Рассказчик вспоминает, как шли они по большой дороге, а в молодом березовом лесу поблизости косцы косили и пели. Это было очень давно. И та жизнь, которой жили все в то время, уже не вернется никогда.
Кругом были поля. Старая большая дорога, изрезанная колея-ми, уходила в бесконечную русскую даль. Солнце склонялось на запад, впереди серело стадо овец. Старик-пастух с подпаском сидел на меже. Казалось, что нет никакого деления на время в этой забытой — или благословенной — богом стране. А косцы шли и пели среди этой вечной тишины, и березовый лес отвечал так же легко и свободно.
Косцы были дальние, рязанские, проходившие через эти зем-ли на заработки, подвигаясь в более плодородные земли. Безза-ботные и дружные, не обремененные ничем, они были «охочи» до работы. И одеты они были добротнее местных.
Неделю назад рассказчик проезжал верхом и видел, как они косили в ближнем лесу. На работу они заходили пополудновавши: сладко пили из деревянных жбанов родниковую воду и бодро сбе-гались к месту. Косы пускали враз, играючи. А потом он видел их ужин, когда они сидели возле потухшего костра и таскали из чугуна куски чего-то розового. Приглядевшись, рассказчик с ужасом понял, что ели они грибы-мухоморы. А те только по-смеивались: «Ничего, они сладкие, как курятина».
Теперь они пели: «Ты прости-прощай, любезный друг!» и про-двигались по березовому лесу. А рассказчик со спутником стояли и слушали, понимая, что им никогда не забыть этого предвечер-него часа, а самое главное, никогда не понять, в чем прелесть этой песни. Материал с сайта
А прелесть была во всем — и в звучности березового леса, и в том, что песня эта не существовала сама по себе, а была тесно связана с их мыслями и чувствами и с мыслями и чувства-ми рязанских косцов. Чувствовалось, что человек настолько наи-вен в неведении своих сил и талантов, что стоит только немного вздохнуть, как весь лес тут же отзовется в ответ на песню. В чем еще было очарование этой песни, ее неизбывная радость при всей ее будто бы безнадежности? В том, что человек все-таки не верил, да и не мог верить в эту безнадежность. «Ах, да все пути мне, молодцу, заказаны!» — говорил он, сладко оплакивая себя. Но не плачут сладко и не поют своих скорбей те, которым и впрямь нет нигде ни пути, ни дороги. «Закатилось мое счастье, — здыхал он, — темная ночь с ее глушью обступает меня», — и так кровно близок он был с этой глушью, живой для него, дев-ственной и преисполненной волшебными силами! Всюду для него был приют, ночлег, чье-то заступничество, чей-то голос, шепчущий: «Не тужи, утро вечера мудренее, для меня нет ниче-го невозможного, спи спокойно, дитятко!» И из всяких бед чело-века, по вере его, выручали птицы и звери лесные, царевны пре-красные, премудрые и даже сама Баба-Яга. Были для него ковры-самолеты, шапки-невидимки, текли реки молочные, та-ились клады самоцветные, от всех смертных чар были ключи вечно живой воды. Прощал милосердный бог за все посвисты удалые, ножи острые, горячие…
Еще одно было в этой песне — это то, что хорошо знали и мы, и они, эти рязанские мужики, в глубине души, что беско-нечно счастливы были мы в те дни, теперь уже бесконечно далекие — и невозвратимые.
Ибо всему свой срок, миновала сказка. Настал конец, предел божьему прощению.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
Будучи в Париже, писатель очень тосковал по родине, что подвигло ему к написанию этого трогательного произведения, а краткое содержание рассказа «Косцы» для читательского дневника вобрало лучшие его моменты.
Это было давно, в той жизни, которая “не вернется уже вовеки”. Рассказчик шел по большой дороге, а впереди, в небольшой березовой роще, мужики косили траву и пели.
Рассказчика окружали поля “серединной, исконной России”.
Казалось, что нет, да никогда и не было, ни времени, ни деления его на века, на годы в этой забытой – или благословенной – богом стране.
Косцы шли издалека “по нашим, орловским местам” в еще более плодородные степи, по дороге помогая справляться с обильным сенокосом. Они были дружны, беззаботны и “охочи к работе”. От местных косцов они отличались говором, обычаями и одеждой.
Неделю назад они косили в ближнем от поместья рассказчика лесу. Проезжая мимо, он видел, как косцы “заходили на работу” – пили родниковую воду, становились в ряд и пускали косы широким полукругом. Когда рассказчик возвращался, косцы ужинали. Он заметил, что они едят “страшные своим дурманом грибы-мухоморы”, сваренные в котелке. Рассказчик ужаснулся, а косцы, смеясь, сказали: “Ничего, они сладкие, чистая курятина!”.
Теперь они пели, а рассказчик слушал и не мог понять, “в чем такая дивная прелесть их песни”. Прелесть была в кровном родстве, которое чувствовал рассказчик между собой и этими простыми косцами, едиными с окружающей их природой.
И еще в том была… прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была – Россия, и что только ее душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох березовом лесу.
Пение было похоже на единый вздох сильной молодой груди. Так непосредственно и легко пелось только в России. Косцы шли, без малейших усилии “обнажая перед собой поляны” и выдыхали песню, в которой “расставались с родимой сторонушкой”, тосковали и прощались перед гибелью, но все-таки не верили “в эту безнадежность”. Они знали, что не будет настоящей разлуки, пока над ними “родное небо, а вокруг – беспредельная Русь”, просторная, свободная и полная сказочных богатств.
Плакал в песне добрый молодец, и заступалась за него родная земля, выручали его звери и птицы, получал он ковры-самолеты и шапки-невидимки, текли для него молочные реки и разворачивались скатерти-самобранки. Улетал он из темницы ясным соколом, и прятали его от врагов дебри дремучие.
И еще было в этой песне то, что чувствовал и рассказчик, и косцы: бесконечное счастье. Эти далекие дни прошли, ибо ничто не вечно, Отказались от своих детей “древние заступники… поруганы молитвы и заклятия, иссохла Мать-Сыра-Земля”. Наступил конец, “предел божьему прощению”.
(No Ratings Yet)
Краткое содержание рассказа Бунина “Косцы”
Повествование ведется от лица рассказчика, который держит путь по одной из больших российских дорог. Передвигаясь между березовых лесов и широкий степей, он с удовольствием слушает доносящиеся издалека песни людей с косами, которые размеренно вышагивая по полю, ждут окончания рабочего дня.
Июньский день подходит к концу. Природа будто раскрыла напоследок все свои прелести. Закат солнца ослепительно красив. Он слился с золотистыми облаками. На фоне благоухающих полей умиротворенно отдыхает пастух и стадо овец.
Громким раскатистым эхом разносятся слова из песен мужчин, которые из далекого рязанского края добрели до орловских мест. В поисках плодородных участков земли они дружно, наслаждаясь своей работой, идут к цели, по пути протягивая руку помощи местным сенокосам.
Вспоминая недавнюю встречу с ними, рассказчик повествует о каждом их занятии, связанном с приемом пищи на лугу в виде мухоморов, косьбой, подчеркивая их приветливость и гостеприимство, своеобразие обрядов и одежды.
Теперь, вновь услышав их звучные голоса, герой чувствует слияние их песен со всем тем, что окружает вокруг. Ощущение счастья переполняет его от осознания себя частью родного края, наделенного такой волшебной красотой просторов. Вдыхая свежий воздух, он думает об особенностях традиций, исполнении и содержании русских песен.
Именно в процессе косьбы мужики, напоминающие богатырей, проявляли настоящие чувства. Продолжая раскрывать загадку русской песни, рассказчик, прежде всего, обращается к удивительной душе певцов, которые, прощаясь с этой землей, уходят в другой край. Они помнят, что где бы ни находился человек, везде одно небо, а Россия - единственный дом, где каждый кустик укроет от непогоды.
Лаская слух, песня постепенно раскрыла свое содержание. Речь шла о мире, наполненном добрыми людьми, о богатстве нашей страны неповторимым русским творчеством. Но все когда-то уходит, подобные дни остаются навсегда лишь в памяти.
Рассказ И. А. Бунина "Косцы" учит беречь традиции своего народа, ценить красоту народного творчества, природу любимого края. Помнить о том, что минуты счастья, которые преподносит жизнь, могут быть неповторимыми.
В некотором селенье жили два Ивана. Они были соседями, один был богатый, другой бедный. Оба Ивана были очень хорошими людьми.
В произведении показана жизнь и трагическая гибель красного комиссара Василия Чапаева. Роман начинается с событий, которые происходят в 1919 году на Иваново-Вознесенском вокзале,
Произведение повествует историю маленькой девочки, потерявшей родных в момент обстрела, и теперь, сирота пытается укрыться в одном из сел.
Хозяйка каждый день кормит утят рублеными яйцами. Но стоит только ей поставить тарелку с едой под куст и уйти, как появляется большая стрекоза. Она кружится и так страшно стрекочет, что утята боятся подойти к тарелке
Этот роман Федора Михайловича состоит из писем двух его главных героев – Варвары Доброселовой и Макара Девушкина. Они доводятся друг другу дальними родственникам
Краткое содержание Рассказчик вспоминает, как шли они по большой дороге, а в молодом березовом лесу поблизости косцы косили и пели. Это было очень давно. И та жизнь, которой жили все в то время, уже не вернется никогда. Кругом были поля. Старая большая дорога, изрезанная колеями, уходила в бесконечную русскую даль. Солнце склонялось на запад, впереди серело стадо овец. Старик-пастух с подпаском сидел на меже. Казалось, что нет никакого деления на время в этой забытой - или благословенной - богом стране. А косцы шли и пели среди этой вечной тишины, и березовый лес отвечал так же легко и свободно. Косцы были дальние, рязанские, проходившие через эти земли на заработки, подвигаясь в более плодородные земли. Беззаботные и дружные, не обремененные ничем, они были «охочи» до работы. И одеты они были добротнее местных. Неделю назад рассказчик проезжал верхом и видел, как они косили в ближнем лесу. На работу они заходили пополудновавши: сладко пили из деревянных жбанов родниковую воду и бодро сбегались к месту. Косы пускали враз, играючи. А потом он видел их ужин, когда они сидели возле потухшего костра и таскали из чугуна куски чего-то розового. Приглядевшись, рассказчик с ужасом понял, что ели они грибы-мухоморы. А те только посмеивались: «Ничего, они сладкие, как курятина». Теперь они пели: «Ты прости-прощай, любезный друг!» и продвигались по березовому лесу. А рассказчик со спутником стояли и слушали, понимая, что им никогда не забыть этого предвечернего часа, а самое главное, никогда не понять, в чем прелесть этой песни. А прелесть была во всем - и в звучности березового леса, и в том, что песня эта не существовала сама по себе, а была тесно связана с их мыслями и чувствами и с мыслями и чувствами рязанских косцов. Чувствовалось, что человек настолько наивен в неведении своих сил и талантов, что стоит только немного вздохнуть, как весь лес тут же отзовется в ответ на песню. В чем еще было очарование этой песни, ее неизбывная радость при всей ее будто бы безнадежности? В том, что человек все-таки не верил, да и не мог верить в эту безнадежность. «Ах, да все пути мне, молодцу, заказаны!» - говорил он, сладко оплакивая себя. Но не плачут сладко и не поют своих скорбей те, которым и впрямь нет нигде ни пути, ни дороги. «Закатилось мое счастье, - здыхал он, - темная ночь с ее глушью обступает меня», - и так кровно близок он был с этой глушью, живой для него, девственной и преисполненной волшебными силами! Всюду для него был приют, ночлег, чье-то заступничество, чей-то голос, шепчущий: «Не тужи, утро вечера мудренее, для меня нет ничего невозможного, спи спокойно, дитятко!» И из всяких бед человека, по вере его, выручали птицы и звери лесные, царевны прекрасные, премудрые и даже сама Баба-Яга. Были для него ковры-самолеты, шапки-невидимки, текли реки молочные, таились клады самоцветные, от всех смертных чар были ключи вечно живой воды. Прощал милосердный бог за все посвисты удалые, ножи острые, горячие… Еще одно было в этой песне - это то, что хорошо знали и мы, и они, эти рязанские мужики, в глубине души, что бесконечно счастливы были мы в те дни, теперь уже бесконечно далекие - и невозвратимые. Ибо всему свой срок, миновала сказка. Настал конец, предел божьему прощению.
