1.Проблема2. Знание права3. Значение положительного права4. Признание права5. Обоснование естественного права6. Обоснование положительного права7. Борьба за право8. Правосознание и уголовная вина9. Основа здорового правосознания10. О патриотизме11. О государственном правосознании12. Сущность государства13. Форма государства14. Аксиомы власти15. Первая аксиома правосознания16. Недуги самоутверждения17. Вторая аксиома правосознания18. Недуги автономии19. Третья аксиома правосознания20. Недуги взаимного признания21. Правосознание и религиозность 22. Заключение

В работах ильина отсутствует единое универсальное определение правосознания. В «О сущности правосознания » Ильин определяет правосознание через категорию духа: Правосознание – есть инстинктивная воля к духу, к справедливости и ко всяческому добру. Основой правосознания он видел религию и совесть. Двумя главными составляющими по Ильину являются признание права и признание духа. Првосознание у И это именно естественное правосознание, а знание законов у него обозначается термином «положительное правосознание» или «законосознание». Право и гос есть стихия духа и поэтому в их основе должна лежать всеобъемлющая идея. Такую верховенствующую роль способно играть только религия, толко она претендует на руководство во всех делах и отношениях. Правосознание в обыденной жищзни может и не иметь религиозной мотивировки, но подлинная религиозность не может оставаться равнодушной к правосознанию и к вопросам права и государства. Религия дает начальную волю к добродетелям и их воплощению в правосознании и в позитивном праве в том числе. Все историю человечества Ильин считает можно рассматривать как историю правосознания. Ильин констатировал глубокий кризис российского правосознания его времени. Он предлагал программу воспитания нормального правосознания. Правосознание русского человека он считал исконно-дефективным и отмечал, перечислял многие пороки русского правосознания. Ильин выделил три аксиомы правосознания. Лежащих в основе правовой жизни любого народа: 1.закон духовного достоинства, который необходимым центром для учреждения правопорядка. 2.Закон автономии или самозаконности. – Человек не освободивший себя внутренне не сможет быть свободным и публично, не сможет быть творцом внешней общественной свободы.3.закон взаимного духовного признания. Нормальное правосознание – это и есть система всеобщего доверия. Большинство же современных и значительная часть дореволюционных авторов сводят правосознание к отражению в индивидуальном и общественном сознании духа и характера действующих в обществе законов.

Строить право не значит придумывать новые законы и подавлять беспорядки; но значит воспитывать верное и все углубляющее и крепкое правосознание.». Ильин разделял «неправое право», когда конкретная норма противоречит цели права. Такая ситуация характеризовалась им как трагикомедия правовой жизни. Когда единое по своей сути право не может создать для себя воплощения в положительном праве –оно вступает в противоречие с самим собой.

На ильина сильное влияние оказала философия Гегеля, он некоторое время учился за границей. Из России его выслали, он резко критиковал большевистскую власть. В 25м О сопротивлении злу силою становится его центральной работой. Ильин отстаивает мнение, что сопротивляться злу силою приходится и необходимо.

Нормальное правосознание не сводится к верному знанию положительного Права, и включает в себя все основные функции душевной жизни: духовно воспитанную волю, чувство, воображение, и все культурные и хозяйственные отправления человеческой души. Но в то же время, Ильин говорит о том, что народ, не знающий "законов" своей страны, ведет вне -правовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Незнание положительного права ведет неизбежно к произволу сильного и запуганности слабого. Состав правовой жизни определяет знание законов своей страны. Тот, кому право "позволяет", "предписывает" и "воспрещает",- является субъектом полномочий, обязанностей и запретностей, т. е. субъектом права. Самая сущность, самая природа права в том, что оно творится сознательными существами для сознательных существ, мыслящим субъектами для мыслящих субъектов. Норма права - вид права в зрелом и развитом виде, т. е. тезис, выраженный в словах и устанавливающий известный порядок внешнего поведения, имеющий юридическое значение (например, позволенный, предписанный или воспрещенный). Правовая норма по существу своему сочетает два понятия: предписанного, позволенного или воспрещенного поведения и понятие человеческого субъекта,- образ действия которого этим регулируется. Каждая правовая норма устанавливается уполномоченными субъектами, в установленном, предусмотренном порядке, вне которого она не может получить своего значения. Вторая основа правосознания состоит в том, что положительное право переживается как имеющее объективное значение. Оно имеет единое и определенное содержание, которому свойственно особым образом "значить" в жизни и делах данного союза людей. Это можно условно выразить так: положительное право берет на себя ответственную задачу указать людям "объективно лучший" способ внешнего поведения и "связать" их этим указанием. Духовное назначение права состоит в том, чтобы жить в душах людей, "наполняя"

своим содержанием их переживания и слагая, таким образом, в их сознании внутренние побуждения, воздействуя на их жизнь и на их внешний образ действий. Задача права в том, чтобы создать в душе человека мотивы для лучшего поведения. Признание положительного права состоит в том, что человек, усмотрев с очевидностью его объективное содержание и его объективное значение, добровольно соблюдает его правила и воспитывает в этом направлении не только свои сознательные решения, но и свои непосредственные, инстинктивные хотения и порывы.

сущность государства - Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному пол-кому союзу. Ограждение духа состоит в обеспечении всему народу и каждому индивидууму его естественного права на самобытное определение себя в жизни, т.е. права на жизнь и, притом на достойную жизнь, внешне -свободную и внутренне -самостоятельную. Организация такого сожительства людей, и притом на основах права и власти, составляет ту единую политическую цель, которой служит государство. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих

различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства. Интерес государства состоит в поддержании и осуществлении всех естественных прав всех его граждан, и поэтому вовлечение личной воли в "политику" означает вовлечение ее в борьбу за естественные права всех и каждого.

Конаржевская Людмила

Иван Александрович Ильин (1883, Москва -1954 Швейцария) - выдающийся русский мыслитель, правовед, политолог. Автор более 40 книг и 300 статей на русском и немецком языках. Работа включает 22 главы

Наиболее полно правовая концепция изложена Ильиным в работе «О сущности правосознания», в основном законченной в 1919 г., но увидевшей свет только после смерти автора в 1956 г.

Ильин едва ли не впервые в русской философии права попытался создать универсальную теорию, объединяющую проблематику личности, общества, права, гос, политики и власти в едином акте правосознания. Его несомненной заслугой является создание синтетического научно-теологического обоснования государства и права.

Бедствие мировых войн и революций, постигшее мир и потрясшее всю жизнь народов до самого корня, есть по существу своему явление стихийное, и поэтому оно только и может иметь стихийные причины и основания. Но всюду вскрывается несовершенство, или незрелость, или вырождение духовной культуры человека: ибо дело этой культуры состоит именно в том, чтобы подчинять всякую стихию своему закону, своему развитию и своей цели.

И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания.

В работах ильина отсутствует единое универсальное определение правосознания. В «О сущности правосознания » Ильин определяет правосознание через категорию духа: Правосознание – есть инстинктивная воля к духу, к справедливости и ко всяческому добру. Основой правосознания он видел религию и совесть. Двумя главными составляющими по Ильину являются признание права и признание духа. Првосознание у И это именно естественное правосознание, а знание законов у него обозначается термином «положительное правосознание» или «законосознание».

Правосознание в обыденной жизни может и не иметь религиозной мотивировки, но подлинная религиозность не может оставаться равнодушной к правосознанию и к вопросам права и государства. Религия дает начальную волю к добродетелям и их воплощению в правосознании и в позитивном праве в том числе. Все историю человечества Ильин считает можно рассматривать как историю правосознания. Ильин констатировал глубокий кризис российского правосознания его времени. Он предлагал программу воспитания нормального правосознания. Правосознание русского человека он считал исконно-дефективным и отмечал, перечислял многие пороки русского правосознания.

Объективность предметного содержания применительно к праву можно описать так, что во внешнем отношении человека к человеку есть некая единая и объективная правота, которую можно познать только через внутренний опыт, через подлинное, предметное испытание и раскрытие естественного права.

Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает. Осознать содержание этого естественного права и раскрыть его значит положить начало зрелому естественному правосознанию, сделать его предметом воли и оправданного аффекта, т. е. превратить эту единую и объективную правоту в любимую и желанную цель жизни - значит развить и осуществить в себе естественное правосознание. Именно естественное правосознание как предмет знания о "самом", "настоящем", едином праве должно лежать в основании всякого суждения о "праве" и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех "законов", которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием "положительного права". Право является единым и верным по своей идее. Нормальное правосознание есть знающая воля к праву, признающая его в его объективном значении потому, что она признает его цель. Поэтому нормальное правосознание есть воля к цели права, а потому и воля к праву; а отсюда проистекает для него и необходимость знать право и необходимость жизненно осуществлять его, т. е. бороться за право. Нормальное правосознание можно изобразить как особый способ жизни, которым живет душа, предметно и верно переживающая право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах).

Естественное правосознание как предмет знания о «самом», «настоящем», едином праве должно лежать в основании всякого суждения о «праве» и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех «законов», которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием «положительного права». Чем развитее, зрелее и глубже естественное правосознание, тем совершеннее будет в таком случае и «положительное право» и руководимая им внешняя жизнь людей; и обратно.

Нормальное правосознание не сводится к верному знанию положительного Права. Но в то же время, Ильин говорит о том, что народ, не знающий "законов" своей страны, ведет внеправовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Незнание положительного права ведет неизбежно к произволу сильного и запуганности слабого.

Вторая основа правосознания состоит в том, что положительное право переживается как имеющее объективное значение. Это можно условно выразить так: положительное право берет на себя ответственную задачу указать людям "объективно лучший" способ внешнего поведения и "связать" их этим указанием. Задача права в том, чтобы создать в душе человека мотивы для лучшего поведения. Признание положительного права состоит в том, что человек, усмотрев с очевидностью его объективное содержание и его объективное значение, добровольно соблюдает его правила и воспитывает в этом направлении не только свои сознательные решения, но и свои непосредственные, инстинктивные хотения и порывы.

Ильин сформулировал три «аксиомы правосознания», лежащие в основе правовой жизни любого народа»: «закон духовного достоинства, закон автономии и закон взаимного признания».

Первое, что отличает настоящего гражданина , – это свойственное ему чувство собственного духовного достоинства . Он чтит духовное начало в самом себе, свою религиозность, свою совесть, свой разум, свою честь, свои убеждения, свое художественное чутье.

Второе – это его внутренняя свобода , превращенная в самостоятельную дисциплину. Он, гражданин, есть некий ответственный самоуправляющийся волевой центр, истинный субъект права, которому подобает быть свободным внутренне и поэтому принимать участие в государственных делах.

Третье, что отличает настоящего гражданина , – это взаимное уважение и доверие, которое связывает его с другими гражданами и с его государственной властью.

Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Государство по своей основной идее есть духовный союз людей, обладающих зрелым правосознанием и властно утверждающих естественное право в братском, солидарном сотрудничестве. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному политическому союзу. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства.

Аксиомы власти: Первая аксиома власти гласит, что государственная власть не может принадлежать никому помимо правового полномочия

Вторая аксиома власти утверждает, что государственная власть в пределах каждого политического союза должна быть едина.

Третья аксиома власти утверждает, что государственная власть должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу.

Четвёртая аксиома власти утверждает, что политическая программа может включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес.

Пятая аксиома власти утверждает, что программа власти может включать в себя только осуществимые меры или реформы.

Шестая аксиома власти гласит, что государственная власть принципиально связана распределяющей справедливостью, но что она имеет право и обязанность отступать от неё тогда и только тогда, когда это требует поддержание национально-духовного и государственного бытия народа.

Патриотизм , по Ильину, - высшая солидарность, сплоченность в духе любви к Родине (духовной реальности), есть творческий акт духовного самоопределения, верный перед лицом Божиим и поэтому Благодатный. Только при таком понимании патриотизм и национализм могут раскрыться в их священном и непререкаемом значении.

сущность государства - Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному пол-кому союзу. Ограждение духа состоит в обеспечении всему народу и каждому индивидууму его естественного права на самобытное определение себя в жизни, т.е. права на жизнь и, притом на достойную жизнь, внешне -свободную и внутренне -самостоятельную. Организация такого сожительства людей, и притом на основах права и власти, составляет ту единую политическую цель, которой служит государство. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства. Интерес государства состоит в поддержании и осуществлении всех естественных прав всех его граждан, и поэтому вовлечение личной воли в "политику" означает вовлечение ее в борьбу за естественные права всех и каждого.

Исторический опыт человечества, писал Ильин, показывает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится не только на общественном договоре («на общественном сговоре»), не только на признанных полномочиях законодателя, не только на «внушительном воздействии приказа и угрозы», но «прежде всего» на духовной правоте, или, что то же самое, на «содержательной верности издаваемых повелений и норм». В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Власть есть сила воли, которая измеряется не только интенсивностью и активностью внутреннего волевого напряжения властителя, но и авторитетной непреложностью его внешних проявлений. Государственная власть только тогда в состоянии «соблюдать свою истинную духовную природу... если только она остается верна своей цели, своим путям и средствам, она получает свое священное назначение только на этой последней, нравственной и религиозной глубине».

Таково исходное толкование Ильиным природы и общего назначения власти в его социальном, психологическом и духовно-религиозном аспектах. Далее эта общая мысль конкретизируется у него через посредство идеальных требований к надлежащей организации власти в государстве, которые Ильин в привычной для него дидактической манере именует аксиомами власти. Согласно этим аксиомам, государственная власть должна принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; она должна быть единой в пределах каждого политического союза («как один Дух и его правота»); она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и даже сверхклассовыми, равным образом избегая включения частного, личного интереса; программа власти может включать в себятолько осуществимые меры и формы (иначе это будет химерической и утопической затеей); государственная власть принципиально связана с распределяющей справедливостью, но она имеет право и обязанность отступать от нее тогда и только тогда, когда этого требует «поддержание национально-духовного бытия народа».

Ильин поясняет, что сама справедливость в ее правовом воплощении не сводится лишь к равенству фактическому (с его «слепотой к человеческим различиям»); она состоит в «беспристрастном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях». Однако для претворения подобной «распределяющей» справедливости необходимо, чтобы сам индивид (как, впрочем, и народ, нация) обладал чувством достоинства. Поэтому частная собственность есть естественное право человека, которое и должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. Важно не то, чтобы не было имущественного неравенства, а то, чтобы в стране не было хозяйственно беспочвенных, бесцельных, безработных, бесперспективных людей. «Существенно не владение человека, а его сердце и воля. Только сильный и духовно воспитанный сумеет верно разрешить проблему частной собственности и создаст на ее основании цветущее и социальное хозяйство».

Частная собственность дает чувство уверенности, доверия к людям, к вещам и земле; она научает творчески любить труд и землю, свой очаг и родину; она закрепляет оседлость, без которой невозможна культура, единит семью, вовлекая ее в заботы о собственности, она питает и направляет государственный инстинкт человека.

По мнению Ильина, правовое государство в отличие от тоталитарного – этого исторического и политического факта XX в. – основывается всецело на признании человеческой личности – духовной, свободной, правомочной, управляющей собою в душе и в делах, т.е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террористическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим. Режим держится не законами, а партийными указами, распоряжениями, инструкциями. При этом государственные органы, поскольку с виду они еще действуют, слагают из себя только показную оболочку партийной диктатуры. «Граждане» в таком сообществе только субъекты обязанностей и объекты распоряжений. Правосознание здесь заменено психическими механизмами – голода, страха, мучений и унижений. Поэтому тоталитарный режим не есть ни правовой, ни государственный режим. Если все же говорить о форме этой организации, хотя и не правовой и противоречивой, то это, по оценке Ильина, есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепроникающего захвата.

Дух христианства есть дух «овнутрения», поэтому, подчеркивает Ильин, только внутреннее, сокровенное, духовное решает вопрос о достоинстве внешнего, явного, вещественного. Так, право и государство жизненны только там, где на высоте пребывает живое правосознание людей.

Заслуживает упоминания позиция философа в вопросе о достоинствах и несовершенствах двух основных форм устройства власти в государстве – монархии и республики. В основе его оценки – мера их содействия росту духовности и свободного правосознания. Дело в том, что правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда «каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу». Идеальная форма для России, по мнению Ильина, единовластие, монархия. «История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. И еще точнее: бытие России требует единовластия – или религиозного и национально укрепленного, единовластия чести, верности и служения, т.е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и притом антинационального и интернационального, т.е. тирании» (О монархии и республике).

Создание христианской культуры, подчеркивал Ильин, есть задача, поставленная перед человечеством много лет назад и им не разрешенная. Эта задача и не может быть разрешена одной эпохой, одним поколением раз и навсегда, ибо «каждая эпоха и каждый народ и каждое поколение должны стремиться к решению ее по-своему – по-своему достигая и не достигая».

19. Фундаментальные проблемы политической науки в работе М. Вебера «Политика как призвание и профессия»

Вебер избирает предметом изучения политики, государство или политический союз. Гос-во основано на насилии утверждает он.

Имеется три вида чистых внутренних оснований легитимности: 1.авторитет «вечно вчерашнего». (установка, что просто «так было всегда»). 2.Личный дар, харизма. 3.Вера в обязательность установления общих правил.

Вебер обращает внимание на вторую основу – харизму, когда народ верит в своего вождя, в его призванность для этого дела.

Политиками “по случаю” являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например, рукоплещем или протестуем

Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить “для” политики, либо жить “за счет” политики и “политикой” .

Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить “для” политики, в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход.

Современная партийная система обусловила разделение общественных функционеров на две категории: с чиновники-специалисты и “политические” чиновники.(которые покидают свои посты при смене парламентского большинства и, следовательно, кабинета.)

Качества, необходимые политику:

Страсть(для воспитания самоотдачи делу), чувство ответственности, глазомер (дистанция по отношению к вещам и людям.)

Главный враг политика – тщеславие, когда власть становится самоцелью.

Кроме того у политика «какая- либо вера должна быть в наличии всегда.» - идее, нации, общечеловеческой или культурной цели

Фигурой всплывающей на месте парт-й машины явл-ся «бос». Б. – п-кий, капиталст-ий предп-ель, который на свой страх и риск обеспечивает голоса кандидата в през-ты. Бос внушает ораторам что они должны говорить, но сам молчит. Не занимает п-их постов.

Этика: 1)убеждений, 2)ответственности. П действий, которая использует насильственные сред-ва и работает в русле этики ответственности, угрожает «спасению души».

Фундаментальное понятие социологии В.- категория понимания. То обстоятельство, что чел. поведение может осмысленно толковать и понимать, существенно отличает социологию от др. естеств. наук. Социология- это наука, которая хочет истолковывающим образом понять соц. действия и причин объяснить его в протекании и последствиях. Социология должна быть понимающей постольку, поскольку действие индивида осмысленно. Целерациональность- это средство анализа действительности. Суть его метода относительно политических институтов(гос-во, право) в том, что они должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов, т.е. в какой они реально ориентированы на них в своих действиях, т.е. право явл. объектом социологии не как логические и правовые принципы, а действием индивида и его представления о смысле определенных юр. принципов. Социальное действие у В.- 2 аспекта: 1. Поведение, с которым индивид связывает субъективно подразумеваемый смысл 2. Ориентация на другого. Т.о. В. выделяет 4 вида действия: целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное, традиционное. На них В. основывает свое учение о типах легитимного господства, т.е. такого, которое признано со стороны управляемых индивидов. Господство- шанс встретить повиновение приказу. В соответствии со своей методологией В. начинает анализ легит. типов господства с рассмотрения типичных мотивов, их 3:интересы(целерациональные соображения относительно выгод и невыгод), нравами(привычкой к определенному поведению), аффективная база(личная склонность подданных). Первый тип господства- легальный, основа- интерес+целерациональные действия(современные европейские буржуазные гос-ва), подчиняются не личности, а законам, действия по нормам. Формальное правление- принцип, лежащий в основе лег. господства, эта предпосылка развития современного капитализма как системы формальной рациональности. Чистый вид лег. господства- бюрократия(совокупность штаба управления:лично свободны, подчиняются служебному долгу, имеют служебную иерархию, определенную служеб. компетенцию, служба- единственная профессия, строгая дисциплина). По В. бюр. управление- господство посредством знания. Второй тип- традиционный- основа- нравы, привычка к опред. поведению, не только вера в законность, но и священность порядков. Чистейший тип- патриархальное гос- во. Союз господствующих представляет собой гиматншафт: тип начальника, господина со штабом управления- слугами, а подчиненные- подданные. Во многом сходен тип со структурой семьи. Именно это обстоятельство делает особенно прочным этот тип. В. подчеркивал слабость легитимности в правовом гос-ве: легальный тип всегда нуждается в подкреплении, поэтому В. считал важным сохранение наследственного монарха в качестве ГЛАВЫ ГОС-ВА. Штаб управления состоит из домашних чиновников, друзей, родственников, вассалов, т.е. не служебная дисциплина, а верность. Третий тип- харизматический, база- аффективный тип социального действия(мана). Нет установленных правил иррациональный способ принятия п. решений. Этот тип авторитарен. Нетрадиц. понимание правового гос-ва. Ценностного фундамента легальное господство не имеет. Главное- рациональность, для развития которой необходимо возникновение свободного от ценностного момента типа управления. Этот тип- легальное господство, оно должно подкрепляться традицией или харизмой, т.к. недостаточно легитимности. Сторонник плебесцитарной демократии как полит. системы, способствующей приданию легитимности П.лидеру для проведения опред. политики. «Этика ответственности»(личная ответственность лидера), «Этика убеждения»(аффективный способ управления)

М.Вебер «Наука как призвание и профессия» Эта работа предст собой доклад прочитанный Вебером зимой 1918 года в Мюнхенском университете с непосредственной целью – показать студентам в чём состоит их призвание как будущих учёных и препо-й. Надо отметить, что проб унив-та всегда выступала здесь как проб воспитания в шир-м смысле сл-а и тесно взаимосвязывалась не только с судьбой нем нации, но и с судьбами чел-й куль-ры вообще. Речь о призвании учёного и о соц-й роли науки, отожествл-ое обычно с философией, здесь звучало как мировозр-ое кредо.

что есть и что может означать политика как призвание и профессия. Итак, к делу!

Вебер избирает предметом изучения политики, государство или политический союз. Что такое гос-во.ю Гос. основано на насилии» утверждает он. Хотя в наше время отношение гос. к насилию стало особенно интимным. есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. единственным источником “права” на насилие считается государство.

Итак, “политика”, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает.

Что служит опорой для оправдания легитимности этого господства– задается вопросом Вебер.

В принципе имеется три вида чистых внутренних оправданий, то есть оснований легитимности: авторитет «вечно вчерашнего». По сути: установка, что просто «так было всегда». Личный дар, харизма. Вера в обязательность установления общих правил.

Вебер обращает внимание на вторую основу – харизму, когда народ верит в своего вождя, в его призванность джля этого дела.

Как политически господствующие силы начинают утверждаться в своем государстве?

На основе штата политика. В который приверженцы вождя стремятся не только благодаря его харизматическим свойствам, но и благодаря вознаграждению: почестям, властью, матер. почестями и др.

Но есть различие: если господин держит штат за собственные деньги, где все зависит от него. Либо господин раздляет средства с вассалами, тоже обладающими независимыми средствами и выполняющие свои функции в войне или суде или еще чем-н. за свои средства.

Современное ему государство Вебер рассматривает сл. обр: современное государство есть организованный по типу учреждения союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического насилия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех сословных функционеров с их полномочиями, которые раньше распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции.

Вебер выделяет профессиональных политиков, обеспечивших свою жизнь проведением политики господина.

Политиками “по случаю” являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например рукоплещем или протестуем

Политиками “по совместительству” являются все, кто занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первоочередным “делом жизни”.

Однако господин не может ограничиваться такими советниками, он должен найти людей, кот. полностью и исключительно избрали как основную профессию службу у князя.

Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить “для” политики, либо жить “за счет” политики и “политикой” (“von” der Politik).

Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить “для” политики, при господстве частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые, если угодно, весьма тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. Этот чел не должен использовать свою рабочую силу и мышление для получения своих доходов.

Либо, стоит дополнить Вебера, этот чел. абстрагировался от материальной стороны жизни и полностью посвятил себя достижению достойной цели. ??

В современная партийная система обусловила разделение общественных функционеров на две категории: с одной стороны, чиновники-специалисты (Fachbeamte), с другой - “политические” чиновники.

Вторые только выполняют, (исполнители) хозяйственных директив политических чиновнпков, имеющих реальный авторитет перед обществом. Он определяют политику, а спецы ее осуществляют.

Подлинной профессией настоящего чиновника - это имеет решающее значение для оценки нашего прежнего режима - не должна быть политика. Он должен “управлять” прежде всего беспристрастно

Ответственность чиновника отличается от отв. вождя. Чиновник, даже если считает повеление неверным, должен его выполнить под ответственность вождя.д.

О журналистах Вебер говорит, что о них неверно судят по самим низким их представителям. Из журналиста становиться политиком-вождем также трудно из-за материальной зависимости от ежедневных статей, гирей повисающей на них.

партийный чиновник.

Качества, необходимые политику.

Страсть, чувство ответственности, глазомер.

Страсть необходима для воспитания самоотдачи делу. Но одна только страсть – это революционер-дилетант. Политику же необходима еще и ответственность за свои действия. Чувство глазомера – дистанция по отношению к вещам и людям.

Главный враг политика – тщеславие, когда власть становится самоцелью.

Кроме того у политика «какая- либо вера должна быть в наличии всегда.» - идее, нации, общечеловеческой или культурной цели…но она всегда должна быть.

Партийный чиновник. В Англии духовенство, учителя и др образовывали сначала нерегулярные П-кие клубы. На этой стадии по всей стране вообще не не сущ-ет орг-ых партий как пост-ых союзов. Сплоченность обеспечивали парламентарии. Существуют парл-ие сессии. Далеё издаёца народн парл-ая корреспонденция. Регул членские взносы необходимы. Партии базируются на уважаемых людях. Если в партии нет вождя голосуют за других. Над парламентом возвышается фактически плебисцентарный диктатор. При отборе вождей опредиляющей явл власть демагог-ой речи. Чтоб привести массы в движение работа ведеца чисто эмоц-но, «диктатура на использовании эмоц-ти масс».

Фигурой всплывающей на месте парт-й машиноя явл-ся «бос». Б. – П-кий, капиталст-ий предп-ель, который на свой страх и риск обеспечивает голоса кандидата в през-ты. Бос внушает ораторам что они должны говорить, но сам молчит. Не занимает П-их постов.

Этика: 1)убеждений, 2)отвественсти. П действий, которая использует насильсвеные сред-ва и работает в русле этики ответствености, угрожает «спасению души». Но если в борьбе за веру к П-ому действованию буду стремица при помощи чистой этики убеждения, тогда ему может нанесён ущерб, и оно окажется дискредитировано на много поколений вперёд т.к здесь нет ответственности за последствия.

«П – есть мощное медленное бурение ТВ-х плостов, проводимое одновременно со страстью и холл=ым глазомером».

«Лиш тот кто уверен что он не дрогнет, если с его точки зрения мир окажеца слишком груб или подл, для того что он хочет ему предложить, лиш тот кто вопреки всему способен сказать «и всётаки!», лиш тот имеет призвание к П-ке.

20. Идеология и утопия как формы постижения политической реальности (по работе К. Мангейма «Идеология и утопия»).

Работа К. Мангейма «Идеология и утопия» была написана в 1929 году. В ней он анализирует марксистское понятие «идеология». И выделяет 2 значения этого понятия: частичная идеология и тотальная идеология. Частичная идеология - проявляется там, где имеет место более или менее осознанное искажение фактов, продиктованное социальными интересами субъекта; «тотальная» идеология отражает своеобразие всей структуры сознания целой социальной группы, класса или даже эпохи.

С точки зрения Мангейма, всего существуют два типа коллективных представлений: идеологии - мышление господствующих социальных групп, и утопии - мышление угнетенных слоев. Первоначально слово идеология – означало учение об идеях. В своем современном значении оно зародилось тогда, когда Наполеон пренебрежительно назвал философов, выступавших против него «идеологами». Слово “идеология” утвердилось в этом понимании в течение XIX в. А это означает, что мироощущение политического деятеля и его представление о действительности все более вытесняют схоластически-созерцательное восприятие и мышление; и с этого момента звучащий в слове “идеология” вопрос - что же действительно есть действительное? - более не исчезает. Важная характеристика идеологии – систематизированность. Существуют открыты е и тоталитарные идеологии. Тоталитарные идеологии стремятся дать объяснение всем без исключения явлениям и выработать таким образом целостную политически насыщенную картину мира. Человек, воспринявший тоталитарную идеологию, придает всему, что он видит, политическое значение. Такой подход хорошо передает лозунг “советское – значит, отличное”. Внешняя характеристика тоталитарной идеологии – репрессивность, т.е. то, что она навязывается индивиду с помощью интенсивной пропаганды, ломающей прежнюю структуру его сознания. “Открытая” идеология описывается как прямая противоположность тоталитарной.

Одним из критериев действительного все более становятся законы бытия, постигнутые впервые в политической практике. Эту специфическую черту понятие идеологии сохранило, несмотря на все изменения содержания, которое оно претерпело на протяжении всей своей истории от наполеона до марксизма.

Утопичным является то сознание, которое не находится в соответствии с окружающем его «бытием». Утопии сегодняшнего дня могут стать действительностью завтрашнего дня.

Различие между утопией и идеологией провести трудно, поскольку в рамках исторического процесса элементы утопического и идеологического не противостоят друг другу в чистом виде. Утопии поднимающихся слоев часто пронизаны элементами идеологии.

В данной работе Мангейм изучает социологию знания, и выявляет, что некоторые типы мышления невозможно понять без выявления их социальных корней.

Связанные в группы индивиды стремятся в соответствии с характером и положением группы, к которой они принадлежат, либо изменить окружающий их мир природы и общества, либо сохранить его в существующем виде.

В каждом обществе есть социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Сегодня это - «интеллигенция». То есть группа мыслит за всё общество. Впервые в истории свою концепцию мира выдвинуло абсолютист гос-во. Оказалось, что политика может испытывать свою концепцию мира в качестве орудия. С ростом демократии уже не только гос-во прибегало к таким технологиям, но и полит партии. В понятии «идеология» лежит след суть: мышление правящих групп настолько тесно связано с конкретной ситуацией, что эти группы просто не в состоянии увидеть ряд факторов, которые могли бы подорвать их уверенность в своем господстве. Т.е. здесь коллективное бессознательное определенных групп скрывает действительное состояние общества как от себя, так и от других и тем самым стабилизирует его. В утопическом мышлении- угнетенные группы столь заинтересованы в уничтожении и преобразовании существующего общества, что невольно видят только те элементы ситуации, которые направлены на его отрицание. Их мышление никогда не может быть направлено на диагноз ситуации, оно может быть только руководством к действию.

21. Трактовка феномена политики в работе К. Шмитта «Понятие политического».

В работе «Понятие политического» (1932 г.) К. Шмитт обозначает, что понятие государства предполагает понятие политического. Соглас­но сегодняшнему словоупотреблению, государство есть политический статус народа, организованного в территориальной замкнутости. Редко можно встретить ясное определение политического. По боль­шей части это слово употребляется лишь негативным образом, в про­тивоположность другим понятиям, например, «политика и хозяйство», «политика и мораль», «политика и право». Определить понятие политического можно, лишь обнаружив и уста­новив специфически политические категории.

Вместо того чтобы предлагать исчерпывающее академическое определение политического, К. Шмитт концептуализирует его в терминах совокупности человеческой мысли и действия, с точки зрения противоположности друг-враг. Для К. Шмитта политическое изначально, оно появляется до государства и выходит за пределы мирской и рутинной политики.

Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения. Не нужно, чтобы политический враг был морально зол, не нужно, чтобы он был эстетически безобразен. Он есть именно иной, чужой.

Понятие «враг» предполагает возможность борьбы. Война есть вооруженная борьба между организованными политическими единствами, гражданская война - вооруженная борьба внутри некоторого организованного единства. Вся человеческая жизнь есть борьба и всякий человек - борец. Понятия «друг», «враг» и «борьба» свой реальный смысл по­лучают благодаря тому, что они в особенности соотнесены и сохраняют особую связь с реальной возможностью физического убийства.

Лишь в действительной борьбе сказы­ваются крайние последствия политического разделения на группы дру­зей и врагов. От этой чрезвычайной возможности жизнь людей получа­ет свое специфически политическое напряжение.

Мир, в котором была бы полностью устранена и исчезла бы возмож­ность такой борьбы, стал бы миром без различения друга и врага и вследствие этого миром без политики. В нем, быть может, имелись бы множество весьма интерес­ных противоположностей и контрастов, всякого рода конкуренция и ин­триги, но не имела бы смысла никакая противоположность, на основа­нии которой от людей могло бы требоваться самопожертвование и им давались бы полномочия проливать кровь и убивать других людей. Феномен «политическое» можно понять лишь через отнесение к реальной воз­можности разделения на группы друзей и врагов.

Война как самое крайнее политическое средство вскрывает лежа­щую в основе всякого политического представления возможность этого различения друга и врага и потому имеет смысл лишь до тех пор, пока это представление реально наличествует или по меньшей мере реально возможно в человечестве.

Понятия друга, врага и борьбы получают реальное значение именно потому, что они относятся к реальной возможности физического убийства. Война следует из вражды и является экзистенциальным отрицанием врага, это самое крайнее следствие вражды.

Соответственно условия постоянной возможности как внешних конфликтов, так и внутренних, приводят к различению друг-враг, и тем самым нуждаются в принятии политического решения. Политическое оказывается всегда присутствующим и актуальным, это фундаментальный факт существования, базовая характеристика человеческой жизни. Все попытки избежать политики будут безуспешны, потому что это экзистенциальный конфликт между жизнью и смертью. Политика подразумевает множественность, а не универсальность.

Всякая противоположность - религиозная, моральная, экономи­ческая или этническая - превращается в противоположность полити­ческую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разде­лять людей на группы друзей и врагов. Политическое заключено не в самой борьбе, которая опять-таки имеет свои собственные техничес­кие, психологические и военные законы, но, как сказано, в определяе­мом этой реальной возможностью поведении, в ясном познании опре­деляемой ею собственной ситуации и в задаче правильно различать друга и врага.

Каждое из многочисленных из­менений и переворотов в человеческой истории и развитии порождало новые формы и новые измерения политического разделения на группы, уничтожало существовавшие ранее политические образования, вызы­вало войны внешние и войны гражданские и то умножало, то уменьша­ло число организованных политических единств.

Государство как наиважнейшее политическое единство сконцентри­ровало у себя невероятные полномочия: возможность вести войну и тем самым открыто распоряжаться жизнью людей. Но эффект, производимый нормальным го­сударством, состоит прежде всего в том, чтобы ввести полное умиротворение внутри государства и принадлежащей ему территории. В критических ситуациях эта необходимость внутригосударственно­го умиротворения ведет к тому, что государство как политическое един­ство совершенно самовластно, покуда оно существует, определяет и «внутреннего врага».

Покуда народ существует в сфере политического, он должен - хотя бы и только в крайнем случае- определять различение друга и врага.

Из категориального признака политического следует плюрализм мира государств. Человечество как таковое не может вести никакой войны, ибо у него нет никакого врага, по меньшей мере на этой планете. Понятие «чело­вечество» исключает понятие «враг», ибо и враг не перестает быть че­ловечеством, и тут нет никакого специфического различения. То, что войны ведутся во имя человечества, не есть опровержение этой простой истины, но имеет лишь особенно ярко выраженный политический смысл. Если государство во имя человечества борется со своим поли­тическим врагом, то это не война человечества, но война, для которой определенное государство пытается в противоположность своему военному противнику оккупировать универсальное, понятие, чтобы идентифицировать себя с ним (за счет противника).

22. «Истоки тоталитаризма» Х. Арендт: специфика тоталитарного террора и тоталитарной идеологии.

23. «Политические партии» М. Дюверже: структура, типы и системы партий. Соотношение партийных и избирательных режимов.

М. Дюверже определял партию как организацию, стремящуюся самостоятельно осуществлять политическую власть или при менее благоприятных условиях иметь своих представителей в высших государственных органах власти. Партия, утверждает М.Дюверже , возникает при координации и регулярной связи парламентских объединений и избирательных комитетов.

Структура партий характеризуется многообразием. За одним и тем же понятием стоят три или четыре социологических типа, различающиеся по базовым элементам, способам их интеграции в определенную целостность, внутренним связям и руководящим институтам.

Вклад М. Дюверже в современную партологию состоит еще и в том, что он является автором бинарной классификации политических партий. Это их деление – на кадровые и массовые партии. Первые характеризуются общей аморфностью структуры: отсутствием жесткой регламентации членства в партии, регулярной процедуры взимания взносов, отсутствие перспективного планирования. Вторые составляют абсолютную противоположность первым и характеризуются напротив, включение в неё всех сторонников, взимание взносов, автономным финансированием избирательных компаний.

К первому типу партий относятся все традиционные «буржуазные» партии XIX века, которые и сегодня все еще существуют в виде консервативных и либеральных партий. Они базируются на небольших комитетах, довольно независимых друг от друга и обычно децентрализованных. Реальная власть принадлежит то одному, то другому клану, который складывается вокруг парламентского лидера; соперничество этих группировок и составляет жизнь партий.

Ко второму типу партий – партии авторитарного типа (социалистические, коммунистические и фашистские), которые претендуют на тотальный контроль над массами и стремятся к максимальной их мобилизации для достижения своих политических целей – захвата и удержания политической власти. Социалистические партии : они основаны на вовлечении максимально возможного количества людей, народных масс. Личностный характер руководства здесь смягчен целой системой коллективных институтов (съезды, национальные комитеты, советы, бюро, секретариаты) с настоящим разделением властей. И уже в наше время коммунизм и фашизм создали еще более оригинальный социологический тип организации. В целом для него характерны : развитая централизация; система вертикальных связей, устанавливающая строгую изоляцию базовых элементов друг от друга, и обеспечивает беспрекословную дисциплину. Их настоящая деятельность - иная, она развертывается на почве непрерывной пропаганды и агитации. Они используют прямые, а подчас и насильственные методы: забастовки, восстания, путчи.

Главное достоинство данной типологии состоит в возможности систематического анализа организации партий, которые, с этой точки зрения могут быть классифицированы на открытые, плюралистические, с гибкой структурой, т.е. партии демократического общества; и унитарные, закрытые, жёстко иерархичные партии тоталитарного толка. Обычно различают две основных составных части политической партии: электоральный корпус партий, или та часть граждан, которая ассоциируется с ней обществом; и часть партии составляющая правительство или участвующая в реализации властных функций государства.

ИНФРАСТРУКТУРА ПАРТИЙ. Прямая и непрямая структура.

Первая состоит из лиц, которые подписали заявление о приеме, ежемесячно платят членские взносы и более или менее регулярно присутствуют на собраниях местной секции. Вторая была учреждена профсоюзами, кооперативами, страховыми кассами, кружками интеллектуалов - все они объединились для того, чтобы создать общую избирательную организацию: здесь нет членов партии, есть лишь члены базовых объединений - профсоюзов, кооперативов, страховых касс. Непрямая партия существует лишь как союз базовых социальных объединений (профессиональных или каких-то иных). Две категории партий как правило принимают непрямую форму: социалистические и католические. Существует и третья категория непрямых партий - партии аграрные , где сельскохозяйственные профсоюзы и кооперативы играют ту же роль, что рабочие объединения такого рода - в социалистических. Прямые партии составляют правило, а непрямые - исключения: это означает, что первые распространены гораздо больше, чем вторые.

И. А. ИЛЬИН О СУЩНОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ

Иван Александрович Ильин

Первая оригинальная работа Ильина – «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа» (1910) – посвящена, казалось бы, частному вопросу: можно ли в определенном отношении считать тождественными право и силу? Главный смысл работы Ильина заключается в демонстрации того, что право в его сущ ностном понимании не есть «реальность» в обычном смысле этого слова. Право есть внешнее выражение некоторых глубинных отношений между людьми, выходящих за пределы их существования в материальном мире. Утверждая, что в чисто юридическом и логическом плане право принципиально отличается от силы, главный признак которой – ее непосредственное осуществление в материальном мире, Ильин фактически утверждает, что право есть феномен, связанный с некоторой сверхэмпирической сферой, лишь опосредованно проявляющейся в реальности эмпирического мира, в отношениях сосуществующих правовых индивидов.

Книга «О сущности правосознания» третья, заключительная часть работы «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа»

Глава первая ПРОБЛЕМА

Историческая эпоха, ныне переживаемая народами, должна быть осмыслена как эпоха великого духовного разоблачения и пересмотра.

Бедствие мировых войн и революций, постигшее мир и потрясшее всю жизнь народов до самого корня, есть по существу своему явление стихийное, и поэтому оно только и может иметь стихийные причины и основания. Но всюду, где вспыхивает стихия и где она, раз загоревшись, овладевает делами и судьбами людей, всюду, где люди оказываются бессильными перед ее слепым и сокрушающим порывом, – всюду скрывается несовершенство, или незрелость, или вырождение духовной культуры человека: ибо дело этой культуры состоит именно в том, чтобы подчинять всякую стихию своему закону, своему развитию и своей цели. Стихийное бедствие обнаруживает всегда поражение, ограниченность и неудачу духа, ибо творческое преобразование стихии остается его высшим заданием. И как бы ни было велико это бедствие, как бы ни были грандиозны и подавляющи вызванные им страдания, дух человека должен принять свою неудачу и в самой остроте страдания усмотреть призыв к возрождению и перерождению. Но это-то и значит осмыслить стрясшуюся беду как великое духовное разоблачение.

Стихия, ныне вовлекшая человека в неизмеримое злосчастие великих войн и потрясений, есть стихия неустроенной и ожесточившейся человеческой души.

Как бы ни было велико значение материального фактора в истории, с какой бы силою потребности тела не приковывали к себе интерес и внимание человеческой души – дух человека никогда не превращается и не превратится в пассивную, не-действующую среду, покорную материальным влияниям и телесным зовам. Мало того, именно слепое, бессознательное повиновение этим влияниям и зовам умаляет его достоинство, ибо достоинство его в том, чтобы быть творческою причиною, творящею свою жизнь по высшим целям, а не пассивным медиумом стихийных процессов в материи. Всякое воздействие, вступающее в душу человека, перестает быть мертвым грузом причинности и становится живым побуждением, влечением, мотивом, подверженным духовному преобразованию и разумному руководству. К самой сущности человеческого духа принадлежит этот дар: воспринять, преломить, преобразовать и направить по-новому всякое, вторгающееся извне, воздействие. И поскольку дух человека не владеет этим даром в достаточной степени, поскольку стихии мира гнетут его и ломают его жизнь – постольку разоблачается и обнаруживается его незрелость, постольку перед ним раскрываются новые задания и возможность новых достижений.

Но для того, чтобы овладеть этим даром и использовать его во всей его миропреобразующей силе, дух человека должен овладеть своей собственной стихией – стихией неразумной и полу-разумной души. Невозможно устроить мир материи, не устроив мир души, ибо душа есть необходимое творческое орудие мироустроения. Душа, покорная хаосу, бессильна создать космос во внешнем мире: ибо космос творится по высшей цели, а душевный хаос несется, смятенный, по множеству мелких, противоположных «целей», покорствуя слепому инстинкту. Неустроенная душа остается реальной потенцией духа: она восприемлет и преломляет, но не преобразует и не направляет по-новому влияния, вторгающиеся извне. Ее «цели» остаются пассивными знаками причинных давлений, и сумятица их всегда чревата новыми бедами. Внутренно неустроенная в своих заданиях, стремлениях и умениях, душа человека напрасно ищет спасения в господстве над внешним миром: технически покоряя материю, она творит себе лишь новую беспомощность; одолевая внешнюю стихию, она готовит восстание внутреннего хаоса; ее успехи выковывают форму для нового, нежданного поражения.

Ныне на наших глазах новый мир повторяет путь древнего страдания; новый опыт дает старые выводы. Эти выводы снова научают тому, что самопознание и самопреобразование человеческого духа должно лежать в основе всей жизни, дабы она не сделалась жертвою хаоса и деградации; они научают тому, что внутреннее разложение индивидуальной души делает невозможным общественное устроение и что разложение общественной организации ведет жизнь народа к позору и отчаянию. И еще они научают тому, что формальная организованность индивидуальной души и народного хозяйства не обеспечивают жизнь человека от содержательного вырождения и преступных путей. Сквозь все страдания мира восстает и загорается древняя истина и зовет людей к новому пониманию, признанию и осуществлению: жизнь человека оправдывается только тогда, если душа его живет из единого, предметного центра, движимая подлинною любовью к Божеству как верховному благу. Эта любовь и рожденная ею воля – лежат в основе всей, осуществляющейся духовной жизни человека, и вне ее душа блуждает, слепнет и падает. Вне ее знание становится пародией на знание, искусство вырождается в пустую и пошлую форму, религия превращается в нечистое самоопьянение, добродетель заменяется лицемерием, право и государство становятся орудием зла. Вне ее человек не может найти единой, устрояющей цели жизни, которая превратила бы все его «занятия» и «дела» в единое дело Духа и обеспечила бы человеческому духу его победу. Эту победу обеспечивает только живая и подлинная жажда Совершенства, ибо она есть сама по себе источник величайшей и непобедимой никакими «обстоятельствами» силы, устрояющей внутренний и внешний мир. Это объясняется самою природою духа: он есть та творческая сила души, которая ищет подлинного знания, добродетели и красоты, и созерцая Божество как реальное средоточие всякого совершенства, познает мир для того, чтобы осуществить в нем Его закон как свой закон. Но душа, всегда хранящая в себе потенцию духа, может превратить эту возможность в действительность только тогда, когда в ней загорается цельным и радостным огнем любовь к божественному и жажда стать Духом, найти к нему путь и открыть его другим.

История показывает, что нелегко человеку найти этот путь, что трудно идти по нему и что легко его потерять. Хаос мелких желаний и маленьких целей незаметно распыляет силы души, и человеческие страсти заливают ее огонь. Душа теряет доступ к духовным содержаниям, а потому не может соблюсти и форму духа: ибо быть в образе духа она может только тогда, когда она подлинно живет его реальными содержаниями. Утратив образ духа, она делается жертвою собственного хаоса и увлекается его кружением в падение и беды. И тогда ее задача в том, чтобы в самих бедах и страданиях усмотреть свое отпадение от Бога, услышать Его зов, узнать Его голос и подвергнуть разоблачению и пересмотру свой неверный путь.

Ныне философия имеет великую и ответственную задачу положить начало этому пересмотру и разоблачению. Такая потрясающая духовная неудача человечества, как поток неслыханных войн и небывалых революций, свидетельствует с непререкаемою силою и ясностью о том, что все стороны духовного бытия жили и развивались по неверным путям, что все они находятся в состоянии глубокого и тяжелого кризиса. Человечество заблудилось в своей духовной жизни, и хаос настигнул его неслыханной бедою; это свидетельствует о том, что неверен был самый способ духовной жизни, что он должен быть пересмотрен до корней и от корней обновлен и возрожден.

И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания.

В душах людей всегда есть такие стороны, которые могут долгое время, из поколения в поколение не привлекать к себе достаточного внимания, пребывая в темноте и полуосознанности. Это бывает не только потому, что эти стороны имеют, по существу своему, инстинктивный характер и как бы вытесняются из поля сознания, и не только потому, что они, сами по себе, духовно-незначительны или практически второстепенны и как бы затериваются среди других, столь же несущественных оттенков жизни, – но и потому, что культивирование их требует особого напряжения воли и внимания, тогда как их духовное значение по основной природе своей противостоит своекорыстному интересу и бли...

Всегда найдется немало людей, готовых искренне удивиться тому, что в них живет известное мировоззрение, что они имеют свой особый эстетический вкус, что они стоят в известном постоянном отношении к голосу совести , что у них имеется характерное для их души правосознание . А между тем каждый человек, независимо от своего возраста, образования, ума и таланта, живет этими сторонами или функциями души даже и тогда, когда он сам об этом не подозревает. В таком случае его суждения и поступки слагаются непосредственно под руководством инстинктивных влечений и побуждений и выражают его душевный уклад, его личный характер, его индивидуальный уровень жизни, несмотря на то, что он, может быть, ничего не знает об этом и даже не предполагает, что людям неизбежно иметь мировоззрение и правосознание, что им неизбежно жить эстетическим вкусом и совестью. Ограниченное, узкое, тупое мировоззрение остается воззрением на мир; неразвитой, извращенный, дурной вкус творит по-своему эстетический выбор; подавленная, невыслушанная, заглушенная совесть по-прежнему бьется и зовет из глубины; а уродливое, несвободное, слабое правосознание всю жизнь направляет деяния людей и созидает их отношения.

Человеку невозможно не иметь правосознания; его имеет каждый, кто сознает, что кроме него на свете есть другие люди. Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием или относится к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под его руководством; мало того, жить – значит для человека жить правосознанием, в его функции и в его терминах: ибо оно остается всегда одною из великих и необходимых форм человеческой жизни. Оно живет в душе и тогда, когда еще отсутствует положительное право, когда нет еще ни «закона», ни «обычая», когда никакой «авторитет» еще не высказался о «правом», верном поведении. Наивное, полусознательное, непосредственное убеждение в том, что не все внешние деяния людей одинаково допустимы и «верны», что есть совсем «невыносимые» поступки и есть «справедливые» исходы и решения, – это убеждение, еще не знающее о различии «права» и «морали», лежит в основании всякого «закона» и «обычая» и генетически предшествует всякому правотворчеству. И даже в тех случаях, когда содержание обычая и закона определяется своекорыстным интересом сильного, когда право является несправедливым или «дурным» правом, – в основании его лежит все то же непосредственное убеждение в необходимости и возможности отличить «верное» и «допустимое» поведение от «неверного» и «недопустимого» и регулировать жизнь людей на основании этого общеобязательного критерия.

В этом обнаруживается своеобразная трагикомедия правовой жизни: уродливое, извращенное правосознание остается правосознанием, но извращает свое содержание; оно обращается к идее права, но берет от нее лишь схему , пользуется ею по-своему, злоупотребляет ею и наполняет ее недостойным, извращенным содержанием; возникает неправое право , которое, однако, именуется «правом» и выдается за право, компрометируя в сознании людей самую идею и подрывая веру в нее.

Эта трагикомедия характерна не только для правотворчества; это есть трагикомедия всей духовной жизни человека. Каждый из людей имеет в своем замкнутом, индивидуальном внутреннем опыте единственную среду, связующую его с вершинами духа – с истиною, добром, красотою, откровением и правом, – и единственный источник для их познания и для суждения о них; каждый знает об этих предметах лишь то, что он самостоятельно и подлинно испытал и творчески проверил. И вот, люди постоянно забывают об этих основных условиях духовного делания: не ищут подлинности в опыте и предметности в исследовании, но основываются на личной склонности и довольствуются субъективным мнением. И в результате этого слагается недостойное и комическое зрелище: люди судят о важнейшем и верховном, не зная того, о чем судят; каждый претендует и посягает, не имея на то основания; сверхличная очевидность подменяется личною уверенностью; возникает бесконечное множество разногласий, ум блуждает, колеблется и приходит к бесплодному «субъективизму» и беспочвенному «релятивизму». Утрачивается вера в возможность истинного знания, в единство добра, в объективную ценность красоты, в возможность подлинного откровения, в справедливое, духовно верное право, а вместе с этим неизбежно гаснет и воля к обретению верного пути к познанию и осуществление этих верховных содержаний. Личный интерес остается единственным руководителем, и жизнь незаметно вырождается.

Эту объективность предметного содержания применительно к праву можно описать так, что во внешнем отношении человека к человеку есть некая единая и объективная правота , которую можно познать только через внутренний опыт , через подлинное, предметное испытание и раскрытие естественного права . Переживание естественного права присуще каждому человеку, но у большинства оно остается смутным, неуверенным и неосознанным «правовым чувством», как бы «инстинктом правоты» или в лучшем случае «интуицией правоты». Осознать содержание этого естественного права и раскрыть его значит положить начало зрелому естественному правосознанию , сделать его предметом воли и оправданного аффекта, т. е. превратить эту единую и объективную правоту в любимую и желанную цель жизни, – значит развить и осуществить в себе естественное правосознание.

Именно естественное правосознание как предмет знания о «самóм», «настоящем», едином праве должно лежать в основании всякого суждения о «праве» и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех «законов», которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием «положительного права». Чем развитее, зрелее и глубже естественное правосознание, тем совершеннее будет в таком случае и «положительное право», и руководимая им внешняя жизнь людей; и обратно: смутность, сбивчивость, непредметность и слабость естественного правосознания будут создавать «непредметное», т. е. дурное, неверное, несправедливое, не соответствующее своему прообразу «положительное право». Тогда «право», единое и верное по своей идее, раздваивается и вступает в своеобразное внутреннее разноречие с самим собою: естественное правосознание утверждает не то, о чем говорит знание положительного права, и в результате этого душа приобретает два различных правосознания, ибо наряду с естественным возникает правосознание положительное , не совпадающее с ним по содержанию. Такое раздвоение права, такое разноречие правосознании свидетельствует, конечно, о духовной неудаче, постигающей человека: ему не удается – по отсутствию воли или по недостатку умения – осознать содержание естественной правоты и положить его в незыблемое основание всякого суждения о «положительном» праве; но так как умение всегда зависит от сердца, которое любит, и от воли, которая выковывает и воспитывает умение, то вся эта великая духовная неудача в деле правотворчества покоится на всеобщем, исторически устойчивом очерствении сердец и недостатке воли к правому праву .

Отсюда уже ясно, что нормальное правосознание ведет не раздвоенную, а единую и целостную жизнь, и если оно видит перед собою исторически данное раздвоение права, то оно целиком обращается к борьбе за единое, правое право и за восстановление своего внутреннего, предметного духовного единства. При этом оно в качестве духовно верного и целостного отношения души к Праву не сводится к «сознанию» и «познанию», но живет всегда в виде пробуждаемой сердцем и совестью воли к совершенству, справедливости и праву. Нормальное правосознание знает свой предмет; оно есть знающая воля к праву, признающая его в его объективном значении и обязательности, и признающая его потому, что она признает его цель . Поэтому нормальное правосознание есть прежде всего воля к цели права, а потому и воля к праву; а отсюда проистекает для него и необходимость знать право и необходимость жизненно осуществлять его, т. е. бороться за право . Только в этом целостном виде правосознание является нормальным правосознанием и становится благородной и непреклонной силой, питающейся жизнью духа и, в свою очередь, определяющей и воспитывающей его жизнь на земле.

Выходные данные сборника:

О СУЩНОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ В ЕСТЕСТВЕННО-ПРАВОВОЙ КОНЦЕПЦИИ ИВАНА АЛЕКСАНДРОВИЧА ИЛЬИНА

Трубин Виталий Юрьевич

канд. юрид. наук, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Саратовской государственной юридической академии, РФ, г. Астрахань

E - mail : evtrubina @ yandex . ru

Хазова Галина Сергеевна

канд. мед. наук, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Саратовской государственной юридической академии, РФ, г. Астрахань

E-mail:

ABOUT ESSENCE OF SENSE OF JUSTICE IN NATURAL LAW DOCTRINE OF IVAN ALEKSANDROVICH ILYIN

Vitaly Trubin

candidate of Science, assistant professor of civil law department of Astrakhan branch of Saratov state law academy, Russia, Astrakhan

Galina Khazova

candidate of Science, assistant professor of civil law department of Astrakhan branch of Saratov state law academy,

Russia, Astrakhan

АННОТАЦИЯ

Иван Александрович Ильин – выдающийся русский философ, ученый-правовед, писатель и религиозный мыслитель. В нашей стране его произведения уже давно известны. Творческим наследием Ивана Ильина являются работы, связанные с формой государства и права. Одна из самых замечательных и важных его работ "О сущности правосознания".

ABSTRACT

Ivan Aleksandrovich Ilyin – an outstanding Russian philosopher, scientist and lawyer, writer and religious thinker. In our country his works have long been known. Creative heritage of Ivan Ilyin"s works are related to the form of state and law. One of the most remarkable and important of his works "On the essence of legal consciousness".

Ключевые слова: правосознание; нравственные принципы; философия

Keywords: of justice; moral principles; philosophy

Философия естественного права в России стала активно формироваться на рубеже XIX и XX столетий. Значительную роль в возрождении правовой концепции естественного права и ее дальнейшего развития сыграли такие выдающиеся представители отечественной мысли дореволюционного периода как: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, В.М. Гессен, И.А. Ильин, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, И.В. Михайловский, П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, Е.В. Спекторский, Ф.А. Степун, П.Б. Струве, E.H. Трубецкой, Г.П. Федотов, С.Л. Франк, А.С. Ященко и другие ученые. Внимание ученых к естественно-правовой теории права в этот период было связано с началом вступления в конце XIX и в начале XX века Европы, и в том числе, России в период глобального экономического кризиса, который повлек за собой различные негативные последствия во всех сферах общественных отношений.

На этом фоне в России стала формироваться самобытная философско-правовая мысль, которая явилась важнейшей основой формирования либеральной правовой культуры и дала богатейший материал для понимания как современного российского права и правосознания, так и возможных перспектив их развития . Особое влияние на развитие теории естественных прав и, в том числе, на понимание правосознания оказали русские философы. Вопросы правосознания рассматривали в своих работах Б.А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, В.С. Соловьев, Б.Н. Чичерин, которые считали, что нормы позитивного права не всегда являются справедливыми по отношению к судьбе конкретного человека, а поэтому более актуальными они считали естественные права человека, оформленные «в виде норм – принципов, имеющих общечеловеческое происхождение, и соответствующие требованиям морали и справедливости» .

Глубокие изменения экономических, политических и социальных общественных отношений, произошедшие в нашей стране после распада СССР, закономерно повлекли за собой изменение права, формирование нового правосознания российских граждан. В связи с этим представляется вполне оправданным обращение современных русских ученых к творчеству великого российского философа, православного мыслителя, правоведа, публициста и литературного критика Ивана Александровича Ильина, которому принадлежит более 30 книг, большое количество брошюр, статей и публичных выступлений. К наиболее его известным произведениям относятся «Религиозный смысл философии» (1925 год), «Путь духовного обновления» (1937 год) и «Путь к очевидности» (1957 год) «Общее учение о праве и государстве» (1915 год), «Понятия права и силы» (1910 год), «О монархии и республике» (подготовлено к печати Н.П. Полторацким в 1979 году) и другие произведения.

Одной из наиболее замечательных работ, посвященных власти, праву, государственному устройству и правосознанию, следует отнести работу «О сущности правосознания». Работа была опубликована впервые после смерти И.А. Ильина в 1956 год в Мюнхене. В настоящее время в политическом и правовом развития России наблюдается кризис либеральной модели, что подтверждает высказанную И.А. Ильиным идею о неэффективности воспроизведения в нашей стране западной версии этой модели . В своих трудах И.А. Ильин высказывает мысль, что успешное правовое и политическое становление России возможно в случае органического понимания политики, права и государства. Согласно этим представлениям, формы права и государственного устройства развиваются подобно живым организмам, по своим внутренним законам, которые проистекают из специфической культуры и правосознания народа.

Таким образом, особенности развития правосознания личности и народа, являются одним из основных проявлений духа, которые противостоят инстинктам и бездуховности, и выступают одной из главных основ формирования права и государства, определяют важнейшие направления в развитии общества, формируют «здорового правосознания», в результате чего человек становится законопослушным, соблюдает свои и чужие права и в результате в обществе устанавливается правопорядок. Отсутствие «здорового правосознания» превращает общество в «решето злоупотреблений и преступлений». Идеи И.А. Ильина о воспитании здорового правосознания являются не менее актуальными в России и на современном этапе.

Иван Александрович Ильин был достаточно религиозным человеком, поэтому многие проблемы и, в том числе, право и правосознание он рассматривает через призму религиозной христианской основы. По мнению И.А. Ильина христианство, признано вносить в общение людей и другие общественные отношения дух нового христианского правосознания. Отсюда законы, которые должны существовать на земле и в человеческом обществе, организовывающие его деятельность – это нормы, правила, указывающие человеку его лучший путь и его внешнее поведение. Являясь последователем естественно-правовой теории права, он указывал, что каждому человеку присуще переживание естественного права, однако у большинства оно остается смутным, неуверенным, неосознанным, а в лучшем случае «интуицией правоты». Положительное право по своему содержанию всегда достаточно «неопределенно» и «условно», «временно» и «относительно», а значит чем развитее и глубже будет естественное право и правосознание, тем совершеннее будет и положительное право. Осознать содержание естественного права можно путем развития и осуществления в себе естественного правосознания. По мнению И.А. Ильина источником позитивного правосознания является творческая сила души, которая познает мир для того, чтобы осуществить в нем через Христианскую религию через единение с Божеством «Его закон как свой закон». Свои выводы он связывал с постигшим Россию на пороге 20 века потоком «неслыханных войн и небывалых революций», в процессе которых человечество заблудилось в своей духовной жизни. В целях преодоления этого кризиса современный человек должен обратится к своему правосознанию и попытаться найти и возродить в нем священные основы и глубокие источники здорового правосознания . Каждый человек, независимо от своего возраста, образования, ума и таланта имеет правосознание, независимо от того знает он об этом или нет. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под его руководством. Оно может быть ограниченным, узким, неразвитым, тупым, извращенным, но в основании его всегда лежит необходимость отличить верное и допустимое поведения от неверного и недопустимого и регулировать свою жизнь и жизнь людей на основании этого общеобязательного критерия. Правосознание, по мнению И.А. Ильина, является основой всей правовой жизни человеческого общества. В основе позитивного правосознания лежит законопослушность. Законопослушность должна воспитываться с детства. В идеале законопослушание должно быть естественным процессом, поскольку «где-то в глубине бессознательного живет священная способность человека отличать лучшее от худшего, предпочитать именно лучшее, радоваться ему, желать его и любить его» . Возникновение правосознания И.А. Ильин сформулировал в трех аксиомах.

Под аксиомами правосознания ученый понимал «основные истины», которые в жизни соответствуют основным способам бытия, мотивирования и действования.

Первая аксиома состоит в необходимости добровольного соблюдения действующих законов и «борьбы за их совершенство, не нарушая действующего права» .

Вторая аксиома открывает великую тайну свободы. Её И.А. Ильин выражает в формуле «освободи себя и ищи свободы только через закон и под законом» .

Третья аксиома указывает, что всякое действующее право должно быть облагорожено лучами естественного «христиански-воспитанного правосознания», «ибо оно указывает людям объективно лучшее поведение, а все объективно-лучшее воспринимается, познается и осуществляется именно духом» .

Действительно право в виде законодательных актов по отношению к людям подходят к ним «извне» и зачастую вопреки их воли и, по сути, является внешней силой. Вместе с тем право, обращаясь к внутреннему миру человека, к его душе рождает мотивы поведения человека и порождает тем самым его живой поступок. Каждый на своем месте будь то законодатель, судья или обычный человек должен стараться правильно понимать и применять закон, повиноваться им в порядке «свободного самообязания», в этом кроется «великая тайна свободы». Однако человек не может получить настоящую свободу в результате внешних воздействий на закон. Человек может быть свободен только под законом и через закон. Пребывая с лояльностью к действующему законодательству необходимо бороться за отмену нецелесообразных или несправедливых законов, но только в рамках действующего законодательства. В противном случае это путь к беззаконию и произволу, путь к революции и гражданской войне.

Иван Александрович задается вопросами:

• как уловить мысли законодателя, когда он принимал тот или иной закон?
• как обнаружить ту высшую цель, которую законодатель имел в виду, если бы он руководствовался здоровым христианским правосознанием?

Отвечая на эти вопросы и другие вопросы, он приходит к выводу, что их понимания возможно только через «свободное и творческое правосознание» . Творческое состояние необходимо, чтобы вызывать из вместилища чувств, из души человека его подлинное чувство права и лучшие законы, которые могли бы применяться к реальным отношениям людей. Однако нет смысла в беспорядочной отмене законов. В любом законе надо научиться видеть «заснувшую справедливость», т. е. главное, «верное и справедливое» начало. Затем, сравнив закон со своей «правовой совестью», понять и найти его подлинное назначение, глубину и справедливое отражение жизненных обстоятельств. На этом пути правотворчества «естественное правосознание» приобретает творческую силу и характер «творческого правосознания».

В глубине души каждого человека в той или иной степени живет «естественное правосознание», которое указывает подлинное направление, в котором должны двигаться люди в законодательной и правоприменительной деятельности, и только тогда отношения человека к праву станет творческим, глубоким и истинным как во внутренней, так и внешней жизни человека.

Список литературы:

1. Жуков В.Н. Философия естественного права в русской мысли первой половины XX века: Автореф. дис. докт. филос. наук. – МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2001. – С. 15–16.
2. Нештаева Т.Н. Решения Европейского Суда по правам человека: новеллы и влияние на законодательство и правоприменительную практику: монография. – М.: Проспект, 2013. – С. 89.
3. Гусарова М.А. Концепции правосознания в философско-правовой мысли России (на примере взглядов П.И. Новгородцева, И.А. Ильина и Л.И. Петражицкого) // Общество и политика. – 2013. – № 2. – С. 7.
4. Ильин И.А. Общее учение о праве и государстве. О сущности правосознания: собр. соч. – Т. 4. – М.: Русская книга, 1994. – С. 224–231.
5. Ильин И.А. Учение о правосознании / Родина и мы. – Смоленск, 1995. – С. 255.

И. Л. Ильин

О СУЩНОСТИ

ПРАВОСОЗНАНИЯ

Мюнхен - Москва

И. А. Ильин

О СУЩНОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ

Москва «Рарогъ»

И 46 Ильин И. А.

О сущности правосознания. /Подготовка текста и всту­ пительная статья И. Н. Смирнова. - М.: «Рарогъ», 1993. - 235 с.

Иван Александрович Ильин (1883 - 1954) - выдающийся русский философ и государствовед, писатель и православный мыслитель. «О сущности правосознания» - одно из его замечательных сочинений, посвященных воп­ росам власти и государственного устройства. Автор, в совершенстве владея историей и философией права, раскрывает духовный смысл и государственное предназначение правосознания. Развивая русскую государствоведческую тра­ дицию, исходя из национальных интересов России, он дает ответы на вопросы о сущности государства и формах власти. Книга была напечатана после кончины ученого в 1956 г. в типографии Обители преп. Иова Почаевского (Мюнхен). На родине ученого издается впервые.

Ответственные за выпуск: Мартынова Н. М., Подольский В. М.

ПРАВО И ИДЕАЛ ВЛАСТИ.

Ныне, хотя и неоправданно неспешно, но все неотврати­ мее складываются условия, побуждающие к пересмотру зако­ стенелых взглядов на природу государства - его задач и обяза­ тельств. Правда, прозрению сопутствуют - как это не раз уже бывало - ломка и разрушение. Вновь обрекают нас на повторе­ ние уроков собственного опыта. Но и пережитое еще, ох, как далеко от того, чтобы стать в сознании многих и многих очевидностью. Вопрос в том, какому пути общественного уст­ ройства будет отдано предпочтение, чьи указания и понуждения воспримут вершители народной жизни? Советчиков же хватает. Однако перемен в государственном устройстве, удовлетворяю­ щих подлинные национальные и державные интересы России, очень и очень мало. Они отнюдь не способствуют облегчению жизни народа, но лишь усугубляют и ожесточают ее. Взоры и надежды новейших реформаторов российского уклада обраще­ ны на Запад, за океан. Весьма показательное отношение как к будущему отечества, так и к его прошлому. Развитие событий, впервые за многие годы открывших народу возможность не только высказать волеизъявление, но и способствовать его осу­ ществлению, в первую очередь, казалось бы, заставляет вос­ пользоваться лучшими достижениями отечественной государ­ ственности, наработанными за тысячелетнюю историю.

Оказалось, сделать это не так просто. Наряду с множест­ вом явных и тайных обстоятельств, препятствующих законно­ му правопреемству, сказывается незнание самой истории и потому сильна вероятность - пока будет восполняться недоста­ ющее - упустить время. Тем актуальнее то бесспорное и непре­ ходящее в национальной государственности, что получило мно­ гократную проверку временем, жизнью и жизнями. Поэтому ощущаешь недоумение и сожаление, видя, как даже честные и небесталанные публицисты, вполне заслуженно обладающие авторитетом перед читателем, способные расшевелить сонное покамест сознание людей и положительно воздействовать на него, проявляют безграмотность в отечественной истории. Тем самым - вольно или невольно - тиражируя собственную нео­ сведомленность, они вовлекают в трясину неправды и своих читателей.

К сожалению, не удержался от соблазна поддаться не­ знанию и публицист Карем Раш. Ничем иным нельзя объяс­ нить ошибочное суждение, высказанное им в статье «Литургия верных»: «Увы, - пеняет журналист, - никогда еще ни один русский мыслитель не был силен в основах государственности, не державен, а накануне первой мировой войны они совсем уже

были больше литературоведы и эстеты, чем философы и учите­ ля» («Русский вестник», 22 февраля 1991 г.).

Нет надобности в данном случае входить в полемику. Возможно, мнение журналиста - не более чем заблуждение. Каждый, непредвзято проявивший интерес к истории россий­ ского правоведения, без труда убедится в обратном. Что касается «философов и учителей», обеспокоенных судьбой российского государства и способных указать пути сохранения и прираще­ ния его могущества, - вопрос этот, действительно, не простой.

В переломную эпоху, на стыке последних столетий, учительское призвание русских философов, философствующих поэтов и писателей оказалось подменено блужданием впотьмах. Загасив свечу, освещающую прямую дорогу православия, они и самих себя обрекли на плутание и, подменив заведомо ложны­ ми иллюзиями поиск истины, завлекли русское общество в лабиринты мистики и оккультизма. Но не все мыслители поддались чарам софиологии и философии всеединства. Из числа стойко держащих защиту идеи русской самобытности, включая и взгляды на природу российского государства, назову лишь Константина Леонтьева, Павла Новгородцева, Ивана Иль­ ина. Пишущий об основах русской государственности должен знать эти имена!

В нынешних условиях, не бесповоротно, но все опреде­ леннее склоняющихся к трезвению, проясняется взгляд на российское прошлое, славное не только своими темными сто­ ронами - в чем нас небезуспешно (до поры до времени, наде­ юсь) пытались убедить оракулы радикальных реформ - а кре­ постью державы и силой духа народного. Качествами, опреде­ лившими как значение государства для каждого российского гражданина, так и его место (отнюдь незаурядное) в мировом (как сегодня выражаются) сообществе.

Мы знаем, что понятия монархии и монархизма в сознание советского человека, еще не изведенного реформами и пока не ставшего экспонатом истории, вошли как символы реакции, мракобесия, темного и злодейского. Собственно, рево­ люция одной из своих сокрушительных целей наметила именно монархию. И как известно, преуспела в ее достижении. Монар­ хию низложили, попытались построить новое общество. А отлу­ чение народа от исторической памяти отчизны довершило замысленное: привело к искажению верного некогда и разделяв­ шегося народом взгляда на принципы былой жизни.

Беспамятство повергло общество в пучину бездуховно­ сти. Что сетовать о монархии, если из жизни людей устранили элементарные понятия и правила каждодневного добрососед­ ского общения, нормальных человеческих взаимоотношений. Разрушены структуры власти. Безответственность и безнака­

занность стали нормой правового беспредела. Россиянин остав­ лен один на один с собственными тяготами, нуждой и безысход­ ностью. Его право попрано и отъято.

Наблюдая правовую беспомощность «народных из­ бранников», неумение и нежелание власть имущих сохранить государство на принципах права и закона, яснее представляешь цену утраты отечественной государственности.

Сегодня, ступив на путь освобождения от пелены забве­ ния, мы осознаем, что понятия монархии, монархизма долгое время были жупелом, с одной стороны, позволявшим оплевы­ вать и охаивать искони отечественное, веками устраиваемое, а с другой - подозревать каждого, посмевшего проявить хотя бы малейшую заинтересованность, элементарное любопытство в отношении монархического прошлого России (не говоря о серьезном интересе к принципам монархической государствен­ ности), в государственной измене и попытке подорвать установ­ ленный строй. Возмездие, как выяснилось, приходило скорое и жуткое.

Сегодня, едва ступив на путь прозрения, мы видим, что первые - естественно, робкие и дилетантские - попытки выра­ жения готовности поддержать идею монархии вызывают иро­ ничные и колкие комментарии как противников возрождения России, так и защитников недавнего прошлого, сторонников социалистической государственности. Различие в позициях (впрочем, не столь существенное) объединяет их в одном - неприятии подлинной и действительной истории России, в нежелании возвратить ее достижения народу.

Потому и язвят нынешние обличители «деспотизма» в адрес монархии, надеясь с помощью выцветших облаток, лос­ кутов, под которыми маскировали и упрятывали истинный лик российской державы, и далее оболванивать сознание народа.

А казалось, нет ничего проще - воспользоваться сове­ том Козьмы Пруткова: «Зри в корень!» Наконец, хотя бы после­ довать избитому и заезженному методологическому указа­ нию - каждое историческое явление рассматривать в его конк­ ретности, со всеми взаимосвязями и, разумеется, противоречиями. И тогда перед взором непредвзятого исследо­ вателя предстало бы все многообразие, сложность и самобыт­ ность российской монархии с ее укорененностью в консерва­ тизм (в лучшем значении этого слова), позволяющей не только преемствовать традиции, но множить и развивать их. Иван Солоневич в монархии русского государства на первый план ставил ее православный характер: «Это не диктатура аристокра­ тии, подаваемая под вывеской „просвещенного абсолютизма“, это не диктатура капитала, сервируемая под соусом „демокра­ тии“, не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализ­

ма, - это „диктатура совести“, в данном случае „православной совести“».

Хочется, чтобы ростки пробуждающегося самосозна­ ния не зачахли, не успев пробиться через заскорузлость жизни и мышления. И в этой связи заслуживает поддержки Олег Михайлов в его надежде: «предвижу, что постепенно, с торжест­ вом религиозного сознания и внедрением идей таких мыслите­ лей, как Иван Александрович Ильин, развеется и миф об анти­ народности монархии».

Знакомство с духовным наследием И. А. Ильина (1883 - 1954) предполагает закономерное обращение к пробле­ мам права и правосознания. На первый взгляд, может показать­ ся, что философия и право, в равной мере представленные в его творчестве, трудносоединимы в силу различия их предметов и методов. Однако такое впечатление ошибочно. Ведь воплощение права в государственной жизни опирается на правосознание, которое, в свою очередь, определяет готовность народа положить в основу общежития нравственные принципы духовной и мо­ ральной жизни.

Обратиться к правоведческой стороне творчества Ильи­ на, помимо стремления полнее представить диапазон его иссле­ довательских усилий, подталкивает правовая ситуация, сложив­ шаяся в родном отечестве. В памяти сохранились еще отголоски призывов и заверений, недавно щедро лившихся из уст народ­ ных избранников, не сходивших со страниц перестроечной прессы, в необходимости и неотложности построения правового государства.

Сегодня заметно поубавилось деклараций и посулов. Достигли цели? Стали жить под сенью законов, освя­

щенных правотворчеством реформаторов?

Полагаю, что до этого далеко. Не случайно, когда захо­ дит речь о правовом государстве, умозрительные прожекты не выдерживают очевидности фактов, свидетельствующих о пра­ вовом беспределе. Не выполненной оказалась задача не только построения правового государства на принципах так называе­ мых рыночных отношений, но утрачены все сколько-нибудь эффективные механизмы и структуры поддержания общест­ венного порядка.

Так в чем же дело?

Ответ для многих, а круг их расширяется с каждым днем, ясен. Постепенно вскрываются подлинные замыслы ре­ форматоров; надо полагать, в будущем станет явным, если и не все из их сокровенных намерений, то, по крайней мере, многое. Пока же твердо можно утверждать, что не сработал механизм перестройки - неотлаженный теоретически и неподготовлен­

ный структурно для первоочередной и наиважнейшей государ­ ственной работы. Но причины холостого эффекта не в одном хилом устройстве преобразовательной машины, туманных це­ лях законотворцев, но и в том - крайне низком, неудовлетвори­ тельном - состоянии правового сознания, которое и по сию пору присуще подавляющей части граждан бывшего социали­ стического, так сказать, общества. Многократно обманутые, разучившиеся (и не наученные) самодеятельному управлению собственной жизнью, лишенные юридической и социальной защиты советские люди оказались не подготовлены к правовым реформам. Да и сами модели, на которые ориентируются ре­ форматоры, далеки от идеалов, нужных народу.

Поэтому в нашем положении обращение к государствоведческим трудам выдающегося соотечественника - проявле­ ние не пустой любознательности, а острая необходимость. В них содержится четкая постановка теоретических проблем совер­ шенствования правового механизма управления обществом, укрепления государства как основы общественной жизни. На мой взгляд, в них также дается актуальное, не устаревшее решение многих затруднений, сопутствующих переживаемому моменту. Как специалист в области юриспруденции И. А. Ильин известен своими незаурядными попытками рассмотреть при­ роду права и правотворчества, механизм государственной вла­ сти. Этим проблемам посвящено его фундаментальнейшее ис­ следование «О сущности правосознания», опубликованное в 1956 году в Мюнхене.

Скажу сразу: он был последовательным и убежденным сторонником монархии. Значит ли это, что столь определенная и, как может кому-то показаться, заведомо негативно характе­ ризующая ученого оценка предполагает отрицание его подхо­ дов, неприемлемость отстаиваемых взглядов? Еще несколько лет тому назад только подобное утверждение и могло быть принято в расчет. Ныне же мы становимся свидетелями того, насколько кардинально, стремительно может меняться направ­ ление политического развития общества, как быстро рождается многообразие мнений, немыслимое недавно в сфере официоз­ ного правотворчества, в ряду которых и предлагаемое трудами И. А. Ильина - нормальное явление. Другое дело, что реализа­ ция его идей сдерживается вновь сформировавшимися структу­ рами власти, оказавшейся у кормила государства. И можно предположить, что не всем нынешним политикам по душе придутся взгляды этого русского философа и правоведа. Но не на их антирусскую направленность ориентировался Ильин. Свои труды он обращал к тем, кто искренне и горячо обеспокоен судьбой России, кто болеет за воссоздание нового российского государства.

Проблемы права составляли предмет профессиональ­ ного интереса Ильина на протяжении всей его жизни. Первый труд по этим вопросам был опубликован им в 1910 г. - «Поня­ тия права и силы. Опыт методологического анализа». Незадол­ го перед Октябрьским переворотом он издает «Основы обще­ го учения о праве» (1915 г.). Уже в Берлине увидела свет брошюра «Проблема современного правосознания» (1923 г.).

Однако его основной, как бы итоговый труд, по пробле­ мам права (завершенный в 1919 г.) был издан только после смерти ученого. Это была книга «О сущности правосознания» (1956 г.)*. В ней И. А. Ильин обращается к духовным основам здорового правосознания, выявляет причины его недугов и незрелости. Не буду подробно раскрывать содержание книги: читателю дана возможность получить представление о ней, как говорится, из первых рук Скажу несколько слов о другой книге, в которой внимание автора сконцентрировано на ключевом принципе российской государственности - монархии.

И. А. Ильин предполагал посвятить вопросу о монархии специальное исследование, которое, в соответствии с вынаши­ вавшимися планами, должно было состоять из двенадцати глав. Жизнь распорядилась по-иному. Он успел написать только семь глав и точно указал разделы своих берлинских лекций по этой теме - последующую часть задуманной книги. Подготовку не­ завершенной работы к изданию осуществил Н. П. Полторацкий. В 1979 году книга И. А. Ильина «Монархия и республика» вышла в Нью-Йорке**.

Слово «монархия» прихотливыми путями вновь утвер­ ждается в нашем лексиконе. Что не означает, разумеется, нали­ чия социальной и юридической основы для окончательно, по­ жалуй, запоздалой реставрации свергнутого строя. Собственно,

и сам И. А. Ильин неоднократно и твердо подчеркивал невоз­ можность возврата к прошлому. Хотя такие намерения нет-нет

и высказываются. Даже заигрывают с сохранившимися (закон­ ными ли, нет ли - другой вопрос) претендентами на россий­ ский престол. И все же, скорей всего, за обозначившимися попытками противопоставить существующему укладу образцы безвозвратно ушедшего стоят не более чем внутренние противо­ речия переживаемой ситуации. Конечно, не следует недооцени­ вать и внешние силы.

Между тем само понятие монархии не столь уж одно­

* Настоящее издание печатается по: И.А. Ильин. О сущности правосознания. Мюнхен, 1956.

** Эта работа И.А. Ильина опубликована в журнале «Вопросы философии», 1991, №№4 - 5.

значно, и я бы сказал, одиозно. И. А. Ильин в монархическом режиме видел не одни только угнетательные тенденции.

Знакомство с представлениями о монархии как форме правления и идеале власти обнаруживает известные трудности, которые приходится преодолевать всякому, кто взялся за иссле­ дование этой проблемы. Дело в том, что данный способ государ­ ственного единения очень древен. Необозримость историческо­ го материала, разнообразие и противоречивость методологиче­ ских вопросов, наличие многочисленных философских, религиозных и нравственных аспектов, обнаруживающихся при постижении сути монархии, требуют проникновения не только во внешние качества, но в человеческую душу и челове­ ческий дух. Ильин прямо, без экивоков, говорил о противоречи­ ях и опасностях монархии, не замалчивал их, не идеализировал прошлое. Но, сравнивая монархию с республиканским обще­ ственным устроением, он стремился подчеркнуть те ее свойства, которые объективно ведут к здоровому правосознанию.

Вопрос о монархии интересует Ильина, прежде всего и главным образом, в его связи с историей России. Пытаясь разобраться в исторических коллизиях российского государст­ ва, он в итоге ищет пути возможного выхода из состояния, в которое впала его родина.

Политический идеал Ильина - идеал монархический: «История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. Или еще точнее: бытие России требу­ ет единовластия - или религиозно и национально укрепленно­ го, единовластия чести, верности и служения, т.е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и при­ том антинационального и интернационального, т.е. тирании».

И вновь Ильин обращается к духовности человека, со­ ставляющей, по его глубокому убеждению, фундамент всякого правопорядка: «Правопорядок состоит в том, что каждого из нас признают живым, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу. В основе всякого права, и правопорядка, и всякой достойной государственной формы лежит духовное начало: человек призван к самостоятельности и самодеятельности в выборе тех предметов, перед которыми он преклоняется и которым он служит».

Ильин утверждает священное, жизненное и творческое значение монархической идеи. На протяжении длительного своего существования, вплоть до 1917 г., Россия была монар­ хией. В ее падении виноваты, и в немалой степени, и сами монархисты. Грядущую перспективу России Ильин связывает