образец ответственного, достойного, глубоко верующего человека. Часто он помогает мне рассмотреть те или иные, казалось бы, далекие от православия предметы в православной парадигме. Так произошло и с правосознанием.
Недавно в Хабаровской духовной семинарии проходила конференция «Законность, правопорядок, духовность – парадигма XXI века». Необходимо было выступить относительно той области знаний, в которой совершенно не разбираюсь и которой никогда не интересовался. Разобраться помог Иван Александрович. И интерес пробудить. Вот тезисы моего выступления.
Правосознание является источником правопорядка , то есть правовых норм общества и институтов государства.
У Ивана Александровича Ильина: «Право нуждается в правосознании для того, чтобы стать творческой жизненной силой, а правосознание нуждается в праве для того, чтобы приобрести предметную основу и объективную верность» .
Правосознание – это внутреннее свойство души. Оно проявляется, как чувство уважения к закону и законности; чувство преклонения перед авторитетом законной власти и суда, и чувство долга. Антропологически : правосознание – образ мышления, синтез человеческих чувств, воли человека к соблюдению права и закона, воли к законопослушанию.
А это – проявление человеческого духа. Для злой воли и хищного инстинкта правоотрицателей либо корыстных людей право и правопорядок необходимы как «намордник» .
Уважение прав другого человека – логическое следствие заповеди Христа о любви к ближнему. Кроме того, существует «золотое правило нравственности», которое, в нашем случае, можно переформулировать так: человек обязан признавать и уважать права каждого человека, так как его собственные права живут чужими обязанностями и запретами , его собственные права ограничивают и связывают чужие права. Человек есть существо общественное.
Человеку присуще особое нравственное чувство: правоты, справедливости, ответственности и свободы – эти качества, изначально заложенные Богом в человеческую природу, проявление образа Божьего.
И.А. Ильин формулирует три аксиомы правосознания :
— закон духовного достоинства;
— закон автономии;
— закон взаимного признания .
Человек не только существо телесное и душевное, но и духовное. Аксиомы правосознания — основные истины, присущие его духу.
Согласно первой и основной аксиоме , в основе нормального правосознания лежит уважение к себе, как духовно благой силе . Достоинство – основа истинной жизни, а уважение к себе есть источник государственной силы и политического здоровья. Это относится как к личности, так и к обществу в целом.
Вторую аксиому Ильин сформулировал так: в основе всей правовой и государственной жизни лежит способность человека к внутреннему самоуправлению, к духовной, волевой самодисциплине . Автономия или самозаконность это основная форма духа, основное свойство личности, способ бытия и деятельности. Гражданин должен иметь самостоятельные убеждения о добре и зле, о сущности и назначении человека, о высшей цели права и государства, сознательную и зрелую волю.
Истинная автономия доступна лишь тому, кто совершил духовное самоутверждение и утвердил в себе духовное достоинство. Такова связь между первыми двумя аксиомами правосознания.
Третья аксиома правосознания: в основе всякого правопорядка и государства лежит взаимное духовное признание людей, уважение и доверие их друг к другу.
Человеку невозможно жить на земле, не вступая в отношения с другими людьми. Столкновение интересов порождает состязание, и это состязание должно находить себе конец и разрешение. Оно может разрешаться на путях, достойных духа, и на путях, не достойных его. Право возможно только там, где есть живое отношение между людьми: право зарождается впервые как отношение духа к духу. Это отношение определяется как взаимное духовное признание.
В каждом государстве существует несколько систем правосознания, поскольку социальные классы, группы и слои населения в своих воззрениях на право связаны сложившимся экономическим и политическим положением. Правосознание соотносит законодательство с реально существующими общественными отношениями, интересами классов, различных групп и слоев населения, их нравственными представлениями. Каждый субъект вырабатывает свое отношение к праву и государственно-правовой деятельности. Поэтому, наряду с общественным, уместно говорить о групповом и индивидуальном правосознании.
И.А. Ильин подчеркивает: без правосознания не существует права. Без него нельзя вступать в правоотношения с другими людьми, поддерживать правопорядок, творить суд. Организовывать частные общества (ученые, акционерные компании, клубы, кооперативы) и публично-правовые организации (законодательные собрания, думы, земства), участвовать в выборах, быть чиновником, президентом и монархом.
Но правосознание не присуще всем изначально и одинаково: его необходимо воспитывать и укреплять в людях с детства. С детства необходимо развивать непоколебимое чувство, что каждый человек —духовное существо, что он есть субъект права. Что ему присуще духовное достоинство, что он призван к самообладанию и самоуправлению, взаимному уважению и доверию. Что государственная власть должна уважать его и доверять ему, а он отвечать ей теми же чувствами.
И. Л. Ильин
О СУЩНОСТИ
ПРАВОСОЗНАНИЯ
Мюнхен - Москва
И. А. Ильин
О СУЩНОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ
Москва «Рарогъ»
И 46 Ильин И. А.
О сущности правосознания. /Подготовка текста и всту пительная статья И. Н. Смирнова. - М.: «Рарогъ», 1993. - 235 с.
Иван Александрович Ильин (1883 - 1954) - выдающийся русский философ и государствовед, писатель и православный мыслитель. «О сущности правосознания» - одно из его замечательных сочинений, посвященных воп росам власти и государственного устройства. Автор, в совершенстве владея историей и философией права, раскрывает духовный смысл и государственное предназначение правосознания. Развивая русскую государствоведческую тра дицию, исходя из национальных интересов России, он дает ответы на вопросы о сущности государства и формах власти. Книга была напечатана после кончины ученого в 1956 г. в типографии Обители преп. Иова Почаевского (Мюнхен). На родине ученого издается впервые.
Ответственные за выпуск: Мартынова Н. М., Подольский В. М.
ПРАВО И ИДЕАЛ ВЛАСТИ.
Ныне, хотя и неоправданно неспешно, но все неотврати мее складываются условия, побуждающие к пересмотру зако стенелых взглядов на природу государства - его задач и обяза тельств. Правда, прозрению сопутствуют - как это не раз уже бывало - ломка и разрушение. Вновь обрекают нас на повторе ние уроков собственного опыта. Но и пережитое еще, ох, как далеко от того, чтобы стать в сознании многих и многих очевидностью. Вопрос в том, какому пути общественного уст ройства будет отдано предпочтение, чьи указания и понуждения воспримут вершители народной жизни? Советчиков же хватает. Однако перемен в государственном устройстве, удовлетворяю щих подлинные национальные и державные интересы России, очень и очень мало. Они отнюдь не способствуют облегчению жизни народа, но лишь усугубляют и ожесточают ее. Взоры и надежды новейших реформаторов российского уклада обраще ны на Запад, за океан. Весьма показательное отношение как к будущему отечества, так и к его прошлому. Развитие событий, впервые за многие годы открывших народу возможность не только высказать волеизъявление, но и способствовать его осу ществлению, в первую очередь, казалось бы, заставляет вос пользоваться лучшими достижениями отечественной государ ственности, наработанными за тысячелетнюю историю.
Оказалось, сделать это не так просто. Наряду с множест вом явных и тайных обстоятельств, препятствующих законно му правопреемству, сказывается незнание самой истории и потому сильна вероятность - пока будет восполняться недоста ющее - упустить время. Тем актуальнее то бесспорное и непре ходящее в национальной государственности, что получило мно гократную проверку временем, жизнью и жизнями. Поэтому ощущаешь недоумение и сожаление, видя, как даже честные и небесталанные публицисты, вполне заслуженно обладающие авторитетом перед читателем, способные расшевелить сонное покамест сознание людей и положительно воздействовать на него, проявляют безграмотность в отечественной истории. Тем самым - вольно или невольно - тиражируя собственную нео сведомленность, они вовлекают в трясину неправды и своих читателей.
К сожалению, не удержался от соблазна поддаться не знанию и публицист Карем Раш. Ничем иным нельзя объяс нить ошибочное суждение, высказанное им в статье «Литургия верных»: «Увы, - пеняет журналист, - никогда еще ни один русский мыслитель не был силен в основах государственности, не державен, а накануне первой мировой войны они совсем уже
были больше литературоведы и эстеты, чем философы и учите ля» («Русский вестник», 22 февраля 1991 г.).
Нет надобности в данном случае входить в полемику. Возможно, мнение журналиста - не более чем заблуждение. Каждый, непредвзято проявивший интерес к истории россий ского правоведения, без труда убедится в обратном. Что касается «философов и учителей», обеспокоенных судьбой российского государства и способных указать пути сохранения и прираще ния его могущества, - вопрос этот, действительно, не простой.
В переломную эпоху, на стыке последних столетий, учительское призвание русских философов, философствующих поэтов и писателей оказалось подменено блужданием впотьмах. Загасив свечу, освещающую прямую дорогу православия, они и самих себя обрекли на плутание и, подменив заведомо ложны ми иллюзиями поиск истины, завлекли русское общество в лабиринты мистики и оккультизма. Но не все мыслители поддались чарам софиологии и философии всеединства. Из числа стойко держащих защиту идеи русской самобытности, включая и взгляды на природу российского государства, назову лишь Константина Леонтьева, Павла Новгородцева, Ивана Иль ина. Пишущий об основах русской государственности должен знать эти имена!
В нынешних условиях, не бесповоротно, но все опреде леннее склоняющихся к трезвению, проясняется взгляд на российское прошлое, славное не только своими темными сто ронами - в чем нас небезуспешно (до поры до времени, наде юсь) пытались убедить оракулы радикальных реформ - а кре постью державы и силой духа народного. Качествами, опреде лившими как значение государства для каждого российского гражданина, так и его место (отнюдь незаурядное) в мировом (как сегодня выражаются) сообществе.
Мы знаем, что понятия монархии и монархизма в сознание советского человека, еще не изведенного реформами и пока не ставшего экспонатом истории, вошли как символы реакции, мракобесия, темного и злодейского. Собственно, рево люция одной из своих сокрушительных целей наметила именно монархию. И как известно, преуспела в ее достижении. Монар хию низложили, попытались построить новое общество. А отлу чение народа от исторической памяти отчизны довершило замысленное: привело к искажению верного некогда и разделяв шегося народом взгляда на принципы былой жизни.
Беспамятство повергло общество в пучину бездуховно сти. Что сетовать о монархии, если из жизни людей устранили элементарные понятия и правила каждодневного добрососед ского общения, нормальных человеческих взаимоотношений. Разрушены структуры власти. Безответственность и безнака
занность стали нормой правового беспредела. Россиянин остав лен один на один с собственными тяготами, нуждой и безысход ностью. Его право попрано и отъято.
Наблюдая правовую беспомощность «народных из бранников», неумение и нежелание власть имущих сохранить государство на принципах права и закона, яснее представляешь цену утраты отечественной государственности.
Сегодня, ступив на путь освобождения от пелены забве ния, мы осознаем, что понятия монархии, монархизма долгое время были жупелом, с одной стороны, позволявшим оплевы вать и охаивать искони отечественное, веками устраиваемое, а с другой - подозревать каждого, посмевшего проявить хотя бы малейшую заинтересованность, элементарное любопытство в отношении монархического прошлого России (не говоря о серьезном интересе к принципам монархической государствен ности), в государственной измене и попытке подорвать установ ленный строй. Возмездие, как выяснилось, приходило скорое и жуткое.
Сегодня, едва ступив на путь прозрения, мы видим, что первые - естественно, робкие и дилетантские - попытки выра жения готовности поддержать идею монархии вызывают иро ничные и колкие комментарии как противников возрождения России, так и защитников недавнего прошлого, сторонников социалистической государственности. Различие в позициях (впрочем, не столь существенное) объединяет их в одном - неприятии подлинной и действительной истории России, в нежелании возвратить ее достижения народу.
Потому и язвят нынешние обличители «деспотизма» в адрес монархии, надеясь с помощью выцветших облаток, лос кутов, под которыми маскировали и упрятывали истинный лик российской державы, и далее оболванивать сознание народа.
А казалось, нет ничего проще - воспользоваться сове том Козьмы Пруткова: «Зри в корень!» Наконец, хотя бы после довать избитому и заезженному методологическому указа нию - каждое историческое явление рассматривать в его конк ретности, со всеми взаимосвязями и, разумеется, противоречиями. И тогда перед взором непредвзятого исследо вателя предстало бы все многообразие, сложность и самобыт ность российской монархии с ее укорененностью в консерва тизм (в лучшем значении этого слова), позволяющей не только преемствовать традиции, но множить и развивать их. Иван Солоневич в монархии русского государства на первый план ставил ее православный характер: «Это не диктатура аристокра тии, подаваемая под вывеской „просвещенного абсолютизма“, это не диктатура капитала, сервируемая под соусом „демокра тии“, не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализ
ма, - это „диктатура совести“, в данном случае „православной совести“».
Хочется, чтобы ростки пробуждающегося самосозна ния не зачахли, не успев пробиться через заскорузлость жизни и мышления. И в этой связи заслуживает поддержки Олег Михайлов в его надежде: «предвижу, что постепенно, с торжест вом религиозного сознания и внедрением идей таких мыслите лей, как Иван Александрович Ильин, развеется и миф об анти народности монархии».
Знакомство с духовным наследием И. А. Ильина (1883 - 1954) предполагает закономерное обращение к пробле мам права и правосознания. На первый взгляд, может показать ся, что философия и право, в равной мере представленные в его творчестве, трудносоединимы в силу различия их предметов и методов. Однако такое впечатление ошибочно. Ведь воплощение права в государственной жизни опирается на правосознание, которое, в свою очередь, определяет готовность народа положить в основу общежития нравственные принципы духовной и мо ральной жизни.
Обратиться к правоведческой стороне творчества Ильи на, помимо стремления полнее представить диапазон его иссле довательских усилий, подталкивает правовая ситуация, сложив шаяся в родном отечестве. В памяти сохранились еще отголоски призывов и заверений, недавно щедро лившихся из уст народ ных избранников, не сходивших со страниц перестроечной прессы, в необходимости и неотложности построения правового государства.
Сегодня заметно поубавилось деклараций и посулов. Достигли цели? Стали жить под сенью законов, освя
щенных правотворчеством реформаторов?
Полагаю, что до этого далеко. Не случайно, когда захо дит речь о правовом государстве, умозрительные прожекты не выдерживают очевидности фактов, свидетельствующих о пра вовом беспределе. Не выполненной оказалась задача не только построения правового государства на принципах так называе мых рыночных отношений, но утрачены все сколько-нибудь эффективные механизмы и структуры поддержания общест венного порядка.
Так в чем же дело?
Ответ для многих, а круг их расширяется с каждым днем, ясен. Постепенно вскрываются подлинные замыслы ре форматоров; надо полагать, в будущем станет явным, если и не все из их сокровенных намерений, то, по крайней мере, многое. Пока же твердо можно утверждать, что не сработал механизм перестройки - неотлаженный теоретически и неподготовлен
ный структурно для первоочередной и наиважнейшей государ ственной работы. Но причины холостого эффекта не в одном хилом устройстве преобразовательной машины, туманных це лях законотворцев, но и в том - крайне низком, неудовлетвори тельном - состоянии правового сознания, которое и по сию пору присуще подавляющей части граждан бывшего социали стического, так сказать, общества. Многократно обманутые, разучившиеся (и не наученные) самодеятельному управлению собственной жизнью, лишенные юридической и социальной защиты советские люди оказались не подготовлены к правовым реформам. Да и сами модели, на которые ориентируются ре форматоры, далеки от идеалов, нужных народу.
Поэтому в нашем положении обращение к государствоведческим трудам выдающегося соотечественника - проявле ние не пустой любознательности, а острая необходимость. В них содержится четкая постановка теоретических проблем совер шенствования правового механизма управления обществом, укрепления государства как основы общественной жизни. На мой взгляд, в них также дается актуальное, не устаревшее решение многих затруднений, сопутствующих переживаемому моменту. Как специалист в области юриспруденции И. А. Ильин известен своими незаурядными попытками рассмотреть при роду права и правотворчества, механизм государственной вла сти. Этим проблемам посвящено его фундаментальнейшее ис следование «О сущности правосознания», опубликованное в 1956 году в Мюнхене.
Скажу сразу: он был последовательным и убежденным сторонником монархии. Значит ли это, что столь определенная и, как может кому-то показаться, заведомо негативно характе ризующая ученого оценка предполагает отрицание его подхо дов, неприемлемость отстаиваемых взглядов? Еще несколько лет тому назад только подобное утверждение и могло быть принято в расчет. Ныне же мы становимся свидетелями того, насколько кардинально, стремительно может меняться направ ление политического развития общества, как быстро рождается многообразие мнений, немыслимое недавно в сфере официоз ного правотворчества, в ряду которых и предлагаемое трудами И. А. Ильина - нормальное явление. Другое дело, что реализа ция его идей сдерживается вновь сформировавшимися структу рами власти, оказавшейся у кормила государства. И можно предположить, что не всем нынешним политикам по душе придутся взгляды этого русского философа и правоведа. Но не на их антирусскую направленность ориентировался Ильин. Свои труды он обращал к тем, кто искренне и горячо обеспокоен судьбой России, кто болеет за воссоздание нового российского государства.
Проблемы права составляли предмет профессиональ ного интереса Ильина на протяжении всей его жизни. Первый труд по этим вопросам был опубликован им в 1910 г. - «Поня тия права и силы. Опыт методологического анализа». Незадол го перед Октябрьским переворотом он издает «Основы обще го учения о праве» (1915 г.). Уже в Берлине увидела свет брошюра «Проблема современного правосознания» (1923 г.).
Однако его основной, как бы итоговый труд, по пробле мам права (завершенный в 1919 г.) был издан только после смерти ученого. Это была книга «О сущности правосознания» (1956 г.)*. В ней И. А. Ильин обращается к духовным основам здорового правосознания, выявляет причины его недугов и незрелости. Не буду подробно раскрывать содержание книги: читателю дана возможность получить представление о ней, как говорится, из первых рук Скажу несколько слов о другой книге, в которой внимание автора сконцентрировано на ключевом принципе российской государственности - монархии.
И. А. Ильин предполагал посвятить вопросу о монархии специальное исследование, которое, в соответствии с вынаши вавшимися планами, должно было состоять из двенадцати глав. Жизнь распорядилась по-иному. Он успел написать только семь глав и точно указал разделы своих берлинских лекций по этой теме - последующую часть задуманной книги. Подготовку не завершенной работы к изданию осуществил Н. П. Полторацкий. В 1979 году книга И. А. Ильина «Монархия и республика» вышла в Нью-Йорке**.
Слово «монархия» прихотливыми путями вновь утвер ждается в нашем лексиконе. Что не означает, разумеется, нали чия социальной и юридической основы для окончательно, по жалуй, запоздалой реставрации свергнутого строя. Собственно,
и сам И. А. Ильин неоднократно и твердо подчеркивал невоз можность возврата к прошлому. Хотя такие намерения нет-нет
и высказываются. Даже заигрывают с сохранившимися (закон ными ли, нет ли - другой вопрос) претендентами на россий ский престол. И все же, скорей всего, за обозначившимися попытками противопоставить существующему укладу образцы безвозвратно ушедшего стоят не более чем внутренние противо речия переживаемой ситуации. Конечно, не следует недооцени вать и внешние силы.
Между тем само понятие монархии не столь уж одно
* Настоящее издание печатается по: И.А. Ильин. О сущности правосознания. Мюнхен, 1956.
** Эта работа И.А. Ильина опубликована в журнале «Вопросы философии», 1991, №№4 - 5.
значно, и я бы сказал, одиозно. И. А. Ильин в монархическом режиме видел не одни только угнетательные тенденции.
Знакомство с представлениями о монархии как форме правления и идеале власти обнаруживает известные трудности, которые приходится преодолевать всякому, кто взялся за иссле дование этой проблемы. Дело в том, что данный способ государ ственного единения очень древен. Необозримость историческо го материала, разнообразие и противоречивость методологиче ских вопросов, наличие многочисленных философских, религиозных и нравственных аспектов, обнаруживающихся при постижении сути монархии, требуют проникновения не только во внешние качества, но в человеческую душу и челове ческий дух. Ильин прямо, без экивоков, говорил о противоречи ях и опасностях монархии, не замалчивал их, не идеализировал прошлое. Но, сравнивая монархию с республиканским обще ственным устроением, он стремился подчеркнуть те ее свойства, которые объективно ведут к здоровому правосознанию.
Вопрос о монархии интересует Ильина, прежде всего и главным образом, в его связи с историей России. Пытаясь разобраться в исторических коллизиях российского государст ва, он в итоге ищет пути возможного выхода из состояния, в которое впала его родина.
Политический идеал Ильина - идеал монархический: «История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. Или еще точнее: бытие России требу ет единовластия - или религиозно и национально укрепленно го, единовластия чести, верности и служения, т.е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и при том антинационального и интернационального, т.е. тирании».
И вновь Ильин обращается к духовности человека, со ставляющей, по его глубокому убеждению, фундамент всякого правопорядка: «Правопорядок состоит в том, что каждого из нас признают живым, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу. В основе всякого права, и правопорядка, и всякой достойной государственной формы лежит духовное начало: человек призван к самостоятельности и самодеятельности в выборе тех предметов, перед которыми он преклоняется и которым он служит».
Ильин утверждает священное, жизненное и творческое значение монархической идеи. На протяжении длительного своего существования, вплоть до 1917 г., Россия была монар хией. В ее падении виноваты, и в немалой степени, и сами монархисты. Грядущую перспективу России Ильин связывает
Иван Александрович Ильин (1883–1954), юрист по образованию, приложил значительные усилия к прояснению взаимоотношений религиозной и правовой философии, истолкованию их в либерально-консервативном духе. Среди работ этого направления выделяются "Понятие права и силы: опыт методологического анализа" (1910), "Учение о правосознании" (1919), "Основные задачи правоведения в России" (1921), "О сопротивлении злу силою" (1925), "Пути духовного обновления" (1937), "О монархии и республике" (незавершен), "Наши задачи" (сборник в 2 т. 1956).
Исторический опыт человечества, писал Ильин, показывает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится не только на общественном договоре, не только на признанных полномочиях законодателя, не только на "внушительном воздействии приказа и угрозы", но прежде всего на духовной правоте, или, что то же самое, на "содержательной верности издаваемых повелений и норм". В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Это означает, что способ ее действия есть по самой своей внутренней природе генетический, и притом духовный. Физическая сила, понимаемая в данном случае как способность к вещественно телесному воздействию на человека, по сути дела, необходима государственной власти, однако она отнюдь не составляет основного способа действования, присущего государству.
Власть есть сила воли, которая измеряется не только интенсивностью и активностью внутреннего волевого напряжения властителя, но и авторитетной непреложностью его внешних проявлений. Властвование похоже на тонкий, художественно складывающийся процесс общения более могущественной воли с более слабой волей. Этот процесс создает незримую атмосферу тяготения периферии к центру, многих разрозненных воль к единой, организованной, ведущей воле.
Создание такой атмосферы есть дело особого искусства, требующего не только интенсивного волевого бытия, но также – и это следует считать важным основополагающим элементом всей конструкции Ильина – "душевно-духовной прозорливости, подлинного восприятия бессознательной жизни других и умения ее воспитывать". Вот почему государственная власть только тогда в состоянии "соблюдать свою истинную духовную природу... если только она остается верна своей цели, своим путям и средствам, она получает свое священное назначение только на этой последней, нравственной и религиозной глубине".
Таково исходное толкование Ильиным природы и общего назначения власти в его социальном, психологическом и духовно-религиозном аспектах. Далее эта общая мысль конкретизируется у него через посредство идеальных требований к надлежащей организации власти в государстве, которые Ильин в привычной для него дидактической манере именует аксиомами власти. Согласно этим аксиомам, государственная власть должна принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; она должна быть единой в пределах каждого политического союза; она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и даже сверхклассовыми, равным образом избегая включения частного, личного интереса; программа власти может включать в себя только осуществимые меры и формы; государственная власть принципиально связана с распределяющей справедливостью, но она имеет право и обязанность отступать от нее тогда и только тогда, когда этого требует "поддержание национально-духовного бытия народа".
Ильин поясняет, что сама справедливость в ее правовом воплощении не сводится лишь к равенству фактическому; она состоит в "беспристрастном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях". Однако для претворения подобной "распределяющей" справедливости необходимо, чтобы сам индивид обладал чувством достоинства.
Определенную роль в воспитании чувства достоинства выполняет частная собственность. Поэтому частная собственность есть естественное право человека, которое и должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. Важно не то, чтобы не было имущественного неравенства, а то, чтобы в стране не было хозяйственно беспочвенных, бесцельных, безработных, бесперспективных людей.
По мнению Ильина, правовое государство в отличие от тоталитарного основывается всецело на признании человеческой личности – духовной, свободной, правомочной, управляющей собою в душе и в делах, т.е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террористическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим. Режим держится не законами, а партийными указами, распоряжениями, инструкциями. При этом государственные органы, поскольку с виду они еще действуют, слагают из себя только показную оболочку партийной диктатуры. Граждане в таком сообществе только субъекты обязанностей и объекты распоряжений. Правосознание здесь заменено психическими механизмами – голода, страха, мучений и унижений. Поэтому тоталитарный режим не есть ни правовой, ни государственный режим. Если все же говорить о форме этой организации, хотя и не правовой и противоречивой, то это, по оценке Ильина, есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепроникающего захвата.
Заслуживает упоминания позиция философа в вопросе о достоинствах и несовершенствах двух основных форм устройства власти в государстве – монархии и республики. В основе его оценки – мера их содействия росту духовности и свободного правосознания. Дело в том, что правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда "каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу". Идеальная форма для России, по мнению Ильина, – единовластие, монархия.
Иван Александрович Ильин российский философ, беллетрист и телепублицист, приверженец Белоснежного движения и поочередный аристарх коммунистической власти в Рф, идеолог Российского общевоинского союза(РОВС), создатель таковых трудов сообразно юриспруденции и праву: «О сущности правосознания», «Сплошное преподавание о льготе и государстве»; двухтомник «Философия Гегеля как преподавание о конкретности Господа и человека»; «О противодействии злу силою»; двухтомник «Наши задачи», «Теоремы религиозного эксперимента; лекции «Мнения монархии и республики».
Самой значимой работой Ильина в области правоведения стала служба «О сущности правосознания». Предоставленная служба была написана им ещё в 1919 г. В письме к И.С. Шмелеву от 10 марта 1948 г. Ильин упоминал: «Мою книжку о Сущности Правосознания я заканчивал в ожидании ареста… моя квартирка была запечатана, в Москве расстреливали, Деникин был у Сокола, я укрывался на даче. Посиживал перед окном и писал предпоследнюю голову" Правосознание и религиозность». Взглянешь в окно: ежели поедут, то вон оттуда - это минут 10-я увижу. Итак: имеется ещё 10 минут - строчу».
Однако в большевистской РФ она, несомненно, не могла существовать опубликована. Но Ильин не стал издавать свою книжку о правосознании и за границей. Главная фактор отказа от её публикации содержалась, сообразно всей видимости, в том, что Иван Александрович продолжал упражнять тему правосознания во время собственной жизни в эмиграции. По конца собственных дней он работал над книжкой о сущности правосознания, совершенствуя её оглавление и манера. Р.М. Зиле, познакомившийся с Ильиным в 1928 г. и все следующие годы состоявший с ним в переписке, заявлял в 1955 г. в речи, посвященной его памяти: «В 1919 г. Ильин кончает изучение о сущности правосознания; оно читалось в облике курса лекций в столичных высших учебных заведениях, дискуссировалось не раз в заседаниях Столичного Юридического Сообщества и в личных собраниях столичной доцентуры и профессуры. Но данная книжка, под заглавием: «Преподавание о правосознании», по сих времен не увидела света. Меж тем это не элементарно лишь ценнейший вклад в юридическую литературу, однако действительно новое, живое словечко о той духовной атмосфере, в которой нуждается преимущество и правительство для собственного процветания».
Книжка «О сущности правосознания» вышла в свет в 1956 г. - спустя 2 года опосля погибели её создателя. Её полностью разрешено именовать еще книжкой о сущности права и страны.
Ильин считал, что преимущество принадлежит тем же «вершинам духа», что и истина, благо, краса и откровение. Преимущество владеет церковный значение. «В правосознании участвует не лишь «знание» и «мышление», однако и фантазия, и свобода, и эмоция, и вся человечная душа». Правосознание неотделимо от инстинктивного правочувствия. Так как «правосознание имеется инстинктивная свобода к духу, к верности и ко всяческому добру», светло, что «живой корень его нужно находить в религиозном ощущенье и в совести». Итоговая формула здорового правосознания такая: «Обычное правосознание имеется свобода к праву, проистекающая из воли к духу».
Государственное правосознание является разновидностью всеобщего правосознания. Существование страны соединено не лишь с материально-телесными действиями, однако и с духовно-душевными. Правительство имеется «организованное соединение духовно-солидарных людей, соображающих думою свою духовную солидарность, приемлющих её патриотической любовью и поддерживающих её самоотверженной волей». Политика и ура-патриотизм обязаны существовать неразлучны: «Правительство имеется положительно-правовая выкройка отчизны; а родина сочиняет подлинное оглавление политики». При таком подходе к природе и задачкам страны оно перестает существовать разновидностью борьбы и разброда и делается формой политического единения, которое «превращает правительство в живую систему братства и мирит его с учением Христа о любви». Таковым образом, при правильном подходе преимущество, правительство, правосознание и политика имеют все шансы напрямик работать воле и братству, какие были глубочайше истолкованы Христом, однако только растерянно провозглашены французской революцией. Разговаривая о структуре власти в государстве, Ильин строчит, что, так как правительство сообразно собственной главный идее имеется «духовный альянс людей, владеющих взрослым правосознанием и властно заявляющих натуральное преимущество в братском солидарном сотрудничестве», правительство в совершенстве обязано было бы свестись к самоуправлению народа, приняв форму компании. Однако в силу несовершенства человечной природы исторически правительство постоянно совмещает черты компании с чертами учреждения, а то и элементарно есть как основание, деятельное сообразно принципу опеки над подданными. Задачка верной организации гос власти состоит в том, чтоб отыскать лучшую для предоставленного исторического шага комбинацию из «солидарного самоуправления и властвующей опеки».
Подойдя впритык к вопросу о гос. форме и демократии, Ильин строчит, что таковой политической формы, которая была бы более целесообразной для всех пор и народов, в природе в общем не есть. Что же дотрагивается более абсолютной формы, то это станет выкройка, наиболее только соответственная трем главным теоремам правосознания, каковыми являются «чувство личного духовного плюсы, дееспособность к самообязыванию и самоуправлению и обоюдное почтение, и доверие людей друг к другу». Это и имеется та «политическая выкройка, которая принимает в себя запах христианства и пропитывает ритм политического единения - началами любви, почтения и доверия, началами духовного самоутверждения, бытового-земного самоотвержения и героизма».
Правосознание - неминуемый спутник права. Преимущество имеется интеллектуально-волевой стабилизатор поведения, у которого как создание, этак и функционирование обязаны существовать опосредованы сознанием и волей людей.
Исторически развитие правосознания проистекает совместно с формированием страны и права, и дискуссия о том, что появилось раньше - преимущество либо правосознание, особенной земли под собой не владеет. Желая употребительно к конкретному типу права, к примеру социалистическому, разрешено заявить, что правосознание появилось раньше права (в частности, в облике правовых идей, высказанных в трудах теоретиков марксизма).
Термин «правосознание» состоит из 2-ух слов - «право» и «сознание». Уже из этого словообразования выливается узкая взаимозависимость указанных слагаемых. Мнение правосознания напрямик дает ответ на вопрос: как преимущество воспринимается, осознается, оценивается, интерпретируется субъектом, как он к нему относится. Произнесенное дотрагивается, естественно, и коллективных субъектов, сообщества в целом. Не будь права, не было бы и правосознания. И против, ежели имеется правосознание, означает, имеется и предмет его отображения - преимущество. Преимущество и правосознание соединены прочно.
В практичном плане преимущество и правосознание оказывают массивное действие друг на друга. С одной стороны, преимущество служит главный основанием и родником формирования правосознания, непрерывно питает его; с иной - правосознание оказывает немаловажное воздействие на преимущество, его формирование, улучшение, поднятие эффективности.
Правосознание деятельно «вторгается» в законотворчество, правореализацию, юридическую практику, активность правовых учреждений, госаппарата и его должностных лиц, упрочение законности и правопорядка. В научной литературе приводится формула: правосознание есть «до», «после» и «параллельно» с правом (Н.С. Малеин, Н.Л. Гранат и др.). В целом этот образ преданный, но он просит, на наш взор, неких оговорок, потому что правосознание невозможно отхватить от права и определить где-то вблизи с ним; оно органически вплетается в него. И развиваются они не «параллельными курсами», а совместно, обоюдно поддерживая и дополняя друг друга.
И. А. ИЛЬИН О СУЩНОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ
Иван Александрович Ильин
Первая оригинальная работа Ильина – «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа» (1910) – посвящена, казалось бы, частному вопросу: можно ли в определенном отношении считать тождественными право и силу? Главный смысл работы Ильина заключается в демонстрации того, что право в его сущ ностном понимании не есть «реальность» в обычном смысле этого слова. Право есть внешнее выражение некоторых глубинных отношений между людьми, выходящих за пределы их существования в материальном мире. Утверждая, что в чисто юридическом и логическом плане право принципиально отличается от силы, главный признак которой – ее непосредственное осуществление в материальном мире, Ильин фактически утверждает, что право есть феномен, связанный с некоторой сверхэмпирической сферой, лишь опосредованно проявляющейся в реальности эмпирического мира, в отношениях сосуществующих правовых индивидов.
Книга «О сущности правосознания» третья, заключительная часть работы «Понятия права и силы. Опыт методологического анализа»
Глава первая ПРОБЛЕМА
Историческая эпоха, ныне переживаемая народами, должна быть осмыслена как эпоха великого духовного разоблачения и пересмотра.
Бедствие мировых войн и революций, постигшее мир и потрясшее всю жизнь народов до самого корня, есть по существу своему явление стихийное, и поэтому оно только и может иметь стихийные причины и основания. Но всюду, где вспыхивает стихия и где она, раз загоревшись, овладевает делами и судьбами людей, всюду, где люди оказываются бессильными перед ее слепым и сокрушающим порывом, – всюду скрывается несовершенство, или незрелость, или вырождение духовной культуры человека: ибо дело этой культуры состоит именно в том, чтобы подчинять всякую стихию своему закону, своему развитию и своей цели. Стихийное бедствие обнаруживает всегда поражение, ограниченность и неудачу духа, ибо творческое преобразование стихии остается его высшим заданием. И как бы ни было велико это бедствие, как бы ни были грандиозны и подавляющи вызванные им страдания, дух человека должен принять свою неудачу и в самой остроте страдания усмотреть призыв к возрождению и перерождению. Но это-то и значит осмыслить стрясшуюся беду как великое духовное разоблачение.
Стихия, ныне вовлекшая человека в неизмеримое злосчастие великих войн и потрясений, есть стихия неустроенной и ожесточившейся человеческой души.
Как бы ни было велико значение материального фактора в истории, с какой бы силою потребности тела не приковывали к себе интерес и внимание человеческой души – дух человека никогда не превращается и не превратится в пассивную, не-действующую среду, покорную материальным влияниям и телесным зовам. Мало того, именно слепое, бессознательное повиновение этим влияниям и зовам умаляет его достоинство, ибо достоинство его в том, чтобы быть творческою причиною, творящею свою жизнь по высшим целям, а не пассивным медиумом стихийных процессов в материи. Всякое воздействие, вступающее в душу человека, перестает быть мертвым грузом причинности и становится живым побуждением, влечением, мотивом, подверженным духовному преобразованию и разумному руководству. К самой сущности человеческого духа принадлежит этот дар: воспринять, преломить, преобразовать и направить по-новому всякое, вторгающееся извне, воздействие. И поскольку дух человека не владеет этим даром в достаточной степени, поскольку стихии мира гнетут его и ломают его жизнь – постольку разоблачается и обнаруживается его незрелость, постольку перед ним раскрываются новые задания и возможность новых достижений.
Но для того, чтобы овладеть этим даром и использовать его во всей его миропреобразующей силе, дух человека должен овладеть своей собственной стихией – стихией неразумной и полу-разумной души. Невозможно устроить мир материи, не устроив мир души, ибо душа есть необходимое творческое орудие мироустроения. Душа, покорная хаосу, бессильна создать космос во внешнем мире: ибо космос творится по высшей цели, а душевный хаос несется, смятенный, по множеству мелких, противоположных «целей», покорствуя слепому инстинкту. Неустроенная душа остается реальной потенцией духа: она восприемлет и преломляет, но не преобразует и не направляет по-новому влияния, вторгающиеся извне. Ее «цели» остаются пассивными знаками причинных давлений, и сумятица их всегда чревата новыми бедами. Внутренно неустроенная в своих заданиях, стремлениях и умениях, душа человека напрасно ищет спасения в господстве над внешним миром: технически покоряя материю, она творит себе лишь новую беспомощность; одолевая внешнюю стихию, она готовит восстание внутреннего хаоса; ее успехи выковывают форму для нового, нежданного поражения.
Ныне на наших глазах новый мир повторяет путь древнего страдания; новый опыт дает старые выводы. Эти выводы снова научают тому, что самопознание и самопреобразование человеческого духа должно лежать в основе всей жизни, дабы она не сделалась жертвою хаоса и деградации; они научают тому, что внутреннее разложение индивидуальной души делает невозможным общественное устроение и что разложение общественной организации ведет жизнь народа к позору и отчаянию. И еще они научают тому, что формальная организованность индивидуальной души и народного хозяйства не обеспечивают жизнь человека от содержательного вырождения и преступных путей. Сквозь все страдания мира восстает и загорается древняя истина и зовет людей к новому пониманию, признанию и осуществлению: жизнь человека оправдывается только тогда, если душа его живет из единого, предметного центра, движимая подлинною любовью к Божеству как верховному благу. Эта любовь и рожденная ею воля – лежат в основе всей, осуществляющейся духовной жизни человека, и вне ее душа блуждает, слепнет и падает. Вне ее знание становится пародией на знание, искусство вырождается в пустую и пошлую форму, религия превращается в нечистое самоопьянение, добродетель заменяется лицемерием, право и государство становятся орудием зла. Вне ее человек не может найти единой, устрояющей цели жизни, которая превратила бы все его «занятия» и «дела» в единое дело Духа и обеспечила бы человеческому духу его победу. Эту победу обеспечивает только живая и подлинная жажда Совершенства, ибо она есть сама по себе источник величайшей и непобедимой никакими «обстоятельствами» силы, устрояющей внутренний и внешний мир. Это объясняется самою природою духа: он есть та творческая сила души, которая ищет подлинного знания, добродетели и красоты, и созерцая Божество как реальное средоточие всякого совершенства, познает мир для того, чтобы осуществить в нем Его закон как свой закон. Но душа, всегда хранящая в себе потенцию духа, может превратить эту возможность в действительность только тогда, когда в ней загорается цельным и радостным огнем любовь к божественному и жажда стать Духом, найти к нему путь и открыть его другим.
История показывает, что нелегко человеку найти этот путь, что трудно идти по нему и что легко его потерять. Хаос мелких желаний и маленьких целей незаметно распыляет силы души, и человеческие страсти заливают ее огонь. Душа теряет доступ к духовным содержаниям, а потому не может соблюсти и форму духа: ибо быть в образе духа она может только тогда, когда она подлинно живет его реальными содержаниями. Утратив образ духа, она делается жертвою собственного хаоса и увлекается его кружением в падение и беды. И тогда ее задача в том, чтобы в самих бедах и страданиях усмотреть свое отпадение от Бога, услышать Его зов, узнать Его голос и подвергнуть разоблачению и пересмотру свой неверный путь.
Ныне философия имеет великую и ответственную задачу положить начало этому пересмотру и разоблачению. Такая потрясающая духовная неудача человечества, как поток неслыханных войн и небывалых революций, свидетельствует с непререкаемою силою и ясностью о том, что все стороны духовного бытия жили и развивались по неверным путям, что все они находятся в состоянии глубокого и тяжелого кризиса. Человечество заблудилось в своей духовной жизни, и хаос настигнул его неслыханной бедою; это свидетельствует о том, что неверен был самый способ духовной жизни, что он должен быть пересмотрен до корней и от корней обновлен и возрожден.
И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания.
В душах людей всегда есть такие стороны, которые могут долгое время, из поколения в поколение не привлекать к себе достаточного внимания, пребывая в темноте и полуосознанности. Это бывает не только потому, что эти стороны имеют, по существу своему, инстинктивный характер и как бы вытесняются из поля сознания, и не только потому, что они, сами по себе, духовно-незначительны или практически второстепенны и как бы затериваются среди других, столь же несущественных оттенков жизни, – но и потому, что культивирование их требует особого напряжения воли и внимания, тогда как их духовное значение по основной природе своей противостоит своекорыстному интересу и бли...
