Булгаков как драматург
Сегодня мы чуть ближе познакомимся с творческой деятельностью Михаила Афанасьевича Булгакова - одного из известнейших писателей-драматургов прошлого века. Он родился 3 мая 1891 года в Киеве. На время его жизни выпали большие перемены в устройстве российского общества, что было отражено во многих произведениях Булгакова. Его неслучайно считают наследником лучших традиций русской классической литературы, прозы и драматургии. Мировую известность он приобрёл благодаря таким произведениям, как «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце» и «Роковые яйца».
Три произведения Булгакова
Особое место в творчестве писателя занимает цикл из трёх произведений: роман «Белая гвардия» и пьесы «Бег» и «Дни Турбиных» , основанные на реальных событиях. Идею Булгаков позаимствовал из воспоминаний об эмиграции своей второй жены - Любови Евгеньевны Белозерской. Часть романа «Белая гвардия» была впервые опубликована в журнале «Россия» в 1925 году.
В начале произведения описываются события, происходящие в семье Турбиных, но постепенно через историю одной семьи раскрывается жизнь всего народа и страны, и роман приобретает философский смысл. Идёт повествование о событиях гражданской войны 1918 года в Киеве, оккупированном немецкой армией. В результате подписания Брестского мира он не попадает под власть большевиков и становится прибежищем множества русских интеллигентов и военных, которые бегут из большевистской России.
Алексей и Николка Турбины, как и другие жители Города, идут добровольцами в отряды защитников, а Елена, их сестра, оберегает дом, который становится прибежищем бывших офицеров русской армии. Отметим, что Булгакову важно не только описать происходивший переворот в истории, но и передать субъективное восприятие гражданской войны, как некой катастрофы, в которой нет победителей.
Изображение социального катаклизма помогает раскрыть характеры - кто-то бежит, кто-то предпочитает смерть в бою. Часть командиров, понимая бессмысленность сопротивления, распускают своих бойцов по домам, другие деятельно организуют сопротивление и гибнут вместе с подчиненными. А ещё - во времена великих исторических переломов люди не перестают любить, верить, беспокоиться о близких. Вот только решения, которые им приходится принимать ежедневно, имеют иной вес.
Персонажи произведений:
Алексей Васильевич Турбин - врач, 28 лет.
Елена Турбина-Тальберг - сестра Алексея, 24 года.
Николка - унтер-офицер Первой пехотной дружины, брат Алексея и Елены, 17 лет.
Виктор Викторович Мышлаевский - поручик, друг семьи Турбиных, товарищ Алексея по Александровской гимназии.
Леонид Юрьевич Шервинский - бывший лейб-гвардии уланского полка поручик, адъютант в штабе генерала Белорукова, друг семьи Турбиных, товарищ Алексея по Александровской гимназии, давний поклонник Елены.
Федор Николаевич Степанов (Карась) - подпоручик артиллерист, друг семьи Турбиных, товарищ Алексея по Александровской гимназии.
Най-Турс - полковник, командир подразделения, где служит Николка.
Прообразы персонажей и историческая основа
Важным аспектом является автобиографичность романа. Хотя рукописи и не сохранились, булгаковеды проследили судьбу многих персонажей и доказали почти документальную точность описываемых автором событий. Прототипами главных героев в романе стали родственника самого писателя, а декорациями - Киевские улицы и его собственный дом, в котором он провел юные годы.
В центре композиции находится семья Турбиных. Достаточно широко известно, что ее основными прототипами являются члены семьи самого Булгакова, однако в целях художественной типизации Булгаков намеренно сократил их число. В главном герое, Алексее Турбине, можно узнать самого автора в годы, когда он занимался врачебной практикой, а прототипом Елены Тальберг-Турбиной, сестры Алексея, можно назвать сестру Булгакова, Елену. Примечателен еще тот факт, что девичья фамилия бабушки Булгакова - Турбина.
Ещё одним из главных героев является поручик Мышлаевский – друг семьи Турбиных. Он офицер, преданно защищающий свое отечество. Именно поэтому поручик записывается в мортирный дивизион, где оказывается самым подготовленным и жестким офицером. По версии булгаковеда Я. Ю. Тинченко, прототипом Мышлаевского стал друг семьи Булгаковых, Пётр Александрович Бржезицкий. Он был офицером-артиллеристом и участвовал в тех же событиях, про которые рассказывал в романе Мышлаевский. Верными офицерской чести в романе остаются и остальные друзья Турбинных: Степанов-Карась и Шервинский, а также полковник Най-Турс.
Прообразом поручика Шервинского послужил ещё один друг Булгакова - Юрий Леонидович Гладыревский, певец-любитель, который служил (правда, не адъютантом) в войсках гетмана Скоропадского, впоследствии он эмигрировал. Прототипом Карася, предполагают, был приятель Сынгаевских.
Связывает три произведения роман «Белая гвардия», который послужил основой для пьесы «Дни Турбиных» и последующих нескольких постановок.
«Белая гвардия», «Бег» и «Дни Турбиных» на сцене
После того, как часть романа напечатали в журнале «Россия», МХАТ предложил Булгакову написать пьесу по «Белой гвардии». Так родились «Дни Турбиных». В ней главный герой Турбин вбирает в себя черты трех героев из романа «Белая гвардия» - самого Алексея Турбина, полковника Малышева и полковника Най-Турса. Юноша по роману - врач, в пьесе же он является полковником, хотя данные профессии совершенно различны. Кроме того, один из героев, Мышлаевский, не скрывает, что он профессиональный военный, так как не хочет оказаться в стане побежденных. Сравнительно легкая победа красных над петлюровцами производит на него сильное впечатление: «Вот эти двести тысяч пятки салом подмазали и дуют при одном слове "большевики"». При этом Мышлаевский даже не задумывается о том, что ему придется сражаться со своими вчерашними друзьями и товарищами по оружию - например, с капитаном Студзинским.
Одним из препятствий в точной передаче событий романа является цензура.
Что касается пьесы «Бег», в ее сюжетную основу легла история побега гвардейцев из России в годы Гражданской войны. Начинается все на севере Крыма, а заканчивается в Константинополе. Булгаков описывает восемь снов. Этот приём используется им для передачи чего-то нереального, того, во что сложно поверить. Герои разных сословий бегут от самих себя и обстоятельств. Но это Бег не только от войны, но и к любви, которой так не хватает в суровые годы войны...
Экранизации
Разумеется, посмотреть на этот удивительный сюжет можно было не только на сцене, но и, в конечном счёте, в кино. Экранизация пьесы «Бег» увидела свет в 1970 году в СССР. В основу сценария легли произведения «Бег», «Белая гвардия» и «Черное море». Фильм состоит из двух серий, режиссёрами являются А. Алов и В. Наумов.
Ещё в 1968 году был снят фильм по мотивам пьесы «Бег» в Югославии, режиссер - З. Шотра, и в 1971 – во Франции, режиссёром стал Ф. Шулиа.
Роман «Белая гвардия» послужил основой для создания одноименного телесериала, который вышел на экраны в 2011 году. В главных ролях: К. Хабенский (А. Турбин), М. Пореченков (В. Мышлаевский), Е. Дятлов (Л. Шервинский) и другие.
Ещё один трёхсерийный художественный телевизионный фильм «Дни Турбиных» был сделан в СССР в 1976 год. Ряд натурных съёмок фильма был сделан в Киеве (Андреевский спуск, Владимирская горка, Мариинский дворец, Софийская площадь).
Произведения Булгакова на сцене
Сценическая история булгаковских пьес была непростой. В 1930 году его произведения перестали печатать, пьесы изъяли из репертуаров театров. Были запрещены к постановке пьесы «Бег», «Зойкина квартира», «Багровый остров», а спектакль «Дни Турбиных» снят с показа.
В этом же году Булгаков пишет брату Николаю в Париж о неблагоприятной для себя литературно-театральной ситуации и тяжёлом материальном положении. Тогда же он отправляет письмо правительству СССР с просьбой определить его судьбу - либо дать право эмигрировать, либо предоставить возможность работать во МХАТе. Булгакову звонит сам Иосиф Сталин, который рекомендует драматургу обратиться с просьбой зачислить его во МХАТ. Однако в своих выступлениях Сталин соглашался: «Дни Турбиных» - «антисоветская штука, и Булгаков не наш» .
В январе 1932 года Сталин вновь разрешил постановку «Дней Турбиных», и до войны она больше не запрещалась. Правда, ни на один театр, кроме МХАТа, это разрешение не распространялось.
Спектакль играли до начала Великой Отечественной войны. При бомбардировке Минска в июне 1941 года, когда МХАТ был на гастролях в Белоруссии, декорации сгорели.
В 1968 году режиссер, Народный артист РСФСР Леонид Викторович Варпаховский, вновь поставил «Дни Турбиных».
В 1991 году «Белая гвардия» в режиссуре Народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной в очередной раз вернулась на сцену. Спектакль пользовался большим успехом у зрителей. Подлинные актерские удачи В. В. Клементьева, Т. Г. Шалковской, М. В. Кабанова, С. Э. Габриэляна, Н. В. Пенькова и В. Л. Ровинского открывали зрителям 1990-х годов драматизм революционных лет, трагедию разорения и потерь. Беспощадная жестокость революционной ломки, всеобщее разрушение и развал ворвались в жизнь.
«Белая гвардия» воплощает благородство, честь, достоинство, патриотизм и осознание собственного трагического конца.
Первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие — в начале 1919 года. Место действия — город Киев.
Действующие лица
Турбин Алексей Васильевич — полковник-артиллерист, 30 лет.
Турбин Николай — его брат, 18 лет.
Тальберг Елена Васильевна — их сестра, 24 года.
Тальберг Владимир Робертович — генштаба полковник, её муж, 38 лет.
Мышлаевский Виктор Викторович — штабс-капитан, артиллерист, 38 лет.
Шервинский Леонид Юрьевич — поручик, личный адъютант гетмана.
Студзинский Александр Брониславович — капитан, 29 лет.
Лариосик — житомирский кузен, 21 год.
А также: Гетман всея Украины, Фон Шратт — германский генерал, Фон Дуст — германский майор, Болботун — командир 1-й конной петлюровской дивизии, Галаньба — сотник-петлюровец, бывший уланский ротмистр, Максим — гимназический педель, 60 лет, офицеры, юнкера.
Действие первое
Картина первая
Вечер. Квартира Турбиных. В камине огонь, часы бьют девять раз. Алексей Турбин склонился над бумагами, Николка играет на гитаре и поет: «Хуже слухи каждый час. Петлюра идет на нас!» Алексей просит Николку не петь «кухаркины песни». Николка отвечает:
— Полное расстройство нервов в Турбинском доме и вообще пессимизм. Алеша, я начинаю беспокоиться. Тальберг сказал, что утром придет, уже девять, а его все нет…
Электричество внезапно гаснет, за окнами с песней проходит воинская часть и раздается далекий пушечный удар. Электричество вспыхивает вновь. Елена начинает серьезно беспокоиться за мужа, Алексей и Николка успокаивают ее: «Ты же знаешь, что линию на запад охраняют немцы. А едет долго, потому что стоят на каждой станции. Революционная езда: час едешь, два стоишь».
Раздается звонок и входит Мышлаевский, совершенно замерзший, почти обмороженный, в кармане шинели его бутылка водки. Мышлаевский рассказывает, что приехал из-под Красного Трактира, все крестьяне которого перешли на сторону Петлюры. Сам Мышлаевский почти чудом попал в город — перевод организовали штабные офицеры, которым Мышлаевский устроил жуткий скандал. Алексей с радостью принимает Мышлаевского в свою часть, размещенную в Александровской гимназии.
Мышлаевский греется у камина и пьёт водку, Николка растирает ему обмороженные ноги, Елена готовит горячую ванну. Когда Мышлаевский уходит в ванную, раздается непрерывный звонок (запала кнопка звонка). Входит Лариосик с чемоданом и узлом. Лариосик радостно здоровается с присутствующими, не замечая совершенно, что никто его не узнает (несмотря на мамину телеграмму в 63 слова!). Только после того как Лариосик представляется («Ларион Ларионович Суржанский»), недоразумение разрешается. Выясняется, что Лариосик — кузен из Житомира, приехавший поступать в Киевский университет.
Лариосик — маменькин сынок, нелепый, неприспособленный юноша, «ужасный неудачник», живущий в собственном мире и времени. Он ехал из Житомира 11 дней, по дороге у него украли узел с бельем, оставили одни только книги и рукописи (впрочем, уцелела рубашка, в которую Лариосик завернул собрание сочинений Чехова). Елена решает поселить кузена в библиотеке.
Когда Лариосик уходит, раздается звонок — пришел Тальберг, долгожданный муж Елены. Елена радостно рассказывает о приезде Мышлаевского, Лариосика. Тальберг недоволен. Он рассказывает о скверном положении дел: город окружен петлюровцами, немцы оставляют гетмана на произвол судьбы, и никто пока об этом не знает, даже сам гетман. Тальберг, персона слишком заметная и известная (все-таки помощник военного министра), собирается бежать в Германию. Один, так как женщин немцы не берут. Поезд уходит через полтора часа, Тальберг вроде бы советуется с женой, но на самом деле ставит её перед фактом своей «командировки» (полковники генштаба не бегают). Тальберг красиво рассуждает, что едет всего месяца на два, гетман обязательно вернется, и тогда вернется и он, а Елена тем временем побережет их комнаты. Тальберг сурово наказывает Елене не принимать назойливого ухажера Шервинского и не бросать тень на фамилию Тальберг.
Елена уходит собирать чемодан мужу, а в комнату входит Алексей. Тальберг коротко сообщает ему о своем отъезде. Алексей в холодном гневе, он не принимает рукопожатие Тальберга. Тальберг объявляет, что Алексею придется ответить за свои слова, когда… когда Тальберг вернется. Входит Николка, он тоже осуждает трусливого и мелочного Тальберга («с извозчиком торгуется»), называет его «крысой». Тальберг уезжает…
Картина вторая
Некоторое время спустя. Стол накрыт для ужина, Елена сидит за роялем и берет один и тот же аккорд. Вдруг входит Шервинский с огромным букетом и преподносит его Елене. Шервинский деликатно ухаживает за ней, говорит комплименты.
Елена рассказала Шервинскому об отъезде Тальберга, Шервинский рад известию, так как теперь имеет возможность ухаживать в открытую. Шервинский хвастается тем, как однажды пел в Жмеринке (у него прекрасный оперный голос): «… «ля» девять… семь тактов держал».
Входят Алексей Турбин, Студзинский и Мышлаевский, Лариосик и Николка; Шервинского и Лариосика представляют друг другу. Елена приглашает всех к столу — это последний ужин перед выступлением дивизиона Алексея Турбина. Гости дружно едят, пьют за здоровье Елены, рассыпают перед ней комплименты. Шервинский рассказывает, что с гетманом все обстоит благополучно, и не стоит верить слухам, что немцы оставляют его на произвол судьбы.
Все пьют за здоровье Алексея Турбина. Захмелевший Лариосик вдруг говорит: «…кремовые шторы… за ними отдыхаешь душой… забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя…», вызывая этим заявлением дружеское подтрунивание. Николка садится за рояль и поет патриотическую солдатскую песню, и тут Шервинский объявляет тост в честь гетмана. Тост не был поддержан, Студзинский объявляет, что «тост этот пить не станет и другим офицерам не советует». Назревает неприятная ситуация, на фоне которой вдруг некстати выступает Лариосик с тостом «в честь Елены Васильевны и ее супруга, отбывшего в Берлин». Офицеры вступают в ожесточенную дискуссию по поводу гетмана и его действий, Алексей очень резко осуждает политику гетмана:
— Если бы ваш гетман, вместо того чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духу не пахло в Малороссии. Но этого мало: мы бы большевиков в Москве прихлопнули, как мух.
— Немцы бы не позволили формировать армию, — возражает Шервинский, — они её боятся.
— Нет, — отвечает Алексей, — им нужно было объяснить, что мы им не опасны. А теперь поздно, теперь наше офицерство превратилось в завсегдатаев кафе. Кафейная армия! Так он и пойдет воевать. У него, мерзавца, валюта в кармане, которой он спекулирует… Дали дивизион: ступай, Петлюра идет!… А я глянул вчера на юнкеров — на сто юнкеров — сто двадцать студентов, и держат они винтовку, как лопату. И вот вчера на плацу… Снег идет, туман… Померещился мне, знаете ли, гроб… В России, господа, две силы: большевики и мы. Да, мы не удержим Петлюру. Но ведь он ненадолго придет. А вот за ним придут большевики. И когда мы встретимся с ними, дело пойдет веселее. Или мы их закопаем, или, вернее, они нас.
Лариосик тем временем садится за рояль и поет, все сумбурно подхватывают. Пьяный Мышлаевский выхватывает маузер и собирается идти стрелять комиссаров, его утихомиривают. Шервинский продолжает защищать гетмана:
— Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Вот когда нам удастся отбиться от Петлюры и союзники помогут нам разбить большевиков, вот тогда гетман положит Украину к стопам Его императорского Величества государя императора Николая Александровича…
— Импертор убит… — замечает Николка.
— Нет, — возражает Шервинский, — это выдумано большевиками.
И он рассказывает легендарную историю о Николае II, якобы находящемся сейчас при дворе немецкого императора Вильгельма. Ему возражают другие офицеры. Мышлаевский плачет:
— Разве это народ? Ведь это бандиты. Профессиональный союз цареубийц! Он вспоминает императора Петра III, Павла I и Александра I, убитых своими подданными. Затем Мышлаевскому становится плохо, Студзинский, Николка и Алексей его уносят в ванную.
Шервинский и Елена остаются одни. Елене неспокойно, она рассказывает Шервинскому сон: «Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм… Вода поднимается к самым ногам… Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные…»
Шервинский вдруг заявляет Елене, что муж её не вернется, и признается в любви. Елена не верит Шервинскому, упрекает его в нахальстве, «похождениях» с меццо-сопрано с накрашенными губами; затем признается, что мужа не любит и не уважает, а Шервинский ей очень нравится. Шервинский умоляет Елену развестись с Тальбергом и выйти за него. Они целуются.
Действие второе
Картина первая
Ночь. Рабочий кабинет гетмана во дворце. В комнате стоит громадный письменный стол, на нем телефонные аппараты. Дверь отворяется, и лакей Федор впускает Шервинского. Шервинский удивлен, что в кабинете никого нет, ни дежурных, ни адъютантов. Федор рассказывает ему, что второй личный адъютант гетмана, князь Новожильцев, «изволили неприятное известие получить» по телефону и при этом «в лице очень изменились», а затем «вовсе из дворца выбыли», «в штатском уехали». Шервинский в недоумении, взбешен. Он бросается к телефону и вызывает Новожильцева, но по телефону голосом самого Новожильцева отвечают, что его нет. Начальника штаба Святошинского полка, его помощников также нет. Шервинский пишет записку и просит Федора передать её вестовому, который должен получить по этой записке некий сверток.
Входит гетман. Он в богатейшей черкеске, малиновых шароварах и сапогах без каблуков кавказского типа. Блестящие генеральские погоны. Коротко подстриженные седеющие усы, гладко обритая голова, лет сорока пяти.
Гетман назначил без четверти двенадцать совещание, на которое должно прибыть высшее командование русской и германской армий. Шервинский докладывает, что никто не прибыл. Он на ломаном украинском языке пытается рассказать гетману о недостойном поведении Новожильцева, гетман срывается на Шервинского. Шервинский, переходя уже на русский язык, докладывает, что звонили из штаба и сообщили, что командующий добровольческой армии заболел и отбыл со всем штабом в германском поезде в Германию. Гетман поражен:
— Вы в здравом уме? Вы соображаете, о чем вы доложили? Они бежали? Катастрофа, что ли?
— Так точно, катастрофа, — отвечает Шервинский. — В десять часов вечера петлюровские части прорвали фронт и конница Болботуна пошла в прорыв…
Раздается стук в дверь, входят представители германского командования: седой, длиннолицый генерал фон Шратт и багроволицый майор фон Дуст. Гетман радостно встречает их, рассказывает о предательстве штаба русского командования и прорыве фронта конницей Петлюры. Он просит германское командование немедленно дать войска для отражения банд и «восстановления порядка на Украине, столь дружественной Германии».
3 апреля 1925 года Булгакову во МХАТе предложили написать пьесу по роману «Белая гвардия». Работу над первой редакцией Булгаков начал в июле 1925 года. В пьесе, как и в романе, Булгаков основывался на собственных воспоминаниях о Киеве во время Гражданской войны. Первую редакцию автор прочёл в театре в начале сентября того же года, впоследствии пьеса неоднократно редактировалась. Пьеса была разрешена к постановке 25 сентября 1926 года.
Современные критики относят пьесу к вершине театрального успеха Булгакова, но её сценическая судьба была терниста.
Премьера пьесы состоялась во МХАТе 5 октября 1926 года. Постановка, где были заняты звёзды МХАТа, пользовалась большим зрительским успехом, но получила разгромные рецензии в тогдашней советской прессе. В апреле 1929 года «Дни Турбиных» были сняты с репертуара. Автора обвиняли в мещанском и буржуазном настроении, пропаганде белого движения.
Но покровителем Булгакова оказался сам Сталин, который посмотрел спектакль около двадцати раз. С его указания спектакль был восстановлен и вошёл в классический репертуар театра. Для Михаила Булгакова, перебивавшегося случайными заработками, постановка в МХАТе была едва ли не единственной возможностью содержать семью.
16 февраля 1932 года постановка была возобновлена и сохранялись на сцене Художественного театра вплоть до июня 1941 года. Всего в 1926--1941 годах пьеса прошла 987 раз.
Редакции пьесы : «Дни Турбиных» -- пьеса М. А. Булгакова, написанная на основе романа «Белая гвардия». В начале сентября 1925 г. он читал в присутствии Константина Сергеевича Станиславского (Алексеева) (1863-1938) первую редакцию пьесы в театре. Здесь были повторены почти все сюжетные линии романа и сохранены его основные персонажи. Алексей Турбин еще оставался военным врачом, и среди действующих лиц присутствовали полковники Малышев и Най-Турс. Эта редакция не удовлетворила МХАТ из-за своей затянутости и наличия дублирующих друг друга персонажей и эпизодов. В следующей редакции, которую Булгаков читал труппе МХАТа в конце октября 1925 г., Най-Турс уже был устранен и его реплики переданы полковнику Малышеву. А к концу января 1926 г., когда было произведено окончательное распределение ролей в будущем спектакле, Булгаков убрал и Малышева, превратив Алексея Турбина в кадрового полковника-артиллериста, действительного выразителя идеологии белого движения. Артиллерийским офицером в 1917 г. служил муж сестры Булгакова Надежды Андрей Михайлович Земский (1892-1946). Знакомство с зятем побудило драматурга сделать главных героев Д. Т. артиллеристами.
Теперь наиболее близкий к автору герой - полковник Турбин - давал белой идее катарсис своей гибелью. К этому моменту пьеса в основном сложилась. В дальнейшем под воздействием цензуры была снята сцена в петлюровском штабе, ибо петлюровская вольница в своей жестокой стихии очень напоминала красноармейцев. В ранних редакциях, как и в романе, "оборачиваемость" петлюровцев в красных подчеркивалась "красными хвостами" (шлыками) у них на папахах.
Возражение вызывало название "Белая гвардия". К. С. Станиславский под давлением Главреперткома предлагал заменить его на "Перед концом", которое Булгаков категорически отверг. В августе 1926 г. стороны сошлись на названии "Дни Турбиных" (в качестве промежуточного варианта фигурировала "Семья Турбиных"). 25 сентября 1926 г. Д. Т. были разрешены Главреперткомом только во МХАТе. В последние дни перед премьерой пришлось внести ряд изменений, особенно в финал, где появились все нарастающие звуки "Интернационала", а Мышлаевского заставили произнести здравицу Красной Армии и выразить готовность в ней служить: "По крайней мере, я знаю, что буду служить в русской армии".
Пьеса в четырех действиях
Турбин Алексей Васильевич — полковник-артиллерист, 30 лет. Турбин Николай — его брат, 18 лет. Тальберг Елена Васильевна — их сестра, 24 лет. Тальберг Владимир Робертович — генштаба полковник, ее муж, 38 лет. Мышлаевский Виктор Викторович — штабс-капитан, артиллерист, 38 лет. Шервинский Леонид Юрьевич — поручик, личный адъютант гетмана. Студзинский Александр Брониславович — капитан, 29 лет. Лариосик — житомирский кузен, 21 года. Гетман всея Украины. Болботун — командир 1-й конной петлюровской дивизии. Галаньба — сотник-петлюровец, бывший уланский ротмистр. Ураган . Кирпатый . Фон Шратт — германский генерал. Фон Дуст — германский майор. Врач германской армии. Дезертир-сечевик . Человек с корзиной . Камер-лакей . Максим — гимназический педель, 60 лет. Гайдамак — телефонист. Первый офицер . Второй офицер . Третий офицер . Первый юнкер . Второй юнкер . Третий юнкер . Юнкера и гайдамаки .
Первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие — в начале 1919 года. Место действия — город Киев.
Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют девять раз и нежно играют менуэт Боккерини. Алексей склонился над бумагами.
Николка (играет на гитаре и поет) .Хуже слухи каждый час.
Петлюра идет на нас!
Пулеметы мы зарядили,
По Петлюре мы палили,
Пулеметчики-чики-чики...
Голубчики-чики...
Выручали вы нас, молодцы!
Хошь ты пой, хошь не пой,
В тебе голос не такой!
Есть такие голоса...
Дыбом станут волоса...
Здравствуйте, дачники!
Здравствуйте, дачницы!
Съемки у нас уж давно начались...
Гей, песнь моя!.. Любимая!..
Буль-буль-буль, бутылочка
Казенного вина!!.
Бескозырки тонные,
Сапоги фасонные,
То юнкера-гвардейцы идут...
Электричество внезапно гаснет.
За окнами с песней проходит воинская часть.
Алексей . Черт знает что такое! Каждую минуту тухнет. Леночка, дай, пожалуйста, свечи. Елена (из своей комнаты) . Да!.. Да!.. Алексей . Какая-то часть прошла.Елена , выходя со свечой, прислушивается.
Далекий пушечный удар.
Николка . Как близко. Впечатление такое, будто бы под Святошином стреляют. Интересно, что там происходит? Алеша, может быть, ты пошлешь меня узнать, в чем дело в штабе? Я бы съездил. Алексей . Конечно, тебя еще не хватает. Сиди, пожалуйста, смирно. Николка . Слушаю, господин полковник... Я, собственно, потому, знаешь, бездействие... обидно несколько... Там люди дерутся... Хотя бы дивизион наш был скорее готов. Алексей . Когда мне понадобятся твои советы в подготовке дивизиона, я тебе сам скажу. Понял? Николка . Понял. Виноват, господин полковник.Электричество вспыхивает.
Елена . Алеша, где же мой муж? Алексей . Приедет, Леночка. Елена . Но как же так? Сказал, что приедет утром, а сейчас девять часов, и его нет до сих пор. Уж не случилось ли с ним чего? Алексей . Леночка, ну, конечно, этого не может быть. Ты же знаешь, что линию на запад охраняют немцы. Елена . Но почему же его до сих пор нет? Алексей . Ну, очевидно, стоят на каждой станции. Николка . Революционная езда, Леночка. Час едешь, два стоишь.Звонок.
Ну вот и он, я же говорил! (Бежит открывать дверь.) Кто там?
Голос Мышлаевского . Открой, ради Бога, скорей! Николка (впускает Мышлаевского в переднюю) . Да это ты, Витенька? Мышлаевский . Ну я, конечно, чтоб меня раздавило! Никол, бери винтовку, пожалуйста. Вот, дьяволова мать! Елена . Виктор, откуда ты? Мышлаевский . Из-под Красного Трактира. Осторожно вешай, Никол. В кармане бутылка водки. Не разбей. Позволь, Лена, ночевать, не дойду домой, совершенно замерз. Елена . Ах, Боже мой, конечно! Иди скорей к огню.Идут к камину.
Мышлаевский . Ох... ох... ох... Алексей . Что же они, валенки вам не могли дать, что ли? Мышлаевский . Валенки! Это такие мерзавцы! (Бросается к огню.) Елена . Вот что: там ванна сейчас топится, вы его раздевайте поскорее, а я ему белье приготовлю. (Уходит.) Мышлаевский . Голубчик, сними, сними, сними... Николка . Сейчас, сейчас. (Снимает с Мышлаевского сапоги.) Мышлаевский . Легче, братик, ох, легче! Водки бы мне выпить, водочки. Алексей . Сейчас дам. Николка . Алеша, пальцы на ногах поморожены. Мышлаевский . Пропали пальцы к чертовой матери, пропали, это ясно. Алексей . Ну что ты! Отойдут. Николка, растирай ему ноги водкой. Мышлаевский . Так я и позволил ноги водкой тереть. (Пьет.) Три рукой. Больно!.. Больно!.. Легче. Николка . Ой-ой-ой! Как замерз капитан! Елена (появляется с халатом и туфлями) . Сейчас же в ванну его. На! Мышлаевский . Дай тебе Бог здоровья, Леночка. Дайте-ка водки еще. (Пьет.)Елена уходит.
Николка . Что, согрелся, капитан? Мышлаевский . Легче стало. (Закурил.) Николка . Ты скажи, что там под Трактиром делается? Мышлаевский . Метель под Трактиром. Вот что там. И я бы эту метель, мороз, немцев-мерзавцев и Петлюру!.. Алексей . Зачем же, не понимаю, вас под Трактир погнали? Мышлаевский . А мужички там эти под Трактиром. Вот эти самые милые мужички сочинения графа Льва Толстого! Николка . Да как же так? А в газетах пишут, что мужики на стороне гетмана... Мышлаевский . Что ты, юнкер, мне газеты тычешь? Я бы всю эту вашу газетную шваль перевешал на одном суку! Я сегодня утром лично на разведке напоролся на одного деда и спрашиваю: «Где же ваши хлопцы?» Деревня точно вымерла. А он сослепу не разглядел, что у меня погоны под башлыком, и отвечает: «Уси побиглы до Петлюры...» Николка . Ой-ой-ой-ой... Мышлаевский . Вот именно «ой-ой-ой-ой»... Взял я этого толстовского хрена за манишку и говорю: «Уси побиглы до Петлюры? Вот я тебя сейчас пристрелю, старую... Ты у меня узнаешь, как до Петлюры бегают. Ты у меня сбегаешь в царство небесное». Алексей . Как же ты в город попал? Мышлаевский . Сменили сегодня, слава тебе Господи! Пришла пехотная дружина. Скандал я в штабе на посту устроил. Жутко было! Они там сидят, коньяк в вагоне пьют. Я говорю, вы, говорю, сидите с гетманом во дворце, а артиллерийских офицеров вышибли в сапогах на мороз с мужичьем перестреливаться! Не знали, как от меня отделаться. Мы, говорят, командируем вас, капитан, по специальности в любую артиллерийскую часть. Поезжайте в город... Алеша, возьми меня к себе. Алексей . С удовольствием. Я и сам хотел тебя вызвать. Я тебе первую батарею дам. Мышлаевский . Благодетель... Николка . Ура!.. Все вместе будем. Студзинский — старшим офицером... Прелестно!.. Мышлаевский . Вы где стоите? Николка . Александровскую гимназию заняли. Завтра или послезавтра можно выступать. Мышлаевский . Ты ждешь не дождешься, чтобы Петлюра тебя по затылку трахнул? Николка . Ну, это еще кто кого! Елена (появляется с простыней) . Ну, Виктор, отправляйся, отправляйся. Иди мойся. На простыню. Мышлаевский . Лена ясная, позволь, я тебя за твои хлопоты обниму и поцелую. Как ты думаешь, Леночка, мне сейчас водки выпить или уже потом, за ужиному сразу? Елена . Я думаю, что потом, за ужином, сразу. Виктор! Мужа ты моего не видел? Муж пропал. Мышлаевский . Что ты, Леночка, найдется. Он сейчас приедет. (Уходит.)Начинается непрерывный звонок.
Николка . Ну вот он-он! (Бежит в переднюю.) Алексей . Господи, что это за звонок?Николка отворяет дверь.
Появляется в передней Лариосик с чемоданом и с узлом.
Лариосик . Вот я и приехал. Со звонком у вас я что-то сделал. Николка . Это вы кнопку вдавили. (Выбегает за дверь, на лестницу.) Лариосик . Ах, Боже мой! Простите, ради Бога! (Входит в комнату.) Вот я и приехал. Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Васильевна, я вас сразу узнал по карточкам. Мама просит вам передать ее самый горячий привет.Звонок прекращается. Входит Николка .
А равно также и Алексею Васильевичу.
Алексей . Мое почтение. Лариосик . Здравствуйте, Николай Васильевич, я так много о вас слышал. (Всем.) Вы удивлены, я вижу? Позвольте вам вручить письмо, оно вам все объяснит. Мама сказала мне, чтобы я, даже не раздеваясь, дал вам прочитать письмо. Елена . Какой неразборчивый почерк! Лариосик . Да, ужасно! Позвольте, лучше я сам прочитаю. У мамы такой почерк, что она иногда напишет, а потом сама не понимает, что она такое написала. У меня тоже такой почерк. Это у нас наследственное. (Читает.) «Милая, милая Леночка! Посылаю к вам моего мальчика прямо по-родственному; приютите и согрейте его, как вы умеете это делать. Ведь у вас такая громадная квартира...» Мама очень любит и уважает вас, а равно и Алексея Васильевича. (Николке.) И вас тоже. (Читает.) «Мальчуган поступает в Киевский университет. С его способностями...» — ах уж эта мама!.. — «...невозможно сидеть в Житомире, терять время. Содержание я буду вам переводить аккуратно. Мне не хотелось бы, чтобы мальчуган, привыкший к семье, жил у чужих людей. Но я очень спешу, сейчас идет санитарный поезд, он сам вам все расскажет...» Гм... вот и все. Алексей . Позвольте узнать, с кем я имею честь говорить? Лариосик . Как — с кем? Вы меня не знаете? Алексей . К сожалению, не имею удовольствия. Лариосик . Боже мой! И вы, Елена Васильевна? Николка . И я тоже не знаю. Лариосик . Боже мой, это прямо колдовство! Ведь мама послала вам телеграмму, которая должна вам все объяснить. Мама послала вам телеграмму в шестьдесят три слова. Николка . Шестьдесят три слова!.. Ой-ой-ой!.. Елена . Мы никакой телеграммы не получали. Лариосик . Не получали? Боже мой! Простите меня, пожалуйста. Я думал, что меня ждут, и прямо, не раздеваясь... Извините... я, кажется, что-то раздавил... Я ужасный неудачник! Алексей . Да вы, будьте добры, скажите, как ваша фамилия? Лариосик . Ларион Ларионович Суржанский. Елена . Да это Лариосик?! Наш кузен из Житомира? Лариосик . Ну да. Елена . И вы... к нам приехали? Лариосик . Да. Но, видите ли, я думал, что вы меня ждете... Простите, пожалуйста, я наследил вам... Я думал, что вы меня ждете, а раз так, то я поеду в какой-нибудь отель... Елена . Какие теперь отели?! Погодите, вы прежде всего раздевайтесь. Алексей . Да вас никто не гонит, снимайте пальто, пожалуйста. Николка . Вот здесь, пожалуйста. Пальто можно повесить в передней. Лариосик . Душевно вам признателен. Как у вас хорошо в квартире! Елена (шепотом). Алеша, что же мы с ним будем делать? Он симпатичный. Давай поместим его в библиотеке, все равно комната пустует. Алексей . Конечно, поди скажи ему. Елена . Вот что, Ларион Ларионович, прежде всего в ванну... Там уже есть один — капитан Мышлаевский... А то, знаете ли, после поезда... Лариосик . Да-да, ужасно!.. Ужасно!.. Ведь от Житомира до Киева я ехал одиннадцать дней... Николка . Одиннадцать дней!.. Ой-ой-ой!.. Лариосик . Ужас, ужас!.. Это такой кошмар! Елена . Ну пожалуйста! Лариосик . Душевно вам... Ах, извините, Елена Васильевна, я не могу идти в ванну. Алексей . Почему вы не можете идти в ванну? Лариосик . Извините меня, пожалуйста. Какие-то злодеи украли у меня в санитарном поезде чемодан с бельем. Чемодан с книгами и рукописями оставили, а белье все пропало. Елена . Ну, это беда поправимая. Николка . Я дам, я дам! Лариосик (интимно, Николке) . Рубашка, впрочем, у меня здесь, кажется, есть одна. Я в нее собрание сочинений Чехова завернул. А вот не будете ли вы добры дать мне кальсоны? Николка . С удовольствием. Они вам будут велики, но мы их заколем английскими булавками. Лариосик . Душевно вам признателен. Елена . Ларион Ларионович, мы вас поместим в библиотеке. Николка, проводи! Николка . Пожалуйте за мной.Лариосик и Николка уходят.
Алексей . Вот тип! Я бы его остриг прежде всего. Ну, Леночка, зажги свет, я пойду к себе, у меня еще масса дел, а мне здесь мешают. (Уходит.)Звонок.
Елена . Кто там? Голос Тальберга . Я, я. Открой, пожалуйста. Елена . Слава Богу! Где же ты был? Я так волновалась! Тальберг (входя) . Не целуй меня, я с холоду, ты можешь простудиться. Елена . Где же ты был? Тальберг . В германском штабе задержали. Важные дела. Елена . Ну иди, иди скорей, грейся. Сейчас чай будем пить. Тальберг . Не надо чаю, Лена, погоди. Позвольте, чей это френч? Елена . Мышлаевского. Он только что приехал с позиций, совершенно замороженный. Тальберг . Все-таки можно прибрать. Елена . Я сейчас. (Вешает френч за дверь.) Ты знаешь, еще новость. Сейчас неожиданно приехал мой кузен из Житомира, знаменитый Лариосик, Алексей оставил его у нас в библиотеке. Тальберг . Я так и знал! Недостаточно одного сеньора Мышлаевского. Появляются еще какие-то житомирские кузены. Не дом, а постоялый двор. Я решительно не понимаю Алексея. Елена . Володя, ты просто устал и в дурном расположении духа. Почему тебе не нравится Мышлаевский? Он очень хороший человек. Тальберг . Замечательно хороший! Трактирный завсегдатай. Елена . Володя! Тальберг . Впрочем, сейчас не до Мышлаевского. Лена, закрой дверь... Лена, случилась ужасная вещь. Елена . Что такое? Тальберг . Немцы оставляют гетмана на произвол судьбы. Елена . Володя, да что ты говоришь?! Откуда ты узнал? Тальберг . Только что, под строгим секретом, в германском штабе. Никто не знает, даже сам гетман. Елена . Что же теперь будет? Тальберг . Что теперь будет... Гм... Половина десятого. Так-с... Что теперь будет?.. Лена! Елена . Что ты говоришь? Тальберг . Я говорю — «Лена»! Елена . Ну что «Лена»? Тальберг . Лена, мне сейчас нужно бежать. Елена . Бежать? Куда? Тальберг . В Германию, в Берлин. Гм... Дорогая моя, ты представляешь, что будет со мной, если русская армия не отобьет Петлюру и он войдет в Киев? Елена . Тебя можно будет спрятать. Тальберг . Миленькая моя, как можно меня спрятать! Я не иголка. Нет человека в городе, который не знал бы меня. Спрятать помощника военного министра. Не могу же я, подобно сеньору Мышлаевскому, сидеть без френча в чужой квартире. Меня отличнейшим образом найдут. Елена . Постой! Я не пойму... Значит, мы оба должны бежать? Тальберг . В том-то и дело, что нет. Сейчас выяснилась ужасная картина. Город обложен со всех сторон, и единственный способ выбраться — в германском штабном поезде. Женщин они не берут. Мне одно место дали благодаря моим связям. Елена . Другими словами, ты хочешь уехать один? Тальберг . Дорогая моя, не «хочу», а иначе не могу! Пойми — катастрофа! Поезд идет через полтора часа. Решай, и как можно скорее. Елена . Через полтора часа? Как можно скорее? Тогда я решаю — уезжай. Тальберг . Ты умница. Я всегда это говорил. Что я хотел еще сказать? Да, что ты умница! Впрочем, я это уже сказал. Елена . На сколько же времени мы расстаемся? Тальберг . Я думаю, месяца на два. Я только пережду в Берлине всю эту кутерьму, а когда гетман вернется... Елена . А если он совсем не вернется? Тальберг . Этого не может быть. Даже если немцы оставят Украину, Антанта займет ее и восстановит гетмана. Европе нужна гетманская Украина как кордон от московских большевиков. Ты видишь, я все рассчитал. Елена . Да, я вижу, но только вот что: как же так, ведь гетман еще тут, они формируют свои войска, а ты вдруг бежишь на глазах у всех. Ловко ли это будет? Тальберг . Милая, это наивно. Я тебе говорю по секрету — «я бегу», потому что знаю, что ты этого никогда никому не скажешь. Полковники генштаба не бегают. Они ездят в командировку. В кармане у меня командировка в Берлин от гетманского министерства. Что, недурно? Елена . Очень недурно. А что же будет с ними со всеми? Тальберг . Позволь тебя поблагодарить за то, что сравниваешь меня со всеми. Я не «все». Елена . Ты же предупреди братьев. Тальберг . Конечно, конечно. Отчасти я даже рад, что еду один на такой большой срок. Как-никак ты все-таки побережешь наши комнаты. Елена . Владимир Робертович, здесь мои братья! Неужели же ты думаешь, что они вытеснят нас? Ты не имеешь права... Тальберг . О нет, нет, нет... Конечно, нет... Но ты же знаешь пословицу: «Qui va à la chasse, perd sa place». Теперь еще просьба, последняя. Здесь, гм... без меня, конечно, будет бывать этот... Шервинский... Елена . Он и при тебе бывает. Тальберг . К сожалению. Видишь ли, моя дорогая, он мне не нравится. Елена . Чем, позволь узнать? Тальберг . Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми, и мне было бы желательно... Гм... Елена . Что желательно было бы тебе? Тальберг . Я не могу сказать тебе что. Ты женщина умная и прекрасно воспитана. Ты прекрасно понимаешь, как нужно держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальберг. Елена . Хорошо... я не брошу тень на фамилию Тальберг. Тальберг . Почему ты отвечаешь мне так сухо? Я ведь не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого быть не может. Елена . Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что этого не может быть?.. Тальберг . Елена, Елена, Елена! Я не узнаю тебя. Вот плоды общения с Мышлаевским! Замужняя дама — изменить!.. Без четверти десять! Я опоздаю! Елена . Я сейчас тебе уложу... Тальберг . Милая, ничего, ничего, только чемоданчик, в нем немного белья. Только, ради Бога, скорее, даю тебе одну минуту. Елена . Ты же все-таки простись с братьями. Тальберг . Само собой разумеется, только смотри, я еду в командировку. Елена . Алеша! Алеша! (Убегает.) Алексей (входя) . Да, да... А, здравствуй, Володя. Тальберг . Здравствуй, Алеша. Алексей . Что за суета? Тальберг . Видишь ли, я должен сообщить тебе важную новость. Нынче ночью положение гетмана стало весьма серьезным. Алексей . Как? Тальберг . Серьезно и весьма. Алексей . В чем дело? Тальберг . Очень возможно, что немцы не окажут помощи и придется отбивать Петлюру своими силами. Алексей . Что ты говоришь?! Тальберг . Очень может быть. Алексей . Дело желтенькое... Спасибо, что сказал. Тальберг . Теперь второе. Так как я сейчас еду в командировку... Алексей . Куда, если не секрет? Тальберг . В Берлин. Алексей . Куда? В Берлин? Тальберг . Да. Как я ни барахтался, выкрутиться не удалось. Такое безобразие! Алексей . Надолго, смею спросить? Тальберг . На два месяца. Алексей . Ах вот как. Тальберг . Итак, позволь пожелать тебе всего хорошего. Берегите Елену. (Протягивает руку.)Алексей прячет руку за спину.
Что это значит?
Алексей . Это значит, что командировка ваша мне не нравится. Тальберг . Полковник Турбин! Алексей . Я вас слушаю, полковник Тальберг. Тальберг . Вы мне ответите за это, господин брат моей жены! Алексей . А когда прикажете, господин Тальберг? Тальберг . Когда... Без пяти десять... Когда я вернусь. Алексей . Ну, Бог знает что случится, когда вы вернетесь! Тальберг . Вы... вы... Я давно уже хотел поговорить с вами. Алексей . Жену не волновать, господин Тальберг! Елена (входя) . О чем вы говорили? Алексей . Ничего, ничего, Леночка! Тальберг . Ничего, ничего, дорогая! Ну, до свидания, Алеша! Алексей . До свидания, Володя! Елена . Николка! Николка! Николка (входя) . Вот он я. Ох, приехал? Елена . Володя уезжает в командировку. Простись с ним. Тальберг . До свидания, Никол. Николка . Счастливого пути, господин полковник. Тальберг . Елена, вот тебе деньги. Из Берлина немедленно вышлю. Честь имею кланяться. (Стремительно идет в переднюю.) Не провожай меня, дорогая, ты простудишься. (Уходит.)Елена идет за ним.
Алексей (неприятным голосом) . Елена, ты простудишься!Пауза.
Николка . Алеша, как же это он так уехал? Куда? Алексей . В Берлин. Николка . В Берлин... В такой момент... (Смотря в окно.) С извозчиком торгуется. (Философски.) Алеша, ты знаешь, я заметил, что он на крысу похож. Алексей (машинально) . Совершенно верно, Никол. А дом наш — на корабль. Ну, иди к гостям. Иди, иди.Николка уходит.
Дивизион в небо, как в копеечку, попадает. «Весьма серьезно». «Серьезно и весьма». Крыса! (Уходит.)
Елена (возвращается из передней. Смотрит в окно) . Уехал...Накрыт стол для ужина.
Елена (у рояля, берет один и тот же аккорд) . Уехал. Как уехал... Шервинский (внезапно появляется на пороге) . Кто уехал? Елена . Боже мой! Как вы меня испугали, Шервинский! Как же вы вошли без звонка? Шервинский . Да у вас дверь открыта — все настежь. Здравия желаю, Елена Васильевна. (Вынимает из бумаги громадный букет.) Елена . Сколько раз я просила вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно, что вы тратите деньги. Шервинский . Деньги существуют на то, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс. Разрешите снять бурку? Елена . А если б я сказала, что не разрешаю? Шервинский . Я просидел бы всю ночь в бурке у ваших ног. Елена . Ой, Шервинский, армейский комплимент. Шервинский . Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад, что вас увидел! Я так давно вас не видел! Елена . Если память мне не изменяет, вы были у нас вчера. Шервинский . Ах, Елена Васильевна, что такое в наше время «вчера»! Итак, кто же уехал? Елена . Владимир Робертович. Шервинский . Позвольте, он же сегодня должен был вернуться! Елена . Да, он вернулся и... опять уехал. Шервинский . Куда? Елена . Какие дивные розы! Шервинский . Куда? Елена . В Берлин. Шервинский . В... Берлин? И надолго, разрешите узнать? Елена . Месяца на два. Шервинский . На два месяца! Да что вы!.. Печально, печально, печально... Я так расстроен, я так расстроен!! Елена . Шервинский, пятый раз целуете руку. Шервинский . Я, можно сказать, подавлен... Боже мой, да тут все! Ура! Ура! Голос Николки . Шервинский! Демона! Елена . Чему вы так бурно радуетесь? Шервинский . Я радуюсь... Ах, Елена Васильевна, вы не поймете!.. Елена . Вы не светский человек, Шервинский. Шервинский . Я не светский человек? Позвольте, почему же? Нет, я светский... Просто я, знаете ли, расстроен... Итак, стало быть, он уехал, а вы остались. Елена . Как видите. Как ваш голос? Шервинский (у рояля) . Ма-ма... миа... ми... Он далеко, он да... он далеко, он не узнает... Да... В бесподобном голосе. Ехал к вам на извозчике, казалось, что и голос сел, а сюда приезжаю — оказывается, в голосе. Елена . Ноты захватили? Шервинский . Ну как же, как же... Вы чистой воды богиня! Елена . Единственно, что в вас есть хорошего, — это голос, и прямое ваше назначение — это оперная карьера. Шервинский . Кое-какой материал есть. Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму, там вверху «фа», как вам известно, а я взял «ля» и держал девять тактов. Елена . Сколько? Шервинский . Семь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-Богу! Там была графиня Гендрикова... Она влюбилась в меня после этого «ля». Елена . И что же было потом? Шервинский . Отравилась. Цианистым калием. Елена . Ах, Шервинский! Это у вас болезнь, честное слово. Господа, Шервинский! Идите к столу!Входят Алексей , Студзинский и Мышлаевский .
Алексей . Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Милости просим. Шервинский . Виктор! Жив! Ну, слава Богу! Почему ты в чалме? Мышлаевский (в чалме из полотенца) . Здравствуй, адъютант. Шервинский (Студзинскому) . Мое почтение, капитан.Входят Лариосик и Николка .
Мышлаевский . Позвольте вас познакомить. Старший офицер нашего дивизиона капитан Студзинский, а это мсье Суржанский. Вместе с ним купались. Николка . Кузен наш из Житомира. Студзинский . Очень приятно. Лариосик . Душевно рад познакомиться. Шервинский . Ее императорского Величества лейб-гвардии уланского полка и личный адъютант гетмана поручик Шервинский. Лариосик . Ларион Суржанский. Душевно рад с вами познакомиться. Мышлаевский . Да вы не приходите в такое отчаяние. Бывший лейб, бывшей гвардии, бывшего полка... Елена . Господа, идите к столу. Алексей . Да-да, пожалуйста, а то двенадцать часов, завтра рано вставать. Шервинский . Ух, какое великолепие! По какому случаю пир, позвольте спросить? Николка . Последний ужин дивизиона. Завтра выступаем, господин поручик... Шервинский . Ага... Студзинский . Где прикажете, господин полковник? Шервинский . Где прикажете? Алексей . Где угодно, где угодно. Прошу вас! Леночка, будь хозяйкой.Усаживаются.
Шервинский . Итак, стало быть, он уехал, а вы остались? Елена . Шервинский, замолчите. Мышлаевский . Леночка, водки выпьешь? Елена . Нет-нет-нет!.. Мышлаевский . Ну, тогда белого вина. Студзинский . Вам позволите, господин полковник? Алексей . Мерси, вы, пожалуйста, себе. Мышлаевский . Вашу рюмку. Лариосик . Я, собственно, водки не пью. Мышлаевский . Помилуйте, я тоже не пью. Но одну рюмку. Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю. Лариосик . Душевно вам признателен. Мышлаевский . Давно, давно я водки не пил. Шервинский . Господа! Здоровье Елены Васильевны! Ура!Студзинский . Лариосик . Мышлаевский .
Елена . Тише! Что вы, господа! Весь переулок разбудите. И так уж твердят, что у нас каждый день попойка. Мышлаевский . Ух, хорошо! Освежает водка. Не правда ли? Лариосик . Да, очень! Мышлаевский . Умоляю, еще по рюмке. Господин полковник... Алексей . Ты не гони особенно, Виктор, завтра выступать. Николка . И выступим! Елена . Что с гетманом, скажите? Студзинский . Да-да, что с гетманом? Шервинский . Все обстоит благополучно. Какой вчера был ужин во дворце!.. На двести персон. Рябчики... Гетман в национальном костюме. Елена . Да говорят, что немцы нас оставляют на произвол судьбы? Шервинский . Не верьте никаким слухам, Елена Васильевна. Лариосик . Благодарю, глубокоуважаемый Виктор Викторович. Я ведь, собственно говоря, водки не пью. Мышлаевский (выпивая) . Стыдитесь, Ларион!Шервинский . Николка .
Стыдитесь!
Лариосик . Покорнейше благодарю. Алексей . Ты, Никол, на водку-то не налегай. Николка . Слушаю, господин полковник! Я — белого вина. Лариосик . Как это вы ловко ее опрокидываете, Виктор Викторович. Мышлаевский . Достигается упражнением. Алексей . Спасибо, капитан. А салату? Студзинский . Покорнейше благодарю. Мышлаевский . Лена золотая! Пей белое вино. Радость моя! Рыжая Лена, я знаю, отчего ты так расстроена. Брось! Все к лучшему. Шервинский . Все к лучшему. Мышлаевский . Нет-нет, до дна, Леночка, до дна! Николка (берет гитару, поет) . Кому чару пить, кому здраву быть... пить чару... Все (поют) . Свет Елене Васильевне! — Леночка, выпейте! — Выпейте... выпейте...Елена пьет.
— Браво!!!Аплодируют.
Мышлаевский . Ты замечательно выглядишь сегодня. Ей-Богу. И капот этот идет к тебе, клянусь честью. Господа, гляньте, какой капот, совершенно зеленый! Елена . Это платье, Витенька, и не зеленое, а серое. Мышлаевский . Ну, тем хуже. Все равно. Господа, обратите внимание, не красивая она женщина, вы скажете? Студзинский . Елена Васильевна очень красивая. Ваше здоровье! Мышлаевский . Лена ясная, позволь, я тебя обниму и поцелую. Шервинский . Ну, ну, Виктор, Виктор!.. Мышлаевский . Леонид, отойди. От чужой, мужней жены отойди! Шервинский . Позволь... Мышлаевский . Мне можно, я друг детства. Шервинский . Свинья ты, а не друг детства... Николка (вставая) . Господа, здоровье командира дивизиона!Студзинский, Шервинский и Мышлаевский встают.
Лариосик . Ура!.. Извините, господа, я человек не военный. Мышлаевский . Ничего, ничего, Ларион! Правильно! Лариосик . Многоуважаемая Елена Васильевна! Не могу выразить, до чего мне у вас хорошо... Елена . Очень приятно. Лариосик . Многоуважаемый Алексей Васильевич... Не могу выразить, до чего мне у вас хорошо... Алексей . Очень приятно. Лариосик . Господа, кремовые шторы... за ними отдыхаешь душой... забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя... Мышлаевский . Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете? Лариосик . Я? Да... пишу. Мышлаевский . Так. Извините, что я вас перебил. Продолжайте. Лариосик . Пожалуйста... Кремовые шторы... Они отделяют нас от всего мира... Впрочем, я человек не военный... Эх!.. Налейте мне еще рюмочку. Мышлаевский . Браво, Ларион! Ишь, хитрец, а говорил — не пьет. Симпатичный ты парень, Ларион, но речи произносишь, как глубокоуважаемый сапог. Лариосик . Нет, не скажите, Виктор Викторович, я говорил речи и не однажды... в обществе сослуживцев моего покойного папы... в Житомире... Ну, там податные инспектора... Они меня тоже... ох как ругали! Мышлаевский . Податные инспектора — известные звери. Шервинский . Пейте, Лена, пейте, дорогая! Елена . Напоить меня хотите? У, какой противный! Николка (у рояля, поет) .Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль на радость соседей-врагов
Могильной засыплюсь землею?
Так громче, музыка, играй победу.
Мы победили, и враг бежит. Так за...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы грянем громкое «Ура! Ура! Ура!».
Из темного леса навстречу ему...
Все поют.
Лариосик . Эх! До чего у вас весело, Елена Васильевна, дорогая! Огни!.. Ура! Шервинский . Господа! Здоровье его светлости гетмана всея Украины. Ура!Пауза.
Студзинский . Виноват. Завтра драться я пойду, но тост этот пить не стану и другим офицерам не советую. Шервинский . Господин капитан! Лариосик . Совершенно неожиданное происшествие. Мышлаевский (пьян) . Из-за него, дьявола, я себе ноги отморозил. (Пьет.) Студзинский . Господин полковник, вы тост одобряете? Алексей . Нет, не одобряю! Шервинский . Господин полковник, позвольте, я скажу! Студзинский . Нет, уж позвольте, я скажу! Лариосик . Нет, уж позвольте, я скажу! Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин! Мышлаевский . Во! Угадал, Ларион! Лучше — трудно. Николка (поет) .Скажи мне всю правду, не бойся меня...
Все сумбурно поют. Лариосик внезапно зарыдал.
Елена . Лариосик, что с вами? Николка . Ларион! Мышлаевский . Что ты, Ларион, кто тебя обидел? Лариосик (пьян) . Я испугался. Мышлаевский . Кого? Большевиков? Ну, мы им сейчас покажем! (Берет маузер.) Елена . Виктор, что ты делаешь?! Мышлаевский . Комиссаров буду стрелять. Кто из вас комиссар? Шервинский . Маузер заряжен, господа!! Студзинский . Капитан, сядь сию минуту! Елена . Господа, отнимите у него!Отнимает маузер. Лариосик уходит.
Алексей . Что ты, с ума сошел? Сядь сию минуту! Это я виноват, господа. Мышлаевский . Стало быть, я в компанию большевиков попал. Очень приятно. Здравствуйте, товарищи! Выпьем за здоровье комиссаров. Они симпатичные! Елена . Виктор, не пей больше. Мышлаевский . Молчи, комиссарша! Шервинский . Боже, как нализался! Алексей . Господа, это я виноват. Не слушайте того, что я сказал. Просто у меня расстроены нервы. Студзинский . О нет, господин полковник. Поверьте, что мы понимаем и что мы разделяем все, что вы сказали. Империю Российскую мы будем защищать всегда! Николка . Да здравствует Россия! Шервинский . Позвольте слово! Вы меня не поняли! Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Вот когда нам удастся отбиться от Петлюры и союзники помогут нам разбить большевиков, вот тогда гетман положит Украину к стопам Его императорского Величества государя императора Николая Александровича... Мышлаевский . Какого Александровича? А говорит, я нализался. Николка . Император убит... Шервинский . Господа! Известие о смерти Его императорского Величества... Мышлаевский . Несколько преувеличено. Студзинский . Виктор, ты офицер! Елена . Дайте же сказать ему, господа! Шервинский . ...вымышлено большевиками. Вы знаете, что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана? Император Вильгельм сказал: «А о дальнейшем с вами будет говорить...» — портьера раздвинулась, и вышел наш государь.Входит Лариосик .
Он сказал: «Господа офицеры, поезжайте на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет время, я лично вас поведу в сердце России, в Москву!» И прослезился.
. Елена . Ему плохо! Николка . Капитану плохо! Алексей . В ванну.Студзинский , Николка и Алексей поднимают Мышлаевского и выносят.
Елена . Я пойду посмотрю, что с ним. Шервинский (загородив дверь) . Не надо, Лена! Елена . Господа, господа, ведь нужно же так... Хаос... Накурили... Лариосик-то, Лариосик!.. Шервинский . Что вы, что вы, не будите его! Елена . Я сама из-за вас напилась. Боже, ноги не ходят. Шервинский . Вот сюда, сюда... Вы мне разрешите... возле вас? Елена . Садитесь... Шервинский, что с нами будет? Чем же все это кончится? А?.. Я видела дурной сон. Вообще кругом за последнее время все хуже и хуже. Шервинский . Елена Васильевна! Все будет благополучно, а снам вы не верьте... Елена . Нет, нет, мой сон — вещий. Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно-холодно. Волны. А мы в трюме. Вода поднимается к самым ногам... Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные. Так страшно, что я проснулась. Шервинский . А вы знаете что, Елена Васильевна? Он не вернется. Елена . Кто? Шервинский . Ваш муж. Елена . Леонид Юрьевич, это нахальство. Какое вам дело? Вернется, не вернется. Шервинский . Мне-то большое дело. Я вас люблю. Елена . Слышала. И все вы сочиняете. Шервинский . Ей-Богу, я вас люблю. Елена . Ну и любите про себя. Шервинский . Не хочу, мне надоело. Елена . Постойте, постойте. Почему вы вспомнили о моем муже, когда я сказала про крыс? Шервинский . Потому что он на крысу похож. Елена . Какая вы свинья все-таки, Леонид! Во-первых, вовсе не похож. Шервинский . Как две капли. Пенсне, носик острый... Елена . Очень, очень красиво! Про отсутствующего человека гадости говорить, да еще его жене! Шервинский . Какая вы ему жена! Елена . То есть как? Шервинский . Вы посмотрите на себя в зеркало. Вы красивая, умная, как говорится, интеллектуально развитая. Вообще женщина на ять. Аккомпанируете прекрасно на рояле. А он рядом с вами — вешалка, карьерист, штабной момент. Елена . За глаза-то! Отлично! (Зажимает ему рот.) Шервинский . Да я ему это в глаза скажу. Давно хотел. Скажу и вызову на дуэль. Вы с ним несчастливы. Елена . С кем же я буду счастлива? Шервинский . Со мной. Елена . Вы не годитесь. Шервинский . Ого-го!.. Почему это я не гожусь? Елена . Что в вас есть хорошего? Шервинский . Да вы всмотритесь. Елена . Ну побрякушки адъютантские, смазлив, как херувим. И голос. И больше ничего. Шервинский . Так я и знал! Что за несчастье! Все твердят одно и то же: Шервинский — адъютант, Шервинский — певец, то, другое... А что у Шервинского есть душа, этого никто не замечает. И живет Шервинский как бездомная собака, и не к кому Шервинскому на грудь голову склонить. Елена (отталкивает его голову) . Вот гнусный ловелас! Мне известны ваши похождения. Всем одно и то же говорите. И этой вашей, длинной. Фу, губы накрашенные... Шервинский . Она не длинная. Это меццо-сопрано. Елена Васильевна, ей-Богу, ничего подобного я ей не говорил и не скажу. Нехорошо с вашей стороны, Лена, как нехорошо с твоей стороны, Лена. Елена . Я вам не Лена! Шервинский . Ну, нехорошо с твоей стороны, Елена Васильевна. Вообще у вас нет никакого чувства ко мне. Елена . К несчастью, вы мне очень нравитесь. Шервинский . Ага! Нравлюсь. А мужа своего вы не любите. Елена . Нет люблю. Шервинский . Лена, не лги. У женщины, которая любит мужа, не такие глаза. Я видал женские глаза. В них все видно. Елена . Ну да, вы опытны, конечно. Шервинский . Как он уехал?! Елена . И вы бы так сделали. Шервинский . Я? Никогда! Это позорно. Сознайтесь, что вы его не любите! Елена . Ну, хорошо: не люблю и не уважаю. Не уважаю. Довольны? Но из этого ничего не следует. Уберите руки. Шервинский . А зачем вы тогда поцеловались со мной? Елена . Лжешь ты! Никогда я с тобой не целовалась. Лгун с аксельбантами! Шервинский . Я лгу?.. А у рояля? Я пел «Бога всесильного»... и мы были одни. И даже скажу когда — восьмого ноября. Мы были одни, и ты поцеловала в губы. Елена . Я тебя поцеловала за голос. Понял? За голос. Матерински поцеловала. Потому что голос у тебя замечательный. И больше ничего. Шервинский . Ничего? Елена . Это мучение. Честное слово! Посуда грязная. Эти пьяные. Муж куда-то уехал. Кругом свет... Шервинский . Свет мы уберем. (Тушит верхний свет.) Так хорошо? Слушай, Лена, я тебя очень люблю. Я тебя все равно не выпущу. Ты будешь моей женой. Елена . Пристал, как змея... как змея. Шервинский . Какая же я змея? Елена . Пользуется каждым случаем и соблазняет. Ничего ты не добьешься. Ничего. Какой бы он ни был, не стану я из-за тебя ломать свою жизнь. Может быть, ты еще хуже окажешься. Шервинский . Лена, до чего ты хороша! Елена . Уйди! Я пьяна. Это ты сам меня напоил нарочно. Ты известный негодяй. Вся жизнь наша рушится. Все пропадает, валится. Шервинский . Елена, ты не бойся, я тебя не покину в такую минуту. Я возле тебя буду, Лена. Елена . Выпустите меня. Я боюсь бросить тень на фамилию Тальберг. Шервинский . Лена, ты брось его совсем и выходи за меня... Лена!Целуются.
Разведешься?
Елена . Ах, пропади все пропадом!Целуются.
Лариосик (внезапно) . Не целуйтесь, а то меня тошнит. Елена . Пустите меня! Боже мой! (Убегает.) Лариосик . Ох!.. Шервинский . Молодой человек, вы ничего не видали! Лариосик (мутно) . Нет, видал. Шервинский . То есть как? Лариосик . Если у тебя король, ходи с короля, а дам не трогай!.. Не трогай!.. Ой!.. Шервинский . Я с вами не играл. Лариосик . Нет, ты играл. Шервинский . Боже, как нарезался! Лариосик . Вот посмотрим, что мама вам скажет, когда я умру. Я говорил, что я человек не военный, мне водки столько нельзя. (Падает на грудь Шервинскому.) Шервинский . Как надрался!Часы бьют три, играют менуэт.
Занавес
«Кто уходит на охоту, теряет свое место» (фр.).
Переводы иностранных текстов даны по первому изданию пьесы: Булгаков М.
Дни Турбиных. Последние дни. М., 1955.
Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
Михаил Булгаков
Дни Турбиных
Пьеса в четырех действиях
Действующие лица
Т у р б и н А л е к с е й В а с и л ь е в и ч – полковник-артиллерист, 30 лет.
Т у р б и н Н и к о л а й – его брат, 18 лет.
Т а л ь б е р г Е л е н а В а с и л ь е в н а – их сестра, 24 года.
Т а л ь б е р г В л а д и м и р Р о б е р т о в и ч – полковник генштаба, ее муж, 38 лет.
М ы ш л а е в с к и й В и к т о р В и к т о р о в и ч – штабс-капитан, артиллерист, 38 лет.
Ш е р в и н с к и й Л е о н и д Ю р ь е в и ч – поручик, личный адъютант гетмана.
С т у д з и н с к и й А л е к с а н д р Б р о н и с л а в о в и ч – капитан, 29 лет.
Л а р и о с и к – житомирский кузен, 21 год.
Г е т м а н в с е я У к р а и н ы.
Б о л б о т у н – командир 1-й конной петлюровской дивизии.
Г а л а н ь б а – сотник-петлюровец, бывший уланский ротмистр.
У р а г а н.
К и р п а т ы й.
Ф о н Ш р а т т – германский генерал.
Ф о н Д у с т – германский майор.
В р а ч г е р м а н с к о й а р м и и.
Д е з е р т и р-с е ч е в и к.
Ч е л о в е к с к о р з и н о й.
К а м е р-л а к е й.
М а к с и м – гимназический педель, 60 лет.
Г а й д а м а к – телефонист.
П е р в ы й о ф и ц е р.
В т о р о й о ф и ц е р.
Т р е т и й о ф и ц е р.
П е р в ы й ю н к е р.
В т о р о й ю н к е р.
Т р е т и й ю н к е р.
Ю н к е р а и г а й д а м а к и.
Первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие – в начале 1919 года.
Место действия – город Киев.
Действие первое
Картина первая
Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют девять раз и нежно играют менуэт Боккерини.
Алексей склонился над бумагами.
Н и к о л к а (играет на гитаре и поет).
Хуже слухи каждый час:
Петлюра идет на нас!
Пулеметы мы зарядили,
По Петлюре мы палили,
Пулеметчики-чики-чики...
Голубчики-чики...
Выручали вы нас, молодцы.
А л е к с е й. Черт тебя знает, что ты поешь! Кухаркины песни. Пой что-нибудь порядочное.
Н и к о л к а. Зачем кухаркины? Это я сам сочинил, Алеша. (Поет.)
Хошь ты пой, хошь не пой,
В тебе голос не такой!
Есть такие голоса...
Дыбом станут волоса...
А л е к с е й. Это как раз к твоему голосу и относится. Н и к о л к а. Алеша, это ты напрасно, ей-Богу! У меня есть голос, правда, не такой, как у Шервинского, но все-таки довольно приличный. Драматический, вернее всего – баритон. Леночка, а Леночка! Как, по-твоему, есть у меня голос?
Е л е н а (из своей комнаты). У кого? У тебя? Нету никакого.
Н и к о л к а. Это она расстроилась, потому так и отвечает. А между прочим, Алеша, мне учитель пения говорил: «Вы бы, – говорит, – Николай Васильевич, в опере, в сущности, могли петь, если бы не революция».
А л е к с е й. Дурак твой учитель пения.
Н и к о л к а. Я так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском доме. Учитель пения – дурак. У меня голоса нет, а вчера еще был, и вообще пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться. Девять часов уже, а он сказал, что утром приедет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?
А л е к с е й. Ты потише говори. Понял?
Н и к о л к а. Вот комиссия, создатель, быть замужней сестры братом.
Е л е н а (из своей комнаты). Который час в столовой?
Н и к о л к а. Э... девять. Наши часы впереди, Леночка.
Е л е н а (из своей комнаты). Не сочиняй, пожалуйста.
Н и к о л к а. Ишь, волнуется. (Напевает.) Туманно... Ах, как все туманно!..
А л е к с е й. Не надрывай ты мне душу, пожалуйста. Пой веселую.
Н и к о л к а (поет).
Здравствуйте, дачницы!
Здравствуйте, дачники!
Съемки у нас уж давно начались...
Гей, песнь моя!.. Любимая!..
Буль-буль-буль, бутылочка
Казенного вина!!.
Бескозырки тонные,
Сапоги фасонные,
То юнкера-гвардейцы идут...
Электричество внезапно гаснет. За окнами с песней проходит воинская часть.
А л е к с е й. Черт знает что такое! Каждую минуту тухнет. Леночка, дай, пожалуйста, свечи.
Е л е н а (из своей комнаты). Да!.. Да!..
А л е к с е й. Какая-то часть прошла.
Елена, выходя со свечой, прислушивается. Далекий пушечный удар.
Н и к о л к а. Как близко. Впечатление такое, будто бы под Святошином стреляют. Интересно, что там происходит? Алеша, может быть, ты пошлешь меня узнать, в чем дело в штабе? Я бы съездил.
А л е к с е й. Конечно, тебя еще не хватает. Сиди, пожалуйста, смирно.
Н и к о л к а. Слушаю, господин полковник... Я, собственно, потому, знаешь, бездействие... обидно несколько... Там люди дерутся... Хотя бы дивизион наш был скорее готов.
А л е к с е й. Когда мне понадобятся твои советы в подготовке дивизиона, я тебе сам скажу. Понял?
Н и к о л к а. Понял. Виноват, господин полковник.
Электричество вспыхивает.
Е л е н а. Алеша, где же мой муж?
А л е к с е й. Приедет, Леночка.
Е л е н а. Но как же так? Сказал, что приедет утром, а сейчас девять часов, и его нет до сих пор. Уже не случилось ли с ним чего?
А л е к с е й. Леночка, ну, конечно, этого не может быть. Ты же знаешь, что линию на запад охраняют немцы.
Е л е н а. Но почему же его до сих пор нет?
А л е к с е й. Ну, очевидно, стоят на каждой станции.
Н и к о л к а. Революционная езда, Леночка. Час едешь, два стоишь.
Ну вот и он, я же говорил! (Бежит открывать дверь.) Кто там?
Н и к о л к а (впускает Мышлаевского в переднюю). Да это ты, Витенька?
М ы ш л а е в с к и й. Ну я, конечно, чтоб меня раздавило! Никол, бери винтовку, пожалуйста. Вот, дьяволова мать!
Е л е н а. Виктор, откуда ты?
М ы ш л а е в с к и й. Из-под Красного Трактира. Осторожно вешай, Никол. В кармане бутылка водки. Не разбей. Позволь, Лена, ночевать, не дойду домой, совершенно замерз.
Е л е н а. Ах, Боже мой, конечно! Иди скорей к огню.
Идут к камину.
М ы ш л а е в с к и й. Ох... ох... ох...
А л е к с е й. Что же они, валенки вам не могли дать, что ли?
М ы ш л а е в с к и й. Валенки! Это такие мерзавцы! (Бросается к огню.)
Е л е н а. Вот что: там ванна сейчас топится, вы его раздевайте поскорее, а я ему белье приготовлю. (Уходит.)
М ы ш л а е в с к и й. Голубчик, сними, сними, сними...
Н и к о л к а. Сейчас, сейчас. (Снимает с Мышлаевского сапоги.)
М ы ш л а е в с к и й. Легче, братик, ох, легче! Водки бы мне выпить, водочки.
