Совершить побег из тюрьмы. Он собрал армию и попытался сначала напасть врасплох на Радбода, задержавшегося под Кёльном, но потерпел поражение в первом же бою. Затем он напал на Рагенфреда, который был занят переброской своей армии и своей части казны через Арденны. На этот раз в бою под Амблевом близ Мальмеди Карл одержал победу (715 год). Он подкрепил этот успех в следующем году; 24 марта 717 года он разгромил Хильперика и Рагамфреда при Винчи, в Камбрези, и обе стороны понесли большие потери. Хильперик и Рагамфред были разбиты и спаслись бегством. Не преследуя их, Карл поспешил в Париж. Затем, не имея достаточно надёжного тыла, он предпочёл отступить в Австразию , чтобы лучше подготовить своё будущее. Там он взял Кельн и сумел убедить Плектруду передать ему остатки богатств Пипина. Плектруда вскоре умерла. Карл возвёл на престол Австразии Хлотаря IV , вероятно, сына Теодориха III (718 год).
Только после этого Карл почувствовал себя достаточно сильным, чтобы свести счёты с северными народами, вступившими в союз с Нейстрией . Он совершил поход до Визера, чтобы изгнать оттуда саксов и, что особенно важно, вернул себе позиции, завоёванные некогда его отцом во фризских землях по левому берегу Рейна. Его успехам способствовала смерть короля Радбода , последовавшая в 719 году и отмеченная с невиданной пышностью во всём англосаксонском и франкском мире.
Затем пришло время обратить оружие против Нейстрии, где Рагенфред нашёл союзника в лице герцога Аквитании Эда Великого . Эд перешёл Луару и соединился с нейстрийцами близ Парижа. Его армия была укомплектована главным образом басками , которых Эд зачислил «федератами». Карл двинулся им навстречу, и после схватки, произошедшей близ Нери, между Санлисом и Суассоном , 14 октября 719 года обратил своих противников в бегство. Рагенфред отступил к Анжеру и там до самой смерти в 731 году оказывал сопротивление власти Карла. Эд ушёл за Луару, увезя в своём обозе сокровища Хильперика II и его самого. В 719 году умер король Хлотарь IV.
У Карла были дочери (в том числе, Хильтруда - жена Одилона Баварского) и несколько незаконных детей: Иероним , Бернар , неизвестная по имени дочь (выданная за Аббу , графа Фризии , помогавшего Карлу насаждать там христианство) и другие.
| Карл Мартелл - предки | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Династия Каролингов | ||
| Предшественник Теодоальд |
Майордом Франков - |
Преемник Майордом Австразии Карломан |
| Преемник Майордом Нейстрии Пипин Короткий |
||
|
||||||||||||||||||||||||||||||
| В данной статье или разделе имеется или внешних ссылок , но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок .
Утверждения, не , могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники. |
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
В VII-VIII вв. на обломках бывшей Западной Римской империи существовало несколько германских государств. Центром каждого из них выступал племенной союз. Например, это были франки, которые со временем стали французами. С появлением государства там начали править короли из династии Меровингов. Однако этот титул недолго смог продержаться на вершине власти. Со временем влияние перешло к майордомам. Сначала это были старшие сановники, управляющие дворцом Меровингов. С ослаблением королевской власти эта должность стала главной в государстве, хотя короли остались и существовали параллельно с новыми властителями франков.
Пипин Геристальский из династии Каролингов был майордомом с 680 по 714 год. Он имел трех сыновей, младшим из которых был Карл Мартелл. Два старших отпрыска Пипина умерли раньше своего отца, и поэтому в стране остро встал династический вопрос. От старшего сына престарелый правитель имел внука, которого звали Теодоальдом. Именно ему решил передать престол Пипин, опираясь на мнение своей честолюбивой жены Плектруды. Она была настроена резко против Карла по той причине, что тот был рожден от другой женщины.
Когда отец скончался, Карла посадили в тюрьму, а править начала Плектруда, которая формально была регентшей при малолетнем сыне. Карл Мартелл недолго томился в темнице. Ему удалось сбежать, после того как в стране вспыхнули беспорядки.
Недовольные франки не хотели видеть деспотичную Плектруду на троне и объявили ей войну. Первая их попытка закончилась поражением в местечке рядом с современным городом Компьень в Пикардии. Один из предводителей восставших по имени Теодоальд предал их и перешел на сторону врага. Тогда в стане франков появился новый лидер - Рагенфред. Он был избран майордомом Нейстрии. Военачальник решил, что в одиночку ему не справиться, и заключил союз с фризским королем Радбором. Объединенная армия осадила Кельн, который был резиденцией Плектруды. Та спаслась только тем, что откупилась за счет больших богатств, накопленных во времена ее супруга Пипина.
Именно в этот момент из тюрьмы сбежал Карл Мартелл. Ему удалось собрать вокруг себя большое число сторонников, которые не хотели видеть на троне ни одного из остальных претендентов. Сначала Карл попытался одолеть Радбора, однако в сражении потерпел неудачу. Быстро собрав новое войско, молодой военачальник настиг другого соперника - Рагенфреда. Тот находился в современной Бельгии. Бой случился у нынешнего городка Мальмеди. Далее последовала очередь правителя Австразии Хильперика, который заключил союз с Рагенфредом. Победа позволила Карлу набраться влияния и сил. Он убедил Плектруду отойти от власти и передать ему казну отца. Вскоре мачеха, из-за которой началась междоусобица, тихо умерла. В 718 году Карл Мартелл окончательно утвердился в Париже, однако ему еще предстояло подчинить себе остальных франкских феодалов.
Пришло время направить оружие на юг. Правитель Нейстрии Рагенфред объединился с Эдом Великим, правившим в Аквитании. Последний перешел Луару вместе с армией басков, для того чтобы помочь союзнику. В 719 году произошло сражение между ними и Карлом, которому удалось одержать победу. Рагенфред бежал в Анжер, где правил до самой смерти еще несколько лет.
Эд признал себя вассалом Карла. Оба согласились поставить на королевский трон слабого Хильперика. Тот вскоре умер, а на его место встал Теодорих IV. Он во всем слушался майордома и не представлял собой угрозы для амбициозного франка. Несмотря на победы в Нейстрии, окраины государства продолжали существовать автономно от центральной власти. Так, например, в Бургундии (на юго-востоке) властвовали местные епископы, не слушавшие приказов Парижа. Причиной беспокойства были еще германские земли, где в Алемании, Тюрингии и Баварии негативно относились к майордому.
Для того чтобы укрепить свою власть, майордом решил изменить порядки в государстве. Первой оказалась бенефициальная реформа Карла Мартелла, проведенная в 30-е годы. Она была необходима для укрепления армии. Первоначально франкские войска формировались из ополчения или городских отрядов. Проблема заключалась в том, что для содержания крупной армии у власти просто не хватало средств.
Причины реформы Карла Мартелла заключались именно в этом дефиците военных специалистов в случае конфликта с соседями. Теперь мужчины, отправлявшиеся в поход вместе с майордомом, получали за свою службу земельный надел. Чтобы сохранить его, им было необходимо регулярно отвечать на призывы сюзерена.
Бенефициальная реформа Карла Мартелла привела к тому, что франкское государство получило крупное боеспособное войско из хорошо оснащенных солдат. Подобной системы не было у соседей, благодаря чему они стали крайне уязвимыми перед государством майордома.
Смысл реформы Карла Мартелла в землевладении затронул собственность церкви. Секуляризация позволила увеличить надел светской власти. Именно эти конфискованные угодья перешли к тем, кто служил в армии. У церкви забрали лишь излишки, например, угодья монастырей остались в стороне от передела.
Военная реформа Карла Мартелла позволила увеличить количество конницы в войске. Бунтующие феодалы с небольшими наделами больше не угрожали трону, так как были к нему крепко привязаны. Все их благосостояние зависело лояльности к власти. Так появилось новое важное сословие, которое стало центральнообразующим в последующие средние века.
В чем смысл военной реформы Карла Мартелла? Он хотел не только увеличить число зависимых феодалов, но и убрать из войска неспособных крестьян. Вместо армии они теперь попадали в собственность к землевладельцам: графам, герцогам и т. д. Таким образом, началось закрепощение крестьян, которые раньше были по большей части свободными. Они получили новый статус бесправных вслед за тем, как потеряли свое значение в войске франков. В дальнейшем феодалы (и малые, и крупные) будут жить за счет эксплуатации труда подневольных крестьян.
Смысл реформы Карла Мартелла - это переход к классическому средневековью, где все в обществе - от нищего до правителя - существует в рамках четкой иерархии. Каждое сословие было звеном в цепочке взаимоотношений. Едва ли франки в тот момент догадывались, что создают порядок, который просуществует сотни лет, но тем не менее так и случилось. Плоды этой политики покажутся уже очень скоро, когда потомок Мартелла - Карл Великий - назовет себя императором.
Однако до этого еще было далеко. На первое время реформы Карла Мартелла усилили центральную власть Парижа. Но с десятилетиями стало ясно, что подобная система является отличной почвой для начала раздробленности государства франков. При Мартелле же центральная власть и феодалы средней руки получали взаимную выгоду - расширение границ и труд закрепощенных крестьян. Держава стала обороноспособнее.
Для каждой сферы жизни разрабатывалась новая реформа Карла Мартелла. Таблица хорошо показывает, что изменилось в государстве франков при его правлении.
В середине правления Карл решил заняться устройством германских пределов своей державы. Он занимался тем, что строил дороги, укреплял города и всюду наводил порядок. Это было необходимо для оживления торговли и восстановления культурных связей между различными племенными союзами Западной Европы. В эти годы франки активно колонизируют долину реки Майн, где прежде жили в основном саксы и другие германцы. Появление лояльного населения в этом регионе позволило усилить контроль не только над Франконией, но и над Тюрингией и Гессеном.
Слабые германские герцоги иногда пытались заявить о себе как о независимых правителях, но военная реформа Карла Мартелла изменила баланс сил. Феодалы Алемании и Баварии терпели поражения от франков и признавали себя их вассалами. Многочисленные племена, только что включенные в государство, оставались язычниками. Поэтому священники франков старательно обращали неверных в христианство, чтобы те чувствовали себя одним целым с католическим миром.
Тем временем главная опасность для майордома и его государства заключалась вовсе не в германских соседях, а в арабах. Это воинственное племя уже столетие захватывало все новые земли под сенью новой религии - ислама. Уже пал Ближний Восток, Северная Африка и Испания. Вестготы, жившие на Пиренейском полуострове, терпели поражение за поражением, и в конце концов отступили к границам с франками.
Впервые арабы появились в Аквитании в 717 году, когда там еще правил Эд Великий. Тогда это были единичные набеги и разведка. Но уже в 725 году были взяты такие города, как Каркасон и Ним.
Все это время Аквитания являлась буферным образованием между Мартеллом и арабами. Ее падение привело бы к совершенной беззащитности франков, так как завоевателям было сложно пройти Пиренейские горы, а вот на холмах они чувствовали себя гораздо увереннее.
Военачальник (вали) мусульман Абд ар-Рахман в 731 году решился собрать войско из самых разных племен, подчиненных халифатом за последние годы. Его целью был город Бордо на атлантическом побережье Аквитании, который славился своими богатствами. Войско мусульман состояло из разных испанских варваров, подчиненных арабами, египетских подкреплений и больших мусульманских частей. И хотя тогдашние источники разнятся в оценке количества исламских солдат, можно предположить, что этот показатель колебался на уровне 40 тысяч вооруженных мужчин.
Недалеко от Бордо войска Эда дали бой противнику. Он закончился печально для христиан, они потерпели тяжелое поражение, а город был разграблен. В Испанию потекли караваны мавров с добычей. Впрочем, мусульмане не собирались останавливаться, и вновь после небольшой передышки пошли на север. Они дошли до Пуатье, но тамошние жители имели хорошие защитные стены. Арабы не решились на кровопролитный приступ и отошли к Туру, который взяли с гораздо меньшими потерями.
В это время разбитый Эд бежал в Париж, чтобы просить помощи в борьбе против захватчиков. Теперь пришло время проверить, в чем смысл военной реформы Карла Мартелла. Под его знамена встало множество солдат, верно служащих в обмен на земельные наделы. В основном призывались франки, но также были собраны различные находившиеся в зависимости от майордома. Это были баварцы, фризы, саксы, алеманны и т. д. Причины реформы Карла Мартелла оказались как раз в желании собирать крупные армии в самый ответственный момент. Эта задача была выполнена в кратчайшие сроки.
Абд ар-Рахман в это время награбил огромное количество трофеев, из-за чего его войско получило обоз, который крайне замедлял продвижение армии. Узнав о намерении франков войти в Аквитанию, вали приказал отойти к Пуатье. Ему казалось, что он успеет подготовиться к решающему сражению.
Здесь два войска встретились. Ни Карл, ни Абд ар-Рахман не решались нападать первыми, и накаленная обстановка сохранялась целую неделю. Все это время продолжались малые маневры - противники пытались найти для себя лучшую позицию. Наконец, 10 октября 732 года арабы решились атаковать первыми. Во главе конницы стоял сам Абд ар-Рахман.
Организация войска при Карле Мартелле включала в себя замечательную дисциплину, когда каждая часть войска действовала так, словно это было одно целое. Бой между двумя сторонами был кровопролитным и поначалу не давал преимущества ни тем, ни другим. К вечеру небольшой отряд франков прорвался окольным путем к лагерю арабов. Там хранилось огромное количество добычи: деньги, драгоценные металлы и другие важные ресурсы.
Мавры в составе мусульманского войска почувствовали неладное и отошли в тыл, пытаясь выбить оттуда пришедших из ниоткуда неприятелей. В месте их соединения с арабами появилась брешь. Основная армия франков под руководством Мартелла своевременно заметила это слабое место и атаковала.
Маневр стал решающим. Арабы были разделены, а часть из них окружена. В том числе и военачальник Абд ар-Рахман. Он погиб, пытаясь прорваться обратно в свой лагерь. К ночи две армии разошлись. Франки решили, что на второй день они окончательно добьют мусульман. Однако те поняли, что их кампания проиграна, и в темноте ночи незаметно снялись со своих позиций. При этом они оставили христианам огромный обоз награбленного добра.
Битва при Пуатье решила исход войны. Арабы были изгнаны из Аквитании, а Карл, наоборот, усилил здесь свое влияние. Свое прозвище «Мартелл» он получил именно за победу при Пуатье. В переводе это слово означает «молотобоец».
Победа была важна не только для его личных амбиций. Время показало, что после этого поражения мусульмане больше не пытались дальше проникнуть в Европу. Они остановились в Испании, где правили до XV века. Успехи христиан - это еще одни последствия реформы Карла Мартелла.
Сильное войско, которое он собрал, не могло появиться на основе старых порядков, существовавших при Меровингах. Земельная реформа Карла Мартелла дала стране новых способных солдат. Успех был закономерным.
Реформы Карла Мартелла продолжались, когда тот скончался в 741 году. Его похоронили в Париже, выбрав местом упокоения одну из церквей аббатства Сан-Дени. У майордома осталось несколько сыновей и успешная держава. Его мудрая политика и удачные войны позволили франкам чувствовать себя уверенно в окружении самых разных соседей. Через несколько десятилетий его реформы дадут самый заметный результат, когда его потомок - Карл Великий - провозгласит себя императором в 800 году, объединив большую часть Западной Европы. В этом ему помогли нововведения Мартелла, в том числе то самое феодальное сословие, заинтересованное в укреплении централизованной власти.
Карл Мартелл фактически сосредоточил в своих руках верховную власть при последних королях династии Меровингов. Для упрочения государственной централизации и укрепления военного могущества королевства покончил с прежним порядком дарения королями земельных владений в полную собственность и стал широко практиковать пожалование земель в условное держание - бенефиций; земельный фонд для раздачи бенефициев создавал путём конфискации владений непокорных магнатов и широкой секуляризации церковных земель. Преобразования Карла Мартелла явились важной фазой в развитии феодальных отношений во Франкском государстве.
Во главе королевской военной свиты стоял особый сановник - майордом (major domus - старший в доме), значение которого возрастало с увеличением дома короля и его свиты, а также с увеличением значения королевского дома в управлении всей страной. Это место могло быть предложено только доверенному лицу, а потому майордом избирался или, по крайней мере, представлялся королю именитейшими из вельмож и сословия благородных. И вот среди австразийского дворянства нашлась родственная королевскому дому фамилия, обладавшая обширными поместьями между Маасом, Мозелем и Рейном. Из ее представителей, наиболее древних, известен Карломан (жил ок. 600 г.); его сын Пипин Ланденский был майордомом в Австразии при Дагоберте I (622-638). За ним следовал другой крупный представитель того же дома, Гримоальд, возбудивший против себя зависть других вельмож и павший ее жертвой. Только Пипину Геристальскому, Пипину Среднему, удалось приобрести известность: в одной из усобиц, которые бушевали между вельможами Нейстрии и Австразии из-за господства в земле франков, он разбил Берхера, майордома Нейстрии, при Тертри (687 г.). После этого Пипин вынудил ничтожного короля Нейстрии Теодориха III назначить его майордомом Австразии, Нейстрии и Бургундии, следовательно, всего Франкского королевства, воссоединенного победой при Тертри. Тогда же ему был присвоен титул, указывавший, что Пипин был не простым подданным короля: он титуловался князем и герцогом франкским (dux et princeps Francorum).
Его сын Карл, прозванный впоследствии Карл Мартелл (т. е. боевой молот), после долговременной борьбы в 719 г. занял место отца как майордом трех составных частей государства, сумел поддержать единство этих частей и прославил свой род геройским подвигом, которым значение старинного королевского рода было окончательно подорвано.
Могущество халифата при Валиде I и его наследнике Сулеймане было более грозным, чем когда-либо. На берегах Инда и на побережьях Атлантического океана войска халифата торжествовали над врагами. В 717 г. новое нападение на Константинополь было с большим трудом отражено, а с 720 г. испанские арабы уже совершали походы за Пиренеи. Герцог Аквитании - юго-западной части Галлии, освободившейся от франкского владычества, с величайшими усилиями отражал их нападения. В 732 г. сильное арабское войско вторично перешло Пиренеи, нанесло герцогу Аквитанскому тяжкое поражение и вынудило его бежать. Тогда он обратился за помощью к могущественному и грозному майордому франков. По-видимому, надвигавшаяся грозная опасность на время прекратила многочисленные раздоры и усобицы как среди самих франков, так и между франками и другими германскими племенами. Карлу удалось собрать большое войско, в состав которого вошли, кроме франков, другие племена германцев: аламанны, бавары, саксы, фризы. Решительная битва произошла в октябре 732 г. на равнине между Туром и Пуатье. День этой битвы был одним из важных поворотных пунктов истории человечества: здесь, как при Саламине или на Каталаунских полях, судьба многих народов зависела от исхода борьбы двух войск. Подробности битвы неизвестны, хотя с полной ясностью можно представить, какие побуждения и страстные порывы волновали воинов, входивших в состав войск. Войско Абд ар-Рахмана было одушевлено пламенем веры в Аллаха и его пророка, который уже предал царства и народы во власть правоверных, и гордостью победителей и той алчностью добычи, для которой все уже одержанные победы и захваты служили только ступенями к дальнейшим успехам, завоеваниям и обогащениям. Религиозный энтузиазм был велик и в христианском войске, хотя сведений об особом усердии духовенства нет, известно только, что довольно значительнзя часть войска Карла состояла из язычников. Но франки знали, за что бьются: они уже успели свыкнуться с прекрасной страной, которую приобрели своим мужеством и мужеством своих предков, и готовились горячо постоять за нее. Главная сила арабов проявлялась в их стремительном натиске, наводившем ужас на врагов; главная сила северян - в спокойной обороне: "Они стояли как неподвижная стена, как ледяной пояс". Карл, очевидно, позаботился предварительно познакомить своих воинов с арабской тактикой, некоторую уверенность им придавало сознание своего превосходства перед арабами в физических силах. Искусное обходное движение герцога Аквитанского способствовало одержанной полной победе - на другой день шатры арабского стана оказались пустыми, и можно было спокойно взять весьма значительную добычу.
Единодушие, которому была обязана эта победа, было недолгим. Впоследствии Карлу вновь пришлось бороться и с фризами, и с саксами, и с герцогом Аквитанским, и с нейстрийскими вельможами, которые не брезговали даже предательской связью с мусульманами, вследствие чего те еще много раз вторгались во Франкское государство, опустошая весь его юго-восток до самого Лиона. Только в 739 г. Карлу удалось в союзе с лангобардским королем Лиутпрандом окончательно справиться и с арабами, и со своими внутренними усобицами. В период этой борьбы грозный воитель нарушил свои связи и с церковью или, точнее, с высшими духовными лицами Франкского государства, которые погрязли в грубейшей безнравственности и вели расточительную жизнь. Он, не задумываясь, черпал из церковных имуществ в тех случаях, когда речь шла о борьбе с исламом и особенно о вознаграждении деятелей, которые в этой борьбе оказали существенные услуги государству. Избалованное королями и зазнавшееся духовенство всячески старалось ему вредить и препятствовать и даже пустило в ход легенду о видении некоего духовника: победитель арабов мучился в пламени преисподней за свое дурное отношение к духовенству. Несмотря на это, значение Карла было настолько велико, что после смерти Теодориха IV он долгое время мог никем не замещать осиротевший трон.
Карл Мартелл принадлежал к знатному франкскому роду Пипинидов, представители которого впоследствии стали называться Каролингами . Он был сыном Пипина Геристальского и его конкубины Альпаиды . Будущий император Карл Великий приходился Карлу Мартеллу внуком .
После смерти Пипина Геристальского в декабре 714 года его честолюбивая вдова Плектруда взяла власть в свои руки, став опекуном 15-летнего короля Дагоберта III и 6-летнего майордома Теодоальда , своего внука. Карл же был посажен в тюрьму. Франки, недовольные правлением женщины, восстали и 26 сентября 715 года сразились с её сторонниками в Форе-де-Куис (вблизи Компьена), одержав победу. Здесь же, на поле боя, они избрали своего предводителя Рагенфреда (Рагамфреда) майордомом. Тот заключил союз с королём фризов Радбодом , и в 716 году они сообща с двух сторон напали на Кёльн , резиденцию Плектруды. Плектруда вынуждена была откупиться от них, отдав огромные богатства, накопленные Пипином.
Между тем смута позволила Карлу совершить побег из тюрьмы. Он собрал армию и попытался сначала напасть врасплох на Радбода, задержавшегося под Кёльном, но потерпел поражение в первом же бою. Затем он напал на Рагенфреда, который был занят переброской своей армии и своей части казны через Арденны. На этот раз в битве на реке Амблев близ Мальмеди Карл одержал победу (716 год). Он подкрепил этот успех в следующем году: 24 марта 717 года он разгромил Хильперика и Рагамфреда в сражении при Венси (в Камбрези). Хотя обе стороны понесли большие потери, в итоге Хильперик и Рагамфред были разбиты и спаслись бегством. Не преследуя их, Карл поспешил в Париж . Затем, не имея достаточно надёжного тыла, он предпочёл отступить в Австразию , чтобы лучше подготовить своё будущее. Там он взял Кельн и сумел убедить Плектруду передать ему остатки богатств Пипина. Плектруда вскоре умерла. Карл возвёл на престол Австразии Хлотаря IV , вероятно, сына Теодориха III (718 год).
Только после этого Карл почувствовал себя достаточно сильным, чтобы свести счёты с северными народами, вступившими в союз с Нейстрией . Он совершил поход до Визера, чтобы изгнать оттуда саксов и, что особенно важно, вернул себе позиции, завоёванные некогда его отцом во фризских землях по левому берегу Рейна. Его успехам способствовала смерть короля Радбода, последовавшая в 719 году и отмеченная с невиданной пышностью во всём англосаксонском и франкском мире.
Затем пришло время обратить оружие против Нейстрии, где Рагенфред нашёл союзника в лице герцога Аквитании Эда Великого . Эд перешёл Луару и соединился с нейстрийцами близ Парижа. Его армия была укомплектована главным образом басками , которых Эд зачислил «федератами». Карл двинулся им навстречу, и в сражении , произошедшем близ Нери, между Санлисом и Суассоном , 14 октября 719 года обратил своих противников в бегство. Рагенфред отступил к Анжеру и там до самой смерти в 731 году оказывал сопротивление власти Карла. Эд ушёл за Луару, увезя в своём обозе сокровища Хильперика II и его самого. В 719 году умер король Хлотарь IV.
Что касается Аквитании , Карлу пришлось ожидать предлога для вмешательства до
Род. около 688 г. После смерти Пипина (714) был заключен в тюрьму своей мачехой Плектрудой, которая видела в К. опасного соперника для своих внуков и старалась особенно охранять интересы одного из них, Теодоальда (Теудальда), назначенного Пипином, несмотря на малолетство, майордомом Нейстрии. Нейстрийцы, недовольные назначением малолетнего майордома, подняли в 715 г. против него восстание и выбрали в майордомы нейстрийца Раганфреда; около того же времени королем Нейстрии был выбран меровинг Хильперик II . Между тем, К. в августе 715 г. бежал из тюрьмы. Найдя себе много приверженцев в Австразии, К. с тех пор энергично и непрерывно преследовал две цели: 1) сломить сопротивление племенных властителей (вроде герцогов Фрисского, Баварского, Аквитанского) и светских и духовных землевладельцев-аристократов, воспользовавшихся смутами в семье Пипина для усиления своей власти; объединить власть над Австразией, Нейстрией и Бургундией и тем укрепить положение дома Пипинидов во Франкском государстве; 2) оградить государство и церковь от язычников-саксов, грозивших с СВ., и от магометан-арабов, нападавших с ЮЗ. В 717 г. он одержал блестящую победу над нейстрийцами; затем принудил Плектруду сдать ему Кельн, возвел на престол Австразии меровинга Хлотара , а два года спустя разбил Раганфреда, занял Париж и Орлеан и сделался фактически властителем Австразии и Нейстрии. В это время умер кор. Хлотар, и К. не затруднился признать номинальным королем всего государства Хильперика. Герцог аквитанский Эвдон, до тех пор стоявший на стороне врагов К., заключил с ним договор и признал его майордомом, сохраняя, однако, свою самостоятельность. В 720 г. ум. Хильперик, и на его место был возведен семилетний Теодерик (сын Дагоберта Младшего), именем которого К. правил до его смерти в 737 г. В 725 и 728 г. К. совершил два похода в Баварию, которая подчинилась ему, но сохранила своего герцога. В начале 730-х гг. подчинилась и Аллемания. В 733-4 гг. К. предпринимал походы против языческих фризов, живших у бер. Сев. моря, к С. от устья Рейна; результатом этих походов была потеря фризами самостоятельности и распространение среди них христианства. Против язычников-саксов К. предпринимал удачные походы в 718, 720, 724 и 738 г., благодаря чему был несколько сдержан их разрушительный напор. Еще более настойчиво ограждал он государство от арабов, которые в 720 г. перешли Пиренеи, взяли Нарбонну и осадили Тулузу; Эвдону удалось в 721 г. отразить их от Тулузы, но вслед за тем из-за Пиренеев явились новые массы магометан; они проникли в Септиманию и Бургундию и достигли даже левого берега Роны. Эвдон сблизился с Отманом, начальником арабских войск, и нарушил договор с К. Вследствие этого К. в 731 г. два раза переходил Луару и опустошал Аквитанию; Эвдон вынужден был вновь примкнуть к К. В 732 г., с ополчением австразийцев, нейстрийцев и прирейнских племен, К. двинулся навстречу арабам, разграбившим Пуатье и Тур. В октябре 732 г. к югу от Тура, в миле от старого Пуатье, близ нынешнего местечка Сенон, произошла знаменитая битва, длившаяся целый день с значительным успехом для франков, но без решительного исхода; однако в следующую ночь арабы бежали. Благодаря сопротивлению ободренного этим успехом К. христианского населения Пиренеев их дальнейшее движение к С. было остановлено. В 735 г. бургундцы, неохотно подчинявшиеся К., вступили в сношения с арабами и отдали им г. Арль. После похода в Аквитанию, где по смерти Эвдона К. удалось по договору с его сыном, Гунольдом, установить такие же отношения, как в Баварии, К. двинулся в Бургундию (736), принудил бургундцев к вассальной присяге и назначил новых графов (judices) в Арль. В 737 г., после смерти короля Теодерика, К. стал править без короля. Вслед за тем арабы потерпели от К. жестокое поражение при р. Берр, к Ю. от Нарбонны; он подавил восстание в Провансе и подчинил своей власти всю страну до Марселя. 21 окт. 741 г. К. ум. и похоронен в аббатстве С.-Дени. Перед смертью он разделил свои владения между своими законными сыновьями (от Хрошруды), Карломаном и Пипином. От наложницы Сванагильды у него был сын Грифон (см. IX, 741) . К. усердно покровительствовал распространению христианства среди язычников (особенно фризов), оказывал деятельную поддержку Бонифацию и был в хороших отношениях с папой Григорием III;. последний обращался к К., получившему от папы сан римского «патриция» (т. е. охранителя Рима), за помощью против лангобардов и думал о подчинении К. Рима, на известных условиях. Эта мысль была оставлена, так как К. не счел возможным подать папе помощь против лангобардов, бывших в дружественных отношениях с К. Среди духовенства франкского государства Карл не был любим; стремясь сломить оппозицию аристократии, в рядах которой было и высшее духовенство, он смещал некоторых духовных с их кафедр, ставя на их место преданных ему светских людей; в противность церковным предписаниям в одних руках соединялось по нескольку кафедр и земельных владений; церковные земли отдавались и прямо в прекарию (см.) светским лицам. Произвольные меры К., не оставшиеся без значительного влияния на развитие во франкском государстве таких феодальных форм, как прекария или бенефиция, нашли неодинаковое толкование у новейших исследователей: одни (Вайц), оговариваясь, что едва ли можно говорить о формальной секуляризации церковных земель при К., признают, однако, предоставление их в больших размерах светским лицам; другие (Рот, Беньо) отрицают справедливость обвинения К. в захвате церковных земель. Для представителей первого взгляда церковные меры сыновей К. представляются упорядочением деятельности отца, для вторых - эти-то меры и представляют настоящую секуляризацию (см. Карломан). См. Breysig, «Jahrbücher d. fränkischen Reiches 714-741» (Лпц., 1869); по вопросу о церковных землях ibid. прибавл. IV, стр. 121-123; также Hahn, «Jahrbücher d. frankischen Reiches 741-752» (1863); приб. XI, стр. 78 сл.; Р. Roth, «Geschichte d. Beneficialwesens von den ältesten Zeiten bis zum X Jahrhundert» (Эрл., 1850, прил. V), и особ. его же, «Feudalität und Unterthanenverband» (1863); «Die Säcularisation des Kirchengutes unter den Karolingern» («Münch. histor. Jahrb.» 1865); Waitz, «Die Vassalität» (1856); его же, «Die Anfänge d. Lehnswesens» («Sybel’s histor. Zeitschr.», 1865, 1 ч.); его же, «Deutsche Verfassungsgeschichte» (т. 3-й, 2 изд., Берлин, 1883, стр. 14-20, 36-40 и др.); Beugnot, «Sur la spoliation des biens du clergé attribuée à Ch. M.» («Mémoires de l’Institut. Acd. des Inscriptions», XIX, II, стр. 361-462, 1853).
