практика в различных судах не превышает 1–2 % от количества дел, рассмотренных в общем порядке (без сокращения судебного следствия).
195 Ляхов Ю.А. Сокращенное судебное следствие в суде присяжных РФ. С. 208.
196 Пашин С.А. Суд присяжных: первый год работы. М.: Международный комитет содействия правовой реформе, 1995. С. 29.
Все вышеизложенное показывает, что какие-либо окончательные выводы по данной проблеме делать еще рано , науке, по-видимому, еще предстоит решить данный вопрос на основе сколько-нибудь значительной практики применения этого процессуального института. Вместе с тем мы полагаем возможным сохранить институт сокращенного судебного следствия в суде присяжных в новом УПК РФ, несколько преобразовав его с целью максимального предотвращения тех возможных негативных последствий, о которых пишет В.М.Савицкий. В этой связи представляется удачной следующая редакция статьи 320-1 проекта УПК РФ, действие которой, на наш взгляд, следует распространить и на судебное следствие в суде присяжных:
«Сокращенное судебное следствие.
(1) В ходе судебного следствия по ходатайству сторон суд вправе ограничить исследование доказательств объемом, достаточным для вынесения окончательного решения по делу. Во всяком случае должны быть допрошены подсудимый, потерпевший, их представители, гражданский истец и гражданский ответчик, исследованы необходимые письменные доказательства, после чего суд может объявить судебное следствие законченным и перейти к судебным прениям.
(2) При этом суд должен разъяснить сторонам, что отказ от исследования доказательств влечет недопустимость обжалования или опротестования приговора по этому основанию.
(3) Правила, изложенные в части первой настоящей статьи , не применяются по делам о преступлениях, за которые может быть назначено лишение свободы на срок свыше пяти лет, пожизненное лишение свободы или смертная казнь; в случаях, когда по делам о преступлениях, совершенных группой лиц, хотя бы один из подсудимых не признает своей вины и дело в отношении невозможно выделить в отдельное производство, а также по всем делам несовершеннолетних».
Преобразование института сокращенного судебного следствия в его нынешнем виде в контролируемую судом договоренность сторон о пределах судебного следствия при отказе от жесткой ориентации на «признательные» показания подсудимого, на наш взгляд, позволит обеспечить бо#льшую реализацию состязательных начал на этом этапе судебного разбирательства в суде присяжных.
Статья 333 УПК РФ. Права присяжных заседателей
1. Присяжные заседатели, в том числе и запасные, вправе:
1) участвовать в исследовании всех обстоятельств уголовного дела, задавать через председательствующего вопросы допрашиваемым лицам, участвовать в осмотре вещественных доказательств, документов и производстве иных следственных действий;
2) просить председательствующего разъяснить нормы закона, относящиеся к уголовному делу, содержание оглашенных в суде документов и другие неясные для них вопросы и понятия;
3) вести собственные записи и пользоваться ими при подготовке в совещательной комнате ответов на поставленные перед присяжными заседателями вопросы.
2. Присяжные заседатели не вправе:
1) отлучаться из зала судебного заседания во время слушания уголовного дела;
2) высказывать свое мнение по рассматриваемому уголовному делу до обсуждения вопросов при вынесении вердикта;
3) общаться с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств рассматриваемого уголовного дела;
4) собирать сведения по уголовному делу вне судебного заседания;
3. За неявку в суд без уважительной причины присяжный заседатель может быть подвергнут денежному взысканию в порядке, установленном статьей 118 настоящего Кодекса.
4. Председательствующий предупреждает присяжных заседателей о том, что в случае нарушения требований, предусмотренных частью второй настоящей статьи, присяжный заседатель может быть отстранен от дальнейшего участия в рассмотрении уголовного дела по инициативе судьи или по ходатайству сторон. В этом случае отстраненный присяжный заседатель заменяется запасным.
181.Человеческий фактор в доказывании по делам, разрешаемым с участием присяжных заседателей.
Основные психологические аспекты поддержания государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей связаны с необходимостью учета так называемого «человеческого» фактора, т.е. здравого смысла и совести присяжных заседателей. (При этом здравый смысл выступает как интеллектуальная, а совесть – как нравственная основы судопроизводства).
На способность коллегии присяжных заседателей как малой социальной группы вырабатывать соответствующее императивам здравого смысла и содержащимся в тексте присяги требованиям общественной совести качественное согласованное коллективное решение при вынесении вердикта положительное влияние оказывают социально-психологические факторы, которые должны учитываться и при поддержании государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей.
Согласно ст. 80 Закона «О судоустройстве РСФСР» обязанности присяжного заседателя могут быть возложены только на лиц в возрасте от 25 до 70 лет. Такой возрастной состав обеспечивает формирование коллегии присяжных заседателей из числа лиц, обладающих достаточной социальной, нравственной и интеллектуальной зрелостью, запасом житейской мудрости и практического рассудка, умением логически мыслить и жизненным опытом, которые необходимы для правильного решения поставленных перед присяжными заседателями вопросов. По делам, обвинение по которым основано главным образом на косвенных уликах, особенно важное значение имеют приобретенные личным опытом присяжных заседателей элементы обыденных знаний об окружающей действительности и основанные на них представления о причинно-следственных, пространственно-временных и вероятностных связях между предметами и явлениями окружающей действительности. Эти обыденные знания помогают присяжным обнаружить надежные фактические основания для полной, всесторонней и объективной проверки относимости, достоверности и достаточности доказательств, установить между ними правильные взаимосвязи и таким образом мысленно реконструировать по ним картину прошлого события и причастность к нему подсудимых.
Итак, именно естественная способность человека логически мыслить и его жизненный опыт определяют интеллектуально-духовный потенциал здравого смысла, продуктивность его аналитико-синтезирующей деятельности в процессе доказывания на предварительном следствии и в суде.
остаточно высокий социально-психологический уровень коллегии присяжных заседателей как малой социальной группы позволяет стать ей субъектом коллективного исследования вопросов о виновности подсудимого. 182.Предмет и пределы доказывания в апелляционной инстанции по уголовным делам.
Апелляция в настоящий момент - одна из форм обжалования судебных решений в уголовном, гражданском и арбитражном процессах, одно из средств в руках вышестоящих судов для исправления ошибок в деятельности нижестоящих судов. Принесение апелляционной жалобы влечет за собой пересмотр установления фактических обстоятельств дела и правовых вопросов вышестоящим судом, который либо утверждает обжалованное судебное решение, либо отменяет его и постановляет новое решение. Таким образом, сущность апелляции заключается в пересмотре вышестоящим судом существа решения нижестоящего суда с новой проверкой ранее рассмотренных и вновь представленных доказательств. Именно этим апелляция отличается от другой формы обжалования судебных решений - кассации, при которой не исследуются новые доказательства и нельзя постановить новый приговор.
Даже если потерпевший не принимал непосредственного участия в судебном заседании, проходившем у мирового судьи, он сохраняет за собой право принесения жалобы по всем вопросам, касающимся нарушения его личных прав судом первой инстанции.
Статья 361 УПК указывает, что предметом судебного разбирательства в апелляционном порядке является проверка законности, обоснованности и справедливости приговора и постановления мирового судьи. Следовательно, суд апелляционной инстанции призван разрешать не только вопросы права, но и вопросы факта, т.е. разрешать дело по существу. Причем в суде апелляционной инстанции дело может быть рассмотрено не только в сторону улучшения положения обвиняемого, осужденного или оправданного, но и в сторону ухудшения их положения, при условии принесения жалобы или представления по этим основаниям стороной обвинения.
Рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции производится в пределах того обвинения, по которому подсудимый был признан виновным или оправдан. Изменение обвинения допускается, если этим не ухудшается положение осужденного и не нарушается его право на защиту. В частности, суд вправе переквалифицировать содеянное на статью или несколько статей закона, предусматривающих менее тяжкие преступления, если такое изменение не будет означать, что осужденный признал себя виновным в совершении преступления, существенно отличающегося по фактическим обстоятельствам от обвинения, сформулированного в приговоре, и этот факт не повлечет за собой назначения ему более строгого наказания. Суд может: исключить часть (эпизод) обвинения либо признаки, отягчающие ответственность осужденного; отменить приговор в части обвинения, получившего самостоятельную квалификацию, и прекратить дело в этой части; исключить статью закона, предъявленную излишне вследствие ошибочной оценки содеянного как идеальной совокупности двух преступлений, не отменяя приговора и не прекращая дела в части обвинения по этой статье. Внесенные в приговор изменения должны быть отражены в резолютивной части определения. Находя недостаточно исследованными обстоятельства дела в части одного или нескольких эпизодов, получивших общую квалификацию с другими эпизодами, суд вправе изменить приговор - исключить указанные эпизоды из приговора и дело в этой части прекратить.
Введение.
Глава I. Принцип состязательности и судебное следствие в суде присяжных
§1. Объективная истина и суд присяжных.
§2. Суд присяжных как субъект процесса доказывания
§3. Обвинение и защита в суде присяжных как стороны уголовного процесса
Глава 2. Особенности оценки доказательств в суде присяжных
§1. Здравый смысл как основа формирования внутреннего убеждения присяжных.
§2. Формирование вопросного листа.
§3. Напутственное слово председательствующего.
Традиционно основную роль суда присяжных в уголовном судопроизводстве видят в обеспечении права человека быть признанным виновным в преступлении не иначе как по решению равных обвиняемому людей, народных представителей. Для граждан это важная гарантия от необоснованной репрессии со стороны государства.
На настоящий момент суд присяжных в Российской Федерации действует уже более трёх лет. Судами присяжных и Кассационной палатой Верховного суда РФ наработан значительный массив практики, в котором отразилась спорность и неоднозначность трактовок судами некоторых норм действующего уголовно-процессуального законодательства, регулирующего деятельность суда присяжных. Кроме того, результаты рассмотрения уголовных дел судами присяжных вызывают как среди практиков, так и среди теоретиков уголовного процесса неоднозначную оценку. Высказываются критические замечания и в отношении законодательства, регламентирующего работу суда присяжных.
Такое положение в значительной мере обусловлено тем, что институт суда присяжных является достаточно новым для Российского уголовного процесса (если, конечно, не учитывать дореволюционный опыт) и соответственно основывается на новых принципах, таких как, например, принцип состязательности, до последнего времени неизвестный нашему уголовно-процессуальному законодательству. Часть практических работников, действуя по образу и подобию правил применяемых при следственной форме уголовного судопроизводства, не учитывают новелл уголовно-процессуального законодательства, посвященных судопроизводству с участием коллегии присяжных заседателей, нарушая тем самым ряд норм закона. Институт суда присяжных основывается на принципах и постулатах, которые до последнего времени либо считались чуждыми нашему уголовному процессу, как, например, определение функции суда как арбитра, а не активного участника процесса доказывания, обязанного осуществлять собирание доказательств по своей инициативе, либо трактовались в несколько ином свете, как, например, тот же принцип состязательности. Новизна по сравнению с тем периодом и законодательством, когда суд относили к правоохранительным органам и ему ставилась в обязанность борьба с преступностью, проявляется и в трактовке такого вопроса, как разграничение функции вынесения решения, функций обвинения и защиты. В рамках производства в суде присяжных появились и совершенно новые, связанные с особенностями оценки доказательств коллегией присяжных заседателей, подинституты, такие как - напутственное слово председательствующего и институт формирования вопросного листа. Каких же либо более-менее фундаментальных теоретических разработок, охватывающих в совокупности основную часть этих и других спорных и неоднозначных вопросов, на настоящий момент сделано не было.
Всё вышерассмотренное предопределяет теоретическую и чисто практическую актуальность вопросов, затронутых в настоящей работе.
На настоящий момент в теоретическом плане, ряд вопросов, связанных с процессом доказывания в суде присяжных применительно к действующему уголовно-процессуальному законодательству, практически не разработан. В юридической литературе превалируют практические и учебные пособия для прокурорских работников и судей, среди которых можно выделить несколько, которые дают не только практические рекомендации, но и разрабатывают ряд теоретических аспектов. Это пособие для судей “Суд присяжных”, составленное коллективом авторов Л.Б. Алексеевой, С.Е. Вициным, Э.Ф. Куцовой, И.Б. Михайловской; пособие для прокурорских работников “Прокурор в суде присяжных” под редакцией М. Воскресенского, а так же научно практический сборник “Суд присяжных”. В основном же научная полемика по наиболее спорным вопросам связанным с процессом доказывания в суде присяжных, ведётся на страницах периодической печати, такими авторами как С. Пашин, В. Воскресенский, П. Лупинская, В. Ершов, В. Мельник, Н. Радутная.
Указанные выше причины, а так же тот факт, что суд присяжных просуществовал в дореволюционной России достаточно длительный срок, побуждают при анализе многих вопросов обращаться к теоретическим разработкам ученых-процессуалистов того периода. Наиболее фундаментальными трудами в данной области являются: монография Л.Е. Владимирова “ Суд присяжных”; монография А.М. Бобрищева-Пушкина “Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных”, работа Н.А. Буцковского “Очерки судебных порядков”; монография И.Я. Фойницкого “Курс уголовного судопроизводства”, а так же такие работы А.Ф. Кони, как “Присяжные заседатели” и “Судебная реформа и суд присяжных”.
Суд присяжный существует во многих государствах уже столетиями. И поэтому при анализе данной темы значительный интерес представляет опыт других государств в данной области. Здесь можно назвать как монографии написанные учеными этих государств: У. Бернэм “Суд присяжных заседателей”, так и работы, написанные российскими авторами: Н.Н. Полянский “Уголовное право и уголовный суд Англии”, С.В. Боботов “буржуазная юстиция, состояние и перспективы развития”, М. Михеенко “Уголовно-процессуальное право Англии, США, Франции”.
При изучении и разработке вопросов, освещённых в данной работе, основной целью было - выявить: наиболее спорные теоретические вопросы в данной области, возможное несовершенство действующего законодательства, регулирующего производство в суде присяжных и обусловленные этим наиболее часто встречающиеся на практике ошибки, а так же показать возможные пути к разрешению этих проблем.
При проведении исследований по данной теме была изучена судебная практика суда присяжных Ивановского областного суда за 1996-97 годы, а также опубликованная кассационная практика Кассационной палаты Верховного суда РФ за весь период её существования.
Глава I. Принцип состязательности и судебное следствие в суде присяжных
В соответствии со ст. 429 УПК РСФСР, всё производство в суде присяжных строиться на основе принципа состязательности. И, соответственно, данный принцип накладывает свой отпечаток на все элементы процесса доказывания: собирание, проверку и оценку доказательств.
Если говорить о принципе состязательности в общетеоретическом плане, то можно отметить следующее. Принцип состязательности характеризует такое построение судебного процесса, в котором функции обвинения и защиты размежёвываются между собой, отделены от судебной деятельности и выполняются сторонами, пользующимися равными процессуальными правами для отстаивания своих интересов, а суд занимает руководящее положение в процессе, сохраняя объективность и беспристрастность, создаёт необходимые условия для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела и разрешает само дело. Логическим обоснованием системы состязательности является тот факт, что полная информированность суда и непредвзятое мнение при рассмотрении дела могут быть достигнуты наилучшим образом тогда, когда: во-первых, происходит противопоставление доказательств; во-вторых, доказательства приводятся противоположными сторонами; в-третьих, доказательства приводятся перед лицом пассивного и нейтрального органа, принимающего решения, единственная задача которого и состоит в том, чтобы выполнить работу по разрешению этого дела . В ходе состязательного процесса этот постулат означает, что сами стороны самостоятельно собирают и предоставляют доказательства и доводы, а орган, принимающий, решение присутствует пассивно и лишь выслушивает то, что представляют стороны. Стороны сами занимаются расследованием, сбором, систематизацией и представлением в суде свидетельских показаний и иных доказательств в своих собственных интересах. Поэтому стороны имеют возможность активно контролировать ход состязательного судопроизводства. Суд пассивен: судья вмешивается в ход дела только в тех случаях, когда он считает необходимым предотвратить неравноправие при предоставлении доказательств по данному делу. Таким образом, состязательность в уголовном судопроизводстве означает: а) разграничение функций обвинения, защиты и разрешения дела между разными субъектами процесса и недопустимость выполнения этих функций одним лицом; б) признание представителей функций сторонами; в) обеспечение сторонам равных процессуальных прав; г) построение судопроизводства при активном участии сторон, защищающих противоположные процессуальные интересы; д) ослабление роли председательствующего в исследовании доказательств за счёт расширения процессуальных средств усиления активности сторон; е) создание судьёй условий для всестороннего и полного исследования доказательств сторонами обвинения и защиты . Состязательный процесс в суде присяжных в идеальной форме (к ней приближается Федеральное судопроизводство США) означает полную отстранённость профессионального судьи от вопросов факта и предельную концентрацию на правопонимании. Действующий УПК, в частности, раздел 10, имеет великое множество изъятий из данного принципа. II Всероссийский съезд судей в постановлении “О ходе судебной реформы в Российской Федерации” отметил, что в законе (имелся ввиду проект) “.... идеи состязательного процесса проводятся неполно и непоследовательно, сохраняются рудименты следственного процесса....” . Состязательный процесс директивно не вводится, а формируется в результате сознательной наработки массива судебной практики.
