Смерть царевича Ивана Ивановича в 1581 году стала одним из факторов надвигавшегося на Россию династического кризиса. Без этого события вряд ли произошло бы пресечение царской династии, а значит, не было бы и Смуты начала XVII века. В чем же причина внезапной смерти наследника?
Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года. Худ. И.Е. Репин. 1885 / РИА Новости
Знаменитую картину Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» в просторечии часто именуют иначе: «Иван Грозный убивает своего сына». Что и говорить, работа Репина лучше многих исторических сочинений определила в общественном сознании взгляд на судьбу царевича Ивана Ивановича. Однако имело ли место в действительности убийство царского сына?
В последние годы все громче раздаются голоса в пользу невиновности Грозного. А картину Репина все чаще упрекают не только в том, что она отвратительна (за это ее ругали еще в конце XIX века), но и в том, что она лжива с исторической точки зрения.
Но так ли это? Попробуем разобраться.
Русские источники о смерти царевича
Известно шесть источников русского происхождения, указывающих на убийство Иваном Грозным сына Ивана.
В «Хронографе» 1617 года рассказ о кончине Ивана Ивановича выглядит следующим образом: «…сына своего болшаго царевича Ивана, мудрым смыслом и благодатию сияюща, аки недозрелый грозд дебелым воздухом отрясе и от ветви жития отторгну, о нем же неции глаголаху, яко от отца своего ярости прияти ему болезнь, а от болезни же и смерть в лето 7089 ноября в 19 день».
Практически точь-в-точь повторяет описание «Хронографа» Исидор Сназин в Мазуринском летописце конца XVII века, дополняя его только после «от ветви жития отторгну» словами «осном своим», то есть посохом.
Дьяк Иван Семенович Тимофеев писал «Временник» в Новгороде. Однако его основная служба протекала в Москве. Там он также продолжил составление «Временника» после возвращения из Новгорода в 1617 году. Это очень информированный автор, занимавший высокое положение в приказной иерархии.
Царевичу Ивану, которому посвящена отдельная глава сочинения, Тимофеев дал лестную оценку: «…если бы не ранняя его смерть, думаю, что он мог бы при его молодой отваге остановить приближение к своей земле варваров и притупить остроту их вторжения: основанием для этого [была] его явная мудрость и мужественная крепость». О гибели же его писал: «Думаю, что он близок был и к страданию, так как некоторые говорят, что жизнь его угасла от удара руки отца за то, что он хотел удержать отца от некоторого неблаговидного поступка».
Страницы «Хронографа» – одного из памятников древнерусской письменности
С сообщенным Тимофеевым перекликаются слова Псковской 3-й летописи: «Глаголют нецыи, яко сына своего царевича Ивана того ради остнем поколол, что ему учал говорити о выручении града Пскова». Любопытно, что и в сочинении дьяка, и в Псковской 3-й летописи царевич предстает как патриот, желающий сразиться с поляками, но этот его порыв пресекает смерть.
Латухинская Степенная книга 1676 года, составитель которой опирался на источники начала XVII века, снова повторяет: «…сына своего большаго Иоанна… яко несозрелый гроздъ дебелымъ воздухомъ отреби и от ветви жития сего отторгну».
Еще один источник весьма своеобразен. Речь идет о записи во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря: «Лета 7091 месяца генваря в 6 день былъ царь и государь у Живоначальныя Троицы, у великихъ чудотворцевъ Сергия и Никона въ обители. <…> И призвалъ къ себе келаря старца Евстафия да старца Варсонофия Якимова, да тутъ же духовникъ его стоялъ близко архимандритъ Феодосий: только троихъ. И учалъ государь царь рыдати и плакати и молити о томъ келарю старцу Евстафию и старцу Варсонофию Якимову втайне, а архимандрита Ионы тута не призвалъ, чтобъ его сыну государю царевичу Ивану учинили въ особь поминание по неделямъ отъ субботы до субботы въ Никоне Чудотворце, да въ средней церкви панихиды пети ежеденъ надъ кутиею и на обедняхъ поминати въ веки, докуды обитель сия святая стоитъ и до скончания векъ. А казначею давати деньги изъ казны въ те церкви, въ Никонъ Чудотворцъ да въ среднюю церковь. И о томъ поминанье, о царевиче Иване, плакалъ и рыдалъ и умолялъ царь и государь, шесть поклоновъ въ землю положилъ со слезами и рыданиемъ».
Нельзя не согласиться с академиком Николаем Петровичем Лихачевым (1862–1936), что «в этой драматической записи только чувствуется, что кончина царевича сопровождалась какими-то необычайными и страшными обстоятельствами». Однако скрытая исповедь царя, его слезы и рыдания, земные поклоны – все это говорит о глубоком покаянии, а не просто о скорби по сыну-наследнику.
Итак, согласно русским источникам первой половины XVII века, царевич, скорее всего, был убит отцом. Косвенно подтверждает это и показание вкладной книги Троице-Сергиева монастыря. Сообщения Мазуринского летописца и Латухинской Степенной книги восходят к «Хронографу» 1617 года, но другие источники не связаны друг с другом. Нейтральные свидетельства Московского, Безднинского и Пискаревского летописцев о том, что царевич «преставися», оказываются в меньшинстве. Да и они не противоречат версии о смертельном ранении Ивана Ивановича в ссоре с отцом.
«Эта картина просто отвратительна»
Обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев
Утром 16 января 1913 года один из посетителей Третьяковской галереи вдруг бросился к картине Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» и изрезал ее ножом. Три разреза с рваными краями пересекли искаженное ужасом лицо царя и страдающий окровавленный лик царевича с катящейся слезой. Человек с ножом восклицал: «Довольно крови! Довольно крови!» Буйным посетителем оказался москвич Абрам Балашов – 29-летний сын фабриканта, старообрядец и вроде бы даже иконописец. Он был освидетельствован врачами и признан сумасшедшим («глубоким дегенератом с ярко выраженным слабоумием»).
Балашова поместили в психиатрическую больницу, откуда его через год забрал отец. Картину Репина отреставрировали художник Игорь Грабарь и реставратор Дмитрий Богословский. Между тем происшествие в Третьяковке получило широкую известность. Раздавались голоса в защиту Абрама Балашова. Поэт Максимилиан Волошин писал: «Не Репин – жертва Балашова, а Балашов – жертва репинской картины! За 30 лет картина Репина принесла много вреда. <…> Ей не место в национальной картинной галерее! Третьяковская галерея поступила бы благоразумно, если бы пожертвовала ее в большой паноптикум!..
В отдельную комнату с надписью: «Вход только для взрослых!..»». И такой взгляд на полотно «Иван Грозный и сын его Иван» был далеко не единственным. Эта репинская работа устрашала зрителей с самого своего появления на публике весной 1885 года. Обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев писал Александру III: «Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения. <…> Удивительное ныне художество без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения идеалов. Прежние картины того же Репина отличались этой наклонностью и были противны. А эта картина просто отвратительна». В результате «отвратительная» картина была снята с выставки, ее владельцу Павлу Третьякову запретили показывать столь реалистичное полотно публике. Оно стало тогда первым произведением живописи, подвергшимся цензуре, хотя уже 11 июля 1885 года этот запрет был снят. Тем не менее споры об «Иване Грозном» Репина не прекращаются и до сего дня.
Сочинения иностранцев как исторический источник
Рассмотрим теперь свидетельства иностранцев и свойства этого вида источников вообще. Сказания иностранцев о России (как с легкой руки Василия Ключевского принято называть такие сочинения) являются ценным историческим источником, широко и успешно используемым при изучении Русского Средневековья.
В последнее время агрессивными дилетантами предпринимаются попытки объявить все эти сказания недостоверными на том основании, что иностранцы были враждебны России и сообщали искаженную информацию. Авторы таких сентенций в силу безграмотности не подозревают, что среди иностранцев были те, кто писал о России и русских с симпатией (вспомним П. Йовия, И. Фабри, А. Кампензе, М. Литвина), но главное не в этом. Любой источник, даже заведомо недостоверный или очевидно субъективный, все равно содержит важную информацию для исследования.
Возьмем, к примеру, записки знаменитого немца-опричника Генриха Штадена . В начале его повествования речь идет о проекте завоевания России, предложенном им императору Священной Римской империи. Критики Штадена делают из этого вывод, что немец-авантюрист – враг России и что в его задачу входило дезинформировать адресата послания, расписав ему слабость царской власти. Действительно, определенные шапкозакидательские настроения в сочинении Штадена присутствуют: уж слишком легко, согласно его проекту, можно было расправиться с русской армией. Однако в том же плане завоевания содержится очень точное описание севера Руси, где Штаден жил и вел торгово-промышленную деятельность.
Еще больше интересных подробностей в его автобиографии и рассказе о Москве. Здесь мы встречаем уникальные сведения об опричнине, структуре приказного аппарата, быте и нравах русских людей, топографии Москвы того времени. Конечно, не все из сообщаемого им правдиво, но большинству упоминаемых фактов находится подтверждение в отечественных источниках. Группа ученых под руководством Анны Хорошкевич подготовила целый том комментариев: они каждое слово Штадена подвергали критическому анализу и в соответствии с данными других источников нашли подтверждение или опровержение его информации. Секрет Штадена прост: он несколько лет прожил в России и был очень хорошо информирован, хотя его знание не книжное, а сугубо практическое, житейское.
Таким образом, исключать сказания иностранцев о России из числа ценных исторических источников неправильно и безграмотно. А вот рассматривать сообщаемые ими сведения с критической точки зрения необходимо.
«Ученый поп» и его сочинение
Автор самой широко распространенной (бытовой) версии трагической ссоры отца с сыном – Антонио Поссевино . Это был выдающийся деятель Римско-католической церкви – папский легат, секретарь генерала ордена Общества Иисуса (ордена иезуитов), активный борец с Реформацией. Его визит в Россию состоялся по инициативе Ивана Грозного: российская дипломатия в поисках посредника на переговорах с королем Речи Посполитой обратилась к римскому престолу. В русских документах Поссевино именуется «ученым попом», «доктором» и «язовитом».
| АВТОР САМОЙ ШИРОКО РАСПРОСТРАНЕННОЙ (БЫТОВОЙ) ВЕРСИИ ГИБЕЛИ ЦАРЕВИЧА – ПАПСКИЙ ЛЕГАТ, СЕКРЕТАРЬ ГЕНЕРАЛА ОРДЕНА ИЕЗУИТОВ АНТОНИО ПОССЕВИНО |
Антонио Поссевино (1534–1611) как посредник участвовал в переговорах между польским королем Стефаном Баторием и Иваном Грозным
Поссевино прибыл в Россию в августе 1581 года, был принят в Старице царем Иваном, а затем отправился под Псков, где находился польский король Стефан Баторий, осаждавший город. В декабре-январе легат участвовал в русско-польских переговорах в деревне Киверова горка, неподалеку от Яма Запольского. 5 января 1582 года там был заключен мирный договор.
В феврале Поссевино приехал в Москву, где его принял царь. Известно, что «государь, царь и великий князь в ту пору сидел в брусяной избе в обычном платье, а бояре и дворяне в избе и в сенях и по крыльцу были в смирном платье, в багровых и в черных шубах для того, что в ту пору государя царевича князя Ивана в животе не стало». По просьбе папского легата состоялось два диспута о вере (21 февраля и 4 марта), в ходе которых стороны так и не пришли к какому-либо соглашению.
Трактат «Московия» Поссевино писал в 1581–1583 годах, а впервые опубликовал его в 1586-м. Главной темой его сочинения являлись вопросы веры, однако он рассказывает также о Российском государстве и о своей миссии. Сведения Поссевино, вращавшегося в высших сферах, довольно точны. Так, он перечисляет почти без ошибок ближний круг советников Ивана Грозного, приводит данные о российских крепостях, характеризует власть великого князя. Конечно, у Поссевино немало ошибок, но откровенной дезинформации его труд не содержит, тем более что в задачу автора входил сбор сведений для дальнейшей прозелитической деятельности католиков в России.
Сыновья Ивана Грозного
У Ивана Грозного было пятеро сыновей. Матерью первых трех – Дмитрия, Ивана и Федора – стала царица Анастасия Романовна. Старший, Дмитрий (1552–1553), погиб, не достигнув годовалого возраста, в результате несчастного случая. Маленького царевича решено было взять с собой, когда царь совершал паломничество в Кирилло-Белозерский монастырь. Однажды сходни корабля перевернулись, и Дмитрий, которого нянька выронила в воду, захлебнулся. Следующий сын, Иван (1554–1581), умер, согласно наиболее распространенной версии, после удара, нанесенного ему отцом в припадке гнева.
Федор (1557–1598) после кончины отца стал последним царем из династии Рюриковичей: у него детей мужского пола не было. Четвертый сын Грозного, Василий (1563, от брака с Марией Темрюковной), не прожил и двух месяцев. Наконец, последний сын царя, которого также назвали Дмитрием (1582–1591), появился на свет за два года до смерти самого Ивана IV. Царевич погиб в восьмилетнем возрасте при не выясненных до конца обстоятельствах: официальная версия гласит, что он умер при приступе эпилепсии, напоровшись на нож, неофициальная – что он был убит людьми, подосланными Борисом Годуновым. Трагедия произошла в Угличе, где царевич жил с матерью Марией Нагой.
Царевич Дмитрий Иванович (1582–1591)
«Правда» патера Дреноцкого
Обстоятельствам смерти царевича Поссевино уделил особое внимание, поскольку это событие, по его словам, «оказало большое влияние на смягчение нрава князя». «Так что во время наших бесед он многое выслушивал снисходительнее, чем, может быть, сделал бы раньше», – отмечал миссионер. В ходе диспутов царь позволил себе всего пару вспышек гнева, а иногда говорил с иезуитом вполне дружелюбно.
Сведения о смерти Ивана Ивановича Поссевино получил от патера Стефана Дреноцкого , который оставался при дворе великого князя во время отъезда легата на переговоры с поляками.
Уроженец Загреба, Дреноцкий понимал русский язык. Поссевино пишет, что тот «разузнавал правду» и достоверно выяснил следующее: «Все знатные и богатые женщины по здешнему обычаю должны быть одеты в три платья, плотные или легкие в зависимости от времени года. Если же надевают одно, о них идет дурная слава. Третья жена сына Ивана как-то лежала на скамье, одетая в нижнее платье, так как была беременна и не думала, что к ней кто-нибудь войдет. Неожиданно ее посетил великий князь Московский. Она тотчас поднялась ему навстречу, но его уже невозможно было успокоить. Князь ударил ее по лицу, а затем так избил своим посохом, бывшим при нем, что на следующую ночь она выкинула мальчика. В это время к отцу вбежал сын Иван и стал просить не избивать его супруги, но этим только обратил на себя гнев и удары отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом. Перед этим в гневе на отца сын горячо укорял его в следующих словах: «Ты мою первую жену без всякой причины заточил в монастырь, то же самое сделал со второй женой и вот теперь избиваешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит во чреве».
Ранив сына, отец тотчас предался глубокой скорби и немедленно вызвал из Москвы [все эти события происходили в Александровой слободе. – С. Ш. ] лекарей и Андрея Щелкалова с Никитой Романовичем , чтобы все иметь под рукой. На пятый день сын умер и был перенесен в Москву при всеобщей скорби».
Версию Поссевино безоговорочно принял Николай Карамзин , а затем и многие другие историки. Она подкупает своей бесхитростностью (такую драму сложно выдумать) и жизненной правдой: расправа с беззащитной женщиной, ярость, обращенная против сына (тот мог стоять на коленях и потому получил удар в голову). Царь избивал, но не думал убивать, а получилось, что в гневе погубил будущее династии.
Рубахи, посохи, скандалы
Между тем эта версия вызывает резкое неприятие у защитников Ивана Грозного. Еще бы! Царь предстает в совершенно отвратительном виде. Насколько же состоятелен скептический взгляд на сообщение иезуита?
Аргументы о его плохой информированности не выдерживают критики. Через доверенных лиц папский легат был хорошо осведомлен о судьбе Ивана Ивановича, которого лично знал и смерть которого оказала влияние на ход его миссии. Не противоречат историческим реалиям того времени и описанные им детали гибели царевича.
Так, подтверждается сообщение Поссевино о «трех платьях». Известный знаток старомосковского быта Иван Егорович Забелин (1820–1908) писал: «По порядку первою одеждою была сорочка и в качестве белья, как рубашка, и потом в качестве теперешнего платья. <…> Сорочка верхняя, как мы заметили, соответствовала в употреблении теперешнему платью. Это была исключительно комнатная повседневная одежда, носимая с поясом, следовательно обозначавшая стан и грудь, что и ставило ее в разряд одежд стыдливых». Верхней одеждой была телогрея – распашное платье. Получается, что в этом отношении патер Дреноцкий или его информаторы совершенно правы – именно так одевались женщины на Руси, хотя вряд ли кто-то из посольской свиты Поссевино их раздевал.
Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею. Худ. А.Д. Литовченко. 1875
Можно доверять и сведениям о посохе как орудии невольного убийства. Т-образный посох среди реликвий московских государей числился с конца XV века. Помимо того посоха, который видел и описал сам Поссевино («был у него и серебряный посох, похожий на епископский жезл, отделанный золотом и драгоценными камнями»), имелся у Ивана Грозного посох из рога единорога, о котором в своих сочинениях рассказал английский посланник Джером Горсей . Он сообщал, что царь приобрел его за огромную сумму в 1581 году. А француз Жак Маржерет , служивший при русском дворе в Смутное время, утверждал, что в казне было два посоха из рога единорога, которые затем попали к полякам и были ими вывезены. Не связана ли была замена одного посоха другим с тем, что первый оказался орудием сыноубийства?
По мнению Анны Хорошкевич , посох являлся «повседневным символом власти». А это значит, что Грозный мог постоянно носить его с собой и использовать как оружие во время приступов гнева. И такие свидетельства имеются. Бежавший в Литву князь Андрей Курбский писал, что во время пыток князя Михаила Воротынского , которого жарили на углях, явился царь и «подгребающе углие горящие жезлом своим проклятым». Вслед за этим замучили князя Никиту Романовича Одоевского : «Ово срачицу его пронзинувши в перси его тамо и овамо торгати; той же в таковых абие мучениях скончался». Если трактовать это так, что царь, пронзив сорочку, тыкал Одоевского в грудь, то делал он это острым концом посоха.
Нельзя согласиться с мнением публициста Вячеслава Манягина , который полагает, что встреча царя и его легко одетой невестки – вымысел Поссевино, поскольку «на женскую половину терема не мог проникнуть никакой мужчина, хотя бы он был самым близким родственником». О том, какими были палаты в Александровой слободе, мы не знаем, зато в писцовой книге Коломны 1577–1578 годов содержится описание царского дворца. Это была сложная система разных по своему назначению помещений, соединенных сенями и переходами. Государевых комнат насчитывалось три: передняя, средняя и задняя. Из задней комнаты «сенцы» выводили в переход, который вел к «столчаковой избе» (туалету), а оттуда переходами можно было добраться и до хором царицы. Так же мог выглядеть и дворец в Александровой слободе, только вместо хором царицы стояли хоромы царевича.
Иван Грозный у тела убитого им сына. Худ. В.Г. Шварц. 1864
Дворцовые переходы между покоями, нижняя рубашка, посох-оружие – все эти детали, упомянутые в сочинении папского легата, находят подтверждение. Также достоверно его сообщение о разводах царевича Ивана, совершенных по воле Грозного. Наконец, в различных источниках говорится о враждебном и ревнивом отношении царя к старшему сыну. Например, Московский летописец свидетельствует, что Иван IV «мнети почал на сына своего царевича Ивана Ивановича о желании царства и восхоте поставить ему препону, нарек на великое княжение царя Семиона Бекбулатовича». Кроме того, Давид Бельский – бежавший незадолго до смерти царевича в Речь Посполитую родственник царского любимца Богдана Бельского – сообщал, что царь постоянно ссорился с сыном и бил его палкой. Вот такая ссора и окончилась трагедией. К слову, вражда царя с сыном отразилась и в народных песнях, где сюжет «гнев Ивана Грозного на сына» встречается в разных вариациях.
На основании вышеизложенного вырисовывается однозначная картина: Поссевино, а вслед за ним и Карамзину, можно доверять – царевич действительно погиб от руки отца. Попытки оправдать Грозного наталкиваются на многочисленные свидетельства независимых друг от друга источников о совершенном им преступлении.
Скелеты заговорили?
Между тем в последнее время в арсенале защитников царя появилось еще одно оружие – результаты медико-антропологического исследования останков Ивана Грозного, его сыновей и князя Михаила Скопина-Шуйского , героя Смутного времени. Эти материалы далеко не новы (исследование проводилось в 1963 году), но теперь с ними связывают данные изучения останков великих княгинь и цариц XIV–XVII веков из некрополя Вознесенского монастыря в Московском Кремле, что влечет за собой попытки пересмотра итогов прежней экспертизы.
Весной 1963 года в связи с ремонтными работами в Архангельском соборе Кремля было принято решение вскрыть гробницы Ивана Грозного, его сыновей и Михаила Скопина-Шуйского. Антропологическим исследованием руководил знаменитый археолог и скульптор доктор исторических наук Михаил Герасимов, и в его лаборатории были созданы впечатляющие реконструкции внешности Ивана IV и его сына Федора. К сожалению, черепа царевича Ивана и Скопина-Шуйского оказались практически полностью утрачены и восстановить внешний облик этих исторических деятелей не удалось.
Одновременно с Герасимовым и другими антропологами работали судебные медики. «Учитывая исторические факты и отдельные литературные данные, при исследовании останков Ивана Грозного, его сыновей Ивана и Федора, а также Скопина-Шуйского» экспертам поручили выяснить ряд вопросов. Во-первых, «имеются ли на останках трупов следы каких-либо механических повреждений, а в случае установления их следовало определить характер повреждений и то, каким орудием они нанесены». Иными словами, «при исследовании останков Ивана Ивановича комиссии предстояло подтвердить или отвергнуть достоверность сюжета знаменитой картины художника И.Е. Репина, на которой изображено убийство Иваном Грозным своего сына ударом металлического посоха в область головы». Во-вторых, «вне зависимости от отсутствия или обнаружения механических повреждений не меньший интерес имело выяснение вопроса о возможности отравлений».
| ПОССЕВИНО, А ВСЛЕД ЗА НИМ КАРАМЗИНУ И РЕПИНУ, МОЖНО ДОВЕРЯТЬ: ЦАРЕВИЧ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОГИБ ОТ РУКИ ОТЦА |
На костях Ивана IV и его сына Федора никаких механических повреждений обнаружено не было. А относительно царевича Ивана точного ответа эксперты получить не смогли: его череп был разрушен полностью.
Результаты химического исследования также не вызвали особых вопросов у судебных медиков. В заключении они написали: «Найденное в останках, извлеченных из всех четырех саркофагов, количество мышьяка не дает оснований говорить о каких-либо отравлениях соединениями мышьяка. Повышенное количество ртути, обнаруженное в останках Ивана Грозного и Ивана Ивановича, может быть обусловлено применением ртутьсодержащих препаратов с лечебной целью. Следует при этом отметить, что соединения ртути издавна применялись для лечения различных заболеваний. В то же время обнаруженное количество ртути не позволяет полностью исключить возможность острого или хронического отравления ее препаратами».
После этого вопрос о возможном отравлении царя Ивана и его сыновей забыли на целых 40 лет. К этим материалам пришлось обратиться вновь с началом широкомасштабной программы по изучению останков из некрополя Вознесенского монастыря. Выяснилось, что несколько великих княгинь и цариц погибли от яда, причем результаты экспертизы в таких случаях оказались близки к данным, полученным в 1963 году в отношении Грозного и его сыновей. Согласно результатам исследований останков Елены Глинской (матери Ивана Грозного) и Анастасии Романовны (его первой жены), количество мышьяка превысило нормы его естественного содержания в организме в 10 раз – 0,8 мг (на 100 г массы). Обнаруженное количество ртути в волосах царицы Анастасии составило 4,8 мг при норме 0,04 мг.
Однако многие выводы оказываются весьма противоречивыми при рассмотрении вопросов о возможных отравлениях в совокупности и сопоставлении результатов химического анализа с информацией письменных источников.
Так, в останках великих княгинь Евдокии Дмитриевны (жены Дмитрия Донского ) и Софьи Фоминичны (Палеолог, жены Ивана III ) было обнаружено одинаковое количество мышьяка – 0,1–0,3 мг, что превышает показатели содержания мышьяка в останках Дмитрия Шемяки – 0,013–0,21 мг. При этом, согласно сведениям источников, княгини умерли своей смертью, а Шемяка был отравлен. Исследования останков отравленного (о чем уверенно говорят исторические повести эпохи Смуты) Скопина-Шуйского показали незначительное превышение нормы по мышьяку и гораздо меньшее содержание ртути по сравнению с данными экспертизы по царице Марии Нагой , которая умерла во время осады Московского Кремля войсками Второго ополчения, скорее всего, от истощения (вдову Грозного к этому времени забыли, травить ее не имело никакого политического смысла).
Сомнительно выглядит любимая версия «грознофилов», согласно которой вся семья царя Ивана была просто напичкана ядами. Возьмем, к примеру, данные экспертизы по малолетней царской дочери Марии (1551–1552), прожившей всего полтора года: превышение нормы по мышьяку в 47 раз и по ртути в 5 раз! Получается, что у несчастной царевны отравляющих веществ в организме гораздо больше, чем у всех прочих лиц из правящей династии. А уж как можно отравить такими огромными дозами яда ребенка, который в основном питается грудным молоком, это и вовсе загадка! Как, впрочем, и другое: кому помешала маленькая дочь царя?
Таким образом, совершенно очевидно, что вопрос о присутствии отравляющих веществ в останках московских Рюриковичей XIV–XVI веков требует специального изучения. Пока же есть основания утверждать, что наличие ядов, превышающее фоновые показатели, далеко не всегда является признаком отравления.
Трагедия в Александровой слободе
Роковая ссора отца с сыном произошла вечером 9 ноября 1581 года. Эта дата была установлена Н.П. Лихачевым, который обнаружил письмо царя, адресованное боярину Никите Романовичу Юрьеву и дьяку Андрею Щелкалову : «Которого вы дня от нас поехали, и того дни Иван сын разнемогся и нынече конечно болен… и нам для сыновни Ивановы немочи ехати в середу нельзя, и вы б о томъ помыслили, как тому быти, что король гонца своего прислал, а велит делати наскоро, и вы б к нам отписали, как о гонце о королеве быти, а нам, докудова Бог помилует Ивана сына, ехати отсюды невозможно».
19 ноября царевич скончался. Его тело было перевезено в Москву, похоронили Ивана в Архангельском соборе.
Горе Грозного было безграничным. Поссевино писал: «Каждую ночь князь под влиянием скорби (или угрызений совести) поднимался с постели и, хватаясь руками за стены спальни, издавал тяжкие стоны. Спальники с трудом могли уложить его на постель, разостланную на полу (таким образом он затем успокаивался, воспрянув духом и снова овладев собой)».
Царь дал по душе сына огромные вклады не только в Троице-Сергиев, но и в другие монастыри. Богатая милостыня была отправлена на православный Восток. Сыноубийство так потрясло Грозного, что он совершил необычное деяние: приказал составить особые синодики – списки для церковного поминовения людей, казненных по его приказу и лишенных предсмертной исповеди и христианского погребения, – и разослать их по монастырям. Прекратились опалы и казни. Царство грозного самодержца катилось к закату, а вместе с ним и его династия.
Сергей Шокарев,
кандидат исторических наук
В романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» есть образ манкурта — раба, лишённого памяти о прошлом. Но точно так же любой народ, лишённый исторической памяти, превращается в коллективного «манкурта». Именно это пытаются проделать сегодня с русским и другими коренными народами России.
Иван Грозный. Худ. Виктор Васнецов. 1897
Одним из способов противостояния этому процессу является противодействие фальсификации истории нашего Отечества, сохранение исторической правды о наших государственных деятелях. Среди них особое место занимает Иван Грозный, первый русский царь, заложивший основы современного многонационального и мультирелигиозного Российского государства. Именно потому он и был назначен врагами России на роль самого кровавого тирана в истории человечества.
Но о значении исторических деятелей надо судить по результатам их правления.
Если взглянуть на итоги царствования Ивана IV, то мы увидим, что он правил 43 года, и за это время территория государства увеличилась почти в 2 раза, население выросло примерно на 30% , были проведены административная, судебная и военная реформы, созданы сеть начальных школ и почтовая служба, организовано книгопечатание, основано 155 новых городов и крепостей , построено более ста церквей и монастырей.
Царь положил начало созыву земских соборов, ввёл выборность местной администрации , что помогло народам Российского государства преодолеть Смуту начала XVII века. Сам царь писал церковные песнопения и стал основоположником русской публицистики.
Что касается его якобы «тирании», то за годы его правления казнено не более 5000 человек, включая уголовных преступников. Для сравнения: в правление, например, современника Ивана IV, французского короля Карла IX, за Варфоломеевскую ночь католики перебили около 30 000 протестантов. В том же XVI веке, когда правил Иван Грозный, в Англии за бродяжничество были повешены 70 000 человек. Эти цифры доказывают, что особая «кровожадность» Грозного-царя — ложь.
Есть среди сфальсифицированных «жертв» Ивана IV одна, о которой наслышаны все.
Вот как описал это событие Николай Карамзин:
«В старшем сыне своем, Иоанне, царь готовил России второго себя: вместе с ним занимаясь делами важными… вместе с ним и сластолюбствовал, и губил людей… Но, изъявляя страшное в юноше ожесточение сердца и необузданность в любострастии, [царевич] оказывал ум в делах и чувствительность к славе или хотя к бесславию отечества.
Во время переговоров о мире, страдая за Россию, читая горесть и на лицах бояр, — слыша, может быть (здесь и далее выделено мной. — В.М.), и всеобщий ропот, царевич исполнился ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» — и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать её, царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровию.
Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он воскликнул: «Я убил сына!» — и кинулся обнимать, целовать его; удерживая кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына о прощении. Но суд небесный свершился. Царевич, лобызая руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным… Все оплакивали судьбу державного юноши, который мог бы жить для счастия и добродетели».
Единственный достоверный факт во всей этой сентиментальной истории то, что царевич умер в ноябре 1581 года. Доктор исторических наук Владимир Кобрин отмечает, что «смерть наследника престола вызвала недоуменную разноголосицу у современников и споры у историков». Версий смерти царевича существовало много, однако в каждой из них основным доказательством служили слова «быть может», «скорее всего», «вероятно» и «будто бы».
Гробница Ивана Грозного и его сыновей в Архангельском соборе Московского Кремля
В научных комментариях к приведённой выше цитате из Карамзина написано: «Иван Грозный убил сына при иных обстоятельствах. Однажды царь зашел в покои сына и увидел его беременную жену одетой не по уставу: было жарко, и она вместо трех рубах надела только одну. Царь стал бить невестку, а сын — ее защищать. Тогда Грозный и нанес сыну смертельный удар по голове».
Подобной версии придерживался и Казимир Валишевский:
«Иван будто бы встретил свою невестку во внутренних покоях дворца и заметил, что ее костюм не вполне соответствовал требованиям приличия. Возможно, что при своем положении она не надела пояса на сорочку. Оскорбленный этим царь-игумен ударил ее с такой силой, что в следующую ночь она прежде времени разрешилась от бремени. Естественно, что царевич не воздержался от упреков по адресу царя. Грозный вспылил и замахнулся посохом. Смертельный удар был нанесен царевичу в висок».
Кобрин признаёт настоящий рассказ самым «правдоподобным»: «Похожа на правду, но не может быть ни проверена, ни доказана другая версия: царевич заступился перед отцом за свою беременную жену, которую свекор «поучил» палкой…». Однако с каких пор можно признать человека виновным в убийстве на основании версии, которую нельзя «ни проверить, ни доказать», пусть она и «похожа на правду»?
Уже в этой «бытовой» версии можно увидеть ряд несоответствий. Пишут, что царевна надела одно платье из трёх полагающихся из-за жары. Это в ноябре-то? Другой автор указывает на отсутствие пояска, что якобы привело в бешенство царя Ивана, случайно встретившего невестку во «внутренних покоях дворца». Эта версия совершенно недостоверна: царю было сложно встретить царевну «одетой не по уставу», да ещё во внутренних покоях.
Иван Грозный у тела убитого им сына. Худ. Вячеслав Шварц. 1864
У каждого члена царской семьи имелись отдельные хоромы, соединённые с другими частями дворца холодными в зимнее время переходами. В таком отдельном тереме проживала и семья царевича. Его жена находилась на женской половине терема, вход в которую всегда был заперт, а ключ находился у мужа в кармане. Выйти оттуда она могла лишь с разрешения супруга и в сопровождении слуг и служанок, которые позаботились бы о её приличной одежде. К тому же царевна была беременна, и её не пустили бы гулять по холодным сеням «в одной сорочке». Прав митрополит Иоанн (Снычёв), указавший, что нелепость этой версии так очевидна, что историкам потребовалось найти более достоверный мотив «преступления».
Так появилась другая сказка в изложении Карамзина — версия «политического сыноубийства»: ссоры из-за переговоров с поляками. «Говорят, что царь боялся молодой энергии своего сына, завидовал ему, с подозрением относился к стремлению царевича самому возглавить войска в войне с Речью Посполитой… Увы, все эти версии основаны только на темных и противоречивых слухах», — вторит владыке Иоанну профессор Кобрин.
И действительно, противоречий в этой версии не меньше, чем в «бытовой». Весь эпизод у Карамзина строится на недовольстве царевича, «читающего на лицах» (!) бояр и слышащего «всеобщий ропот» «во время переговоров о мире». То есть, по Карамзину, царевич выражает недовольство ходом русско-польских переговоров. Но царевич умер в ноябре 1581 года, а переговоры с Польшей начались 13 декабря 1581 года, почти через месяц после его смерти. Как можно быть недовольным ходом переговоров, которые ещё не начались, историки умалчивают.
Есть и такая версия «сыноубийства». В 1580 году (др. дата —1578-й) была пресечена спекуляция иностранцами алкоголем в Немецкой слободе. Царевич якобы защищал подпольных торговцев водкой: «Царь разъярился на… царевича Ивана, за то, что тот оказывал сострадание этим несчастным… В ярости он ударил его жезлом… в ухо и так нежно (милая европейская ирония! — В.М.), что тот заболел горячкою и на третий день умер… Государство потеряло надежду иметь государем мудрого и кроткого царевича, героя духом и красивой наружности, 23 лет отроду (27 лет. — В.М.), любимого и оплакиваемого всеми» (Джером Горсей). А в другом переводе с английского этого места в сочинениях Горсея удар жезлом описан как… всего лишь пощёчина!
Подобная версия событий не менее надуманна, чем все остальные. Острота ссоры не соответствует её давности: прошло уже от года до трёх лет. Однако самое интересное, что сначала её авторы утверждают, что царевич — подобие своего отца. «Иван… физически и нравственно напоминал отца, делившего с ним занятия и забавы» (Валишевский). По «свидетельству» Одерборна, отец с сыном «менялись любовницами». Они вместе «сластолюбствовали и губили людей» (Карамзин). Как резюмировал Кобрин, царевич был достойным наследником своего отца.
Все лживые мерзости, говорившиеся об отце, повторяются в адрес сына. И вдруг после его смерти всё меняется. Карамзин рисует образ нежно любящего сына, который, умирая, «лобызает руки отца… все оплакивают судьбу державного юноши…» (27 лет? Написали бы уж мальчика. — В.М.). У Горсея царевич стал «мудрым и кротким, героем и красавцем, любимым всеми». Валишевский пишет, что царевич пользовался большой популярностью и его смерть стала народным бедствием.
Превращение «кровожадного чудовища» в «любимца нации» говорит, что или первое, или второе — ложь. Пусть каждый решает сам, где истина, автор же присоединяется к мнению митрополита Иоанна (Снычёва) о голословности всех версий убийства царём своего сына.
Это действительно так. В Московском летописце под 7090 годом читаем (летописи цитируются по ПСРЛ): «Преставися царевич Иван Иванович»; в Пискарёвском: «В 12 час нощи лета 7090 ноября в 17 день… преставление царевича Ивана Ивановича»; в Новгородской IV летописи: «Того же году преставися царевич Иван Иванович на утрени в Слободе…»; в Морозовской: «Не стало царевича Ивана Ивановича».
В приведённых летописях нет ни слова об убийстве.
Ссора и смерть царевича не связаны друг с другом, на что указывает запись во Втором Архивском списке Псковской III летописи. Здесь под летом 7089-м (с 01.09.1580 по 01.09.1581) записано о ссоре (как о слухе): «Глаголют нецыи, яко сына своего царевича Ивана того ради остием поколол, что ему учал говорити о выручении града Пскова». А под летом 7090-м (с 01.09.1581 по 01.09.1582) говорится о смерти царевича: «Того же году преставися царевич Иван Иванович в слободе декабря [ошибочно указан декабрь. — В.М.] в 14 день». Если верить этому сообщению, разница между ссорой и смертью царевича составляет не менее двух с лишним месяцев (7089 год, когда произошла ссора, закончился 31 августа 1581 года, а смерть царевича наступила в ноябре 7090 года, то есть в ноябре 1581 года, так как новый год тогда начинался с 1 сентября).
Можно указать на сообщение Жака Маржерета: «Ходит слух, что старшего [сына] он [царь] убил своей собственной рукой, что произошло иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла… и он был ранен ударом, но умер он не от этого, а некоторое время спустя, в путешествии на богомолье».
Так что версия об убийстве царём своего сына недостоверна и не имеет никаких документальных подтверждений. Но если отец не убивал царевича, то как он умер? По поводу болезни царевича можно сказать определённо: это было отравление сулемой (хлоридом ртути HgCl2).
Иван Грозный у тела убитого им сына. Худ. Николай Шустов. 1860-е годы
В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты гробницы Ивана Грозного, царевича Ивана, царя Феодора Ивановича и князя Скопина-Шуйского. Учёные обнаружили, что в костях царя Ивана IV и царевича Ивана наличие ртути намного превышает допустимую норму (у обоих около 1,3 мг, более чем в 30 раз превышение максимально допустимого уровня в 0,04 мг).
Кроме того, в останках царевича мышьяка было почти в два раза больше, чем у отца, — 0,26 мг при максимально допустимом уровне в 0,08 мг (по информации главного археолога Музея-заповедника Московского Кремля доктора исторических наук Татьяны Пановой. См.: Бабиченко Д. Непредсказуемое прошлое//Итоги. — 17.09.2002).
Некоторые пытались утверждать, что это не отравление, а последствие лечения сифилиса ртутными мазями. Однако, как отмечает Т.Д. Панова, «очень решительно отмел М.М. Герасимов заключения некоторых слишком ретивых авторов о том, что Иван IV примерно с 1565 года (около двадцати лет) болел сифилисом. Этим же недугом (и с того же времени!) якобы страдал и его старший сын Иван.
Авторов этой идеи даже не остановил возраст мальчика — ему тогда было всего 10 лет! Ни на костях скелета, ни на черепе Ивана Васильевича и его сына следов венерических заболеваний нет, а они должны были бы быть, если бы они действительно болели сифилисом» (Панова Т. Пора, пора, уж подан яд… // Знание — сила.— №12. — 2000).
После того как в 1990-х годах провели исследование захоронений великих княгинь и цариц, был выявлен факт отравления той же сулемой матери Ивана IV Елены Глинской (1538) и его первой жены Анастасии Романовой (1560). Это свидетельствует о том, что царская семья, включая самого царя, на протяжении десятилетий была жертвой отравителей из близкого окружения.
Данные этих исследований позволили утверждать, что царевича Ивана Ивановича отравили. Таким образом, современная историческая наука опровергает версию об убийстве царём Иоанном Васильевичем своего сына.
Но кто мог быть его убийцей?
Отцом мифа о «сыноубийстве» был иезуит и папский легат Антонио Поссевино, мстивший царю за отказ от переговоров об унии с Римом. Именно он распускал слухи об этом «преступлении» Ивана IV в Европе. Поссевино заранее знал и о смерти самого царя: за два года до его кончины иезуит сообщил о ней венецианскому правительству. Поссевино приезжал в Москву незадолго до смерти царевича, который был против заключения мира с Баторием, и мог нарушить планы легата, желавшего обменять помощь в заключении мира с Польшей на договор об религиозной унии Москвы и Рима.
Для Поссевино не составило труда договориться с оппозиционно настроенными боярами, и царевич замолчал навсегда. А затем Поссевино сочинил миф о сыноубийстве.
Царь умер тоже весьма своевременно для Рима и Польши: в начале 1584 года Баторий с благословения римского папы стал готовиться к новой войне с Москвой. У русских границ началась «челночная» дипломатия папских легатов. И через пару месяцев Ивана IV не стало. Летописец сообщал, что «царю дали отраву ближние люди». Дьяк Иван Тимофеев рассказал, что Годунов и Бельский «преждевременно прекратили жизнь царя». Голландец Исаак Масса утверждал, что Бельский положил яд в царское лекарство. Горсей писал о тайных замыслах Годуновых против Ивана Грозного.
Сходится всё: и кто мог, и кому выгодно.
И, наконец, ultima ratio в пользу вышеизложенной версии — девиз иезуитов: «Цель оправдывает средства».
Вячеслав МАНЯГИН
О том, что царь Иван Васильевич убил своего собственного сына, известно всем еще со школьной скамьи. Да и картину Репина с одноименным названием, наверное, видели многие. Однако вполне возможно, что царь никогда не поднимал руку на своего отпрыска Иоанна.
Сыщики говорят, что практически каждое преступление имеет мотив. Был он и у Ивана Грозного. Однако ни один из выдвинутых историками мотивов не выдерживает никакой критики.
Еще Карамзин утверждал, что между царем и его сыном были политические разногласия. Якобы цесаревич потребовал от отца, чтобы тот изгнал врагов российских из Пскова. Однако Иван Грозный посчитал, что отпрыск хочет свергнуть его с престола и ударил его жезлом. Вот только первым эту версию озвучил Антонио Поссевино, который являлся папским легатом, а потому просто не мог быть независимым свидетелем этой трагедии.
Тем более что именно Поссевино являлся автором и абсолютно другой версии, согласно которой отец убил своего сына на бытовой почве. Поссевино утверждал, что беременная жена цесаревича Елена вышла из своих покоев в распахнутой одежде. Грозный сделал ей замечание и наградил парой пощечин. Женщина не устояла на ногах и упала, вследствие чего потеряла ребенка. Сын пришел к отцу и назвал его виновником произошедшего. Тот вспылил и ударил Иоанна.
К тому же никто из историков не скажет, что Иван Грозный совершил убийство намеренно. Скорее, они согласятся с тем, что царь находился в состоянии аффекта. Однако время для того, чтобы одуматься, у него все же было. Дело в том, что когда Иван Грозный в первый раз замахнулся жезлом, его остановил Борис Годунов.
Не стоит также забывать и о том, что Иоанн Иоаннович был любимым сыном царя, его надеждой, единственным на то время наследником, так как другой его сын – Федор - пока не годился для того, чтобы стать главой государства.
Никаких упоминаний о том, что Иван Грозный убил своего сына, в летописях тоже не нашлось. Новгородские, московские и многие другие летописцы одинаково освещают смерть цесаревича:«Преставися Иоанн Иоаннович». Ни в одном документе не нашлось даже намека на криминальную версию смерти.
В 1885 году писатель и историк Победоносцев, увидев полотно Рреина, возмутился и отправил императору Александру III сообщение о том, что данную картину ни в коем случае нельзя отнести к историческим, так как «этот момент (имеется в виду, момент убийства) чисто фантастический».
Поставил под сомнение это убийство и митрополит Иоанн. В своем труде «Самодержавие Духа» он утверждал, что цесаревич скончался от тяжелой болезни. Причем митрополит также упоминал об отсутствии в летописях каких-либо сведений о свершившемся преступлении.
Журналист Манягин в своей работе «Вождь воинствующей Церкви» также утверждает, что цесаревич умер от физического недуга. Правда, недуг этот был вызван не чем иным, как отравляющим веществом.
В своей книге Манягин пишет о том, что в 1963 году в Кремле вскрыли могилы царских особ и их приближенных. Среди них были и могилы Ивана Грозного и его сыновей. В результате скрупулезного исследования останков выяснилось, что кости цесаревича Иоанна содержат ртуть. Ее количество в несколько раз превышало норму. Некоторые ученые предположили, что данный факт является следствием втирания ртутных мазей, которые в те времена активно использовались для лечения сифилиса. Однако и эта версия рассыпалась, когда анализ показал отсутствие признаков этого заболевания у наследника.
19 ноября 1582 года умер сын Ивана Грозного царевич Иван Иванович. Убивал ли Иван IV своего сына? Что было причиной ухода наследника русского престола? Понять это важно: событие это стало роковым для русской истории.
Роковое заступничество
Одна из основных версий убийства сына Иваном Грозным известна нам со слов Антонио Поссевино, папского легата. По этой версии Иван Грозный застал третью жену своего сына, Елену, в неподобающем виде. Невестка Грозного была беременной и лежала в одном исподнем. Иван IV разгневался и принялся "научать" Елену, ударил её по лицу и избил посохом. Тут, по словам того же Поссевино, в палаты вбежал сын Грозного Иван и принялся укорять отца такими словами: «Ты мою первую жену без всякой причины заточил в монастырь, то же самое сделал со второй женой и вот теперь избиваешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит во чреве». Финал известен. Отцовский посох достал и сына, проломив тому череп.
Эта версия, ставшая хрестоматийной, сегодня подвергается критике. Во-первых, кому верить? Папскому легату? Не самый незаинтересованный свидетель, надо признать. Выставить Ивана IV безжалостным сыноубийцей было выгодно как минимум по двум причинам: во-первых, русский царь представал в неблаговидном свете, во-вторых, такие ужасы, творившиеся по заверениям того же Поссевино на Руси, легитимизировали европейскую инквизицию.
Политические распри
По ещё одной версии "камнем преткновения" сына с отцом стала политика. Эту версию озвучил в своей "Истории" Николай Карамзин: «Царевич, исполненный ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола», – и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать ее. Царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровью!». Показательно, что эта версия, принятая Карамзиным за достоверную, принадлежала всё тому же Антонио Поссевино. Достоверность этого вполне литературного изложения ещё более сомнительна, чем первая версия, никакими другими свидетельствами она не подтверждена. Зерно правды, однако, в этой версии присутствует. Оно в том, что обстановка в последние годы правления Ивана Грозного при дворе была, мягко скажем, напряженная. Выжить в такой обстановке было крайне непросто.
Кто писал историю
Поразительно, с какой удивительно доверчивостью русские историки, и в первую очередь Карамзин, "писали историю", ориентируясь на свидетельства Антонио Поссевино, легата папы Григория XIII, немца Генриха Штадена и француза Жака Маржаретта. Во всяких исторических трактовках, особенно зарубежных, следует искать, кому это выгодно. Тот же Штаден, вернувшись в Германию, изложил проект завоевания Московии, предлагая уничтожить церкви и монастыри, упразднить православную веру, а затем превратить жителей в рабов. С сожалением стоит признать правоту историка Забелина, который писал: «Как известно, мы очень усердно только отрицаем и обличаем нашу историю и о каких-либо характерах и идеалах не смеем и помышлять. Идеального в своей истории мы не допускаем... Вся наша история есть темное царство невежества, варварства, суесвятства, рабства и так дальше...».
Выпил яду
В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля было произведено вскрытие гробниц царя Иоанна Васильевича и царевича Иоанна Иоанновича. Последовавшие достоверные исследования, медико-химические и медико-криминалистические экспертизы честных останков царевича показали, что в 32 раза превышено допустимое содержание ртути, в несколько раз мышьяка и свинца. Из-за плохой сохранности костной ткани достоверно установить, был ли у Ивана Ивановича проломлен череп было невозможно. Принимая в расчет тот факт, что мать Ивана Грозного и его первая жена также умерли от отравления селемой, то версия с отравлением сына Ивана Грозного представляется наиболее вероятной. Другой вопрос: кто был отравителем?
Не убивал
Иван Грозный не убивал своего сына. Именно такой версии придерживался, например, обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев. Увидев на выставке знаменитую картину Репина, он был возмущен и писал императору Александру III: "Нельзя назвать картину исторической, так как этот момент... чисто фантастический". Анализ произошедшего в 1582 году подтверждает мысль Победоносцева, она именно что "фантастическая". Со времени написания Репиным картины, версия "Иван Грозный убил своего сына" стала своего рода историческим мемом. Она настолько укоренилась в сознании, что мысль о невиновности Грозного в смерти сына часто просто не рассматривается. К слову, у картины непростая судьба. В феврале 1913 года она сильно пострадала от ножа старообрядца Абрама Балошова, а совсем недавно православные активисты обратились к министру культуры с просьбой убрать картину из Третьяковской галереи.
Факт убийства царем Иоанном Васильевичем Грозным своего сына царевича Иоанна до недавнего времени казался бесспорным, ведь он нашел отражение даже в школьных учебниках, как одно из свидетельств о якобы существовавшей жестокости Русского Православного Самодержавия. И никто не задумывался, откуда попал этот факт в историческую литературу. Но что же сообщают документы?
Увидев в 1885 году в Санкт-Петербурге на выставке новую картину Ильи Репина «Иван Грозный и его сын Иван 16 ноября 1581 года», которая потом стала известна под упрощенным названием «Иван Грозный убивает своего сына», обер-прокурор Святейшего Синода и выдающийся русский мыслитель Константин Петрович Победоносцев был крайне возмущен ее сюжетом, в котором вымысел выдавался за факт, и написал императору Александру III: «Нельзя назвать картину исторической, так как этот момент... чисто фантастический».
ОТЧЕГО ЖЕ УМЕР ЦАРЕВИЧ?
Действительно, факт убийства царем Иоанном Васильевичем Грозным своего сына царевича Иоанна до недавнего времени казался бесспорным, ведь он нашел отражение даже в школьных учебниках, как одно из свидетельств о якобы существовавшей жестокости Русского Православного Самодержавия. И никто не задумывался, откуда попал этот факт в историческую литературу. Лишь митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн впервые опроверг эту клевету на царя в своей книге «Самодержавие Духа», где доказал, что царевич Иоанн умер от тяжелой болезни и что в дошедших до нас исторических документах нет и намека на сыноубийство. Но что же сообщают документы?
В Московском летописце за 7090 (1581 .– Н.Ш.) год написано: «...преставися царевич Иоанн Иоаннович». Пискаревский летописец указывает более подробно: »... в 12 час нощи лета 7090 ноября в 17 день... преставление царевича Иоанна Иоанновича». В Новгородской четвертой летописи говорится: «Того же (7090) году преставися царевич Иоанн Иоаннович на утрени в Слободе..."
Морозовская летопись констатирует: «... не стало царевича Иоанна Иоанновича». Как видим, об убийстве ни слова.
Что же касается фактов, свидетельствующих о смерти царевича Иоанна от отравления, то они вполне обоснованны.
В.В. Манягин в книге «Вождь Воинствующей Церкви» (2003) пишет: «По поводу болезни можно сказать определенно – это было отравление сулемой. Смерть, вызванная ею, мучительна, а доза, вызывающая такой исход, не превышает 0,18 грамма». Кто же это установил?
«В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля, – пишет Манягин, – были вскрыты четыре гробницы: Иоанна Грозного, царевича Иоанна, царя Феодора Иоанновича и полководца Скопина-Шуйского. При исследовании останков была проверена версия об отравлении царя Иоанна Грозного. Ученые обнаружили, что содержание мышьяка примерно одинаково во всех четырех скелетах и не превышает нормы. Но в костях царя Иоанна и царевича Иоанна было обнаружено наличие ртути, намного превышающее допустимую норму. Некоторые историки пытались утверждать, что это вовсе не отравление, а последствие лечения сифилиса ртутными мазями. Однако исследования показали, что сифилитических изменений в останках царя и царевича не обнаружено. После того как в 1990-х годах провели исследование захоронений московских великих княгинь и цариц, был выявлен факт отравления той же сулемой матери Иоанна Васильевича, Елены Васильевны Глинской (умерла в 1538 году), и его первой жены Анастасии Романовой (умерла в 1560 году).
Это свидетельствует о том, что царская семья на протяжении нескольких десятилетий была жертвой отравителей.
Данные этих исследований позволили утверждать, что царевич Иоанн был отравлен. Содержание яда в его останках во много раз превышает допустимую норму. Таким образом, советская историческая наука опровергает версию об убийстве царем Иоанном Васильевичем своего сына».
...
..
КТО ЖЕ АВТОР КЛЕВЕТЫ НА ИОАННА ГРОЗНОГО?
Но кто же первый оклеветал одного из величайших русских самодержцев? Вот эти строки, которые сочинил Антоний Поссевин (папский шпион), подхватил Генрих Штаден (германский шпион) и процитировал слишком доверчивый (?) Карамзин: «Царевич, исполненный ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола», – и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать ее: Царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровью!"
Монах-иезуит Антоний Поссевин приехал в Москву в 1581 году, чтобы послужить посредником в переговорах русского царя с польским королем Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Будучи легатом папы Григория XIII, Поссевин надеялся с помощью иезуитов добиться уступок от Иоанна IV, пользуясь сложным внешнеполитическим положением Руси. Его целью было вовсе не примирение враждующих, а подчинение Русской Церкви папскому престолу... Католическая церковь, потеряв надежду сломить Русскую Державу и Православную Русскую Церковь открыто, путем крестовых походов, и тайно, с помощью ересей, стремилась теперь добиться этого обманом, обещая Иоанну Грозному, в случае, если он предаст истинную веру, приобретение территорий, принадлежавших ранее Византии.
«Но надежды папы и старания Поссевина не увенчались успехом, – писал М.В. Толстой в «Истории Русской Церкви». – Иоанн Васильевич оказал всю природную гибкость ума своего, ловкость и благоразумие, которым и сам иезуит должен был отдать справедливость, отринул домогательства о позволении строить на Руси латинские церкви, отклонил споры о вере и соединении Церквей на основании правил Флорентийского собора и не увлекся мечтательным обещанием приобретения всей империи Византийской, утраченной греками будто бы за отступление от Рима».
Флорентийская уния, иными словами, соглашение об объединении православной и католической церквей, была подписана в 1439 году во Флоренции. Эта уния явилась очередной попыткой Рима распространить католичество силой. В ответ на нее в 1448 году собор епископов в Москве объявил Русскую Православную Церковь автокефальной, то есть независимой от константинопольского патриарха.
Комментируя М.В. Толстого, митрополит Иоанн писал: «Известный историк Русской Церкви мог бы добавить, что происки Рима в отношении России имеют многовековую историю, что провал миссии сделал Поссевина личным врагом царя, что само слово «иезуит», из-за бессовестности и беспринципности членов ордена, давно сделалось именем нарицательным, что сам легат приехал в Москву уже через несколько месяцев после смерти царевича и ни при каких обстоятельствах не мог быть свидетелем происшедшего». Иоанн Васильевич ответил иезуиту твердо и грозно: «Ты говоришь, Антоний, что ваша вера римская – одна с греческою вера? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам не евангелие. У нас не греческая, а Русская вера».
Миссия потерпела полный провал, и взбешенный Поссевин, по злобе своей, сочинил миф о том, что Иоанн Грозный в порыве гнева убил своего сына и наследника престола царевича Иоанна Иоанновича.
«Поссевин говорит, – пишет митрополит Иоанн, – что царь рассердился на свою невестку, жену царевича, и во время вспыхнувшей ссоры убил его. Нелепость версии (уже с момента возникновения) была так очевидна, что потребовалось «облагородить» рассказ, найти более «достоверный» повод и «мотив убийства».
Так появилась другая сказка – о том, что царевич возглавил политическую оппозицию курсу отца на переговорах с Баторием о заключении мира и был убит царем по подозрению в причастности к боярскому заговору. Обе версии совершенно голословны и бездоказательны. На их достоверность невозможно найти и намеки во всей массе дошедших до нас документов и актов, относящихся к тому времени. А вот сведения о «естественной» смерти царевича Ивана имеют под собой документальную основу.
Еще в 1570 году болезненный и благочестивый царевич, благоговейно страшась тягот предстоявшего ему царского служения, пожаловал в Кирилло-Белозерский монастырь огромный по тем временам вклад в тысячу рублей. Предпочитая мирской славе монашеский подвиг, он сопроводил вклад условием, чтобы «ино похочет постричися, царевича князя Ивана постригли за тот вклад, а если, по грехам, царевича не станет, то и поминати». Косвенно свидетельствует о смерти Ивана не от удара посоха и то, что в «доработанной» версии о сыноубийстве смерть его последовала не мгновенно после «рокового удара», а через четыре дня, в Александровской слободе. Впоследствии стало ясно, почему царевич угасал четыре дня – это было вызвано отравлением сулемой.
Подхватил и развил версию о «сыноубийстве» и еще один проходимец – немец Генрих Штаден, прибывший в Москву с задачами разведывательного характера. Штаден написал клеветнические записки, которые Карамзин посчитал за правдивые и которые были разоблачены советскими историками. К примеру, И.И. Полосин назвал их «повестью душегубства, разбоя, татьбы с поличным», причем отличающейся «неподражаемым цинизмом». По словам другого советского историка, С.Б. Веселовского, «они представляли собой бессвязный рассказ едва грамотного, необразованного и некультурного авантюриста, содержащий много хвастовства и лжи».
Вернувшись в Германию, Штаден изложил проект завоевания Московии, предлагая уничтожить все церкви и монастыри, разгромить и упразднить православную веру, а затем превратить русских людей в рабов. Вот чьими данными пользовались многие русские историки, описывая в своих сочинениях эпоху Иоанна Грозного. Русский философ Иван Александрович Ильин предупреждал, что «в мире есть народы, государства, правительства, церковные центры, закулисные организации и отдельные люди – враждебные России, особенно Православной России,тем более императорской и нерасчлененной России.
Подобно тому, как есть «англофобы», «германофобы», «японофобы» – так мир изобилует «русофобами», врагами национальной России, обещающими себе от ее крушения, унижения и ослабления всяческий успех... Поэтому, с кем бы мы ни говорили, к кому бы мы ни обращались, мы должны зорко и трезво измерять его мерилом его симпатий и намерений в отношении к единой, национальной России и не ждать: от завоевателя – спасения, от расчленителя – помощи, от религиозного совратителя – сочувствия и понимания, от погубителя – благожелательства, от клеветника- правды. Политика есть искусство узнавать и обезвреживать врага». А святой Василий Великий советовал выбирать из сочинений историков «только нужное для себя и согласное с Истиной, а прочее оставлять без внимания».
