Жан-Батист Мольер
В доме почтенного Оргона по приглашению хозяина обосновался некий г-н Тартюф. Оргон души в нем не чаял, почитая несравненным образцом праведности и мудрости: речи Тартюфа были исключительно возвышенны, поучения — благодаря которым Оргон усвоил, что мир являет собой большую помойную яму, и теперь и глазом не моргнул бы, схоронив жену, детей и прочих близких — в высшей мере полезны, набожность вызывала восхищение; а как самозабвенно Тартюф блюл нравственность семейства Оргона…
Из всех домочадцев восхищение Оргона новоявленным праведником разделяла, впрочем, лишь его матушка г-жа Пернель. Эльмира, жена Оргона, её брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и даже слуги видели в Тартюфе того, кем он и был на самом деле — лицемерного святошу, ловко пользующегося заблуждением Оргона в своих немудрёных земных интересах: вкусно есть и мягко спать, иметь надёжную крышу над головой и ещё кой-какие блага.
Домашним Оргона донельзя опостылели нравоучения Тартюфа, своими заботами о благопристойности он отвадил от дома почти всех друзей. Но стоило только кому-нибудь плохо отозваться об этом ревнителе благочестия, г-жа Пернель устраивала бурные сцены, а Оргон, тот просто оставался глух к любым речам, не проникнутым восхищением перед Тартюфом. Когда Оргон возвратился из недолгой отлучки и потребовал от служанки Дорины отчёта о домашних новостях, весть о недомогании супруги оставила его совершенно равнодушным, тогда как рассказ о том, как Тартюфу случилось объесться за ужином, после чего продрыхнуть до полудня, а за завтраком перебрать вина, преисполнила Оргона состраданием к бедняге.
Дочь Оргона, Мариана, была влюблена в благородного юношу по имени Валер, а её брат Дамис — в сестру Валера. На брак Марианы и Валера Оргон вроде бы уже дал согласие, но почему-то все откладывал свадьбу. Дамис, обеспокоенный собственной судьбой, — его женитьба на сестре Валера должна была последовать за свадьбой Марианы — попросил Клеанта разузнать у Оргона, в чем причина промедления. На расспросы Оргон отвечал так уклончиво и невразумительно, что Клеант заподозрил, не решил ли тот как-то иначе распорядиться будущим дочери.
Каким именно видит Оргон будущее Марианы, стало ясно, когда он сообщил дочери, что совершенства Тартюфа нуждаются в вознаграждении, и таким вознаграждением станет его брак с ней, Марианой. Девушка была ошеломлена, но не смела перечить отцу. За неё пришлось вступиться Дорине: служанка пыталась втолковать Оргону, что выдать Мариану за Тартюфа — нищего, низкого душой урода — значило бы стать предметом насмешек всего города, а кроме того — толкнуть дочь на путь греха, ибо сколь бы добродетельна ни была девушка, не наставлять рога такому муженьку, как Тартюф, просто невозможно. Дорина говорила очень горячо и убедительно, но, несмотря на это, Оргон остался непреклонен в решимости породниться с Тартюфом.
Мариана была готова покориться воле отца — так ей велел дочерний долг. Покорность, диктуемую природной робостью и почтением к отцу, пыталась преобороть в ней Дорина, и ей почти удалось это сделать, развернув перед Марианой яркие картины уготованного им с Тартюфом супружеского счастья.
Но когда Валер спросил Мариану, собирается ли она подчиниться воле Оргона, девушка ответила, что не знает. В порыве отчаяния Валер посоветовал ей поступать так, как велит отец, тогда как сам он найдёт себе невесту, которая не станет изменять данному слову; Мариана отвечала, что будет этому только рада, и в результате влюблённые чуть было не расстались навеки, но тут вовремя подоспела Дорина. Она убедила молодых людей в необходимости бороться за своё счастье. Но только действовать им надо не напрямик, а окольными путями, тянуть время, а там уж что-нибудь непременно устроится, ведь все — и Эльмира, и Клеант, и Дамис — против абсурдного замысла Оргона,
Дамис, настроенный даже чересчур решительно, собирался как следует приструнить Тартюфа, чтобы тот и думать забыл о женитьбе на Мариане. Дорина пыталась остудить его пыл, внушить, что хитростью можно добиться большего, нежели угрозами, но до конца убедить его в этом ей не удалось.
Подозревая, что Тартюф неравнодушен к жене Оргона, Дорина попросила Эльмиру поговорить с ним и узнать, что он сам думает о браке с Марианой. Когда Дорина сказала Тартюфу, что госпожа хочет побеседовать с ним с глазу на глаз, святоша оживился. Поначалу, рассыпаясь перед Эльмирой в тяжеловесных комплиментах, он не давал ей и рта раскрыть, когда же та наконец задала вопрос о Мариане, Тартюф стал заверять её, что сердце его пленено другою. На недоумение Эльмиры — как же так, человек святой жизни и вдруг охвачен плотской страстью? — её обожатель с горячностью отвечал, что да, он набожен, но в то же время ведь и мужчина, что мол сердце — не кремень… Тут же без обиняков Тартюф предложил Эльмире предаться восторгам любви. В ответ Эльмира поинтересовалась, как, по мнению Тартюфа, поведёт себя её муж, когда услышит о его гнусных домогательствах. Перепуганный кавалер умолял Эльмиру не губить его, и тогда она предложила сделку: Оргон ничего не узнает, Тартюф же, со своей стороны, постарается, чтобы Мариана как можно скорее пошла под венец с Валером.
Все испортил Дамис. Он подслушал разговор и, возмущённый, бросился к отцу. Но, как и следовало ожидать, Оргон поверил не сыну, а Тартюфу, на сей раз превзошедшему самого себя в лицемерном самоуничижении. В гневе он велел Дамису убираться с глаз долой и объявил, что сегодня же Тартюф возьмёт в жены Мариану. В приданое Оргон отдавал будущему зятю все своё состояние.
Клеант в последний раз попытался по-человечески поговорить с Тартюфом и убедить его примириться с Дамисом, отказаться от неправедно приобретённого имущества и от Марианы — ведь не подобает христианину для собственного обогащения использовать ссору отца с сыном, а тем паче обрекать девушку на пожизненное мучение. Но у Тартюфа, знатного ритора, на все имелось оправдание.
Мариана умоляла отца не отдавать её Тартюфу — пусть он забирает приданое, а она уж лучше пойдёт в монастырь. Но Оргон, кое-чему научившийся у своего любимца, глазом не моргнув, убеждал бедняжку в душеспасительности жизни с мужем, который вызывает лишь омерзение — как-никак, умерщвление плоти только полезно. Наконец не стерпела Эльмира — коль скоро её муж не верит словам близких, ему стоит воочию удостовериться в низости Тартюфа. Убеждённый, что удостовериться ему предстоит как раз в противном — в высоконравственности праведника, — Оргон согласился залезть под стол и оттуда подслушать беседу, которую будут наедине вести Эльмира и Тартюф.
Тартюф сразу клюнул на притворные речи Эльмиры о том, что она якобы испытывает к нему сильное чувство, но при этом проявил и известную расчётливость: прежде чем отказаться от женитьбы на Мариане, он хотел получить от её мачехи, так сказать, осязаемый залог нежных чувств. Что до нарушения заповеди, с которым будет сопряжено вручение этого залога, то, как заверял Эльмиру Тартюф, у него имеются свои способы столковаться с небесами.
Услышанного Оргоном из-под стола было достаточно, чтобы наконец-то рухнула его слепая вера в святость Тартюфа. Он велел подлецу немедленно убираться прочь, тот пытался было оправдываться, но теперь это было бесполезно. Тогда Тартюф переменил тон и, перед тем как гордо удалиться, пообещал жестоко поквитаться с Оргоном.
Угроза Тартюфа была небезосновательной: во-первых, Оргон уже успел выправить дарственную на свой дом, который с сегодняшнего дня принадлежал Тартюфу; во-вторых, он доверил подлому злодею ларец с бумагами, изобличавшими его родного брата, по политическим причинам вынужденного покинуть страну.
Надо было срочно искать какой-то выход. Дамис вызвался поколотить Тартюфа и отбить у него желание вредить, но Клеант остановил юношу — умом, утверждал он, можно добиться большего, чем кулаками. Домашние Оргона так ещё ничего не придумали, когда на пороге дома объявился судебный пристав г-н Лояль. Он принёс предписание к завтрашнему утру освободить дом г-на Тартюфа. Тут руки зачесались уже не только у Дамиса, но и у Дорины и даже самого Оргона.
Как выяснилось, Тартюф не преминул использовать и вторую имевшуюся у него возможность испортить жизнь своему недавнему благодетелю: Валер принёс известие о том, что негодяй передал королю ларец с бумагами, и теперь Оргону грозит арест за пособничество мятежнику-брату. Оргон решил бежать пока не поздно, но стражники опередили его: вошедший офицер объявил, что он арестован.
Вместе с королевским офицером в дом Оргона пришёл и Тартюф. Домашние, в том числе и наконец прозревшая г-жа Пернель, принялись дружно стыдить лицемерного злодея, перечисляя все его грехи. Тому это скоро надоело, и он обратился к офицеру с просьбой оградить его персону от гнусных нападок, но в ответ, к великому своему — и всеобщему — изумлению, услышал, что арестован.
Как объяснил офицер, на самом деле он явился не за Оргоном, а для того, чтобы увидеть, как Тартюф доходит до конца в своём бесстыдстве. Мудрый король, враг лжи и оплот справедливости, с самого начала возымел подозрения относительно личности доносчика и оказался как всегда прав — под именем Тартюфа скрывался негодяй и мошенник, на чьём счету великое множество тёмных дел. Своею властью государь расторг дарственную на дом и простил Оргона за косвенное пособничество мятежному брату.
Тартюф был с позором препровождён в тюрьму, Оргону же ничего не оставалось, кроме как вознести хвалу мудрости и великодушию монарха, а затем благословить союз Валера и Марианы.
Почтенный Оргон пригласил в свой дом господина Тартюфа, которого считал образцом праведности и мудрости. Его восхищение разделяла только его матушка, а остальные – жена Эльмира, ее брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и слуги видели в Тартюфе лицемерного святошу, который пользуется расположением Оргона, чтобы вкусно поесть и мягко поспать, имея надежную крышу над головой и другие блага.
Мариана была влюблена в юношу по имени Валер, а Дамис – в его сестру. Однако Оргон пожелал, чтобы его дочь вступила в брак с Тартюфом. Девушка была ошеломлена этим, но она не посмела перечить отцу. Расстроенный ее неопределенностью Валер, пообещал в порыве отчаяния найти себе другую невесту. В их ссору вступилась служанка Дорина, убедившая влюбленных в необходимости бороться за свои чувства.
Эльмира спросила Тартюфа о его мнении на счет женитьбы на ее дочери и в ответ получила его признание в чувствах и предложение предаться восторгам любви. Она пригрозила ему, что расскажет обо всем мужу. Испугавшись, Тартюф пообещал, в обмен на ее молчание, посодействовать тому,Мариана как можно быстрее пошла под венец с Валером. Этот разговор подслушал Дамис и рассказал все отцу. Оргон же поверил не сыну, а Тартюфу и выгнал Дамиса, объявив о немедленной женитьбе Тартюфа на Мариане.
Клеант попытался уговорить Тартюфа отказаться от женитьбы, а Мариана умоляла отца не отдавать ее замуж за Тартюфа, но все было бесполезно. Не выдержав, Эльмира, чтобы убедить мужа в низости Тартюфа, велела ему залезть под стол и подслушать беседу, которую будут вести наедине Эльмира и Тартюф.
Тартюф сразу же поддался притворным речам Эльмиры о том, что она испытывает к нему сильное чувство, но при этом он пожелал получить от мачехи Марианы залог ее чувств. Оргон услышал достаточно для того, чтобы разочароваться в Тартюфе. Он немедленно выгнал подлеца из своего дома, но тот перед уходом пообещал жестоко поквитаться с Оргоном.
Принципы комического у Мольера (на примере комедии «Тартюф») Жан Батист Мольер и его комедия «Тартюф или Обманщик» Лучшая пьеса Мольера «Тартюф или же Обманщик» Можно ли считать комедию Мольера «Тартюф» классической Сюжет комедии «Тартюф, или обманщик»ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
ЯВЛЕНИЕ V
Явление VI
Явление VII
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
Явление VII
Явление VIII
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Явление I
Явление II
Явление III
Явление IV
Явление V
Явление VI
Явление VII
Явление VIII
Жан-Батист Мольер
Тартюф, или Обманщик
Комедия в пяти действиях
Действующие лица
Г-жа Пернель, мать Оргона.
Оргон, муж Эльмиры.
Эльмира, жена Оргона.
Дамис, сын Оргона.
Мариана, дочь Оргона, влюбленная в Валера.
Валер, молодой человек, влюбленный в Мариану.
Клеант, шурин Оргона.
Тартюф, святоша.
Дорина, горничная Марианы.
Г-н Лояль, судебный пристав.
Флипот, служанка госпожи Пернель.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление I
Г-жа Пернель, Эльмира, Мариана, Дорина, Клеант, Флипот.
Г-жа Пернель
Идем, Флипот, идем. Уйти считаю благом.
Эльмира
Мне даже не поспеть за вашим быстрым шагом.
Г-жа Пернель
Прошу, сноха, прошу: вы оставайтесь тут.
Все эти проводы – один напрасный труд.
Эльмира
То, что мы делаем, прямая должность наша
Но почему вы так торопитесь, мамаша?
Г-жа Пернель
А потому, что мне несносен этот дом
И я внимания не вижу здесь ни в ком.
Я ухожу от вас обиженная кровно:
Все, что я ни скажу, встречают прекословно,
Почтенья ни на грош, крик, шум, такой же ад,
Как если нищие на паперти галдят.
Дорина
Г-жа Пернель
Милая моя, на свете нет служанки
Крикливее, чем вы, и худшей грубиянки.
Поверьте, и без вас я знаю, что и как.
Дамис
Г-жа Пернель
Мой любезный внук, вы попросту дурак.
Вам это говорит не кто, как бабка ваша;
И мной уже сто раз мой сын, а ваш папаша,
Предупрежден, что вы последний сорванец,
С которым он еще измучится вконец.
Мариана
Но ведь…
Г-жа Пернель
Известно всем, что вы, его сестрица, -
Тихоня из тихонь, скромнейшая девица,
Но только хуже нет, чем сонная вода,
И вы небось тайком – бесенок хоть куда.
Эльмира
Но разве…
Г-жа Пернель
Речь моя, быть может, вам обидна,
Но вы себя во всем ведете препостыдно.
Вам надлежало бы пример им подавать,
Как это делала покойница их мать.
Вы расточительны: нельзя смотреть без гнева,
Когда вы рядитесь, как будто королева.
Чтобы понравиться супругу своему,
Такие пышные уборы ни к чему.
Клеант
Но все ж, сударыня…
Г-жа Пернель
Вас, сударь, не скрываю,
Я всячески ценю, люблю и уважаю.
А все ж, будь я мой сын, я бы с большим трудом
Такого шурина к себе пускала в дом:
Вы проповедовать изволите начала,
Которых бы весьма стеречься надлежало.
Я прямо говорю; я, сударь, такова
И в сердце не таю правдивые слова.
Дамис
Ваш господин Тартюф устроился завидно…
Г-жа Пернель
Он чистая душа, его не слушать стыдно;
И я чужой жалеть не стану головы,
Когда его чернит такой глупец, как вы.
Дамис
Как? Мне – мириться с тем, чтобы ханжа несчастный
Царил у нас в дому, как деспот своевластный,
И чтобы мы ничем развлечься не могли,
Пока его уста свой суд не изрекли?
Дорина
Когда послушаешь его нравоученье,
То, как ни поступи, все будет преступленье;
В своем усердии он судит все и всех.
Г-жа Пернель
Он судит правильно и осуждает грех.
На путь спасения он хочет всех направить,
И сын мой должен вас в любви к нему наставить.
Дамис
Нет, бабушка, никто, будь он моим отцом,
Меня не примирит с подобным молодцом.
Я бы кривил душой, играя с вами в прятки:
Я видеть не могу, не злясь, его повадки
И знаю наперед, что этого ханжу
В один прекрасный день на место посажу.
Дорина
И всякий бы другой, наверно, возмутился,
Увидя, как пришлец в семействе воцарился,
Как нищий, что сюда явился худ и бос
И платьишка с собой на шесть грошей принес,
Забылся до того, что с дерзостью великой
Перечит каждому и мнит себя владыкой.
Г-жа Пернель
И все бы лучше шло, клянусь душой моей,
Когда бы слушались его святых речей.
Дорина
Хоть вы его святым считаете упорно,
А только, верьте мне, все это в нем притворно.
Г-жа Пернель
Вот язва!
Дорина
За него и за его слугу
Я никому ни в чем ручаться не могу.
Г-жа Пернель
Каков его слуга, мне это неизвестно.
Но за хозяина я вам ручаюсь честно.
Вы недовольны им, он потому вас злит,
Что правду вам в глаза открыто говорит.
Он все греховное бичует всенародно
И хочет лишь того, что небесам угодно.
Дорина
Да, только почему он с некоторых пор
Желает, чтоб никто к нам не ступал на двор?
Ужели грех такой, когда приходят гости,
Что надо сатанеть от бешенства и злости?
Вы знаете, о чем я думала уже:
(указывая на Элъмиру)
Мне кажется, что он ревнует к госпоже.
Г-жа Пернель
Молчите! Мыслимы ль такие рассужденья!
Не он один сердит на эти посещенья.
Весь этот с грохотом снующий к вам народ,
И вечный строй карет, торчащих у ворот,
И шумным сборищем толпящиеся слуги
Досадную молву разносят по округе.
Здесь, может быть, и нет особого вреда,
Но люди говорят – и в этом вся беда.
Мольер Жан-Батист
Тартюф, или Обманщик
Жан-Батист Мольер
Тартюф, или Обманщик
Комедия в пяти действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Г-жа Пернель, его мать.
Эльмира, его жена.
Дамис, его сын.
Мариана, его дочь.
Валер, молодой человек, влюбленный в Мариану.
Клеант, брат Эльмиры.
Тартюф, святоша.
Дорина, горничная Марианы.
Г-н Лояль, судебный пристав.
Флипота, служанка госпожи Пернель.
Действие происходит в Париже, в доме Оргона.
______________________________________________
* ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ *
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Г-жа Пернель, Эльмира, Мариана, Дамис, Дорина,
Клеант. Флипота.
Г-жа Пернель
Флипота! Марш за мной!.. Уж пусть они тут сами...
Постойте, маменька! Нам не поспеть за вами.
Г-жа Пернель
Вам прежде бы меня уважить, не теперь.
Без ваших проводов найду я, где тут дверь.
О нет! Вас проводить велит нам чувство долга.
Но почему у нас вы были так недолго?
Г-жа Пернель
А потому, что мне весь этот дом постыл
И ваши дерзости сносить нет больше сил.
Меня не ставят в грош, перечат, что ни слово.
Поистине для них нет ничего святого!
Все спорят, все орут, почтенья нет ни в ком.
Да это не семья, а сумасшедший дом!
Г-жа Пернель
Милая моя! Я замечала часто,
Что слишком ты дерзка и чересчур горласта.
Советов не прошу я у нахальных слуг.
Г-жа Пернель
Ты дурак, мой драгоценный внук,
А поумнеть пора--уж лет тебе немало.
Я сына своего сто раз предупреждала,
Что отпрыск у него--изрядный обормот,
С которым горюшка он досыта хлебнет.
Но, бабушка...
Г-жа Пернель
Никак, промолвила словечко
Тихоня внученька? Смиренная овечка?
Ох, скромница! Боюсь, пословица о ней,
Что в тихом омуте полным-полно чертей.
Но, маменька...
Г-жа Пернель
Прошу, дражайшая невестка,
Не гневаться на то, что выскажусь я резко.
Была 6 у них сейчас родная мать в живых,
Учила б не тому она детей своих-
И эту дурочку, и этого балбеса.
Вы расточительны. Одеты, как принцесса.
Коль жены думают лишь о своих мужьях,
Им вовсе ни к чему рядиться в пух и прах.
Сударыня!..
Г-жа Пернель
А, вы, ее милейший братец!
Ужели тот поток нелепиц и невнятиц,
Что вы дерзаете за мудрость выдавать,
Хотите на меня извергнуть вы опять?
На месте вашего почтеннейшего зятя
И сына моего, на споры слов не тратя,
Я перестала бы пускать вас на порог.
Я не хочу вам льстить. Правдивость не порок.
Ваш господин Тартюф--ловкач, в том нет сомненья...
Г-жа Пернель
Он праведник! Его благие наставленья Душеспасительны. Для всей семьи позор,
Что ты, молокосос, с ним затеваешь спор.
А что же мне, молчать пред гостем тем незваным, Который здесь, у нас, всевластным стал тираном?
Не сделай ничего, ни слова не скажи
Без позволения несносного ханжи!
Послушать проповедь настырного святоши,
Так плохи будут все, лишь он один хороший.
С утра до вечера он поучает нас.
Г-жа Пернель
И он, конечно, прав. В грехе ваш дом погряз.
Вас этот человек ведет на путь спасенья,
И сын мой учит вас питать к нему почтенье.
Никто мне не внушит, ни даже мой отец,
Что праведник Тартюф. Он попросту шельмец.
Стоять буду на том, пускай меня повесят!
Меня его слова, его ужимки бесят.
До крайней крайности претит мне этот гусь,
И я предчувствую, что с ним еще схвачусь.
Нет, вы подумайте! Уж это ли не чудо?
Явился бог весть кто, неведомо откуда,
В отрепьях нищенских, едва не босиком,
И--нате вам, уже прибрал к рукам весь дом.
И до того дошло, что, вопреки рассудку,
Мы все теперь должны плясать под его дудку.
Г-жа Пернель
И.лучше бы для вас не препираться с ним,
А жить, как учит он, по правилам святым.
Святым? Пристало ль вам такое легковерье?
Да разве святость тут? Одно лишь лицемерье!
Г-жа Пернель
Его слуга, Лоран, ему под стать,
Обоим ни на грош нельзя им доверять.
Г-жа Пернель
Мне до его слуги нет никакого дела,
Но за хозяина могу ручаться смело.
Нетрудно угадать, чем разозлил он вас:
Он говорит в глаза всю правду без прикрас.
Он, лютый враг греха и чистоты радетель,
Клеймит безнравственность и славит добродетель.
Вот как? А почему нравоучитель сей
От дома нашего отвадил всех гостей?
Неужто их приезд столь неугоден богу,
Чтоб из-за этого бить каждый раз тревогу?
Мы все свои, и я вам истину скажу:
Он просто-напросто
(указывает на Эльмиру)
ревнует госпожу.
Г-жа Пернель
Уж ты не знаешь, что и выдумать от злости.
Но подозрительны все эти ваши гости
Не одному ему. Не столь большой секрет,
Что строй теснящихся под окнами карет
И вечно у крыльца толкущиеся слуги
Давно уже глаза мозолят всей округе.
Пусть эти сборища невинные. Но вы
Должны понять, что тут есть пища для молвы.
А вам хотелось бы укрыться от злоречья?
Положим, болтовню пустую смог пресечь я,
Отрекшись для того от преданных друзей,-
Но разве жизнь тогда не стала бы грустней?
Да если 6, вашему последовав совету,
Мы и отважились пойти на жертву эту,
Зловредным сплетникам заткнули б разве рты?
На свете нет лекарств противу клеветы.
Нам надо честно жить и презирать злословье,
А сплетники пускай болтают на здоровье.
А кто про нас пустил зловредную молву?
Нетрудно угадать. Я вам их назову.
Нет больших мастеров по измышленьям скверным,
Чем Дафна со своим супругом благоверным.
Кто сам душой нечист--на кривотолки хват.
Такие что-нибудь услышат, подглядят,
Мольер
Тартюф, или Обманщик
В доме почтенного Оргона по приглашению хозяина обосновался некий г-н Тартюф. Оргон души в нем не чаял, почитая несравненным образцом праведности и мудрости: речи Тартюфа были исключительно возвышенны, поучения – благодаря которым Оргон усвоил, что мир являет собой большую помойную яму, и теперь и глазом не моргнул бы, схоронив жену, детей и прочих близких – в высшей мере полезны, набожность вызывала восхищение; а как самозабвенно Тартюф блюл нравственность семейства Оргона…
Из всех домочадцев восхищение Оргона новоявленным праведником разделяла, впрочем, лишь его матушка г-жа Пернель. Эльмира, жена Оргона, ее брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и даже слуги видели в Тартюфе того, кем он и был на самом деле – лицемерного святошу, ловко пользующегося заблуждением Оргона в своих немудреных земных интересах: вкусно есть и мягко спать, иметь надежную крышу над головой и еще кой-какие блага.
Домашним Оргона донельзя опостылели нравоучения Тартюфа, своими заботами о благопристойности он отвадил от дома почти всех друзей. Но стоило только кому-нибудь плохо отозваться об этом ревнителе благочестия, г-жа Пернель устраивала бурные сцены, а Оргон, тот просто оставался глух к любым речам, не проникнутым, восхищением перед Тартюфом. Когда Оргон возвратился из недолгой отлучки и потребовал от служанки Дорины отчета о домашних новостях, весть о недомогании супруги оставила его совершенно равнодушным, тогда как рассказ о том, как Тартюфу случилось объесться за ужином, после чего продрыхнуть до полудня, а за завтраком перебрать вина, преисполнила Оргона состраданием к бедняге.
Дочь Оргона, Мариана, была влюблена в благородного юношу по имени Валер, а ее брат Дамис – в сестру Валера. На брак Марианы и Валера Оргон вроде бы уже дал согласие, но почему-то все откладывал свадьбу. Дамис, обеспокоенный собственной судьбой, – его женитьба на сестре Валера должна была последовать за свадьбой Марианы – попросил Клеанта разузнать у Оргона, в чем причина промедления. На расспросы Оргон отвечал так уклончиво и невразумительно, что Клеант заподозрил, не решил ли тот как-то иначе распорядиться будущим дочери.
Каким именно видит Оргон будущее Марианы, стало ясно, когда он сообщил дочери, что совершенства Тартюфа нуждаются в вознаграждении, и таким вознаграждением станет его брак с ней, Марианой. Девушка была ошеломлена, но не смела перечить отцу. За нее пришлось вступиться Дорине: служанка пыталась втолковать Оргону, что выдать Мариану за Тартюфа – нищего, низкого душой урода – значило бы стать предметом насмешек всего города, а кроме того – толкнуть дочь на путь греха, ибо сколь бы добродетельна ни была девушка, не наставлять рога такому муженьку, как Тартюф, просто невозможно. Дорина говорила очень горячо и убедительно, но, несмотря на это, Оргон остался непреклонен в решимости породниться с Тартюфом.
Мариана была готова покориться воле отца – так ей велел дочерний долг. Покорность, диктуемую природной робостью и почтением к отцу, пыталась преобороть в ней Дорина, и ей почти удалось это сделать, развернув перед Марианой яркие картины уготованного им с Тартюфом супружеского счастья.
Но когда Валер спросил Мариану, собирается ли она подчиниться воле Оргона, девушка ответила, что не знает. В порыве отчаяния Валер посоветовал ей поступать так, как велит отец, тогда как сам он найдет себе невесту, которая не станет изменять данному слову; Мариана отвечала, что будет этому только рада, и в результате влюбленные чуть было не расстались навеки, но тут вовремя подоспела Дорина. Она убедила молодых людей в необходимости бороться за свое счастье. Но только действовать им надо не напрямик, а окольными путями, тянуть время, а там уж что-нибудь непременно устроится, ведь все – и Эльмира, и Клеант, и Дамис – против абсурдного замысла Оргона,
Дамис, настроенный даже чересчур решительно, собирался как следует приструнить Тартюфа, чтобы тот и думать забыл о женитьбе на Мариане. Дорина пыталась остудить его пыл, внушить, что хитростью можно добиться большего, нежели угрозами, но до конца убедить его в этом ей не удалось.
Подозревая, что Тартюф неравнодушен к жене Оргона, Дорина попросила Эльмиру поговорить с ним и узнать, что он сам думает о браке с Марианой. Когда Дорина сказала Тартюфу, что госпожа хочет побеседовать с ним с глазу на глаз, святоша оживился. Поначалу, рассыпаясь перед Эльмирой в тяжеловесных комплиментах, он не давал ей и рта раскрыть, когда же та наконец задала вопрос о Мариане, Тартюф стал заверять ее, что сердце его пленено другою. На недоумение Эльмиры – как же так, человек святой жизни и вдруг охвачен плотской страстью? – ее обожатель с горячностью отвечал, что да, он набожен, но в то же время ведь и мужчина, что мол сердце – не кремень… Тут же без обиняков Тартюф предложил Эльмире предаться восторгам любви. В ответ Эльмира поинтересовалась, как, по мнению Тартюфа, поведет себя ее муж, когда услышит о его гнусных домогательствах. Перепуганный кавалер умолял Эльмиру не губить его, и тогда она предложила сделку: Оргон ничего не узнает, Тартюф же, со своей стороны, постарается, чтобы Мариана как можно скорее пошла под венец с Валером.
Все испортил Дамис. Он подслушал разговор и, возмущенный, бросился к отцу. Но, как и следовало ожидать, Оргон поверил не сыну, а Тартюфу, на сей раз превзошедшему самого себя в лицемерном самоуничижении. В гневе он велел Дамису убираться с глаз долой и объявил, что сегодня же Тартюф возьмет в жены Мариану. В приданое Оргон отдавал будущему зятю все свое состояние.
Клеант в последний раз попытался по-человечески поговорить с Тартюфом и убедить его примириться с Дамисом, отказаться от неправедно приобретенного имущества и от Марианы – ведь не подобает христианину для собственного обогащения использовать ссору отца с сыном, а тем паче обрекать девушку на пожизненное мучение. Но у Тартюфа, знатного ритора, на все имелось оправдание.
Мариана умоляла отца не отдавать ее Тартюфу – пусть он забирает приданое, а она уж лучше пойдет в монастырь. Но Оргон, кое-чему научившийся у своего любимца, глазом не моргнув, убеждал бедняжку в душеспасительности жизни с мужем, который вызывает лишь омерзение – как-никак, умерщвление плоти только полезно. Наконец не стерпела Эльмира – коль скоро ее муж не верит словам близких, ему стоит воочию удостовериться в низости Тартюфа. Убежденный, что удостовериться ему предстоит как раз в противном – в высоконравственности праведника, – Оргон согласился залезть под стол и оттуда подслушать беседу, которую будут наедине вести Эльмира и Тартюф.
Тартюф сразу клюнул на притворные речи Эльмиры о том, что она якобы испытывает к нему сильное чувство, но при этом проявил и известную расчетливость: прежде чем отказаться от женитьбы на Мариане, он хотел получить от ее мачехи, так сказать, осязаемый залог нежных чувств. Что до нарушения заповеди, с которым будет сопряжено вручение этого залога, то, как заверял Эльмиру Тартюф, у него имеются свои способы столковаться с небесами.
Услышанного Оргоном из-под стола было достаточно, чтобы наконец-то рухнула его слепая вера в святость Тартюфа. Он велел подлецу немедленно убираться прочь, тот пытался было оправдываться, но теперь это было бесполезно. Тогда Тартюф переменил тон и, перед тем как гордо удалиться, пообещал жестоко поквитаться с Оргоном.
Угроза Тартюфа была небезосновательной: во-первых, Оргон уже успел выправить дарственную на свой дом, который с сегодняшнего дня принадлежал Тартюфу; во-вторых, он доверил подлому злодею ларец с бумагами, изобличавшими его родного брата, по политическим причинам вынужденного покинуть страну.
Надо было срочно искать какой-то выход. Дамис вызвался поколотить Тартюфа и отбить у него желание вредить, но Клеант остановил юношу – умом, утверждал он, можно добиться большего, чем кулаками. Домашние Оргона так еще ничего не придумали, когда на пороге дома объявился судебный пристав г-н Лояль. Он принес предписание к завтрашнему утру освободить дом г-на Тартюфа. Тут руки зачесались уже не только у Дамиса, но и у Дорины и даже самого Оргона.
Как выяснилось, Тартюф не преминул использовать и вторую имевшуюся у него возможность испортить жизнь своему недавнему благодетелю: Валер принес известие о том, что негодяй передал королю ларец с бумагами, и теперь Оргону грозит арест за пособничество мятежнику-брату. Оргон решил бежать пока не поздно, но стражники опередили его: вошедший офицер объявил, что он арестован.
Вместе с королевским офицером в дом Оргона пришел и Тартюф. Домашние, в том числе и наконец прозревшая г-жа Пернель, принялись дружно стыдить лицемерного злодея, перечисляя все его грехи. Тому это скоро надоело, и он обратился к офицеру с просьбой оградить его персону от гнусных нападок, но в ответ, к великому своему – и всеобщему – изумлению, услышал, что арестован.
Как объяснил офицер, на самом деле он явился не за Оргоном, а для того, чтобы увидеть, как Тартюф доходит до конца в своем бесстыдстве. Мудрый король, враг лжи и оплот справедливости, с самого начала возымел подозрения относительно личности доносчика и оказался как всегда прав – под именем Тартюфа скрывался негодяй и мошенник, на чьем счету великое множество темных дел. Своею властью государь расторг дарственную на дом и простил Оргона за косвенное пособничество мятежному брату.
Тартюф был с позором препровожден в тюрьму, Оргону же ничего не оставалось, кроме как вознести хвалу мудрости и великодушию монарха, а затем благословить союз Валера и Марианы.
В доме почтен-ного Оргона по пригла-шению хозяина обос-но-вался некий г-н Тартюф. Оргон души в нем не чаял, почитая несрав-ненным образцом правед-ности и мудрости: речи Тартюфа были исклю-чи-тельно возвы-шенны, поучения — благо-даря которым Оргон усвоил, что мир являет собой большую помойную яму, и теперь и глазом не моргнул бы, схоронив жену, детей и прочих близких — в высшей мере полезны, набож-ность вызы-вала восхи-щение; а как само-заб-венно Тартюф блюл нрав-ствен-ность семей-ства Оргона...
Из всех домо-чадцев восхи-щение Оргона ново-яв-ленным правед-ником разде-ляла, впрочем, лишь его матушка г-жа Пернель. Эльмира, жена Оргона, её брат Клеант, дети Оргона Дамис и Мариана и даже слуги видели в Тартюфе того, кем он и был на самом деле — лице-мер-ного святошу, ловко поль-зу-ю-ще-гося заблуж-де-нием Оргона в своих немуд-реных земных инте-ресах: вкусно есть и мягко спать, иметь надежную крышу над головой и еще кой-какие блага.
Домашним Оргона донельзя опосты-лели нраво-учения Тартюфа, своими забо-тами о благо-при-стой-ности он отвадил от дома почти всех друзей. Но стоило только кому-нибудь плохо отозваться об этом ревни-теле благо-че-стия, г-жа Пернель устра-и-вала бурные сцены, а Оргон, тот просто оста-вался глух к любым речам, не проник-нутым восхи-ще-нием перед Тартюфом. Когда Оргон возвра-тился из недолгой отлучки и потре-бовал от служанки Дорины отчета о домашних ново-стях, весть о недо-мо-гании супруги оста-вила его совер-шенно равно-душным, тогда как рассказ о том, как Тартюфу случи-лось объесться за ужином, после чего прод-рых-нуть до полудня, а за завтраком пере-брать вина, преис-пол-нила Оргона состра-да-нием к бедняге.
Дочь Оргона, Мариана, была влюб-лена в благо-род-ного юношу по имени Валер, а её брат Дамис — в сестру Валера. На брак Марианы и Валера Оргон вроде бы уже дал согласие, но почему-то все откла-дывал свадьбу. Дамис, обес-по-ко-енный собственной судьбой, — его женитьба на сестре Валера должна была после-до-вать за свадьбой Марианы — попросил Клеанта разуз-нать у Оргона, в чем причина промед-ления. На расспросы Оргон отвечал так уклон-чиво и невра-зу-ми-тельно, что Клеант запо-до-зрил, не решил ли тот как-то иначе распо-ря-диться будущим дочери.
Каким именно видит Оргон будущее Марианы, стало ясно, когда он сообщил дочери, что совер-шен-ства Тартюфа нужда-ются в возна-граж-дении, и таким возна-граж-де-нием станет его брак с ней, Мари-аной. Девушка была ошелом-лена, но не смела пере-чить отцу. За нее пришлось всту-питься Дорине: служанка пыта-лась втол-ко-вать Оргону, что выдать Мариану за Тартюфа — нищего, низкого душой урода — значило бы стать пред-метом насмешек всего города, а кроме того — толк-нуть дочь на путь греха, ибо сколь бы добро-де-тельна ни была девушка, не настав-лять рога такому муженьку, как Тартюф, просто невоз-можно. Дорина гово-рила очень горячо и убеди-тельно, но, несмотря на это, Оргон остался непре-клонен в реши-мости пород-ниться с Тартюфом.
Мариана была готова поко-риться воле отца — так ей велел дочерний долг. Покор-ность, дикту-емую природной робо-стью и почте-нием к отцу, пыта-лась преобо-роть в ней Дорина, и ей почти удалось это сделать, развернув перед Мари-аной яркие картины угото-ван-ного им с Тартюфом супру-же-ского счастья.
Но когда Валер спросил Мариану, соби-ра-ется ли она подчи-ниться воле Оргона, девушка отве-тила, что не знает. В порыве отча-яния Валер посо-ве-товал ей посту-пать так, как велит отец, тогда как сам он найдет себе невесту, которая не станет изме-нять данному слову; Мариана отве-чала, что будет этому только рада, и в резуль-тате влюб-ленные чуть было не расста-лись навеки, но тут вовремя подо-спела Дорина. Она убедила молодых людей в необ-хо-ди-мости бороться за свое счастье. Но только действо-вать им надо не напрямик, а околь-ными путями, тянуть время, а там уж что-нибудь непре-менно устро-ится, ведь все — и Эльмира, и Клеант, и Дамис — против абсурд-ного замысла Оргона,
Дамис, настро-енный даже чересчур реши-тельно, соби-рался как следует пристру-нить Тартюфа, чтобы тот и думать забыл о женитьбе на Мариане. Дорина пыта-лась осту-дить его пыл, внушить, что хитро-стью можно добиться боль-шего, нежели угро-зами, но до конца убедить его в этом ей не удалось.
Подо-зревая, что Тартюф нерав-но-душен к жене Оргона, Дорина попро-сила Эльмиру пого-во-рить с ним и узнать, что он сам думает о браке с Мари-аной. Когда Дорина сказала Тартюфу, что госпожа хочет побе-се-до-вать с ним с глазу на глаз, святоша оживился. Пона-чалу, рассы-паясь перед Эльмирой в тяже-ло-весных компли-ментах, он не давал ей и рта раскрыть, когда же та наконец задала вопрос о Мариане, Тартюф стал заве-рять её, что сердце его пленено другою. На недо-умение Эльмиры — как же так, человек святой жизни и вдруг охвачен плот-ской стра-стью? — её обожа-тель с горяч-но-стью отвечал, что да, он набожен, но в то же время ведь и мужчина, что мол сердце — не кремень... Тут же без обиняков Тартюф пред-ложил Эльмире предаться восторгам любви. В ответ Эльмира поин-те-ре-со-ва-лась, как, по мнению Тартюфа, поведет себя её муж, когда услышит о его гнусных домо-га-тель-ствах. Пере-пу-ганный кавалер умолял Эльмиру не губить его, и тогда она пред-ло-жила сделку: Оргон ничего не узнает, Тартюф же, со своей стороны, поста-ра-ется, чтобы Мариана как можно скорее пошла под венец с Валером.
Все испортил Дамис. Он подслушал разговор и, возму-щенный, бросился к отцу. Но, как и следо-вало ожидать, Оргон поверил не сыну, а Тартюфу, на сей раз превзо-шед-шему самого себя в лице-мерном само-уни-чи-жении. В гневе он велел Дамису убираться с глаз долой и объявил, что сегодня же Тартюф возьмет в жены Мариану. В приданое Оргон отдавал буду-щему зятю все свое состо-яние.
Клеант в последний раз попы-тался по-чело-ве-чески пого-во-рить с Тартюфом и убедить его прими-риться с Дамисом, отка-заться от непра-ведно приоб-ре-тен-ного имуще-ства и от Марианы — ведь не подо-бает христи-а-нину для собствен-ного обога-щения исполь-зо-вать ссору отца с сыном, а тем паче обре-кать девушку на пожиз-ненное мучение. Но у Тартюфа, знат-ного ритора, на все имелось оправ-дание.
Мариана умоляла отца не отда-вать её Тартюфу — пусть он заби-рает приданое, а она уж лучше пойдет в мона-стырь. Но Оргон, кое-чему научив-шийся у своего любимца, глазом не моргнув, убеждал бедняжку в душе-спа-си-тель-ности жизни с мужем, который вызы-вает лишь омер-зение — как-никак, умерщ-вление плоти только полезно. Наконец не стер-пела Эльмира — коль скоро её муж не верит словам близких, ему стоит воочию удосто-ве-риться в низости Тартюфа. Убеж-денный, что удосто-ве-риться ему пред-стоит как раз в противном — в высо-ко-нрав-ствен-ности правед-ника, — Оргон согла-сился залезть под стол и оттуда подслу-шать беседу, которую будут наедине вести Эльмира и Тартюф.
Тартюф сразу клюнул на притворные речи Эльмиры о том, что она якобы испы-ты-вает к нему сильное чувство, но при этом проявил и известную расчет-ли-вость: прежде чем отка-заться от женитьбы на Мариане, он хотел полу-чить от её мачехи, так сказать, осяза-емый залог нежных чувств. Что до нару-шения запо-веди, с которым будет сопря-жено вручение этого залога, то, как заверял Эльмиру Тартюф, у него имеются свои способы стол-ко-ваться с небе-сами.
Услы-шан-ного Оргоном из-под стола было доста-точно, чтобы наконец-то рухнула его слепая вера в святость Тартюфа. Он велел подлецу немед-ленно убираться прочь, тот пытался было оправ-ды-ваться, но теперь это было беспо-лезно. Тогда Тартюф пере-менил тон и, перед тем как гордо удалиться, пообещал жестоко покви-таться с Оргоном.
Угроза Тартюфа была небез-осно-ва-тельной: во-первых, Оргон уже успел выпра-вить дарственную на свой дом, который с сего-дняш-него дня принад-лежал Тартюфу; во-вторых, он доверил подлому злодею ларец с бума-гами, изоб-ли-чав-шими его родного брата, по поли-ти-че-ским причинам вынуж-ден-ного поки-нуть страну.
Надо было срочно искать какой-то выход. Дамис вызвался поко-ло-тить Тартюфа и отбить у него желание вредить, но Клеант оста-новил юношу — умом, утвер-ждал он, можно добиться боль-шего, чем кула-ками. Домашние Оргона так еще ничего не приду-мали, когда на пороге дома объявился судебный пристав г-н Лояль. Он принес пред-пи-сание к завтраш-нему утру осво-бо-дить дом г-на Тартюфа. Тут руки заче-са-лись уже не только у Дамиса, но и у Дорины и даже самого Оргона.
Как выяс-ни-лось, Тартюф не преминул исполь-зо-вать и вторую имев-шуюся у него возмож-ность испор-тить жизнь своему недав-нему благо-де-телю: Валер принес изве-стие о том, что негодяй передал королю ларец с бума-гами, и теперь Оргону грозит арест за пособ-ни-че-ство мятеж-нику-брату. Оргон решил бежать пока не поздно, но страж-ники опере-дили его: вошедший офицер объявил, что он арестован.
Вместе с королев-ским офицером в дом Оргона пришел и Тартюф. Домашние, в том числе и наконец прозревшая г-жа Пернель, приня-лись дружно стыдить лице-мер-ного злодея, пере-числяя все его грехи. Тому это скоро надоело, и он обра-тился к офицеру с просьбой огра-дить его персону от гнусных нападок, но в ответ, к вели-кому своему — и всеоб-щему — изум-лению, услышал, что арестован.
Как объяснил офицер, на самом деле он явился не за Оргоном, а для того, чтобы увидеть, как Тартюф доходит до конца в своем бесстыд-стве. Мудрый король, враг лжи и оплот спра-вед-ли-вости, с самого начала возымел подо-зрения отно-си-тельно личности донос-чика и оказался как всегда прав — под именем Тартюфа скры-вался негодяй и мошенник, на чьем счету великое множе-ство темных дел. Своею властью госу-дарь расторг дарственную на дом и простил Оргона за косвенное пособ-ни-че-ство мятеж-ному брату.
Тартюф был с позором препро-вожден в тюрьму, Оргону же ничего не оста-ва-лось, кроме как вознести хвалу мудрости и вели-ко-душию монарха, а затем благо-сло-вить союз Валера и Марианы.
