Чем бы ни занимался человек, он непрерывно говорит и даже тогда, когда работает или отдыхает, слушает или думает. Человеку свойственно говорить точно так же, как ходить или дышать. Мы очень редко задумываемся над тем, что такое язык и как возможно общение с другими людьми? Воздействие языка на нас настолько универсально, что трудно с уверенностью и однозначностью ска-зать, является ли он врожденной способностью или мы научаемся говорить, постепенно овладевая им. Ясно одно, что осознание чело-веком собственного бытия в разнообразии своих отношений к миру, к другому и к самому себе в значительной мере определяется воз-можностями его языка. Язык предоставляет ему необходимые ус-ловия и средства преодолеть ограничения своего психосоматиче-ского опыта, выйти за его пределы и удовлетворить свои жизнен-ные, познавательные и коммуникативные потребности.
Столь принципиальная роль языка в сознательной деятельности определяется естественной (психической и телесной) и культурно-исторической природой человека. Человек создавал язык как сред-ство своей жизнедеятельности, с помощью которого он мог, как при-спосабливаться к окружающей среде, раскрывать тайны природы и воздействовать на нее, так и выражать собственные состояния со-знания и мысли, переживания, желания, воспоминания, сообщать что-либо другим людям.
Каждый из нас с момента рождения получает язык как уже готовую, существующую совокупность средств, правил, норм обще-ния людей. Он использует их в целях передачи своих мыслей дру-гому в форме письменной или устной речи. Когда речь построена по правилам языка, то она становится понятной другому человеку. Наша речь - это наша индивидуальная способность употребления языка как связной совокупности социально-значимых средств об-щения. «Дар речи» (выражение выдающегося ученого-языковеда Ф. Соссюра) - это способность, «произрастающая» из психиче-ских и телесных глубин человека, имеющая выраженную биогене-тическую зависимость и использующая язык. Не вдаваясь в под-робности различения речи и языка, укажем на общность их связей, укорененных в истории, культуре, обществе, общении людей, в чело-веческой психике и теле. Сопряженность языка и сознания, его роль в актах сознания заставляет нас, скорее, говорить о речесозна тельной деятельности человека. Воплощенный в речи, язык фун-кционирует в сознании сообразно потребностям и целям человека в повседневной жизни и общении, в познании и оценке, в принятии решений, хранении, воспроизведении и передаче своего опыта дру-гим поколениям людей. Тело, его органы, психика и сознание «про-питаны» свойствами речи.
Знаком называют взаимосвязь означающего (в форме письма, рисунка или звука) и означаемого (значения слова или понятия). Языковой знак соотносится, как правило, со словом, в форме которо-го усматривают минимальную единицу языка. Способность любого знака обозначать какое-то явление, свойство, отношение обычно называют его значением, или понятием. Например, с понятием о камне ассоциируется предмет со свойствами твердости, тяжести, формы и др. Совокупность свойств, образующих понятие о камне или значение слова «камень», никак не связана с произвольной по-следовательностью буквенных знаков или произносимых звуков к-а-м-е-н-ь, которые его выражают. Это понятие могло быть выра-жено каким угодно знаком - означающим, о чем свидетельствуют его написания и произношения в различных языках. Тем самым мы замечаем, что связь между знаком и значением, означающим и означаемым произвольна, т.е. она ничем не детерминирована ни со стороны знака, ни стороны значения. Знак и значение взаимно определимы: знак - всегда то, что имеет значение, а значение - это то, что обозначается знаком, выражается в его письменной, изоб-ражаемой или звуковой форме.
Надо заметить, что сам термин «знак» имеет длинную историю от античной философии до сегодняшнего компьютерного модели-рования.
Уже Платон отличает способность языка представлять предметы через отношение подобия между означающим и означае-мым от способности языка действовать на основе соглашения, дого-воренности. Произвольность знака отчетливее намечается у сто-иков. Под означающим они подразумевали то, что воспринимается, а под означаемым - то, что понимается. Семиотические свойства языка, выражавшие его способности обозначения явлений, стали предметом философских исканий средневековых мыслителей от Ав-густина до Фомы Аквинского. Свойства знака привлекают своей искомостью, универсальностью и разнообразием возможностей его употребления. Одни знаки отличаются от других по тому, как они обозначают предметы. Поэтому знаки всегда пытались раскласси-фицировать. С каждым видом знака ассоциировалась та роль, кото-рую он играл в жизнедеятельности человека.
Одной из первых современных классификаций знаков считается разделение знаков на три основных вида, предложенное Ч. Пирсом.
Он выделил «иконические знаки», «знаки-индексы» и «знаки-симво-лы». Иконический знак обладает сходством с тем, что он обознача-ет; знак-индекс может играть роль признака (дым - признак кос-тра) или симптома (жар - симптом высокой температуры); знак-символ действует на основе договоренности о том, что он будет обозначать.
Наиболее распространенные классификации знаков, как прави-ло, сводятся к разделению их на неязыковые и языковые, или на естественные и искусственные. Так, Гуссерль делит знаки на «зна-ки-указатели» и «знаки-выражения». Первые из них он относит к неязыковым знакам, представляющим или замещающим какие-либо предметы. Эти знаки не выражают сознание и не могут служить средством общения. Вторые знаки являются языковыми знаками, которые выражают акты сознания и служат средством общения людей. Существуют классификации знаков более общего вида. В них все знаки разделяются на естественные и искусственные; при-чем искусственные знаки, в свою очередь, делятся на языковые и неязыковые. Кроме того, языковые знаки подразделяются на есте-ственные языки (например, национальные) и искусственные (на-пример, языки науки), а неязыковые знаки - на сигналы, символы и другие знаки. Свойства искусственных языков математики симво-лической логики, химии и т.п. производны от знаковых особеннос-тей естественных языков человеческого общения.
Любой вид знака, независимо от того, в какую классификацию он включается, предполагает отношение между означаемым и означа-ющим. Правда, сам характер этих взаимоотношений варьируется в зависимости от разных свойств, которые в них проявляются. Так, действие естественных знаков-признаков основано на фактической детерминации означающего означаемым. Тогда как сходство озна-чающего и означаемого, например, в знаках-рисунках, поддержива-ется уже определенными соглашениями. А произвольный характер национальных языков или знаков-символов определяется главным образом конвенциональными (договорными) условиями. Например, под словом «стол» подразумевается соглашение о том, что оно бу-дет выполнять функцию знака тех предметов, за которыми можно сидеть. Знак «+» выражает конвенциональное правило-символ ариф-метической суммы чисел или (если он красного цвета) - символ медицинской помощи. Если мы сталкиваемся, например, со знаками-аллегориями, то они могут быть выражены в форме художественного образа-символа (например, «Обрыв» - название романа И.А. Гонча-рова - является аллегорическим символом душевной драмы, жизненного «обрыва» героини). Знаки-жесты рук, пальцев, мимика лица, позы тела, пантомимы и т.п. обладают вторичными знаковыми свой-ствами и могут выполнять роль способов общения людей (например, «стрелять глазами» - жест человека, который стремится привлечь к себе чье-то внимание; «морщить лоб» - жест человека, думаю-щего над чем-то или недовольного кем-то). Знаки-сигналы содержат информацию, которая фиксирует отношения непосредственной зави-симости между своим
источником и носителем (например, передача информации средствами радио- или телеграфными сигналами).
Таким образом, различия знаков (с какими бы классификациями знаков мы не сталкивались) относительны. Между знаком и тем, что он обозначает, не может быть никакой причинной связи. Про-сто знак может обладать элементами сходства с обозначаемым пред-метом, но может и не иметь никакого сходства с ним. Отсутствие сходства с обозначаемым предметом превращает знак в незамени-мое орудие обобщения предметных свойств и отношений. Значе-ние любых видов знака «прочитывается», когда сформулированы правила или условия договора относительно тех функций, которые он должен выполнять, когда носители языка определяют характер подобия в отношениях обозначения. Произвольность языкового знака может корректироваться желаниями людей уподобить его свойства каким-либо предметам, и наоборот, степень сходства означающего и означаемого уменьшается или усиливается в зависимости от того, какие правила-конвенции приняты в данном сообществе людей. Знание, закрепленное в значении слова-знака, воспринимается и расшифровывается благодаря языковым способностям человече-ской памяти.
Память людей содержит в себе элементы логических, энцикло-педических, лексико-семантических и прагматических способнос-тей. Логические способности воплощены в особенностях дедуктив-ного или индуктивного вывода, а также в умении оперировать соот-ветствующими знаками. Энциклопедические способности выражают наши знания языка. Лексико-семантические навыки основываются на использовании всевозможных приемов синонимии, полисемии, омонимии, а также на применении метафоры, метонимии и других смысловых фигур языка. Прагматические навыки обусловлены на-шим языковым опытом, который позволяет использовать язык дан-ной культуры с учетом ее исторических, социальных и других жиз-ненных ограничений и в соответствии с нашими целями, потребно-стями, желаниями, интересами. С помощью языка мы фиксируем, запоминаем, храним, воспроизводим и передаем из поколения в по-коление знания, приобретенные в нашей жизни, обмениваемся зна-ниями, которые накоплены в разных культурах.
Произвольные качества языка наделяют его не только неограни-ченным числом степеней свободы в общении людей, но и превраща-ют язык в незаменимое средство выражения разнообразных актов или состояний нашего сознания: мыслительных, чувственных, эмо-циональных, волевых, мнемических, а также производных от них актов и состояний убежденности, веры, сомнения, страха, вины и многих других. Использование языка в целях общения и выражения созна-ния сопряжено с речью в ее устной и письменной формах. При этом, как мы уже отмечали в предшествующем параграфе, внутрен-няя форма речи существенно отличается от внешней. Слушающий или адресат получает речевой стимул, какой-то фрагмент знания в форме устного, звучащего или письменного слова. Он затрачивает усилия, необходимые для расшифровки сообщения на фоне конк-ретных ситуаций общения и бытия. Каждое слово, словосочетание или высказывание обозначают предметы, действия, свойства, отно-шения. Обозначая их, язык как система знаков замещает предмет-ный мир, его свойства и отношения. Например, слово «кошка» соот-носится с определенным видом животных. С его же помощью мы фиксируем действие этого животного - «кошка бежит», выделяем конкретное свойство - «кошка серая», соотносим поведение кошки в определенной ситуации - «кошка бежит по лестнице» и т.д.
Речь является индивидуальным актом обращения человека к языку как социальному и культурному явлению. Она предполагает комбинаторную способность говорящего человека, его умение пользо-ваться языком для выражения чувственных образов, мыслей, эмо-ций, воли, памяти. Речь обеспечивается ресурсами органов речи че-ловека, позволяющими артикулировать и произносить звуки и зву-косочетания. Свободное комбинирование знаков и выстраивание их в нужные последовательности - высказывания, сделанные в устной или письменной форме, - есть основное назначение речи. Именно поэтому говорят, что без речи нет языка, хотя справедливо и обратное: без языка невозможно судить о речевой способности человека. Потребности общения людей диктуют соблюдение в речи формальных и нормативных предписаний языка: орфографических (написание), фонологических (произношение), синтаксических (орга-низация предложения), семантических (значения слов и других эле-ментов языка) и прагматических (особенности использования язы-ка в конкретных ситуациях). Речеоформление актов или процессов сознания осуществляется средствами фонологии, синтаксиса, семанти-ки и прагматики языка. Язык и речь обеспечивают выразитель-ность сознания совместными усилиями.
Сущность и виды языка:
“Язык может быть как естественным, так и искусственным. Под естественным языком понимается язык повседневной жизни, служащий формой выражения мыслей и средством общения между людьми. Искусственный язык создается людьми для каких-либо узких потребностей. Язык - явление социальное. По своей физиологической основе язык выступает, по мнению профессора И.П. Павлова, в функции второй сигнальной системы. Языковой знак, будучи по своей физической природе условным по отношению к тому, что он обозначает, тем не менее обусловлен в конечном счете процессом познания реальной действительности. Язык является средством фиксирования и сохранения накопленных знаний и передачи их от поколения к поколению. Благодаря языку возможно существование и развитие абстрактного мышления. Наличие языка является необходимым инструментом обобщающей деятельности мышления. Однако язык и мышление не тождественны. Раз возникнув, язык является относительно самостоятельным, обладая специфическими законами, отличными от законов мышления. Поэтому не существует тождества между понятием и словом, суждением и предложением и т.д. К тому же язык представляет собой определенную систему, «структуру», со своей внутренней организацией, вне которой нельзя понять природу и значение языкового знака”23.
Гегель:
“Язык рассматривается как продукт интеллигенции, состоящий в том, чтобы ее представления проявлять в некоторой внешней стихии”24.
Комментарий:
Таким образом, для Гегеля язык - это объективированное мышление. В непосредственном контакте с миром природных явлений человек находится в качестве ощущающего существа как субъект чувственности. Выход в опосредование, т.е. в размышление, рефлексию достигается, согласно Гегелю, лишь за счет введения особой, знаковой предметности, слов и терминов, в которых фиксируется устойчивость и всеобщее содержание чувственных впечатлений. Э.В. Ильенков говорил, что в языке и благодаря ему создается вторичный план мышления, замещающий исходный чувственный контакт - непосредственное взаимодействие познающего субъекта и предметов природы.
Неопозитивисты:
“В 1940-50-х гг. в Англии и в США возникло направление в неопозитивизме - лингвистическая философия. Основателями и приверженцами этого течения были Райл, Дж. Остин, Дж. Уисдом, М. Блэк, П. Малкольм и др. Основная ее концепция философского анализа естественного языка был разработан Дж.Э. Муром на базе позднего учения Витгенштейна, в частности, его теории языкового значения «как употребления». В основном разделяя критическую «анти-метафизическую» установку логических позитивистов в отношении «традиционных» способов философствования, представители лингвистической философии по-иному объяснили причину философских заблуждений, которую они находили не в сознательной эксплуатации «метафизиками» неточностей и двусмысленных форм выражения, а в самой логике языка, его «глубинной грамматике», порождающей парадоксальные предложения (типа: “Идет дождь, но я в это не верю”) и всевозможные лингвистические «ловушки». С точки зрения Витгенштейна и некоторых его последователей из Кембриджского университета, философские заблуждения устраняются путем прояснения и детального описания естественных (парадигматических) способ употребления слов и выражений, включения слов в органически присущие им контексты человеческой коммуникации («языковые игры»), введения в качестве критерия осмысленности требования, чтобы любое употребляемое слово предполагало возможность своей антитезы, осуществления номиналистической критики тенденции к унификации различных случаев употребления и др. приемов. При этом в отличие от логических позитивистов, сторонники лингвистической философии не призывали к «усовершенствованию» естественного языка по образцу формализованных логических языков или языков науки. Одна из школ данного направления разработала сугубо «терапевтическую» интерпретацию целей и задач философии, сблизившись в этом отношении с психоанализом. Другая группа лингвистич. философов - т.н. оксфордская школа «обыденного языка» - стремилась прежде всего к созданию позитивной концепции языковой деятельности. Ими были разработаны оригинальные идеи, введет в оборот новый категориальный аппарат для анализа речевой коммуникации (теория «речевых актов» Остина), описания способов употребления психологических понятий (Райл), выявления «концептуальной схемы» языка и познания (Стросон) и анализа моральный высказываний (Р. Хир)...”25
Леонтьев А.Н.:
“...[мы деформируем различные тела и по зрительно воспринимаемой деформации заключаем об их относительной твердости]. Идя по этому пути, мы можем, далее, построить шкалу твердости тел и выделить такие объективные единицы твердости, применение которых способно дать точное и независимое от постоянно колеблющихся порогов ощущений познание данного свойства. Для этого, однако, опыт практических действий должен отражаться в такой форме, в которой их познавательный результат может закрепляться, обобщаться и передаваться другим людям. Такой формой и является слово, языковой знак. Первоначально познание свойств, недоступных непосредственно-чувственному отражению, является непреднамеренным результатом действий, направленных на практические цели... Познавательный результат таких действий, передаваясь в процессе речевого общения другим людям, входит в систему знаний, составляющих содержание сознания коллектива, общества.
Языковая форма выражения и закрепления результатов первоначально внешнепредметной познавательной деятельности создает условие, благодаря которому в дальнейшем отдельные звенья этой деятельности могут выполняться уже только в речевом, словесном плане. Так как речевой процесс осуществляет при этом прежде всего познавательную функцию, а не функцию общения, то его внешнезвуковая... сторона все более редуцируется, происходит переход от громкой речи к речи «про себя», «в уме» - к внутренней словесной мыслительной деятельности”26.
Изучение физиологических основ человеческой деятельности и сознания неизбежно приводит к проблеме порождения смыслов. Или, другими словами, к проблеме происхождения языка как носителя сознания.
С. А. Старостин. Хотя между языком и сознанием существует очевидная связь и на историю языка смотрят обычно как на историю развития сознания, определить последнее через язык практически невозможно. Скорее наоборот, лишь «обладая сознанием», мы можем заниматься изучением и определением языка, пытаясь, например, с одной стороны, ответить на вопрос о его полигенезе или моногенезе (специалисты склоняются в пользу моногенеза), о времени его появления (современные антропологи считают, что «человек заговорил» примерно 40 – 50 тыс. лет назад), а с другой – реконструировать исходный метаязык «описания» сознания на уровне древних морфем, выделяемых при историческом анализе в основах языка. То есть исследуя некоторые общие закономерности, присущие развитию всех языков, как живых,
в этой области сегодня сделано особенно много: собраны данные почти о 5 тыс. языков, разработаны процедуры оценки их родства, выявлены и прослежены парадигматические и синтагматические связи между ними и т.д.
Е. В. Падучева. Ускользающее от определения сознание можно все же «засечь» и на уровне естественного языка, если сравнить его, например, с языком математической логики, который, как известно, абстрагируется от ситуации человеческого общения. Приведу пример. Допустим, мы говорим: «Уже декабрь, а еще тепло». Ясно, что это высказывание осмысленно, хотя и содержит противоречие, поскольку в северных широтах в декабре холодно. Но оно не вызывает у нас недоумения.
Следовательно, если мы имеем подобное предложение (а мы сталкиваемся с этим повседневно), то некий, хотя и скрытый, но явно сознательный сего компонент (называемый в лингвистике презумпцией) будет присущ ему независимо от того, считаем ли мы это предложение истинным или ложным. То есть в любом случае, если презумпция не нарушена, такое предложение будет легко понято нами. В семантической структуре любого практически языка есть это особый класс явлений (они как бы заранее встроены в него и невидимы), которые в равной степени важны для поддержания нашей сознательной жизни. Но на фоне строго логических высказываний они могут казаться бессмысленными, лишними.
Иными словами, хотя сам язык представляет собой сознательное образование, внутри него существует два класса гетерогенных явлений, связанных соответственно, по мнению специалистов, с правым и левым полушариями мозга. Причем, если за явления «презумпций», или за обработку и оценку данных непосредственно – чувственного, жизненно опыта человека отвечает правое полушарие с его конкретной «логикой» отношения к ним, о за обработку и анализ, в сущности этих же данных, но в позиций «абстрактной» логики, оперирующей схемами предметов, отвечает левое полушарие.
В.Л. Деглин (Ленинград). Орудия, которыми оперирует человеческий мозг пространственно разнесены в нем: иконические знаковые системы связаны с правым полушарием, символически же – с левым. При этом использование разных знаковых систем разными полушариями и составляет суть функциональной асимметрии мозга, относительно которой можно сказать, что хотя природа ее неизвестна, однако экспериментально в ее границах идет постоянная борьба этих интерпретирующих систем за знак, за означивание. Это как бы внутримозговой постоянный диалог двух интерпретаторов, стоящих на диаметрально противоположных и в тоже время взаимно дополняющих позициях. Ими задаются две модели или стратеги отношения к миру.
Ю. Д. Апресян. В сущности, «правополушарные» явления и составляют одно из препятствий, в частности в области машинного перевода, при разработке и реализации нами модели «смысл – текст».
Автоматический перевод может осуществляться лишь на основе формализации ряда компонентов языковой модели: морфологического, синтаксического и семантического. Однако, если первые два из них, с четко выраженной и лучше изученной сегодня «логикой» построения, поддаются формализации, то третий, семантический, компонент, более зависимый от национальной специфики языков и от человеческого общении, подготовлен для нее слабо. Конечно, есть сомнения, что его можно строго формализовать, поскольку проявления нашего сознания (в том числе и на уровне невыразимых фигур речи) подчас в принципе не «ухватываются» никаким лингвистическим устройствам. Но это не значит, конечно, что сама модель «языкового сознания», которая в настоящее время активно разрабатывается, не мажет быть важным инструментом анализа нашей интеллектуальной, сознательной деятельности.
В. В. Иванов. Говоря о сознании с позиции лингвиста, нельзя не отметить прежде всего, что корни языка и мышления разные, они переплетаются в какой-то точке филогенеза и онтогенеза, но полностью не совпадают, не накладываются друг на друга. Поэтому правомерно, видимо, обратить внимание на некоторые особые случаи использования языка, когда им впервые описываются, например, такие «таинственные» явления (казалось бы вообще не поддающиеся описанию), как жизнь и смерть, происхождение мира и т.д. То есть когда сознание как бы непосредственно выражает себя через эти явления путем введения соответствующих (мифологических) номинаций, которые продолжают оставаться загадкой. Продолжают волновать, требуя, в свою очередь, особого (научного и философского) аппарата анализа для них с учетом того, что язык не единственный, конечно, носитель сознания. Более того, связывать сознание лишь с областью естественного языка было бы вообще неправильно, поскольку наука, во-первых, не располагает пока достаточно четкой классификацией всех выраженных в языке состояний сознания в разных у культурах. Все они изображают это по-разному. А во-вторых, упускает из виду другие существуюзщие средства выражения сознания. Поэтому нужно просто понять, что существует в этой сфере в разных культурах и языках. И лишь потом можно будет, вероятно, путем сопоставления того, что делается в этой сфере с помощью языка, с тем, что делается с помощью других систем знаков (искусства, человеческого поведения и т.д.), прийти к какому – то обоснованному выводу.
Материалистическая философия рассматривает язык как способность, возникшую в ходе развития сознания естественным путем, идеалистическая - как творение духа.
Мимико-жестикулярные и звуковые средства взаимного общения высших животных послужили биологической предпосылкой формирования человеческой речи. Предчеловек, а затем первобытный человек стремился придать естественному крику некую форму. Звуки и крики, переплетаясь, превращались в основу слов. За различными звуковыми комплексами постепенно стали вырисовываться те или иные предметы.
Уже античные философы понимали, что есть связь между словом, образом, которое оно выражает, и объектом. Так, для Платона имя (слово) подражает сущности. Богословы средневековья полагали, что способность языка дарована человеку Богом.
В Новое время считали, что язык выражает понятия, является средством логического мышления. Т. Гоббс утверждал, что язык обеспечивает общение людей между собой, поступательное развитие культуры, призывал к выяснению по возможности точных определений слов, фиксирующих полное их значение. Д. Локк и Г. Лейбниц указывали, что слова являются орудиями истины. Французские материалисты XVIII в. полагали, что все идеи человеческого ума обусловлены наличием слов и знаков, а все происходящее в душе сводится к деятельности воображения. Замечательной догадкой К. Гельвеция является мысль о том, что происхождение сознания, мышления и языка связано с трудовой деятельностью. Позже (XIX в.) вульгарные материалисты утверждали, что язык возник из выкриков, сопровождавших коллективный труд. В работе «Трактат о происхождении языка» (1772) И.Г. Гердер, немецкий философ-просветитель, подверг критике теорию «божественного» происхождения языка, пришел к выводу, что язык возник естественным путем, в своем первоначальном виде служит средством не только для передачи мыслей, но и для выражения чувств. Наряду с языком, важную роль в общении людей и их развитии, по мнению Гердера, играют искусство, наука, ремесло, общественные институты.
В. Гумбольдт (начало XIX в.) язык понимал как непрерывное духовное творчество, который по отношению к субъекту обладает самостоятельностью. В философии утверждался взгляд: язык выступает средством выявления значимости (ценности) объектов для субъекта. Язык, полагал. Э. Кассирер, является автономной культурной формой, он функционирует как посредник мысли и тем самым способен открыть сознанию весь мир. Формы культуры (наука, искусство, миф, религия и т.п.) живут и возможны благодаря языку. Неопозитивисты считали, что точность в слове - недостижимый идеал, но к нему следует стремиться. Несовершенство естественного языка преодолевается применением логики и других формализованных средств.
В историческом развитии философии языка просматриваются:
1) философия имени (античность, средневековье), где сопоставляются вещь, сущность (идея) и имя (слово);
2) философия высказываний, где фигурируют понятия и суждения;
3) философия ценностных установок, носящих как личностный, так и общественный характер.
В языке можно выделить три основные функции (К. Бюлер):
1) выражения (обнаружения);
2) воздействия с помощью призыва, сообщения и т.п.;
3) отнесенности к вещи (называние, ориентирование, изображение). То, что обозначается словом, оказывается многозначным. Вместе с фиксированием и оценкой какого-либо положения вещей в языке должен указываться путь для действия.
Единство языка и мышления не означает их тождества. Объем языка превышает объем мышления. Ведь человек не успевает осваивать потоки разноречивой информации, делать ее в полной мере своей и не все, что индивид выражает в языке, дл него понятно, объяснимо, близко. К тому же, в одно и то же словесное выражение люди с различными знаниями и жизненным опытом вкладывают неодинаковое смысловое содержание. Существует также иносказательность речи (в баснях, анекдотах). Наряду с мышлением, на базе слов существует несловесное сознание (внутренняя речь). Через мимику, жесты, позу, игру мускулов и голоса, моторику (использование органов человеческого тела в сочетании с предметами внешнего окружения, например, хлопанье дверью, бросание предметов и т.д.) выражаются мысль и чувства, желание и настроение, просьба и приказ и т.п. Несловесный язык проявляется также в формах смеха, покашливания, визуальных контактов. Например, в телесериале «Семнадцать Мгновений весны» сцена встречи советского разведчика со своей женой в кафе представлена как «контакт глаз». Несловесное сознание выражается также через нерефлективную мысль, которая отличается пластичностью, размытым характером структуры, сложными переходами и переплетениями элементов, подвижностью связей. Языки жестов и интонаций особенно важны, когда информация не может быть дана точно и определенно. Есть еще акт молчания, который выполняет различные функции: познавательную как невыразимость сокровенного или интимно-личного; коммуникативную как ценностное отношение к предмету или как личностную позицию и т.д. В «голосе безмолвия» может выражаться также наивность, сознание глупца.
Как полагают некоторые исследователи, власть языка достаточно велика: используя те или иные слова, люди создают или исключают из жизни те или иные предметы. С освоением языка массовых коммуникаций человек невольно становится пленником ходячих мнений, предрассудков, усваивает готовые варианты оценок тех или иных явлений. В реальной жизни сосуществуют противоречивые тенденции:
а) человек в той или иной степени подчиняется «тирании» языка;
Установление соответствия между логическим (понятие, суждение, умозаключение), словесным и фактуальным материалом есть интерпретация. Согласно концепции Д. Деннета, «сознание - это... особого рода деятельность психики, связанная с интерпретацией информации, поступающей в мозг из внешнего мира и от самого организма. Каждая такая интерпретация гипотетична и может мгновенно сменяться другой, более соответствующей реальной ситуации». В философии «мы имеем дело с двумя главными объектами интерпретации - «вещами» (реальные события, объекты природы и человеческой деятельности) и текстами. Интерпретативное философское знание о «вещах» - «первичная» интерпретация - сродни эмпирическому научному знанию...
Вторичная интерпретация текстов - интерпретация интерпретации - имеет дело с «понятиями о понятиях», является ведущей для философов, опирающихся на огромный массив историко-философских текстов».
Дистанция во времени позволяет проявиться подлинному смыслу события, которое приобретает относительную завершенность, целостность. Выявление же смысла текста - бесконечный процесс во времени и культуре.
Смысл языка есть его семантика, практическое значение языка выступает как прагматика. Язык, отображая различные природные и социально-экономические условия, обладает свойством избирательности. Например, у народов Крайнего Севера существует спецификация для названий снега и отсутствует таковая для обозначений цветов, не имеющих в их жизни значения. Язык выступает, таким образом, в качестве связующего звена между практикой и сознанием. В истории человечества взаимосвязаны:
1) «изобретение языка» и создание с его помощью информационно-когнитивной базы человеческой деятельности;
2) создание технологии как коллективной целеориентированной деятельности.
Взаимодействие, общение между людьми есть коммуникация. Она придает социальному взаимодействию смысловой и идеально-содержательный характер. Коммуникация включает в себя:
1) участников, наделенных сознанием и языком;
2) ситуации, которые они стремятся осмыслить;
3) тексты, выражающие смысл ситуации в языке;
4) мотивы и цели, побуждающие субъектов обращаться друг к другу;
5) процесс материальной передачи текстов.
Речевая коммуникация способна перетекать в совместные действия. Коммуникативная функция языка предполагает установление контакта между людьми, согласованности (понимания) языка говорящего (пишущего) и языка слушающего (читающего). Герменевтика - направление в философии, в котором понимание рассматривается как условие социального бытия. В узком смысле герменевтика - совокупность правил и техник истолкования текста.
В античности герменевтикой называли искусство разъяснения, перевода, истолкования. В средние века основная задача герменевтики заключалась в разработке методов интерпретации библейских текстов. В XIX в. Ф. Шлейермахер стал рассматривать возможность применения герменевтики не только к Библии, но и к другим текстам. Развивалось истолкование литературных текстов, правовых законов. В. Дильтей особое внимание уделял методу исторической интерпретации. Возникла философская герменевтика, которая в XX в. расслоилась на онтологическую, методологическую и гносеологическую. Текст стал рассматриваться как «след», отсылающий к многообразию культурных практик, как пересечение различных контекстов и фрагментов опыта, «перемещение в чужую субъективность». В герменевтике фигурируют: в качестве объекта текст или речь, автор этого текста (первый субъект) и интерпретатор (второй субъект). Через контекст и подтекст осуществляется отображение философско-эстетических, нравственных, культурно-исторических и иных ценностей автора (первого субъекта) и их творческое переистолкование вторым субъектом, т.е. происходит не только реконструкция прежнего, но и формирование нового смысла текста. Второй (а далее третий по отношению к первому и второму и т.д.) субъект в данной ситуации выходит на первый план как источник смысла.
В триаде «автор-текст-читатель» присвоить тексту автора, полагает Р. Барт, это значит как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением. Рождение читателя приходится оплачивать смертью автора. Впрочем, «смерть автора», считает М. Фуко, не окончательна: автор перестает быть творцом, но становится некой функцией, необходимой дискурсу или контексту, причем эта функция постоянно меняется.
Текст требует от читателя сотрудничества и, по оценке У. Эко, предполагает двойного читателя, наивного и искушенного. Первый почти всегда находится во власти смысловой стратегии автора, второй же стремится переделать текст, т.е. чтение текста представляет собой процесс сотворчества. Текст при этом наделяется новыми значениями, становится многомерным и многослойным.
Если для естественно-научных текстов характерна точность смыслов, строгость определений и понятий, то в текстах гуманитарных наук, наряду с точностью и строгостью смыслов и определений, присутствует многосмысленность, неопределенность (в меру), открытость. Ведь социально-гуманитарное знание в значительной степени носит конвенциональный, консенсный характер.
Помимо естественных (звуковой и письменный; мимика, выражающая эмоции, жесты и т.д.), есть искусственные языки, созданные людьми для решения определенных задач: языки искусства (живописи, музыки, танца, архитектуры, кино и т.д.), языки науки, формализованные, машинные, жаргоны, эсперанто, различные конвенциональные наборы сигналов и символов, регулирующих поступки и действия людей. Машинный язык позволяет записать программы алгоритмов и содержание информации, хранящейся в запоминающих устройствах ЭВМ. В формализованном языке используются логические и математические знаки, формулы. Вместе с тем, формализованный язык мало пригоден для выражения эмоций как важнейшей стороны духовного мира человека.
Все сложные саморазвивающиеся системы (биологические и социальные объекты) содержат внутри себя особые структуры, которые кодируют опыт предшествующего взаимодействия системы со средой и управляют реакциями системы на новые воздействия. В биологии опыт приспособления организмов к среде фиксируется в их наследственном коде, а в жизни человечества проявляется программирующая роль культуры. К надбиологическим социальным программам, хранящимся в культуре, относятся система нравов, традиций, привычек, предписаний и т.п.
Самой древней формой социального кодирования являются действия и поступки как образцы поведения, общения и деятельности для других: мастер (учитель) - ученик; взрослый человек - ребенок и т.п. Программировать действия и поступки людей способна символика человеческого тела: позы, жесты, мимика и т.п.
Цивилизационный прогресс сопровождается рядом этапов развития систем социального кодирования: дописьменное общество; возникновение письменности; книгопечатание; появление радио и телевидения; появление компьютеров. Все эти стадии связаны с развитием и усложнением языка, естественного и искусственного. Новые способы кодирования изменяют характер коммуникаций, усложняют методы включения индивидов в социальные связи, раздвигают границы и усложняют формы социального поведения и деятельности.
Затрагивая вопрос о характере влияния языка и речи на наше сознание о мире, целесообразно вторгнуться в современную философию языка. Формирование в XX в. философии языка вызвало интерес к его природе, породило разногласия во взглядах и усилило конкуренцию между ними. Но в отличие от эмпирических и рационалистических парадигм традиционной онтологии и теории познания новые модели языка объединил общий тезис, согласно которому отношение сознания к бытию является языковым. Язык пронизывает все структуры бытия и сознания. Конечно, необходимо отличать существование внешнего мира от языка так же, как и отделять от языка сознание. Однако осознание внешнего мира человеком настолько тесно связано с языком, что стремление отдельных философов отделить сознание и бытие от языка -- это противоестественный акт и по сути дела это невозможно. Ведь сознание бытия становится по необходимости полным лишь в языковых формах и с помощью языковых средств, а выражение актов сознания и обмен ими (общение) без языка трудно представить. Например, согласно Гадамеру язык превращает сознание в разговор и тем самым -- в общение. Законы, причины, явления, свойства, отношения предопределяются значениями языка. Их нельзя понять иначе, чем через язык. Тот факт, что в мире существуют явления, свойства и отношения, ни у кого не вызывает сомнений. Но они конструируются с помощью языка и являются его конструктами. Язык становится способом осознанного конструирования мира.
Согласно гипотезе языковой относительности, как уже говорилось «реальный мир» жизни людей в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек, навыков того или другого народа. Различные языки по-разному формируют мировоззрение людей, согласно тому, как они понимают мир и выражают свое отношение к нему. Попадая в чужую страну, мы стремимся выучить язык и поначалу не замечаем языковой проблемы, вооружаемся словарями, прибегаем к помощи местных жителей и постепенно научаемся соотносить знакомые нам вещи с незнакомыми словами. Но вскоре, постигая чужую культуру, мы сталкиваемся с неэффективностью словарей. Чужой язык принципиально по-иному расчленяет, различает, классифицирует, измеряет мир. В некоторых национальных языках даже отсутствуют хорошо привычные для нас слова, например такие, как «закон», «работа», «движение» и т.п. Многие явления и отношения повседневной жизни чужие языки определяют иначе. Каждый язык описывает мир явлений на основе собственных смысловых возможностей. Одни языки базируются на принципах родовидового описания явлений, тогда как в других языках общие понятия могут отсутствовать, а, например, названия столь близких видов животных, как заяц и кролик, наделяются предметными признаками, отличными друг от друга.
Аналогичные затруднения возникают, если буквально принять разделение сознания и языка. С одной стороны, кажется разумным, например, что прежде чем говорить или писать, надо подумать. С другой стороны, как можно думать, не прибегая к языковым формам и средствам? Когда кто-то говорит, что он должен обдумать какую-то мысль, то он осознанно или не осознано делает это, находясь в пределах языковых требований. Мысль становится мыслью по мере того, как она оформляется в речи в соответствии с требованиями языка. Во всех случаях мысль должна найти выражение в языке и только тогда она будет считаться мыслью, доступной для другого человека и понятной ему. Не только мысль, но и переживания, эмоциональные состояния, волеизъявления наталкиваются на сопротивление языка, который оказывается то послушным, то враждебным средством для их выражения.
Сознание использует язык в качестве инструмента выражения бытия. Язык имеет строение, отличное от строения сознания. Но каждому слову языка, каждому предложению соответствуют определенная реальность бытия, реальность внешнего мира, реальность других людей. Слово не просто сообщает нам что-то о чем-то или ком-то. С его помощью мы удостоверяем сознание другого человека. Сознание других людей открывается для нас в слове. Слово заключено в культурную традицию, оно имеет свою собственную судьбу. Через слово, через текст сам человек и его сознание «включены» в традицию и культуру. Если один человек понимает предмет, то он это делает иначе, чем другой. В принципе познание мира и познание другого напоминает общение с чем-то чужим. Чужим может быть все: другие миры, истории, культуры, общества, сознания. Чтобы распознать чужое, нужно перевести с «чужого» языка на «свой». Механизм перевода с одного языка на другой -- универсальный механизм жизнедеятельности, познания и общения людей. Благодаря ему достигается понимание людьми друг друга, понимание людьми современной эпохи людей других исторических эпох, понимание людьми одной культуры и одного общества людей другой культуры и другого общества. Через язык сознание связывается с культурой, а культура влияет на сознание через язык. Культура -- это все, что люди делали и делают, а язык, как говорил Сепир, то, что люди думали, сознавали и то, что они думают, сознают. С культурологической точки зрения, язык не только механизм культуры, наследования, накопления знаний, обмена знаниями и опытом, но и способ осознания культуры.
Человек всегда находится в ситуации, когда он должен отдать предпочтение одним языковым средствам выражения своих мотивов по отношению к другим. Через эмоциональные слова и словосочетания человек выражает свое отношение к тому, что он говорит, оценивает и переоценивает. Заметим, что слово, выражающее эмоцию, не совпадает по своей структуре со структурой эмоции. Но через него можно передать порой тончайшие нюансы эмоциональных переживаний. Язык располагает богатыми возможностями передачи настроений человека, его положительных и отрицательных оттенков. Эмоциональная речь задействует разнообразные языковые средства. Это могут быть оценочные или ценностные суждения, простые эмоциональные восклицания (например, междометия типа «о!» или «эх!»), знаки грусти, печали, удивления, любопытства и т.п.
Выражая акты и состояния сознания, слово «живет» в самом языковой сознании насыщенной жизнью. Смысловой облик слов складывается, изменяется и обогащается на протяжении всей их истории и культуры употребления в различных обществах. Участвуя в речеоформлении сознания, слово «тащит» за собой весь груз своих прошлых значений. В познавательных возможностях слова пересекаются, сходятся все его прошлые и настоящие свойства. На подобном пересечении где-то умещаются новые возможности значения слова, в форме которых реализуются конкретные чувственные образы, мыслительные операции, эмоции, волеизъявления, любые другие процессы, состояния или структуры сознания.
