Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Размещено на http://www.allbest.ru/
Государственное казенное образовательное учреждение высшего профессионального образования
«Российская таможенная академия»
RUSSIAN CUSTOMS ACADEMY
Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал
Российской таможенной академии
Кафедра гражданского права и процесса
по дисциплине «Контракты в международной торговле»
на тему «Соглашения о применимом праве: особенности заключения, содержание, стороны, форма, последствия заключения, автономность, применимое право, вопросы действительности»
Выполнила: студентка 4-го курса группа 441
К.М. Белякова
Проверил:
М.М. Колесникова
Санкт-Петербург 2013
Введение
Заключение
Введение
Работа посвящена анализу структуры и выявлению особенностей соглашения о применимом праве.
Актуальность темы заключается в том, что в современном мире экономические отношения занимают одно из центральных мест в деле укрепления международного сотрудничества, взаимопонимания, как между государствами, так и между другими субъектами международного права.
Создание устойчивой и эффективной системы экономических отношений, как на государственном, так и на международном уровне способствует защите и реализации, закреплённых в международно-правовых документах, социально-экономических прав человека.
С целью укрепления и развития экономических отношений, достижению взаимопонимания и сотрудничества как на локальном, так и международном уровне в области экономической деятельности был заключён ряд международных документов, являющихся той правовой базой, на которой экономическое сотрудничество вступает в новую эпоху, одним из таких документов является соглашение о применимом праве.
В ходе работы будет проанализирована структура рассматриваемого соглашения, изучены особенности формы и способа заключения, автономность международного договора и его правоприменительная практика и т.д.
Глава 1. Соглашение о применимом праве
Законодательство, действующее в РФ, не содержит специальных указаний относительно формы соглашения о применимом праве. Таких указаний не содержит и раздел VII «Международное Частное право» принятой в 2001 году третьей части ГК РФ.
Из этого следует, что такое соглашение (заключено ли оно как самостоятельное или в качестве одного из условий сделки) подчиняется общим правилам о форме сделок, осложненных иностранным элементом. Применительно к внешнеэкономическим сделкам ГК РФ (п. 3 ст. 162) устанавливает обязательность соблюдения простой письменной формы: ее несоблюдение влечет недействительность сделки. Это предписание ГК РФ следует понимать ограничительно: установленное правило должно толковаться не как общее, а только как относящееся к сделкам (независимо от места их совершения), хотя бы одной из сторон которых является российское юридическое лицо или российский гражданин.
Применительно к соглашению сторон о выборе права по сделке, осложненной иностранным элементом, в выяснении прежде всего нуждается вопрос о том, должно ли оно толковаться в качестве внешнеэкономической сделки, когда является одним из условий внешнеэкономического договора, или, будучи самостоятельным соглашением, имеет своей целью определить право, применимое к правам и обязанностям по внешнеэкономическому договору.
Соглашение о применимом праве (аналогично арбитражному соглашению), несомненно, отличается особым характером. Но смешивать эти два вида соглашений было бы недопустимо. Во-первых, Закон РФ от 07.07.93 «О международном коммерческом арбитраже» (п. 2 ст. 7) предусматривает специальные требования к заключению арбитражного соглашения. Оно должно совершаться в письменной форме, но таковая признается соблюденной и в случае, когда одна из сторон утверждает в исковом заявлении, что заключено соглашение, а другая в отзыве на иск против этого не возражает. Во-вторых, согласно вышеназванному Закону (п. 1 ст. 16) арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, трактуется как соглашение, не зависящее от других условий договора. В-третьих, Конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 1958) устанавливает обязательность соблюдения письменной формы арбитражной оговорки в договоре или отдельного арбитражного соглашения. При этом особо оговорено, что они должны быть подписаны сторонами или содержаться в обмене письмами или телеграммами (ст. II).
Отсутствуют также формальные основания для распространения этих предписаний относительно арбитражного соглашения на соглашение о применимом праве даже в случаях, когда такое соглашение включено в текст арбитражной оговорки. Но все, же нельзя не учитывать ряд специфических черт соглашения о применимом праве. Во-первых, основанием для признания договора ничтожным служат для суда предписания соответствующих норм права. Суд не вправе игнорировать соглашение сторон, содержащееся в их договоре, до признания договора ничтожным. Но если после такого решения суда отпадает это условие договора, что тогда суду необходимо вновь вернуться к вопросу о применимом праве. Не исключено, что право, определенное с помощью коллизионной нормы, не сможет послужить основанием для признания договора ничтожным, т.е. может создаться процессуальный тупик. Во-вторых, признание договора ничтожным требует, в частности, определения последствий ничтожности. Соглашение сторон о применимом праве может быть использовано в этих целях. В-третьих, соглашение о применимом праве само по себе не является внешнеэкономической сделкой. В части третьей ГК РФ предусматриваются единые правила о выборе права для всех видов договоров, в том числе и внешнеэкономических (ст. 1335). В них указано, что соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора и совокупности обстоятельств дела. Таким образом, действительность такого соглашения не обусловлена соблюдением каких-либо требований в отношении его формы.
С учетом специфического характера соглашения Сторон о применимом праве в практике МКАС исходят из широкого подхода к возможным способам его заключения. Аналогично арбитражному соглашению оно признается совершенным в случаях, когда оно содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения.
В современных условиях актуальное значение имеет вопрос о последствиях соглашения сторон договора о применимом праве для третьих лиц. Объясняется это тем, что нередко внешнеэкономические обязательства обеспечиваются поручительством третьего, лица или банковской гарантией. Встречаются и случаи перемены лиц в обязательстве, в частности, при уступке требования и переводе долга.
По этому вопросу в практике МКАС сложился определенный подход, во-первых; изменение сторонами договора его условия о применимом праве не влечет за собой автоматического применения права иного государства, согласованного сторонами, и к гарантии, выданной по этому договору третьим лицом. К такому выводу пришел МКАС при рассмотрении спора по делу № 138/1993 (решение от 03.02.95). Признав, что достигнутое сторонами соглашение о применении к их договору шведского права связывает стороны договора, МКАС констатировал, что к обязательству гаранта на основании коллизионной нормы применимо российское право. Учитывая, что срок, установленный российским правом для требований по поручительству (гарантии), истцом пропущен, было признано, что сумма иска не может быть взыскана с гаранта, привлеченного в процесс в качестве солидарного ответчика по делу. В то же время иск к основному, ответчику на основе норм шведского права был удовлетворен, во-вторых, по общему правилу; когда права и обязанности одной из сторон договора при ее ликвидации или реорганизации переходили к третьему лицу, признавалось, что другая сторона договора и такое третье лицо связаны соглашением о применимом праве, являющимся условием договора.
Как отмечено выше, к сфере действия права, регулирующего отношения по договору, относится, в частности, толкование договора. Поскольку соглашение сторон о применимом праве является условием договора, при его толковании в практике МКАС используются те же правила, что и при толковании договора в целом.
Спорным представляется вопрос о том, одинаковы ли последствия включения в соглашение сторон указания о «применимом праве» и о применимом законодательстве соответствующей страны. В первом случае, на наш взгляд, есть все основания для того, чтобы считать, что в право государства входят также международные договоры, в которых оно участвует. Во втором случае не исключена возможность ограничительного толкования условия соглашения: в отношении международных договоров прямого действия (т.е. тех, для применения которых не требуется издания внутригосударственного акта, ч. 1 п. 1 ст. 7 ГК РФ) допустимо утверждение, что они входят в правовую систему России, но не в ее законодательство.
В ряде случаев при неясности условия о применимом праве МКАС использовал при его выяснении подходы, предусмотренные ст. 431 ГК РФ, он, прежде всего, принимал во внимание буквальное значение содержащихся в соглашении слов и выражений, а при невозможности определить содержание условия, таким образом, пытался выяснить действительную общую волю сторон, принимая во внимание критерии, указанные в этой статье. Следует заметить, что они совпадают с критериями, использование которых при толковании волеизъявления предусмотрено и Венской конвенцией для определения намерения или понимания разумного человека.
Глава 2. Определение применимого права при отсутствии соглашения сторон
арбитражный право законодательство
При отсутствии соглашения сторон о применимом праве оно, по общему правилу, определяется на основе норм международного частного права (коллизионных норм). При этом перед судом возникает ряд сложных вопросов, требующих точного юридического подхода. К ним, прежде всего, относятся следующие:
1) существует ли вообще коллизионный вопрос, т.е. есть ли надобность в определении применимого национального права; в этой связи необходимо выяснение соотношения норм, унифицированных посредством международного договора, и норм внутригосударственного закона;
2) степень обязательности для суда коллизионных норм национального законодательства;
3) квалификация соответствующих отношений сторон для установления применимой к ним коллизионной нормы;
4) возможность использования обратной отсылки.
Приоритетность правил международного договора в отношении норм внутреннего закона следует учитывать как при применении положений международного договора, так и при субсидиарном использовании норм внутреннего законодательства. В Венской конвенции, содержится следующее правило (п. 1 ст. 7): при толковании Конвенции надлежит учитывать ее международный характер и необходимость содействовать достижению единообразия в ее применении. Аналогичные положения предусмотрены и в ряде других международных договоров. Справедливым представляется мнение, что это правило носит общий характер: его надлежит использовать и в отношении международных договоров, в которых оно не предусмотрено. Только при таком подходе достигается цель международных договоров, содержащих единообразные нормы, предназначенные для регулирования отношений в международном экономическом обороте, - способствовать созданию единообразного правового режима в разных государствах и тем самым - устранению правовых барьеров в международных экономических отношениях.
То обстоятельство, что международные договоры РФ в соответствии с Конституцией РФ входят в правовую систему России, не вносит изменений в сложившееся в науке частного права понимание об автономности международного договора в рамках национальной правовой системы, в которую он входит. Из автономности международного договора в рамках правовой системы государства следует, что недопустимо субсидиарное использование тех норм внутригосударственного права, которые противоречат общим принципам международного договора, на которых он основан. Этот же критерий должен применяться и к разъяснениям Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ опорядке применения в судебной практике норм ГК РФ, когда такие нормы используются субсидиарно к отношениям, регулируемым международным договором. Целью таких разъяснений не является и не может являться корректировка обязательств России, принятых по международному договору. Наглядно это видно на примере применения ст. 395 ГК РФ, устанавливающей последствия пользования чужими денежными средствами, к отношениям, регулируемым Венской конвенцией.
В соответствии со ст. 78 Венской конвенции, помещенной в ее отдельном разделе «Проценты», если сторона допустила просрочку в уплате цены или иной суммы, другая сторона имеет право на проценты с просроченной суммы без ущерба для любого требования о возмещении убытков, которые могут быть взысканы на основании ст. 74 Конвенции (помещенной в разделе «Убытки»). Статьей же 74 установлено право на взыскание в качестве убытков при нарушении договора, как реального ущерба, так и упущенной выгоды. Поскольку в ст. 78, как указывалось выше, отсутствуют указания о порядке определения размера ставки начисляемых процентов, в силу п. 2 ст. 7 Конвенции этот пробел восполняется судом путем использования норм применимого права, т.е. ст. 395 ГК РФ. Но такое субсидиарное применение не может и не должно приводить к нарушению предписаний Конвенции. В частности, Конвенцией, а не ГК РФ, определяются принципы применения правил о процентах годовых и при этом, как упоминалось выше, в соответствии с ее п. 1 ст. 7 должно учитывать необходимость содействия достижению единообразия в применении Конвенции в разных странах. В этой связи следует обратить внимание на то, что в международном коммерческом обороте (что признано в доктрине и зарубежной судебно-арбитражной практике) проценты годовых взыскиваются независимо от наличия обстоятельств, освобождающих от ответственности за просрочку платежа, а для их взыскания, по общему правилу, кредитор не должен доказывать размер понесенного ущерба (он должен доказать лишь обоснованность ставки, примененной при начислении процентов)1. Между тем, ссылаясь на то, что ст. 395 помещена в главу ГК РФ «Ответственность за неисполнение денежного обязательства», в практике Высшего Арбитражного Суда РФ проценты годовых, предусмотренные ст. 395, трактуются в качестве меры ответственности и соответственно их взыскание производится по правилам, применяющимся к нормам об имущественной ответственности.
Заключение
Таким образом, под «применимым правом» понимаются нормативные акты, которые регулируют отношения сторон по заключённой сделке, например права и обязанности продавца и покупателя по договору международной купли-продажи товаров (экспортному или импортному контракту).
МКАС при ТПП РФ в своей практике при определении применимого права руководствуется законодательством Российской Федерации и международными договорами, основное место из которых занимает Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (1980). В самой конвенции предусмотрена сфера её применения. Она применяется к коммерческим предприятиям Договаривающихся Государств, а также, когда, согласно нормам международного частного права, применимо право Договаривающегося Государства.
Вопросы, относящиеся к предмету Конвенции, прямо в ней не разрешенные (например, о неустойке, деятельности договора и ряд других), подлежат разрешению в соответствии с общими принципами, на которых она основана, а при отсутствии таких принципов - в соответствии с правом, применимым в силу норм международного частного права (ст. 7.2). Как видно, здесь не предусматривается коллизионная норма и в этом случае суд или арбитраж, рассматривающий спор сторон, будет применять коллизионную норму, которую он сочтёт применимой.
Если речь идет об отношениях сторон, которые не полностью регулируются соответстветствующим международным договором, то к таким отношениям применяется субсидарно национальное право сторон или иное право (третьей стороны), применимое к сделке.
Если отношения сторон по сделке вообще не регулируются международным договором, то стороны сами имеют право избрать право, применимое к их отношениям.
Если же стороны вообще не разрешили вопроса о применимом праве, то МКАС при ТПП РФ, расматривавая спор сторон, будет применять коллизионную норму, которую он сочтет применимой к спору, и такая норма позволяет решить вопрос о том, право какой страны будет регулировать отношения сторон по сделке.
Список использованных источников
1. Конституция Российской Федерации. М: Инфра, 1999. 35 с.
2. Гражданский кодекс Росийской Федерации - М.: Норма, 2001.
3. Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров - М: Юрид. Лит., 1994. - 315 с.
4. Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике МКАС. - М.: «Статут», 2000. 250 с.
Размещено на Allbest.ru
...Понятие коллизионно-правового регулирования договорных обязательств. Автономия воли сторон при определении права и ее ограничения. Определение применимого права при отсутствии соглашения сторон. Доктрина характерного исполнения и принцип тесной связи.
дипломная работа , добавлен 20.07.2012
курсовая работа , добавлен 17.12.2010
Правовые последствия незаконного увольнения и перевода на другую работу, право работника на компенсацию морального вреда. Социально–партнерские соглашения: виды и содержание. Соглашения по договоренности сторон, участвующих в коллективных переговорах.
контрольная работа , добавлен 06.04.2016
Арбитражное соглашение с лицом, не обладающим необходимой правоспособностью или дееспособностью. Несоблюдение установленной законом формы арбитражного соглашения. Противоречие императивным нормам применимого законодательства о международном арбитраже.
реферат , добавлен 26.11.2009
Понятие и виды соглашения. Порядок оформления документа. Коллективные соглашения, оплата совмещения профессий. Стороны соглашения, их обязательства. Разработка проекта, нормативно-правовое регулирование в сфере труда. Изменение и дополнение соглашения.
реферат , добавлен 22.12.2010
Правовая природа мирового соглашения в рамках дела о банкротстве. Определение мирового соглашения как процедуры банкротства. Способ прекращения производства по делу о банкротстве. Статус арбитражного управляющего при заключении мирового соглашения.
реферат , добавлен 25.09.2006
История трудовых и коллективных договоров. Участие коллективного договора в регулировании трудовых отношений. Соглашения, цели коллективного соглашения, виды соглашений. Характерные особенности, возникающие при заключении коллективного договора.
контрольная работа , добавлен 21.09.2012
Понятие соглашения об уплате алиментов, его сущность и особенности, причины и порядок составления, обязательные реквизиты. Субъекты соглашения и их взаимодействие. Основания прекращения алиментных обязательств и признания соглашения недействительным.
контрольная работа , добавлен 15.04.2009
Общие положения о заключении мирового соглашения, его форма. Особенности заключения мирового соглашения в ходе отдельных процедур банкротства. Правовые последствия отказа в утверждении мирового соглашения, его обжалования, пересмотра и расторжения.
курсовая работа , добавлен 05.03.2012
Примеры использования в России коллизионного и материально-правового методов регулирования международных частноправовых отношений. Квалификация юридических понятий при определении применимого права по ст. 1209 ГК РФ. Варианты оговорок о применимом праве.
Контракт на импорт (экспорт) товаров г. __________ "__"__________ 200_ г.
Продавец: _____________________ являющийся юридическим лицом по законодательству в лице ________________,действующего на основании _________________________,с одной стороны, и Покупатель: ___________________________являющийся юридическим лицом по законодательству в лице ______________,действующего на основании ________________________________,с другой стороны, заключили Настоящий Контракт о нижеследующем:
Сертификат качества Продавец обязан предоставить Покупателю одновременно с поставкой товара.
Покупатель производит в течение ________ с момента
Продавца об осуществлении каждого платежа в срок 7 (семь) дней с момента осуществления платежа с указанием суммы платежа, а также номера и даты платежного документа.
Пунктом поставки товара по Настоящему Контракту является __________
Держать в сухом
Адрес месте грузополучателя Верх (см. спецификацию N 1)
Осторожно Место ___ N ___
Не кантовать Вес брутто ___ кг.
Продавец: ____________ Вес нетто ___ кг.
Покупатель:___________
Ст. _________________ Размер ящика _______________________
Контракт N_____ __________ (длина, ширина, высота)
Настоящего Контракта.
Продавец несет ответственность перед Покупателем за порчу оборудования из-за некачественной или ненадлежащей консервации и упаковки, а также за убытки, связанные с засылкой оборудования не по адресу из-за неполноценной или неправильной маркировки.
Полномочными представителями сторон по Настоящему Контракту являются:
Продавец: ___________________________ тел. _______________
Покупатель: _________________________ тел. _______________
Почтовый адрес и индекс: _______________________________________________
Телефон ___________, телетайп _________________________, факс
Расчетный счет N__________ в банке _______________________
Корреспондентский счет N _______________________________, БИК
ИНН ____________Отгрузочные реквизиты с указанием кодов:
Почтовый адрес и индекс: _______________________________
Телефон ___________, телетайп ________________________, факс
Расчетный счет N __________ в банке __
Корреспондентский счет N _______________________________, БИК __________
ИНН ____________ Отгрузочные реквизиты с указанием кодов:
Покупатель Продавец
Статья 1210 нормативно закрепляет одно из основных начал международного частного права, известное как принцип автономии воли. Суть данного начала заключается в признании допустимым и правомерным волеизъявления сторон, направленного на выбор применимого права к гражданско - правовому отношению с их участием, осложненному иностранным элементом.
Выбор права сторонами договора не может касаться формы сделки (см. ст. 1209).
Тем не менее в любом случае эта воля должна быть выражена достаточно определенно. Иначе следует признать соглашение о выборе права незаключенным и сам выбор несостоявшимся. Последствием этого будет применение коллизионных норм, позволяющих установить применимое право в отсутствие соответствующего волеизъявления сторон.
Указание закона о том, что воля сторон должна быть так или иначе, но определенно выражена, исключает возможность прибегать к критерию предполагаемой (гипотетической) воли сторон. Следует также учитывать, что в российской правоприменительной практике выбор сторонами компетентного суда ("форума") для рассмотрения споров между ними не рассматривается как само по себе достаточное обстоятельство для вывода о том, что стороны таким образом договорились и о применении материального права страны суда.
Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения
договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав
третьих лиц, с момента заключения договора.
37. Соглашение сторон о выборе права: ограничения, предусмотренные российским законодательством.
Основные ограничения автономии воли сторон :
не должен противоречить публичному порядку государства , на территории которого реализуется автономия воли;
Выбор сторонами применимого к договору права не должен быть сделан с целью обхода закона, т.е. с целью исключить применение к договору императивных норм (в том числе императивных коллизионных норм) той национальной правовой системы, отказ от использования которой стороны сформулировали посредством автономии воли;
Если из совокупности обстоятельств дела на момент выбора применимого права следует, что договор реально связан только с одной страной, то выбор права другой страны не может затрагивать действие императивных норм права страны,с которой договор реально связан .
По отдельным видам договоров российский законодатель установил ограничение применения автономии воли.
В договорах с участием потребителя автономия воли сторон – это основная коллизионная привязка, но выбор права не может повлечь за собой лишение потребителя защиты, которая предоставляется ему императивными нормами права страны места жительства потребителя (ст. 1212).
При заключении договоров в отношении недвижимого имущества допускается выбор права сторонами (ст. 1213). Однако российская недвижимость имеет особый статус - к договорам в отношении находящихся на территории РФ земельных участков, участков недр и иного недвижимого имущества (п. 2 ст. 1213) применяется только российское право.
Выбор применимого права исключается в договорах о создании юридического лица с иностранным участием – не может затрагивать действие императивных норм права страны места учреждения юридического лица (ст. 1214).
Принцип автономии воли сторон закреплен не только в ГК РФ, но и в других актах кодификации российского МЧП. Lex voluntatis – основное коллизионное начало всех договорных обязательств в сфере международного торгового судоходства . Стороны при заключении договора или в последующем могут сами выбрать право, применимое к их правам и обязанностям. Однако автономия воли не может повлечь за собой устранение или уменьшение ответственности, которую перевозчик должен нести за вред, причиненный жизни или здоровью пассажира, утрату или повреждение груза и багажа, просрочку их доставки (ст. 414 КТМ РФ).
Принцип тесной связи при определении применимого права к договорным отношениям: преимущества и недостатки, связанные с его применением. Значение принципа тесной связи в редакциях ст.1211 , принятых в 2002 и 2013 гг.
Принцип наиболее тесной связи должен использоваться только для определения применимого к договору материального права. В противном случае полностью теряется его смысл, так как национальные коллизионные нормы могут отослать к любому праву, не имеющему никакой связи с общественным отношением.
В отсутствие соглашения сторон о применимом праве российский суд разрешает спор на основе предписаний ст. 1211 ГК РФ - к договору применяется право страны, с которым договор наиболее тесно связан. Таким правом считается право того государства, на чьей территории находится место жительства или основное место деятельности центральной стороны правоотношения (контрагента, чье исполнение имеет решающее значение для содержания договора). Коллизионный вопрос в отношении договоров, не перечисленных в ст. 1211, решается по аналогии закона.
Данный принцип носит субсидиарный характер, то есть применяется по остаточному принципу.
В отечественном законодательстве формула прикрепления к закону тесной связи закреплена в п. 2 ст. 1186 ГК РФ: "...применяется право страны, с которой гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано". Закон наиболее тесной связи применяется:
Если применимое право невозможно определить в соответствии с международными договорами, обычаями и законодательством РФ (п. 2 ст. 1186);
Если невозможно определить применимое право в соответствии с правом страны, в которой действует несколько правовых систем (ст. 1188);
Если стороны не выбрали право, применимое к договору (ст. 1211, ст. 1213).
Преимущества :
Определение применимого права
Отыскание для каждого юридического отношения той правовой сферы, к которой это отношение принадлежит по своей природе
Принцип наиболее тесной связи предполагает нахождение объективной связи права с общественным отношением, поэтому для определения наиболее тесной связи не должны использоваться такие связующие обстоятельства, как заинтересованность государства в применении своего права, правило «лучшей нормы», благоприятность результата, к которому приведет выбор того или иного материального пра
Новая редакция ст.1211 отличается от старой редакции бОльшим объемом коллизионных привязок, регулируемых таким образом(например, договор товарищества и т.д.)
Законодатель также определил: 9. Если из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела явно вытекает, что договор более тесно связан с правом иной страны, чем та, которая указана в пунктах 1 - 8 настоящей статьи, подлежит применению право страны, с которой договор более тесно связан.
Если в договоре стороны закрепили использование нормативных актов иностранного государства, то воля сторон о праве, подлежащем применению, считается выраженной и на настоящий договор распространяются нормы иностранного права (постановление Президиума ВАС РФ от 04.10.2011 № 6417/11).
При подписании внешнеторговых контрактов стороны обычно заключают соглашение о праве, подлежащем применению, к договору в целом или его отдельным положениям и еще на стадии согласования условий контракта стараются минимизировать риски, связанные с возможным неисполнением договорных обязательств. Поэтому сторона, которая несет повышенные риски, связанные с заключением договора (например, кредитное учреждение), заинтересована в том, чтобы к договору применялось право, позволяющее максимально защитить ее интересы.
В силу п. 2 ст. 1210 ГК РФ соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Выбор права, применимого к договору, фиксируется в отдельном разделе договора или оформляется в виде специального соглашения, являющегося неотъемлемой частью договора? На этот вопрос российское законодательство не дает ответа. Поэтому суды по-разному трактуют п. 2 ст. 1210 ГК РФ.
Удивительно, как судам удается толковать данное положение противоположным образом. Неужели тот же пункт договора, распечатанный на отдельном бланке и озаглавленный «соглашение о праве, подлежащем применению» или вынесенный отдельным разделом договора с тем же названием, обрел бы вследствие этого иной смысл? Между тем вопросы при применении судами п. 2 ст. 1210 ГК РФ возникают, поскольку данная норма содержит основные положения о выборе права. Но она не регулирует, в какой именно форме должно быть выражено соглашение о выборе права, чтобы оно считалось выбранным. Из-за этого суды вынуждены заниматься определением действительной воли сторон о выборе права. А отсутствие воли трактуется как отсутствие соглашения.
ВАС РФ встал на сторону тех судов, которые считают, что о применимом праве стороны могут договориться, включив в текст договора ссылку на правовые акты иностранного государства. И это будет считаться соглашением о выборе права.
Суть дела
Иностранный банк предоставил российскому ООО крупный кредит. В качестве поручителя выступило другое российское предприятие. Должник не перечислил один из очередных платежей. После этого банк в соответствии с кредитным договором потребовал уже от поручителя выплатить всю сумму кредита. Требования банка поручитель также не удовлетворил. Кредитору ничего не оставалась, как обратиться в суд. Банк просил суд включить требование, основанное на кредитной задолженности, в реестр требований кредиторов общества — поручителя по кредитному договору.
Судебное разбирательство
Суд первой инстанции удовлетворил требования банка. Однако апелляция их полностью отклонила. Не ставились под сомнение факт предоставления займа и факт заключения договора поручительства. Апелляционный суд просто признал, что срок договора поручительства истек. Это мотивировалось тем, что по российскому законодательству к моменту судебного разбирательства договор поручительства прекратился. Соответствующее основание прекращения поручительства содержится в п. 4 ст. 367 ГК РФ.
Представители иностранного банка рассчитывали на то, что в спорных ситуациях стороны будут исходить из правил поручительства, предусмотренных иностранным законодательством. А оно подобных оснований прекращения поручительства не предусматривает. И договор поручительства считается действующим, а поручитель обязан удовлетворить требования кредитора в полном объеме.
Таким образом, исход дела в суде напрямую зависел от того, какое право применит суд — российское или национальное право иностранного банка. Ведь по законодательству страны банка исковые требования подлежат удовлетворению. В случае же применения российского права банку рассчитывать не на что.
Апелляция мотивировала применение российского права так. Согласно одному из пунктов договора поручительства, заключенного между иностранным банком и российским ООО, к поручительству применяются действующие правовые акты иностранного государства. Но суд посчитал, что для выбора права такого указания в договоре недостаточно, то есть право сторонами не выбрано. Следовательно, к договору поручительства нужно применять нормы российского права. Суд кассационной инстанции поддержал выводы суда апелляционной инстанции. Кредитор обратился в ВАС РФ.
Позиция ВАС РФ
Президиум ВАС РФ посчитал, что суды апелляционной и кассационной инстанций необоснованно ссылались на нормы российского права. Каких-либо специальных требований к терминологии, используемой в оговорке о применимом праве, российское законодательство не предусматривает. Поэтому ссылка в договоре на правовые акты иностранного государства является соглашением сторон о подлежащем применению праве.
Таким образом, Президиум ВАС РФ отменил постановления судов апелляционной и кассационной инстанций, а определение суда первой инстанции об удовлетворении заявленного банком требования признал правильным и оставил без изменения.
Международные договоры и национальное законодательство довольно редко ограничивают выбор применимого права путем допущения исключительно прямо выраженных соглашений. Подобные ограничения существуют в некоторых правопорядках, однако, как правило, касаются только отдельно взятых разновидностей договоров, в которых, по мнению законодателя, интересы слабой стороны или публичные интересы требуют исключения подразумеваемых соглашений о выборе права. В качестве примера можно привести ст. 6 проекта Гаагской конвенции 1980 г. о праве, применимом к определенным потребительским договорам купли-продажи, в которой предлагалось для договоров с участием потребителей допустить только прямо выраженный выбор применимого права в письменной форме (The choice of law must be express and in writing) <300>. Параграф 44(3) австрийского Закона 1978 г. о международном частном праве в редакции, действовавшей до присоединения Австрии к Римской конвенции, допускал только прямо выраженный выбор применимого права в трудовом договоре. В большинстве случаев считается предпочтительным признание как прямо выраженных, так и подразумеваемых соглашений о выборе применимого права.
——————————–
<300> Preliminary Draft Convention on the Law Applicable to Certain Consumer Sales, Adopted by the Special Commission on June 29th, 1979 (Preliminary Document N 2 of October 1979) // Hague Conference on Private International Law. Actes et Documents de la Quatorzieme session 6 au 25 Octobre 1980. T. II. Ventes aux consommateurs / Consumer Sales. La Haye, 1982. P. 29 – 30.
Данный проект так и не был вынесен на обсуждение дипломатической конференции. В ходе разработки Гаагской конвенции 1986 г. также было принято решение не включать в нее коллизионные нормы о договорах с участием потребителя. Подробнее см.: Hartley T. Consumer Protection Provisions in the E.E.C. Convention // Contract Conflicts. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations: a Comparative Study / Ed. P. North. Amsterdam, 1982. P. 140.
В мире отсутствуют однозначно сложившиеся стандарты в отношении того, какие обстоятельства могут свидетельствовать о заключении сторонами подразумеваемого соглашения о выборе права. Этому способствует различие в формулировках международных и национальных актов.
Различное понимание подразумеваемых соглашений в основном касается двух элементов таких соглашений. Во-первых, это определение круга обстоятельств, которые могут учитываться для установления наличия подразумеваемого соглашения. Во-вторых, это степень ясности и недвусмысленности подразумеваемого намерения сторон, направленного на применение определенного права.
Наиболее строгий стандарт для подразумеваемых соглашений предусмотрен в ст. 2 Гаагской конвенции 1955 г. о праве, применимом к международной купле-продаже товаров, которая устанавливает, что выбор применимого права должен недвусмысленно (indubitablement) вытекать из условий договора. Таким образом, разработчики данной Конвенции исходили из того, что вывод о наличии подразумеваемого соглашения о выборе применимого права должен исключать какие-либо сомнения в отношении намерения сторон и может основываться только на условиях договора (но не других действиях сторон или иных обстоятельствах дела) <301>.
——————————–
<301> Подробнее об особенностях строгого стандарта Гаагской конвенции 1955 г. см.: Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 23; Fawcett J., Harris J., Bridge M. Op. cit. P. 859 – 860.
Наименее строгий стандарт для подразумеваемых соглашений предполагает, что для установления наличия такого соглашения можно учитывать не только условия договора, но и иные обстоятельства дела (например, переписку сторон, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, наличие взаимосвязанных договоров с участием тех же сторон и т.п.), причем намерение сторон применять определенное право должно быть установлено лишь с разумной для данной ситуации степенью достоверности. Такой подход нашел отражение, в частности, в ст. 5 Гаагской конвенции 1978 г. о праве, применимом к отношениям представительства и посредническим договорам: “Такой выбор должен быть прямо выраженным или должен с разумной долей уверенности (with reasonable certainty) следовать из условий соглашения между сторонами и обстоятельств дела” <302>.
——————————–
<302> Данная норма регулирует механизм определения права, применимого к “внутренним” отношениям между представляемым и представителем. Подробнее см.: Verhagen H. Agency in Private International Law. The Hague Convention on the Law Applicable to Agency. The Hague, 1995. P. 204 – 205.
Близко к такому наименее строгому стандарту находятся формулировки ст. 3(1) Римской конвенции. Проблема заключалась в том, что различные официальные тексты этой Конвенции содержали несовпадающие смысловые оттенки в отношении формулировки подразумеваемых соглашений о выборе права. Так, английский текст Римской конвенции предусматривал, что выбор права должен быть прямо выраженным или должен вытекать с разумной определенностью (with reasonable certainty) из условий договора или обстоятельств дела. Немецкий текст Конвенции говорит уже о достаточной определенности (mit hinreichender Sicherheit) подразумеваемого соглашения. В противоположность этому французский текст Конвенции устанавливает гораздо более строгий критерий к степени определенности подразумеваемого выбора применимого права (de facon certaine) <303>.
——————————–
<303> На несовпадение формулировок ст. 3(1) Римской конвенции на различных официальных языках обращается внимание, в частности, в рабочем документе Европейской комиссии, положившем начало процессу трансформации Римской конвенции в Регламент “Рим I”: Green Paper of the European Commission on the conversion of the Rome Convention into a Community instrument and its modernization (http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/site/en/com/2002/com2002_0654en01.pdf).
Указанное противоречие было устранено в тексте Регламента “Рим I” за счет приближения формулировок на всех официальных языках к французскому варианту ст. 3(1) Римской конвенции. Так, например, английский текст Регламента “Рим I” предусматривает, что выбор права должен быть прямо выраженным или должен ясно следовать (clearly demonstrated) из условий договора или обстоятельств дела. Некоторые западноевропейские авторы рассматривают произошедшие текстуальные корректировки в качестве существенного изменения требований, предъявляемых к подразумеваемым соглашениям о выборе права <304>. Другие авторы отмечают, что речь идет всего лишь об устранении противоречия, существовавшего в текстах Римской конвенции на разных языках <305>.
——————————–
<304> См., например: Leible St. Choice of the Applicable Law. P. 64; Chitty on Contracts. 30th ed. Vol. I. General Principles. P. 2061.
<305> Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 144; Heiss H. Party Autonomy // Rome I Regulation. The Law Applicable to Contractual Obligations in Europe / Eds Fr. Ferrari, St. Leible. 2009. P. 1; Alferez Fr. The Rome I Regulation: Much Ado about Nothing? // The European Legal Forum. 2-2008. Section 1. P. 66; Kessedjian C. Op. cit. P. 110.
Вопрос о стандартах, предъявляемых к подразумеваемым соглашениям о выборе права, активно обсуждался в ходе разработки Гаагской конвенции 1986 г. о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров. В литературе отмечается, что первоначальные формулировки в этой части были близки к подходам Римской конвенции <306>. Как видно из официального отчета к Гаагской конвенции 1986 г., одним из наиболее последовательных сторонников ужесточения требований к подразумеваемым соглашениям выступала советская делегация, которая настаивала на том, чтобы в тексте Конвенции было отражено, что отсутствуют какие-либо элементы отношений сторон (такие как выбор места разрешения споров, валюты платежа, места заключения или исполнения договора), которые сами по себе, взятые изолированно, признавались бы самодостаточным доказательством наличия подразумеваемого выбора применимого права. Несмотря на то что данная идея не была зафиксирована прямо, в официальном отчете отмечается, что она получила общее одобрение <307>. В итоговом виде ст. 7(1) Гаагской конвенции 1986 г. имеет следующую формулировку: “Соглашение сторон о таком выборе (применимого права) должно быть прямо выраженным или явно следовать из условий договора и поведения сторон, рассматриваемых в их совокупности” (clearly demonstrated by the terms of the contract and the conduct of the parties, viewed in their entirety).
——————————–
<306> См.: Matic Z. The Hague Convention on the Law Applicable to Contracts for the International Sale of Goods – Rules on the Applicable Law // International Contracts and Conflicts of Laws: a Collection of Essays / Ed. P. Sarcevic. 1990. P. 57.
<307> Convention on the Law Applicable to Contracts for the International Sale of Goods. Explanatory Report by Arthur von Mehren (http://www.hcch.net/upload/expl31.pdf) – п. 49 официального отчета.
Таким образом, формулировку ст. 7(1) Гаагской конвенции можно считать попыткой нахождения своеобразного компромисса между двумя крайними подходами к определению понятия подразумеваемого соглашения о выборе права: не ограничивая перечень исследуемых обстоятельств только условиями договора, Конвенция одновременно требует высокой степени определенности подразумеваемого выбора, ориентируя на исследование всех обстоятельств конкретного дела в их совокупности. В русле данного компромиссного подхода также сформулирована ст. 3(2) Резолюции Института международного права 1991 г. об автономии сторон международных контрактов между частными лицами и организациями: “В отсутствие прямо выраженного соглашения выбор (права) должен следовать из таких обстоятельств, которые явно свидетельствуют о намерении сторон” (indicate clearly the intention of the parties) <308>.
——————————–
<308> Institute of International Law. Session of Basel – 1991. The Autonomy of the Parties in International Contracts between Private Persons or Entities.
Положения современного российского законодательства о международном частном праве близки к формулировкам ст. 3(1) Римской конвенции (скорее во французском варианте ее изложения) и ст. 3(1) Регламента “Рим I”: “Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела”. В литературе часто встречается тезис о том, что данная норма является новеллой для российского международного частного права <309>. Вместе с тем следует отметить, что и в советский период в отечественном международном частном праве, как правило, не отвергалась допустимость установления намерения сторон в части выбора применимого права на основе косвенных формулировок договора или других действий сторон. Так, Л.А. Лунц отмечает, что “воля сторон, направленная на выбор компетентного закона, должна быть выражена в соглашении сторон прямо или молчаливо. ВТАК не прибегала к методу предполагаемой или гипотетической воли сторон, но учитывала действия, из которых эта воля с несомненностью вытекала (конклюдентные действия)” <310>.
——————————–
<309> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 478 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – А.С. Комаров); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: В 3 т. Т. 3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. Т.Е. Абовой, М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. М.: Юрайт-Издат, 2004. С. 400 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – Е.В. Кабатова).
<310> Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 499.
Более того, в практике ВТАК устойчивое применение нашло одно из проявлений конструкции подразумеваемого соглашения о выборе права, которое не было известно в зарубежной практике. В практике ВТАК считалось, что указание в договоре на место заключения договора свидетельствует о намерении сторон применять право данной страны, причем вне зависимости от того, совпадало ли сделанное сторонами обозначение с фактическим местом заключения договора. На основе детального анализа практики ВТАК за соответствующий период Д.Ф. Рамзайцев делает следующий вывод: “В арбитражной практике не было случаев обращения к нормам права при установлении места заключения договора, если в самой сделке был обозначен город или другой населенный пункт либо страна, где сделка была фактически совершена или где она по соглашению сторон должна была считаться совершенной (независимо от того, где она была заключена, то есть подписана фактически)… Указание сторонами в договоре (независимо от того, составлен ли он в форме единого документа или представляет собою обмен письмами) на место его заключения следует рассматривать как согласие сторон связать с этим местом наступление определенных юридических последствий; к таким юридическим последствиям, обуславливаемым местом заключения договора, в первую очередь относится “право договора” <311>.
——————————–
<311> Рамзайцев Д.Ф. Вопросы международного частного права в практике Внешнеторговой арбитражной комиссии // Сборник информационных материалов. Секция права Торгово-промышленной палаты СССР. М., 1973. N 26. С. 13 – 15.
Особенно показательным в этом плане является решение ВТАК от 14.05.1970 г. по делу N 6/1970 (иск английской фирмы “Маунт Санбим Инвестмент Секюритис Лимитед” к советскому внешнеторговому объединению “Разноимпорт”). Несмотря на то что договор фактически был подписан сторонами в Лондоне, в тексте договора содержалось положение о том, что “Москва будет считаться местом заключения договора”. Основываясь на этом положении договора, состав арбитража пришел к выводу о том, что указание сторон на место совершения сделки приравнивается к указанию на применимое право <312>.
——————————–
<312> Подробнее см.: Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 500; Рамзайцев Д.Ф. Вопросы международного частного права в практике Внешнеторговой арбитражной комиссии. С. 15.
Описанный подход, находившийся под влиянием закрепленной в советском коллизионном праве объективной привязки к месту заключения договора, продолжал использоваться и в практике МКАС, когда состав арбитража руководствовался положениями ГК РСФСР 1964 г. при определении применимого права по договорам, заключенным сторонами до 1992 г. Так, в решении от 03.02.2000 по делу N 427/1997 состав арбитража отметил следующее: “…в отсутствие соглашения сторон о применимом материальном праве договор (как в русской, так и в итальянской версии) содержит указание на то, что он подписан в Москве. В связи с таким указанием, отражающим согласованную волю сторон, по мнению арбитража, иррелевантно, где фактически договор был заключен” <313>. Сегодня подобный подход уже практически не встречается в связи с тем, что отечественный законодатель отказался рассматривать привязку к месту заключения договора в качестве доминирующего фактора при определении договорного статута.
——————————–
<313> Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1999 – 2000 гг. / Сост. М.Г. Розенберг. М., 2002. С. 207 – 212.
Формулировка п. 2 ст. 1210 ГК РФ довольно часто становится объектом критики, которая иногда носит взаимоисключающий характер. Так, авторы одного из опубликованных за рубежом комментариев к разделу VI “Международное частное право” ГК РФ критикуют данное положение за его излишнюю мягкость и неопределенность, открывающую возможность суду использовать конструкцию подразумеваемого соглашения и в тех случаях, когда реальная воля сторон на выбор применимого права отсутствует. Авторы комментария считают ошибочным решение использовать формулировку, близкую к ст. 3(1) Римской конвенции, полагая, что компромиссный вариант ст. 7(1) Гаагской конвенции 1986 г. является более предпочтительным <314>.
——————————–
<314> Lebedev S., Muranov A., Khodykin R., Kabatova E. New Russian Legislation on Private International Law // Yearbook of Private International Law. 2002. Vol. 4. P. 121, 131 – 132. В другой статье один из соавторов указанного комментария в еще более критической форме отмечает, что “теперь российский законодатель дал суду еще один инструмент неадекватного разрешения коллизионной проблемы” (Ходыкин Р.М. Новое в регулировании договорных обязательств в аспекте международного частного права // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2003. N 10. С. 147).
В статье М. Бадыкова содержится прямо противоположная критика нормы п. 2 ст. 1210 ГК РФ. Автор полагает, что отсутствие в данной норме указания на критерий разумности, а также необходимость толкования п. 2 ст. 1210 ГК РФ в свете положений ст. 431 ГК РФ, устанавливающей преимущество буквального значения условий договора перед действительной общей волей сторон, приводят к выводу о том, что в российском международном частном праве вообще отсутствует конструкция подразумеваемого соглашения сторон о выборе права. По мнению М. Бадыкова, норма п. 2 ст. 1210 ГК РФ в действительности говорит лишь о возможности ссылки сторон на критерий определения применимого права, который будет сразу зафиксирован в договоре, но приобретет смысл лишь в процессе его исполнения. В качестве примера он приводит указание на применение права места фактического исполнения обязательства, которое получит необходимую степень определенности в момент совершения должником действий по исполнению лежащего на нем обязательства <315>.
——————————–
<315> Badykov M. The Russian Civil Code and the Rome Convention: Implied Choice of the Governing Law // Review of Central and East European Law. 2008. Vol. 33. P. 199 – 203.
С нашей точки зрения, оба направления критики п. 2 ст. 1210 ГК РФ являются не вполне справедливыми. В отличие от английского и немецкого текстов Римской конвенции, норма п. 2 ст. 1210 ГК РФ говорит не о “разумной” или “достаточной” определенности подразумеваемого выбора, а о том, что подразумеваемое соглашение сторон должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Таким образом, используемый российским законодателем стандарт ближе скорее к французскому тексту Римской конвенции и Регламенту Рим I. Кроме того, вряд ли можно также согласиться с утверждением М. Бадыкова о том, что при применении п. 2 ст. 1210 ГК РФ суд жестко связан рамками положений ст. 431 ГК РФ о толковании договора. Пункт 2 ст. 1210 ГК РФ является самостоятельной специальной нормой международного частного права. Как будет видно из последующего изложения, применению положений о подразумеваемом выборе свойственны собственные специфические подходы, в рамках реализации которых обычно не требуется дополнительное обращение к общим нормам ст. 431 ГК РФ.
Please wait...
