И вновь хотелось бы обратиться к теме духовности в Российской империи. О штрафах за отказ приходить на причастие уже было написано ранее. Теперь пойдет очередь о другой форме, которая позволяла народу сохранять веру в Иисуса Христа.
Многие православные считают, что в Российской империи народ верил в Христа постольку, поскольку это просто «истинная вера». И конечно, христиане не хотят даже слышать о том, что эта вера поддерживалась исключительно на штыках. Опустим штрафы и перейдем к уголовным статьям.
В данном случае речь пойдет об уложении наказаний уголовных и исправительных от 1845 года. Эти законы актуальны во многом со времен Петра I и до 1905 года включительно. После 1905 они сохранялись лишь отчасти, причем даже временное правительство маленькую часть оставило, поскольку считало церковь важным политическим инструментом . Окончательно эти законы были ликвидированы только после Октябрьской революции.
Посмотрим же на эти «законы». Из раздела «о преступлениях против веры». Умели тогда защищать чувства верующих! Цитирую последовательно:
Видно, как государство в «особом порядке» защищало чистоту нравов. Но что грозило тем, кто делал подобное «не публично»? Смотрим дальше:
Статья 183. Непубличное богохульство - ссылка в Сибирь и телесные наказания.
Хотя, что понималось под «непубличным богохульством», понять трудно. Однако это уже прямое вмешательство даже в образ мыслей человека.
А вот как тогда относились к простой критике христианства:
Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла - заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет.
Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства - ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 188. Насмешки над Христианством, умышленно - заключение года, неумышленно - до 3 месяцев.
Статья 189. Изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме - по умыслу - наказание согласно ст. 183; без умысла - заключение до 6 месяцев или арест до 3 недель.
Какие добрые люди, защищают веру от осквернения и, главное, здравого смысла.
А что в Российской империи грозило человеку, который бы сам решил перейти из православия в другую веру? А вдруг, в «духовных поисках» он посчитал важным сменить веру? Ведь православие никто не выбирал, всех людей заставляли креститься. И на этот счет в уголовных уложения находились отдельные варианты:
Статья 190. Отвлечение от веры: ненасильственное - ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное - ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Статья 191. Отступление от веры - лишения прав на время отступления от веры.
Статья 192. Если один из родителей не христианской веры воспитывает детей не в Православной вере - расторжение брака, ссылка в Сибирь.
Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание - ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении - ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 196. Вероотступничество - запрет на контакты с детьми, до возвращение в веру.
Вот так наш народ был «всегда веротерпим» и «уважал чужие взгляды», как любят сегодня говорить различные «патриоты» вроде журналиста Шевченко. Взгляды то они уважали, да только клеймили и ссылали людей с идеей вечной справедливости.
А теперь стоит посмотреть на то, как толерантно относились к другим ветвям христианства, т.е. к католицизму, лютеранству (с сектами был разговор отдельный). Стоит сразу отметить, что торговцам и иностранцам разрешалось отправлять их культ, однако им запрещалось его пропагандировать среди Русских:
Статья 197. Не Православная проповедь - заключение в смирительном доме до 2 лет. За повторное нарушение - заключение до 6 лет. В третий раз - ссылка, заключение до 2 лет, телесные наказания, исправительные работы до 4 лет. Соблазнённые проповедями - заключаются в смирительном доме до года.
Вот и веротерпимость еще раз.
А теперь хотелось бы обратить внимание на статью, которая касается воспитания детей:
Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере - заключение до 2 лет.
Статья 220. Не привод детей в церковь - духовное и гражданское внушение.
Вот и прямое свидетельство того, что вообще-то выбора никакого не было.
С «сектантами» поступали проще:
Статья 210. Насильственное распространение ереси и раскола - каторжные работы до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Видно, что к людям отношение как к скоту. А в сущности, большинство населения и было тогда практически «скотом» для высших сословий. Ни образования, ни прав, ни культуры. Почти рабы. До определенного периода на них даже играли в азартные игры люди, несомненно, полные «духовности».
Чаплин говорил, что оскорбление святыни – это самый ужасный поступок. В Российской империи его бы полностью поддержали, ведь среди законов был и такой:
Статья 223. Оскорбление святынь - каторжные работы до 15 лет или пожизненные, телесные наказания, клеймение.
А что есть «оскорбление», решают попы и чиновники. Хотя это было жестким оскорблением, ведь была и light версия:
Статья 226. Неуважение к святыне - заключение в смирительном доме до 3 лет или тюремное заключение до года.
А вот что могло быть за оскорбление попа или «неумышленное оскорбление» святыни:
Статья 227. Оскорбление священнослужителя - заключение в смирительном доме до года или тюремное заключение до 6 месяцев.
Статья 228. Неумышленное неуважение к святыне и оскорбление священнослужителя - арест до 3 месяцев.
Статья 229. Оскорбление Православного священнослужителя иноверцем - заключение в тюрьме до года, повторно - до 2 лет.
Видимо, поп – это тоже своеобразная «святыня».
Так что православие вовсе не фундамент культуры. Его никто не выбирал, высокая «духовность» достигалась абсолютным принуждением. Это ярмо для народа, как крепостное право в свое время. Не станем же мы утверждать, что крепостничество является частью российской культуры и менталитета? Это, несомненно, часть истории, но вряд ли этим стоит гордиться и закреплять «почетную роль». А то в ролевых играх последних лет может дойти и до такого маразма.
Поэтому любые претензии православия на почетную роль являются абсурдными. Нет никакого основания, чтобы светское государство каким-либо образом способствовало утверждению этого мракобесия, которое не может нормально функционировать без репрессивных законов и финансовой поддержки со стороны государства, а также категорически враждебно светской идеологии . Впрочем, к сожалению, Россию сегодня можно с большой натяжкой назвать «светским государством».
В течение всего имперского периода Россия являла собой многоконфессиональное государство, покровительствующее той религии, которой придерживалось подавляющее большинство титульной нации. Самой формой государства, ее территориальным устройством, насущными внешне и внутриполитическими задачами диктовалась настоятельная необходимость всемерной поддержки государством монополии Православной церкви на ведение миссионерской деятельности. В связи с этим до второй половины XIX в. свобода веры, провозглашенная еще Петром Великим, трактовалась не иначе как свобода исповедовать религию своих предков, дарованная иноверцам из числа как собственных подданных, так и иностранцев, проживающих в России. Следует добавить, что сравнительно мягкая и осторожная политика христианизации национальных окраин, осуществлявшаяся Русской православной церковью под внимательным наблюдением светских властей, давала последним моральное право требовать от иноверцев уважения собственных политических интересов. По отношению к отступившим от веры законодательство XVII – начала XVIII вв. не было жестоко. Православный, принявший иную веру, в том числе и христианскую, принудивший к отступлению от веры жену или допустивший это, а также допустивший крещение в иную веру собственных детей, должен был быть передан для увещевания духовным властям. Если же и после увещевания виновный не желал исправиться, то дальнейшая его судьба решалась непосредственно монархом.
Нормы светского законодательства, предусматривающие наказания за совращение в басурманскую веру (магометанство, еврейство, идолопоклонство), появились в России еще в XVII в. Целый ряд культурных установок, характерных для всех слоев русского общества, предполагал сохранение строгих мер, препятствующих отпадению в идолопоклонство, ислам («магометанство») и иудаизм («жидовство»). Наказ губернаторам, воеводам и их товарищам 1728 г. предписывал поступать с магометанами и иными иноверцами, совращающими православных, сообразно с Уложением 1649 г., то есть сжигать их без всякого милосердия. Впоследствии он подтверждался в 1735 и 1744 гг. Однако строгие меры в отношении нарушителей этой нормы принимались государством далеко не всегда. Так, астраханский губернатор В.Н. Татищев (1741–45 гг.), назначенный на эту должность главным образом для прекращения беспорядков среди калмыков, не получил для ее осуществления никакой военной поддержки. Руководимая им комиссия на месте выяснила, что проживавшие в губернии 854 человека, в основном калмыки, были незаконно обращены в ислам, католичество, лютеранство и даже «армянский закон». Похожая картина наблюдалась в Оренбургской губернии. Сенатским указом 1750 г. было предписано, собрав всех виновных в губернских канцеляриях, объявить им, какого наказания они заслуживают и отпустить их с подпиской, что впредь они подобного делать не будут, поскольку преступления были совершены до Указа 1744 г. В 1775 г. Сенат отметил возросшую активность татар и бухарцев, населявших Барабинскую степь, в деле исламизации местных идолопоклонников и «новокрещен». Однако и тут дело не пошло дальше подтверждения Сибирской губернской канцелярией неправомерности действий виновных. Необходимость ведения крайне осторожной политики продемонстрировал правительству Екатерины II массовый уход калмыков с обжитых мест (в 1771 г. к границам Китая ушли 30 000 кибиток), а также возвращение в ламаизм. В результате Екатерина II даже пошла в отношении калмыков на ограничение миссионерской активности православного духовенства.
Самой опасной верой, в которую только мог отпасть православный, считался иудаизм, поскольку иудеи воспринимались как самые опасные еретики-лжеверы – «мысленные богохульники, клевещущие на Христа». В связи с этим дело о совращении в иудаизм капитан-лейтенанта Возницына евреем Борохом имело огромный общественный резонанс. И совращенный и совратитель были сожжены в 1738 г. Елизавета Петровна, наблюдавшая многочисленные примеры неисполнения Указа 1727 г. относительно запрета иудеям проживать в российских городах, Именным указом от 2 декабря 1742 г. и вовсе запретила им проживать в своей державе.
В эпоху правления Петра I в связи с его стремлением привлекать в страну иноземных специалистов возник вопрос о браках между православными и лицами других христианских исповеданий. Традиционно российские власти с недоверием смотрели на тех иноземцев, состоящих на русской службе, которые вели холостой образ жизни. Однако те, проживая компактно в так называемой Немецкой слободе, либо привозили жен из Европы, либо роднились между собой. Вопрос о возможности брака иноверца с православной женщиной был остро поставлен в 1721 г. в связи с запросом Берг-коллегии относительно дальнейшей судьбы шведских пленных, желающих остаться работать в России. Православная церковь нашла соответствующее каноническое правило, делающее такой брак принципиально возможным. Но закон оговаривал, что иноземец, из числа решивших перейти на вечную службу к русскому царю, берущих в жены православную, обязан дать подписку в том, что он обязуется крестить по православному обряду прижитых в этом браке детей, обучать их православным обрядам и догматам, не предпринимать попыток обратить православных домочадцев в свою веру. В случае отступления от своих обязательств виновные подлежали «жестокому штрафу». Приходской священник под опасением лишения сана обязан был следить, соблюдает ли иноземец требования закона. Однако, несмотря на все меры, предпринимаемые для предотвращения отпадения православного супруга от православия, браки с иноверцами воспринимались Православной церковью как явление крайне нежелательное. В связи с этим при вступлении в подобный брак приходской священник делал увещание православному, чтобы он ради «большей твердости супружества», приискал себе в супруги лицо с ним одной веры, а иноверца уговаривал принять православие.
Со временем контакты между православными и протестантами все более расширялись. Протестантами была населена присоединенная к Российской империи Прибалтика, они охотно поступали на русскую службу. Отношение к протестантам светских властей было весьма благожелательным, но оно не усыпляло бдительности ревнителей православия. Согласно Указу Синода от 5 ноября 1728 г. запрещалось привлекать православных в какую-либо веру или даже учить их лютеранским догматам. В обязанность лютеранским пасторам вменялось расспрашивать своих прихожан (особенно в случае заключения брака) о том, не были ли они ранее православными.
Весьма щекотливым был вопрос о возможности приобретения иноверцами крепостных православного исповедания. Согласно Указу от 13 января 1744 г. такую возможность получали все состоящие на русской службе и имеющие российское подданство иноверцы, в том числе мусульмане и идолопоклонники, за исключением лиц купеческого звания. Требование обязательного поручительства за иностранных подданных, желавших приобрести «крещенный товар», было обусловлено в первую очередь интересами казны, а не духовного ведомства. Однако им запрещалось крестить крепостных в иную веру, кроме православной. Из этого требования вытекал запрет обращать российских подданных любой веры в любую религию, кроме официальной. В Манифесте 1763 г. Екатерина II несколько отступает от прежней политики российских монархов, всемерно ограждающей монополию Православной церкви на миссионерскую деятельность. Католикам и протестантам, прибывающим на поселение в Российскую империю, вновь запрещалось (под угрозой наказания по прежним законам) склонять кого-либо в свою веру. Исключение делалось для мусульман, населявших национальные окраины страны. Регламент, данный Санкт-Петербургской римско-католической церкви в 1769 г., запрещал католическим пасторам склонять в свою веру лишь живущих в России христиан, однако ничего не упоминал о мусульманах, иудеях и идолопоклонниках. Устав благочиния вообще рассматривает в качестве преступного отступления от веры только переход в иную веру православного (ст. 243), а в качестве преступного отвращения от веры – отвращение от православия (ст. 242).
После присоединения к Российской империи бывших польских провинций, населенных в основном иудеями, католиками, униатами и православными, правительство столкнулось с необходимостью распутывать клубок религиозных противоречий. Среди них главным было стремление католического духовенства увеличить свою паству за счет униатов и православных, что противоречило как стратегическим интересам Санкт-Петербурга, так и действующему российскому законодательству. Ситуация осложнялась тем, что действия католического духовенства направлялись непосредственно распоряжениями из Рима. Следовательно, Екатерине II и ее преемникам предстояло выстраивать сложную стратегическую линию борьбы против папизма. В рамках политики подчинения российских католиков власти императрицы 14 декабря 1772 г. появляется Именной указ, запрещающий исполнение папских булл без предварительной санкции российской императрицы. Указ также запрещал тайно или явно обращать и склонять к обращению православных. В 1773 г. папа Климент XIV уничтожил своей буллой иезуитов как особый орден. Екатерина II не обнародовала эту буллу и более того, создала режим благоприятствования распространению иезуитов в западных губерниях страны, не без основания надеясь на лояльность последних. Не следует забывать о том, что важнейшей стороной деятельности «Общества Иисуса» была пропаганда, и эта пропаганда, носившая ярко выраженный антипапский характер, «являлась хорошим подспорьем в деле укрепления новой власти на землях Восточной Белоруссии». В 1782 г. была открыта Белорусская (Могилевская) католическая архиепископия, а в 1783 г. не без борьбы с Римом был возведен в соответствующий ранг белорусский епископ, что А.К. Тихонов не без оснований рассматривает как «первый шаг к созданию собственной католической организации в России». В то же время белорусским католикам неоднократно давалось понять, что отказываться от своих конфессиональных интересов в этой части империи православное правительство не собирается. Борясь с попытками католического духовенства включить в свою паству униатов, Екатерина II в 1794 г. предупреждала, что «всякое подобное покушение (то есть попытка притеснения униатов. – В.Л.), яко противу господствующей веры обращаемое и означающее преслушание воле Нашей, долженствует быть принято за уголовное преступление, суду подлежащее и влекущее секвестр имения до окончания дела». Однако несмотря на то, что большая часть униатов (2 миллиона человек) воссоединилось с православной церковью, около 1 миллиона осталось в орбите влияния католической церкви. Правительственные меры не смогли должным образом воспрепятствовать миссионерской деятельности помещиков-католиков, о чем красноречиво свидетельствует переход в католицизм 200 000 униатов. Хотя Белорусское губернское правление предписывало предавать суду помещиков, страхом удерживающих своих крестьян в унии, приговоры выносили нижние суды, состоявшие в основном из католиков. Сенату оставалось только обвинять в происходящих массовых нарушениях закона архиепископа Могилевского и грозить суровым наказанием ксендзам. Римско-католическая духовная коллегия не только не оставила своих притязаний, но и в 1803 г. даже попросила помощи у губернских властей в организации судебного процесса по делу униатского декана Родзевича, обвиняя его в произнесении хулы на католическую церковь и склонению обратно в унию принявших католичество.
Именно это противостояние побудило правительство возобновить отмененный Екатериной II запрет на миссионерскую деятельность католиков и лютеран в отношении неправославных. Уже в августе 1801 г. для этого представился весьма благоприятный повод. Одно из иезуитских должностных лиц, игнорируя волю родителей, обратило в католическую веру двух малолетних еврейских детей. Доводы о добровольном принятии детьми католицизма были признаны нелепыми, а сам поступок объявлен несообразным с общими принципами христианской веры, не терпящей насилия, а также противозаконным, поскольку являл собой не что иное как «подговор и обольщение». Однако внутри правящей элиты не было единого мнения относительно дальнейшей судьбы иезуитов. У них имелись весьма высокопоставленные покровители. В 1802 г. министр внутренних дел граф Кочубей предложил разрешить иезуитам миссионерскую деятельность среди магометан и идолопоклонников Астраханской, Оренбургской и Сибирской губерний. Только после крупного скандала, вызванного совращением иезуитами в католичество юношей и девушек из благородных фамилий, проходящих обучение в учебных заведениях ордена, последователи Лойолы были изгнаны из обеих столиц, а в 1820 г., за обольщение православных в Полоцке, Витебске, Сибири, Саратовской губернии, вообще из России.
Несколько новых норм, призванных оградить христиан от совращения в иную веру, было принято в царствование Николая I. В 1826 г. по решению Государственного совета были введены строгие правила для лютеран, вступающих в брак с мусульманами или иудеями. Евангелическая консистория, давая разрешение на такие браки, должна была вытребовать у супругов нехристианского исповедания подписку, что они будут воспитывать появившихся в браке детей в евангелической или православной (если пожелают) вере, будут воздерживаться от «малейшего воспрепятствования в свободном содержании… религии» своим женам и детям, а также отрекутся от многоженства. В противном случае их ожидало наказание «по всей строгости гражданских и духовных законов».
Возобновилась с новой силой борьба с католическими ксендзами и помещиками, пытающимися склонить православное население западных губерний к переходу в свою веру. Помимо подтверждения прежних законов, ограждающих права православных и униатов, вводились запрет на строительство католических церквей и каплиц на территории православных приходов, а также наказание для членов католической консистории за потворство и посредничество в совращении, заключавшееся в отрешении от должности. Польское восстание 1830–1831 гг., имевшее, помимо национального и религиозный характер, без сомнения, способствовало ужесточению государственных мер, направленных на борьбу с пропагандой любых религиозных учений, кроме официального православия.
Составители Свода законов 1832 г. на основе предшествующего законодательства выделили следующие виды деяний, квалифицируемые как отвлечение от веры:
– обращение лицами христианских исповеданий в свою веру православных (ст. 186) и неправославных инородцев (ст. 188), а также обращение иудеями, мусульманами и идолопоклонниками в свою веру православных (ст. 189) и неправославных христиан (ст. 190);
– воспрепятствование на территории бывших польских провинций католическим помещикам и священникам переходу униатов в православие, которое могло иметь характер помешательства богослужению и оскорбления православного духовенства (ст. 187);
– нарушение пунктов подписки, которую давал каждый мусульманин или иудей, вступающий в брак с христианином (ст. 191).
Если в отношении совратителей-христиан закон ограничивался обещанием наказания по всей строгости закона (ст. 186, 188), имея в виду фактически не применявшиеся санкции, появившиеся в XVIII в., то иудеям, мусульманам и идолопоклонникам, совратившим христианина, грозило лишение всех прав состояния, наказание кнутом и ссылка на каторжные работы (ст. 189, 190). По отношению к католическим помещикам, препятствующим переходу униатов в православие, предусматривалось также ограничение права владения имуществом (секвестр). По отношению к отпадшим от веры никакие уголовные санкции не применялись. Православные отсылались к духовному начальству для поступления с ними по правилам церковным (ст. 186, 189).
Большой проблемой в первой половине XIX в. была организация контроля за новокрещенными. В 1831 г. была даже предпринята попытка возложить эту обязанность на лиц, рожденных и воспитанных в православной вере («русских людей»), живущих с новокрещенными в одних деревнях. Им вменялось в обязанность увещевать нестойких в христианской вере новокрещенцев, а в случае бесплодности своих усилий доносить местному священнику (Свод уставов о предупреждении и пресечении преступлений. Ст. 43).
Уложение 1845 г. разделило все распространенные в стране вероучения на четыре класса: православие; другие христианские религии (католицизм, протестантизм и армяно-грегорианское учение); ереси и расколы; нехристианские религии (магометанская, языческая, еврейская), закрепив в законодательстве уже существующие в общественном сознании представления о степени враждебности той или иной веры православному учению. За совращение в нехристианскую веру христианина каралось Уложением каторжной работой в крепостях на срок от 8 до 10 лет и телесными наказаниями (ч. 1 ст. 190), а в случае применения насилия – каторжной работой на рудниках сроком от 12 до 15 лет и телесными наказаниями (ч. 2 ст. 190). Лица, вступившие в брак с протестантами, признанные виновными в нарушении данных ими обязательств воспитывать детей в христианской вере и не приводить угрозами и обольщением детей и супругов к своему закону, наказывались лишением прав состояния и ссылкой на поселение в Сибири (ст. 192). Преступлением также считалось содержание в домах евреев православных слуг, за исключением случаев, дозволенных законом. Оно каралось денежным штрафом, а в случае рецидива – арестом на срок до 3 месяцев (ст. 193). Крупный денежный штраф (до 200 рублей) взыскивался с еврея, живущего в одном доме с христианкой (ст. 194).
Гораздо менее строго наказывалось совращение православного в иное христианское исповедание. Совратитель, принадлежавший к привилегированному сословию, приговаривался к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных ему прав и преимуществ и к ссылке в Тобольскую или Томскую губернию, все прочие подлежали телесному наказанию и отдаче в исправительные арестантские роты на срок от 1 до 2 лет. Если при совращении имело место насилие или принуждение, наказание усиливалось на одну степень (ст. 195). Родители (опекуны), обязанные законом воспитывать своих детей в православной вере, в случае нарушения своих обязательств наказывались заточением в тюрьме на срок от 1 до 2 лет. Бездействие родителей (опекунов), а равно и супругов, не препятствующих всеми законными способами отступлению своих детей и жен от православия в любое вероисповедание, наказывалось арестом на срок до 3 месяцев (ст. 200).
Кроме того, запрещалась пропаганда перехода из православия в любое другое исповедание, еретическую секту и раскол, за что виновным в некоторых случаях грозила ссылка или телесные наказания с последующей отправкой в арестантские роты (ч. 1 ст. 197). Распространение подобных сочинений при наличии умысла (намерения совратить православного) каралось заключением в смирительном доме (ч. 2 ст. 197). Преследованиям со стороны закона подвергались лица, препятствующие чьему-либо добровольному присоединению к православию. Виновные в этом преступлении приговаривались к заключению в тюрьме на срок до 6 месяцев, а в случае употребления угрозы, притеснения или насилия к лишению некоторых прав и преимуществ и заключению в смирительный дом на срок до 3 лет. Помимо этого, им, в любом случае, запрещалось иметь православных дворовых людей и управлять имениями, населенными православными (ст. 199).
Законом также запрещалось начинать «неприличные споры, распри или брань о различии вероисповеданий». В зависимости от обстоятельств нарушение этой нормы каралось строгим выговором от имени суда, денежным взысканием или арестом сроком до 7 дней (ст. 205). Идея запретить православным подобные соблазнительные споры родилась во время работы церковно-гражданской комиссии по составлению екатерининского Уложения. Норма, запрещающая начинать ссору, распрю или чинить «брань и поношение» «ради различия веры», присутствует и в Уставе благочиния (ст. 244).
В отдельную группу по субъекту преступления можно выделить ст. 201–204 Уложения 1845 г. В качестве санкций они предусматривали денежные штрафы, временное отстранение от должности или даже лишение сана священнослужителей иностранных христианских исповеданий, совершивших действия, способствующие отпадению православного в иную веру. Согласно Уложению 1845 г. таковыми действиями являлись:
– исправление духовных треб (исповеди, причащения, елеосвящения, крещения или миропомазания), совершенных по правилам иностранных христианских вероисповеданий (ст. 201);
– преподавание духовными лицами иностранных христианских исповеданий малолетним православным катехизиса или «делание им противных Православию внушений, хотя и без доказанного намерения совратить их» (ст. 202);
– принятие духовными лицами в свое исповедание иноверных российских подданных без особого в каждом случае разрешения (ст. 204).
Уложение 1845 г. не предусматривало уголовного наказания для лиц, отступивших от православия или иной христианской веры. Вероотступники направлялись к духовному начальству своего прежнего вероисповедания «для увещевания, вразумления их и поступления с ними по правилам церковным» (ст. 191, 196). Отпавшие от своей веры христиане (до возвращения в прежнее исповедание) обязаны были передать в опеку свое имение и не могли пользоваться правами своего состояния (ст. 191). Отпавшим в иную христианскую веру православным запрещалось проживать в своих имениях с бывшими единоверцами вплоть до возвращения в прежнее состояние (ст. 196). По правилам православной церкви, отступник направлялся в монастырь, где находился до искреннего раскаяния.
Уложение 1857 г. не привносит никаких изменений в нормы, касающиеся отвлечения и отступления от веры (ст. 200–215). Уложение 1866 г. исключает из числа религиозных преступлений содержание иудеями слуг-христиан, представителями католического духовенства – слуг, исповедующих православие, устройство в общенародных собраниях неприличных споров, распри и брани о различии вероисповеданий. Несколько снижаются сроки заключения, предусмотренного в качестве наказания за распространение проповедей и сочинений, направленных на отвращение от православия (ст. 189), нарушение родителями обязательства воспитывать своих детей в православной вере (ст. 190), воспрепятствование присоединению к православию (ст. 191). Следует заметить, что новый виток борьбы правительства с оппозицией, связанный с польским восстанием 1863 г., не привел к ужесточению наказания за совращение православных в католицизм, хотя М.В. Довнар-Запольский сообщает нам о развитии практики тайного совращения в католичество и предпринимаемых в связи с этим мерах административно-полицейского характера.
Уложение 1885 г. (ст. 184–195) полностью повторяет содержание соответствующих статей в Уложении 1866 г.
Сохраняя в неизменности законодательство об отступлении от веры, власть явно выказывала свою принципиальную позицию по вопросу о невозможности свободы веры в России в понимании более широком, чем в начале XVIII в. Консерватизм государства в вопросе отпадения от веры имел очень глубокие корни. Признание права человека самостоятельно выбирать веру в условиях нарастающей тенденции к секуляризации культуры, проводником которой являлась разночинская интеллигенция, склонная к радикализму в своих суждениях, представлялось консерваторам делом по меньшей мере опасным, поскольку означало бы косвенное признание права на безверие. От религиозного индифферентизма, по их представлениям, был всего один шаг до преследования религии. И.С. Бердников в своих футурологических прогнозах предсказывал, что до этого шага должно пройти время, равное жизни трех поколений, воспитанных в духе религиозной терпимости. Любопытно, что прямую взаимосвязь между «свободой иноверия» и воспитанием в обществе равнодушия к вере ректор Санкт-Петербургской духовной академии Иоанн Смоленский провел еще в 1865 г.
Среди других причин борьбы правительства за сохранение монополии православной церкви на пропаганду своих ценностей бывший революционер, публицист Л.А. Тихомиров, выделяет прежде всего отказ православного монарха от защиты интересов официальной религии, что было бы чревато десакрализацией власти. «Космополитическая реформа» грозила и потерей авторитета в глазах православного населения к существующей государственной власти и переходом к парламентаризму. Кроме того, «космополитическая» Россия, по мнению Л.А. Тихомирова, являлась потенциальным объектом для территориальной экспансии протестантской Германии и исламистов. И наконец, отказ от всемерной государственной поддержки православия, говоря современным языком, стал бы серьезной помехой для национальной самоидентификации русского народа, являвшегося главной опорой империи. На неизбежность роста сепаратистских настроений в случае отказа Российской империи от принципа единства веры указывал редактор-издатель журнала «Миссионерское обозрение» М.В. Скворцов. Думается, что современникам подобные предостережения отнюдь не казались надуманными. По свидетельству С.М. Волконского, общественное сознание в своем отношении к вопросам духовной жизни человека отталкивалось от парадоксального, на первый взгляд, отождествления «русского» и «православного». Ссылка на принятие предками православия становится главным доказательством принадлежности к титульной нации. Безусловно ненаучной была бы попытка присвоить православию на данном этапе его истории статус национальной религии, вроде иудаизма или синтоизма, но в глазах очень многих подданных империи оно имело характер той культурной основы, которая крепила единство общества. В этом кроется объяснение полной невозможности с точки зрения закона перейти из православия в другое вероисповедание. Русский в глазах чиновника просто не мог быть католиком, протестантом или иудеем, также как он не мог бы стать французом, немцем или евреем. В связи с этим отпавшего (например, в лютеранство) православного закон продолжал считать православным, просто (в силу своих заблуждений) отрицающим этот очевидный факт.
В среде теоретиков права одним из самых активных и последовательных противников каких-либо уступок со стороны государства в отношении свободы вероисповедания был профессор канонического права Юрьевского университета М.Е. Красножен, считавший петровские уступки иноверцам в этом вопросе более чем достаточными на том основании, что российские власти не только не вмешиваются во внутреннюю жизнь иностранных конфессий, но и даже лучше снабжают деньгами католических и протестантских служителей церкви, чем православное приходское духовенство. Представляется, что такая аргументация была с одобрением встречена российской общественностью. Факт оказания материальной помощи инославным христианским общинам на самом деле было бы весьма затруднительно поставить под сомнение. Например, заинтересованное в притоке иностранных колонистов правительство Екатерины II охотно предоставляло льготные кредиты католикам и протестантам на возведение храмов и выплату жалования духовенству. В качестве формулы, определяющей отношение как православной церкви, так и православного государства к иноверцам, проживающим в России, М.Е. Красножен предложил известное высказывание Александра III: «Православной вере – господство; каждой вере – почитание; русской народности подобает всеобъединяющая и всеподчиняющая сила; но каждой народности да будет свобода во всем, что этому объединению и подчинению не препятствует». Как непримиримый борец с прозелитизмом профессор М.Е. Красножен не только признает необходимыми те уголовные санкции, которые карают за отвлечение от православия, но и указывает на наличие «пробелов» в праве, делающих возможным отпадение от веры. В качестве примера он приводит дело Алиде Тахвельдт и пастора Роберта Гольста, обстоятельства которого было бы уместно изложить и в настоящей работе.
Родители Алиде, формально будучи православными, считали себя лютеранами. По лютеранскому обычаю они и крестили свою дочь, за что в 1895 г. были осуждены по ст. 190. Ребенка согласно закону отдали на воспитание православным родственникам. На следующий год девочка, считающая себя лютеранкой, обратилось с просьбой допустить ее до конфирмации к местному пастору Роберту Гольсту. Ознакомившись с метрическим свидетельством о крещении ребенка по лютеранскому обряду, пастор выполнил просьбу Алиде. Впоследствии за это действие он был как пастор привлечен к суду по обвинении в преступлении на основании ст. 193 и 194, однако был оправдан Рижским окружным судом. Санкт-Петербургская судебная палата отменила этот приговор, признав крещение Алиде преступным, и, следовательно, незаконным. Защитнику пастора удалось доказать, что рождение ребенка православными родителями, равно как и решение суда, еще не делает ребенка православным. В результате Сенат признал Р. Гольста невиновным. Это решение вызвало негодование М.Е. Красножена, объявившего весьма печальным для православного государства явлением практику признания католиками или лютеранами детей, рожденных православными родителями, всего лишь на основании крещения.
В то же время развитие либерального направления в общественной мысли, формирующего идею «нового государства», фундаментом которого были прежде всего буржуазные ценности, не могло не вынести своего приговора полицейским мерам, направленным на сохранение привилегий православной церкви. Выдающийся юрист-государственник, умеренный либерал по своим взглядам, А.Д. Градовский посвятил 6 главу своего капитального труда «Начала русского государственного права» вопросу о веротерпимости в России. Склонность к идеализации самодержавной монархии, которую этот ученый имел вплоть до начала правления Александра III, не помешала ему подвергнуть критике российское законодательство в той его части, которая касалась религиозной жизни населения. Вниманию читателей он предлагает полный перечень признаков свободы совести и вероисповедания, «выработанные общественным сознанием и теориею в разных государствах Европы», хотя и принятые не во всех европейских странах:
а) свобода публичного отправления богослужения по обычаям своей веры;
б) свобода избрания вероисповедания;
в) свобода проповеди с целью как обращения лица, принадлежащего к другому вероисповеданию в свою веру, так и основание новой церкви;
г) возможность пользоваться всеми политическими и гражданскими правами, несмотря на принадлежность к той или другой церкви.
Что касается российского законодательства, то оно, по мнению А.Д. Градовского, сводит упомянутые правила веротерпимости к праву отправлять богослужение. Сходной точки зрения придерживались его современники, например, активный общественный деятель, доктор уголовного права А.Ф. Кистяковский, выдающийся адвокат и мыслитель В.Д. Спасович. Закономерным итогом рассуждений юристов-либералов, как справедливо отметил публицист Г.П. Добротин, был вывод о необходимости отделения государства от церкви в качестве основной предпосылки появления условий для утверждения принципа «вероисповедной равноправности».
Самым последовательным и непримиримым критиком системы наказаний за отвращение от веры был профессор юридического факультета Томского университета Михаил Андреевич Рейснер. Годы его пребывания на этой должности (1898–1903) ознаменовались изданием целой серии статей и очерков, в которых ученый крайне нелестно отзывался о политике религиозного угнетения, осуществлявшейся царским правительством. Следует отметить, что в дальнейшем судьба привела исследователя, имевшего немало проблем с цензурой и жандармерией, в лагерь большевиков.
Анализируя российское законодательство о религиозных преступлениях, М.А. Рейснер приходит к выводу о том, что «религии как таковой наше законодательство не знает, оно видит в ней только национально-духовный принцип; оно ставит себе в силу этого целый ряд чисто политических задач; оно стремится к ограничению «иностранных» и «иноверческих» религий строго национальными и даже племенными рамками; оно распространяет среди них и поддерживает вообще веру господствующей народности, веру национальную, государственную по преимуществу; оно желает создать общую и единую российскую нацию и для этого прежде всего добивается единства веры и языка как духовной основы единой национальности; единство веры и есть конечная цель русского религиозно-политического законодательства». В этом поведении полицейского государства по отношению к личности, его патологической боязни хоть немного ослабить постоянную опеку профессор М.А. Рейснер усматривал огромную опасность для будущего развития страны, заключавшуюся в уничтожении условий для нравственного воспитания человека, без чего, в свою очередь, принципиально невозможно создание правового государства. Далее ученый подвергает резкой критике весьма неуклюжие попытки государства на исходе XIX в. с помощью законодательства искусственно приумножить число людей, являющихся, с точки зрения права, православными. Об этом свидетельствует, например, Указ о грекоуниатах от 2 июля 1898 г., предписывавший считать православными детей перешедших в православие униатов, которых уже крестили по католическому обряду. Согласно этому Указу православным мог оказаться даже католик в 4 или 5 поколении.
Таким образом, М.А. Рейснер сумел точно обозначить главную причину принципиальной невозможности достижения в обществе консенсуса в вопросе религиозной свободы, невозможности ведения конструктивного диалога. Это не что иное, как восходящая к истории античного полиса борьба коллективного и личного начала в обществе. Позиция консерваторов, проистекающая из примата государства над личностью, подразумевала обращение усилий государства на сохранение единства нации, немыслимого без объединяющего религиозного начала. Либерально мыслящая интеллигенция ставила во главу угла личность, и соответственно в ее глазах именно она, а не нация выступала в качестве «вместилища религии». Но если А.Д. Градовский и его единомышленники ожидали от государства лишь дарования всем конфессиям одинаковых свобод, то М.А. Рейснер требует у властей еще и правовых гарантий, направленных на защиту этих свобод, исходя из идеи служения государства интересам личности.
Ссылаясь на достижения европейских стран, профессор М.А. Рейснер выдвигает семь прав, которые должно охранять государство, провозгласившее свободу совести:
1. Право лица «не быть принуждаемым к исповеданию какой-нибудь определенной веры, …исповедовать какую угодно веру, или полное ее отсутствие, без какого-либо ущерба и наказания».
2. Право лица «не быть принуждаемым со стороны государства, вопреки религиозным убеждениям, к совершению или участию в каких бы то ни было богослужебных или религиозных обрядах».
3. Право лица «беспрепятственно выходить из состава того или другого религиозного общества, переходить в члены другого или даже не принадлежать ни к какому, без какого-либо за то ущерба или наказания».
4. Право лица, принадлежащего к тому или другому исповеданию, «беспрепятственно устраивать собрания своих домашних и единоверцев, с участием духовного лица, и отправлять совместно богослужения по предписаниям своей религии, по крайней мере, в своем частном помещении».
5. Право «пользоваться всеми гражданскими и политическими правами гражданина, без каких-либо в них ограничений, в силу религиозного исповедания лица».
6. Право лица «совершать все необходимые гражданские действия без обязательства совершать при этом какие-либо религиозные и церковные обряды и действия».
7. Право лица «на защиту государством его личности, чести и свободы против всякого посягательства на нее со стороны религиозных обществ или духовных властей».
Во время работы редакционной комиссии по составлению нового Уложения полемика в прессе по поводу отмены уголовного преследования за религиозные убеждения обострилась до предела, особенна в связи с так называемым «орловским инцидентом», то есть обращением некоего светского лица к делегатам Орловского миссионерского съезда. Дискуссия, возникшая на страницах главным образом «Миссионерского обозрения», выявила крайнюю полярность суждений даже в среде служителей православной церкви. Члены редакционной комиссии, известные юристы Н.С. Таганцев и И.Я. Фойницкий сочувственно относились к стремлению своих соотечественников менять веру, находя его вполне естественным и не заслуживающим наказания. Они также прекрасно понимали, что чрезвычайно трудно судить о движениях души верующего, в частности, иногда невозможно определить, отпал ли он от веры по собственному побуждению или был совращен. Следуя этим и подобным им соображениям, Н.С. Таганцев и И.Я. Фойницкий, не имея возможности коренным образом изменить нормы нового Уложения, добились, по крайней мере, некоторого смягчения наказаний за ненасильственное отвлечение от веры.
Согласно проекту Уложения 1903 г. насильственное совращение христианина в нехристианскую веру наказывалось срочной каторгой или ссылкой на поселение (ч. 2 ст. 82), простое – заключением в крепости на срок не свыше 3 лет (ч. 1 ст. 82). Такому же наказанию подвергался родитель или опекун, учинивший над ребенком, которому по закону надлежало воспитываться в христианской вере, нехристианских религиозных обрядов (ст. 88). За насильственное совращение православного в инославное исповедание полагалась ссылка на поселение (ч. 2 ст. 83), за простое совращение – заключение в крепости не свыше 3 лет. Родитель или опекун, виновный в незаконном крещении или приведении к иным таинствам другого христианского исповедания ребенка, которого надлежало воспитывать в православии, должен был быть заключен в крепость на срок свыше 1 года. Как и раскольники, иноверцы подлежали наказанию в виде тюремного заключения за оскорбление православного священнослужителя, совершенное с намерением оскорбить его (ч. 1 ст. 98). Воспрепятствование посредством насилия и угроз присоединению к православию каралось заключением в тюрьму на срок не менее 6 месяцев (ст. 95), воспрепятствование христианину, находящемуся в услужении, исполнять религиозные обязанности лицом нехристианского исповедания наказывалось штрафом до 50 рублей (ст. 81). Согласно ст. 86 уголовно наказуемым деянием признавалось совращение инородцем другого инородца в свою веру (тюремное заключение на срок до 3 месяцев).
Особое внимание законодатели уделили вопросу о наказании духовных лиц инославных исповеданий. Так, денежному штрафу до 500 рублей подвергались те из них, кто совершал брак между иноверцем и православным, если брак потом не был совершен по православному обряду, и между православными (п. 1–2 ст. 94). Денежный штраф, в размере не превышающий 300 рублей, предусматривался за следующие противозаконные действия инославных священнослужителей: совершение священнодействия, знаменующего собою принятие в инославное вероисповедание, допущение к исповеди заведомо православного, причащение его или совершение над ними елеосвящения, преподавание катехизиса своего вероисповедания малолетнему православному, совершение брака иноверца с православным прежде совершения его православным священником (п. 1–4 ст. 93).
Однако упомянутые выше статьи вступили в силу только в 1906 г., поскольку необходимо было их согласование с Указом 17 апреля 1905 г. Согласно этому Указу лицо, достигшее совершеннолетия, получило возможность перехода из православия в иную христианскую веру, не подвергая при этом какому-либо ограничению своих гражданских прав. Дети в возрасте до 14 лет при переходе обоих родителей из одного христианского исповедания в другое переходили в новую веру вместе с ними. Всем христианам разрешалось крестить по обрядам своей веры взятых на воспитание некрещеных подкидышей. По своему желанию из числа православных исключались те лица, предки которых или они сами ранее исповедовали нехристианскую религию. В связи с этим есть основания утверждать, что в российском законодательстве появились нормы, устанавливающие ответственность за нарушение положений о веротерпимости. Однако изменения Уложения 1903 г., последовавшие в 1906 г. в отношении законодательства о совращении, показали, что от веротерпимости до подлинной религиозной свободы, несмотря на предпринятые в этом направлении шаги, еще очень далеко. Объектом преступных посягательств по-прежнему продолжал являться «публичный интерес неприкосновенности высших религий от посягательств со стороны представителей низших». По-прежнему внимание законодателей сосредотачивалось на таких задачах, как охрана паствы высших религий от попыток отвлечения ее в религии низшие и помех в отправлении индивидуального культа, охрана духовенства высших религий от оскорблений со стороны представителей низших религий, охрана преимущественных прав высших религий привлекать к себе последователей из числа представителей низших. Большое внимание уделялось ограждению представителей высших религий от «предосудительного» совращения в низшую религию (ст. 82; ч. 1 ст. 83; ч. 1 и ч. 3 ст. 86), под которым имелось в виду совращение при помощи таких преступных способов, как злоупотребление властью, принуждение, обольщение обещанием выгод и обман. Уложение по-прежнему предусматривало наказание за содействие отпадению посредством совершения представителями духовенства и родителями (опекунами) ненадлежащих религиозных действий (ст. 88, 89, 93 и 94). Система наказаний, разработанная в 1903 г., изменений не претерпела. Консервативную позицию в отношении вопроса об уголовном преследовании за совращение занял Государственный совет. Подавляющее большинство его членов высказалось за сохранение без изменения ст. 88 и 89, предусматривающих наказуемость родителей за совершение над детьми ненадлежащих религиозных обрядов, а также п. 2. ст. 93, устанавливавшего ответственность духовного лица инославного исповедания за допущения к исповеди или причастию заведомо православного лица. Николай II по всем вопросам согласился с мнением большинства.
В итоге реформа веротерпимости, не оправдавшая надежд просвещенной, либерально мыслящей общественности, сделало статьи Уложения 1903 г., предусматривающего наказания за совращение, предметом критики со стороны ученых-юристов, возмущенных тем, что «значение религиозных деликтов в Уложении оставлено за такими деяниями, которые давно уже вышли из уголовно-правового оборота и которые, действительно, несовместимы с началом религиозной свободы» (имеется в виду прежде всего сохранение уголовного преследования за ненасильственное совращение). Вызывала сомнения и целесообразность строгого наказания за совращение. Так, С.В. Познышев предлагал ограничить наказание за насильственное совращение заключением в тюрьму на срок до 2 лет. Но главное, не было удовлетворено такое ожидание сторонников «нового государства», как равенство перед законом представителей всех религий, без чего не мыслилась подлинная индивидуальная религиозная свобода.
В то же время сам факт предоставления подданным возможности покидать лоно православной церкви означал отказ государства от идеи сплочения нации под знаменами официальной религии. Причины этому повороту в политике следует искать не только в сложной внутриполитической ситуации, но и во вступлении России в третий цикл секуляризации, затронувший непосредственно рабочих и крестьян. Представители православного духовенства, наиболее объективно оценивающие ситуацию, предвидели великие потрясения, ожидавшие не только православную церковь, но и всю страну, однако видели и определенный шанс, предоставленный историей православным священнослужителям, которые, освободившись от опеки государства, мобилизовав все свои творческие силы, могли бы выполнить миссию «служения своему народу, его просвещению и укреплению в нем веры». При этом священнослужители Русской православной церкви оказались в невыгодном по сравнению с духовенством других конфессий положении, будучи (в отличие от них) связанными бюрократическими узами государства. На повестку дня встал вопрос о скорейшем созыве Поместного собора и избавлении от опеки аппарата обер-прокуратуры.
Мы уже не раз рассказывали, что активно пропагандируемый сейчас в нашем российском обществе тезис о том, что Православие в царской России было якобы оплотом духовности и нравственности в стране, что только, мол, благодаря ему в нашем народе возникли все те хорошие и благородные качества, которыми русские удивляли весь мир, и что, оказывается, это именно оно много веков являлось «национальной идеей» России, скреплявшей народ нашей страны в единое целое, в связи с чем, в самодержавной России не было якобы никаких непримиримых конфликтов и противоречий, есть не более чем миф, не имеющий к реальной исторической действительности никакого отношения.
Факты наглядно доказывают верность выводов классиков марксизма, что в классовом обществе не бывает неклассовой идеологии и не классовых институтов. Российская империя была именно таким обществом — государством феодальным, крепостническим, в котором существовали два основных класса: помещиков-крепостников (феодалов) и крепостных крестьян. И Православие, и его орган управления — Русская православная церковь (РПЦ) всегда и во всем отражали волю господствующего в самодержавной России класса — помещиков и аристократов.
Причем, русский народ это хорошо понимал и относился к Православию и его служителям, соответствующим образом — как к своим угнетателям и эксплуататорам, тем более, что они таковыми и были на деле, не хуже крепостников эксплуатируя, угнетая и обирая крестьян.
Российское же государство, которому сегодня поют осанну российский правящий класс буржуазии и его идеологи — буржуазные пропагандисты, изо всех сил поддерживало Русскую православную церковь, которая фактически являлась его институтом, подразделением, частью разветвленной и достаточно совершенно структуры угнетения. РПЦ и кормилось за счет российского государства, и награждалось им «за верную службу Царю и Отечеству» огромными земельными наделами с тысячами живущих на них крестьян, которые теперь должны были гнуть спину уже не на помещиков или «Самодержца Всея Руси», а на служителей церкви.
Всякое сопротивление гнету, как церковному, так и помещичьему, подавлялось в царской России со страшной жестокостью. Причем тяжелее всего, как и сейчас, был гнет духовный, который связывал трудовой народ по рукам и ногам, запутывая его сознание. Религия — идеология, выгодная угнетателям, которую должны были исповедывать угнетенные массы, насаждалась и закреплялась в российском обществе всеми возможными способами. Тех, кто не желал уверовать добром, заставляли это делать силой. Атеистическое мировосприятие в РИ считалось преступлением, за которое неминуемо следовало жестокое наказание. Очень строго наказывались по законам Российской Империи даже незначительные проступки, касающиеся православной веры или соблюдения ее обрядов. Та самая пресловутая «духовность» прививалась русскому народу штыками и тюрьмами. Причем наказаниям подвергались все низшие классы российского общества, кроме правящего, а не только крестьянство.
Вот несколько выдержек из законов «благословенной» Российской империи, которые «помогали» простому люду постоянно «совершенствоваться» духовно.
«За «небытие на исповеди» с разночинцев и посадских людей в первый раз взимать рубль, во второй раз - 2 руб., в третий раз - 3 руб.; с крестьян - соответственно 5, 10 и 15 коп.»
В то время (XIX — начало XX века) это очень большие деньги. Например, пушкарь получал в месяц 16 рублей, прислуга около 3-5 рублей. Российские крестьяне до начала 1900-х гг. денег вообще почти не видели, ибо сельское хозяйство России было по большей части натуральным, нетоварным, продукцию крестьянское хозяйство производило для собственного употребления, а не на продажу, не на рынок. Отнюдь не случайно Лев Толстой вспоминал случай, когда в целой деревне крестьяне не смогли собрать и 1 рубля денег. Вот и представите себе каково было попасть под такой громадный штраф за одну только неявку на исповедь. Кстати, злостным нарушителям за подобного рода преступления грозила каторга.
Вот так укреплялась в Российской империи нравственность и духовность. Что интересно, в ежовых рукавицах держала верховная власть самодержавной России не только трудовой народ, но и самих священнослужителей. Отлично зная, что не все из них круглые подлецы и сволочи, и чисто по человечески могут и пожалеть крестьян или ремесленников, оно жестко наказывало тех из них, кто не донес царским властям о такого рода преступлениях:
«За сокрытие «небытейщиков» священника наказывать на первый случай 5 руб., затем 10 и 15, а в четвертый раз - лишением сана и отсылкой в каторжные работы»
«Небытийщики» — это те, кого не было на исповеди, прогульщики, так сказать. Как вам нравится наказание каторжными работами священников за то, что пожалел неимущего, зная, что он за свой прогул просто неспособен уплатить положенный по законам РИ штраф?
Вот такая прививалась русскому обществу «нравственность» — донести, т.е. предать и продать своего ближнего. И ввел эту обязанность никто иной, как «царь-прогрессор» Петр 1, понабравшийся подобных мерзостей в европейских странах. Именно с его указов пошла в самодержавной России позорная практика обязательного доносительства православными священниками информации, полученной на исповеди. Правда, священникам за этот позор государство российское неплохо платило.
По тем же законам видно, что для дворян и других привилегированных сословий РИ ничего подобного не предусматривалось, и то же исповедывание было совсем не обязательным. Что лишний раз доказывает давно известный и доказанный факт: религия - это инструмент контроля и управления угнетенными массами.
Теперь поговорим о другой форме, которая позволяла народу российскому «сохранять веру в Иисуса Христа» — об уголовных статьях, которые применялись к верующим ненадлежащим образом.
Есть 1 прелюбопытный документ — Уложение наказаний уголовных и исправительных от 1845 года, действовавшем со времен Петра I и до 1905 года включительно. После 1905 г. значительная часть статей его была отменена, но некоторые сохраняли свою актуальность даже при Временном правительстве, которое тоже считало церковь важным политическим инструментом и не собиралось с ней расставаться, понимая ее полезность новому господствующему классу буржуазии. И только Советская власть, отделившая церковь от государства, наконец, окончательно избавила русский народ от всех статей данного Уложения.
Смотрим раздел «О преступлениях против веры».
Умели тогда защищать чувства верующих! Куда там Пусси Риот! Радуйтесь, граждане современной России, что вам пока не приходится «хрустеть французской булкой». Но имейте в виду, что такими темпами мы именно к этому и придем. Так что мотайте себе на ус, пока не поздно…
Интересно, а что грозило тем, кто делал подобное «не публично»?
А вот что:
Тоже неслабо, прямо скажем. Причем «непубличное богохульство» можно, как вы сами понимаете, расценивать, как душе будет угодно. Например, таким преступлением может быть шепот в клозете. А что? Подходит в полной мере: и непублично, и богохульство.
А вот что грозило рискнувшим критиковать христианство:
Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла — заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет.
Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 188. Насмешки над Христианством, умышленно — заключение года, неумышленно — до 3 месяцев.
Статья 189. Изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме — по умыслу — наказание согласно ст. 183; без умысла — заключение до 6 месяцев или арест до 3 недель.
По большому счету, пропаганда научного знания сама по себе есть критика религии, в том числе и вероучения, а значит, за распространение научных знаний вполне могли сослать в Сибирь.
Интересен также вопрос о свободе вероисповедания. Понятно, что не верить было запрещено. Но может быть можно было самому выбирать, в кого верить?
Как бы не так! Вот что грозило человеку, который вдруг надумал перейти из Православия в другую веру:
Статья 190. Отвлечение от веры: ненасильственное — ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное — ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Статья 191. Отступление от веры — лишения прав на время отступления от веры.
Статья 192. Если один из родителей не христианской веры воспитывает детей не в Православной вере — расторжение брака, ссылка в Сибирь.
Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание — ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 196. Вероотступничество — запрет на контакты с детьми, до возвращения в веру.
Вот тебе и «веротерпимость» и «уважение чужих взглядов»! За все — одна Сибирь. А если сильно нарываетесь, то и клеймо на лоб поставят.
Но может быть хоть более-менее терпимо относились к разновидностям Христианства — к католицизму и лютеранству?
Как выясняется, не слишком. Правда, иностранцам разрешалось отправлять их культ, однако пропаганда его в России была запрещена.
Статья 197. Не Православная проповедь — заключение в смирительном доме до 2 лет. За повторное нарушение — заключение до 6 лет. В третий раз — ссылка, заключение до 2 лет, телесные наказания, исправительные работы до 4 лет. Соблазнённые проповедями — заключаются в смирительном доме до года.
Заметьте, где именно впервые применяются психлечебницы в качестве наказания. Совсем не в СССР, как утверждают буржуазные пропагандисты, а как раз в царской России — «заключение в смирительном доме». А вот в советских законах ничего подобного не было, и быть не могло.
Не менее «весело» обстояло в царской России дело и с воспитанием детей. РПЦ строго бдила за тем, чтобы каждый рожденный в России человек попадал именно к ней:
Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере — заключение до 2 лет.
Статья 220. Не привод детей в церковь — духовное и гражданское внушение.
Ну, «внушение», не так страшно. При условии, что вы не сектанты. Вот этим доставалось по полной, за всех сразу:
Статья 210. Насильственное распространение ереси и раскола — каторжные работы до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Только чуть засомневался в истинности того варианта православия, что вешает поп в местной церкви, — дуй на каторгу.
Не менее строго и по отношению к святыням - их оскорбление приравнивалось по степени тяжести к сектантству:
Статья 223. Оскорбление святынь — каторжные работы до 15 лет или пожизненные, телесные наказания, клеймение.
Но была и другая формулировка, с не в пример более легким наказанием:
Статья 226. Неуважение к святыне — заключение в смирительном доме до 3 лет или тюремное заключение до года.
Разобраться же где «оскорбление», а где «неуважение», могли, понятное дело, только сами священнослужители РПЦ (в зависимости от того, насколько им «позолотят ручку»).
Кстати, наказывалось ли как-то грубость или неуважение паствы к самим священнослужителям?
Статья 227. Оскорбление священнослужителя — заключение в смирительном доме до года или тюремное заключение до 6 месяцев.
Статья 228. Неумышленное неуважение к святыне и оскорбление священнослужителя — арест до 3 месяцев.
Статья 229. Оскорбление Православного священнослужителя иноверцем — заключение в тюрьме до года, повторно — до 2 лет.
Н-да, не слабо. Видимо, распространители духовного опиума в Российской империи ценились на вес золота, раз их так оберегали.
Что мы видим из всего изложенного выше?
Что относились в Российской Империи к трудовому народу как к скоту. Собственно, высшее сословие — все эти помещики, и аристократы, так и воспринимали народ российский — как рабочую скотину, которая только и существует для того, чтобы работать, обеспечивая их безбедное существование. У трудящихся масс царской России не было никаких прав и никакой возможности изменить свою жизнь — получить образование или повысить свой культурный или материальный уровень. Их удел — родившись рабом, таковым оставаться на всю жизнь. И в первых рядах их духовных притеснителей шли священники РПЦ, верные хранители престола и привилегий господствующего класса помещиков и аристократов.
И вновь хотелось бы обратиться к теме духовности в Российской империи. О штрафах за отказ приходить на причастие уже было написано ранее. Теперь пойдет очередь о другой форме, которая позволяла народу сохранять веру в Иисуса Христа. Многие православные считают, что в Российской империи народ верил в Христа постольку, поскольку это просто "истинная вера". И конечно, христиане не хотят даже слышать о том, что эта вера поддерживалась исключительно на штыках. Опустим штрафы и перейдем к уголовным статьям. В данном случае речь пойдет об уложении наказаний уголовных и исправительных от 1845 года. Эти законы актуальны во многом со времен Петра I и до 1905 года включительно. После 1905 они сохранялись лишь отчасти, причем даже временное правительство маленькую часть оставило, поскольку считало церковь важным политическим инструментом. Окончательно эти законы были ликвидированы только после Октябрьской революции. Посмотрим же на эти "законы". Из раздела "о преступлениях против веры". Умели тогда защищать чувства верующих! Цитирую последовательно: Статья 182 Богохульство в церкви - ссылка и каторжные работы до 20 лет, телесные наказания, клеймение; в ином публичном месте - ссылка и каторга до 8 лет, телесные наказания, клеймение. Видно, как государство в "особом порядке" защищало чистоту нравов. Но что грозило тем, кто делал подобное "не публично"? Смотрим дальше: Статья 183. Непубличное богохульство - ссылка в Сибирь и телесные наказания. Хотя, что понималось под "непубличным богохульством", понять трудно. Однако это уже прямое вмешательство даже в образ мыслей человека. А вот как тогда относились к простой критике христианства: Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла - заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет. Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства - ссылка в Сибирь, телесные наказания. Статья 188. Насмешки над Христианством, умышленно - заключение года, неумышленно - до 3 месяцев. Статья 189. Изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме - по умыслу - наказание согласно ст. 183; без умысла - заключение до 6 месяцев или арест до 3 недель. Какие добрые люди, защищают веру от осквернения и, главное, здравого смысла. А что в Российской империи грозило человеку, который бы сам решил перейти из православия в другую веру? А вдруг, в "духовных поисках" он посчитал важным сменить веру? Ведь православие никто не выбирал, всех людей заставляли креститься. И на этот счет в уголовных уложения находились отдельные варианты: Статья 190. Отвлечение от веры: ненасильственное - ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное - ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение. Статья 191. Отступление от веры - лишения прав на время отступления от веры. Статья 192. Если один из родителей не христианской веры воспитывает детей не в Православной вере - расторжение брака, ссылка в Сибирь. Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание - ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении - ссылка в Сибирь, телесные наказания. Статья 196. Вероотступничество - запрет на контакты с детьми, до возвращение в веру. Вот так наш народ был "всегда веротерпим" и "уважал чужие взгляды", как любят сегодня говорить различные "патриоты" вроде журналиста Шевченко . Взгляды то они уважали, да только клеймили и ссылали людей с идеей вечной справедливости. А теперь стоит посмотреть на то, как толерантно относились к другим ветвям христианства, т.е. к католицизму, лютеранству (с сектами был разговор отдельный). Стоит сразу отметить, что торговцам и иностранцам разрешалось отправлять их культ, однако им запрещалось его пропагандировать среди Русских: Статья 197. Не Православная проповедь - заключение в смирительном доме до 2 лет. За повторное нарушение - заключение до 6 лет. В третий раз - ссылка, заключение до 2 лет, телесные наказания, исправительные работы до 4 лет. Соблазнённые проповедями - заключаются в смирительном доме до года. Вот и веротерпимость еще раз. А теперь хотелось бы обратить внимание на статью, которая касается воспитания детей: Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере - заключение до 2 лет. Статья 220. Не привод детей в церковь - духовное и гражданское внушение. Вот и прямое свидетельство того, что вообще-то выбора никакого не было. С "сектантами" поступали проще: Статья 206. Раскольничество - ссылка. Статья 207. Сектантство - ссылка. Статья 210. Насильственное распространение ереси и раскола - каторжные работы до 15 лет, телесные наказания, клеймение. Видно, что к людям отношение как к скоту. А в сущности, большинство населения и было тогда практически "скотом" для высших сословий. Ни образования, ни прав, ни культуры. Почти рабы. До определенного периода на них даже играли в азартные игры люди, несомненно, полные "духовности". Чаплин говорил, что оскорбление святыни - это самый ужасный поступок. В Российской империи его бы полностью поддержали, ведь среди законов был и такой: Статья 223. Оскорбление святынь - каторжные работы до 15 лет или пожизненные, телесные наказания, клеймение. А что есть "оскорбление", решают попы и чиновники. Хотя это было жестким оскорблением, ведь была и light версия: Статья 226. Неуважение к святыне - заключение в смирительном доме до 3 лет или тюремное заключение до года. А вот что могло быть за оскорбление попа или "неумышленное оскорбление" святыни: Статья 227. Оскорбление священнослужителя - заключение в смирительном доме до года или тюремное заключение до 6 месяцев. Статья 228. Неумышленное неуважение к святыне и оскорбление священнослужителя - арест до 3 месяцев. Статья 229. Оскорбление Православного священнослужителя иноверцем - заключение в тюрьме до года, повторно - до 2 лет. Видимо, поп - это тоже своеобразная "святыня". Так что православие вовсе не фундамент культуры. Его никто не выбирал, высокая "духовность" достигалась абсолютным принуждением. Это ярмо для народа, как крепостное право в свое время. Не станем же мы утверждать, что крепостничество является частью российской культуры и менталитета? Это, несомненно, часть истории, но вряд ли этим стоит гордиться и закреплять "почетную роль". А то в ролевых играх последних лет может дойти и до такого маразма. Поэтому любые претензии православия на почетную роль являются абсурдными. Нет никакого основания, чтобы светское государство каким-либо образом способствовало утверждению этого мракобесия, которое не может нормально функционировать без репрессивных законов и финансовой поддержки со стороны государства, а также категорически враждебно светской идеологии. Впрочем, к сожалению, Россию сегодня можно с большой натяжкой назвать "светским государством".
Уже было написано ранее. Теперь пойдет очередь о другой форме, которая позволяла народу сохранять веру в Иисуса Христа.
Многие православные считают, что в Российской империи народ верил в Христа постольку, поскольку это просто «истинная вера». И конечно, христиане не хотят даже слышать о том, что эта вера поддерживалась исключительно на штыках. Опустим штрафы и перейдем к уголовным статьям.
В данном случае речь пойдет об уложении наказаний уголовных и исправительных от 1845 года. Эти законы актуальны во многом со времен Петра I и до 1905 года включительно. После 1905 они сохранялись лишь отчасти, причем даже временное правительство маленькую часть оставило, поскольку считало церковь важным политическим инструментом . Окончательно эти законы были ликвидированы только после Октябрьской революции.
Посмотрим же на эти «законы». Из раздела «о преступлениях против веры». Умели тогда защищать чувства верующих! Цитирую последовательно:
Видно, как государство в «особом порядке» защищало чистоту нравов. Но что грозило тем, кто делал подобное «не публично»? Смотрим дальше:
Статья 183. Непубличное богохульство — ссылка в Сибирь и телесные наказания.
Хотя, что понималось под «непубличным богохульством», понять трудно. Однако это уже прямое вмешательство даже в образ мыслей человека.
А вот как тогда относились к простой критике христианства:
Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла — заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет.
Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 188. Насмешки над Христианством, умышленно — заключение года, неумышленно — до 3 месяцев.
Статья 189. Изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме — по умыслу — наказание согласно ст. 183; без умысла — заключение до 6 месяцев или арест до 3 недель.
Какие добрые люди, защищают веру от осквернения и, главное, здравого смысла.
А что в Российской империи грозило человеку, который бы сам решил перейти из православия в другую веру? А вдруг, в «духовных поисках» он посчитал важным сменить веру? Ведь православие никто не выбирал, всех людей заставляли креститься. И на этот счет в уголовных уложения находились отдельные варианты:
Статья 190. Отвлечение от веры: ненасильственное — ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное — ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Статья 191. Отступление от веры — лишения прав на время отступления от веры.
Статья 192. Если один из родителей не христианской веры воспитывает детей не в Православной вере — расторжение брака, ссылка в Сибирь.
Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание — ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
Статья 196. Вероотступничество — запрет на контакты с детьми, до возвращение в веру.
Вот так наш народ был «всегда веротерпим» и «уважал чужие взгляды», как любят сегодня говорить различные «патриоты» вроде журналиста Шевченко. Взгляды то они уважали, да только клеймили и ссылали людей с идеей вечной справедливости.
А теперь стоит посмотреть на то, как толерантно относились к другим ветвям христианства, т.е. к католицизму, лютеранству (с сектами был разговор отдельный). Стоит сразу отметить, что торговцам и иностранцам разрешалось отправлять их культ, однако им запрещалось его пропагандировать среди Русских:
Статья 197. Не Православная проповедь — заключение в смирительном доме до 2 лет. За повторное нарушение — заключение до 6 лет. В третий раз — ссылка, заключение до 2 лет, телесные наказания, исправительные работы до 4 лет. Соблазнённые проповедями — заключаются в смирительном доме до года.
Вот и веротерпимость еще раз.
А теперь хотелось бы обратить внимание на статью, которая касается воспитания детей:
Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере — заключение до 2 лет.
Статья 220. Не привод детей в церковь — духовное и гражданское внушение.
Вот и прямое свидетельство того, что вообще-то выбора никакого не было.
С «сектантами» поступали проще:
Статья 210. Насильственное распространение ереси и раскола — каторжные работы до 15 лет, телесные наказания, клеймение.
Видно, что к людям отношение как к скоту. А в сущности, большинство населения и было тогда практически «скотом» для высших сословий. Ни образования, ни прав, ни культуры. Почти рабы. До определенного периода на них даже играли в азартные игры люди, несомненно, полные «духовности».
Чаплин говорил, что оскорбление святыни – это самый ужасный поступок. В Российской империи его бы полностью поддержали, ведь среди законов был и такой:
Статья 223. Оскорбление святынь — каторжные работы до 15 лет или пожизненные, телесные наказания, клеймение.
А что есть «оскорбление», решают попы и чиновники. Хотя это было жестким оскорблением, ведь была и light версия:
Статья 226. Неуважение к святыне — заключение в смирительном доме до 3 лет или тюремное заключение до года.
А вот что могло быть за оскорбление попа или «неумышленное оскорбление» святыни:
Статья 227. Оскорбление священнослужителя — заключение в смирительном доме до года или тюремное заключение до 6 месяцев.
Статья 228. Неумышленное неуважение к святыне и оскорбление священнослужителя — арест до 3 месяцев.
Статья 229. Оскорбление Православного священнослужителя иноверцем — заключение в тюрьме до года, повторно — до 2 лет.
Видимо, поп – это тоже своеобразная «святыня».
Так что православие вовсе не фундамент культуры. Его никто не выбирал, высокая «духовность» достигалась абсолютным принуждением. Это ярмо для народа, как крепостное право в свое время. Не станем же мы утверждать, что крепостничество является частью российской культуры и менталитета? Это, несомненно, часть истории, но вряд ли этим стоит гордиться и закреплять «почетную роль». А то в ролевых играх последних лет может дойти и до такого маразма.
Поэтому любые претензии православия на почетную роль являются абсурдными. Нет никакого основания, чтобы светское государство каким-либо образом способствовало утверждению этого мракобесия, которое не может нормально функционировать без репрессивных законов и финансовой поддержки со стороны государства, а также категорически враждебно светской идеологии . Впрочем, к сожалению, Россию сегодня можно с большой натяжкой назвать «светским государством».
