29 (17 ст.ст.) декабря 1885 года родился Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг – один из самых одиозных лидеров Белого движения, участник Гражданской войны на Дальнем Востоке, снискавший себе славу беспощадного борца с большевизмом, освободителя Монголии от китайских захватчиков, «кровавого правителя Урги». Его ненавидели и боялись и красные, и белые. Одни считали его святым праведником, другие – сумасшедшим садистом. Многие готовы были идти за ним на смерть, но ещё больше людей желало его скорейшей гибели. Ещё при жизни барона Унгерн-Штернберга его имя обросло таким количеством мифов и легенд, что разобраться, где правда, а где откровенный вымысел, историки не могут и по сей день.
Начальный период жизни Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга и его родословная известны биографам достаточно хорошо.
Р.Ф. Унгерн-Штернберг происходил из старинного немецко-балтийского (остзейского) графско-баронского рода. Самая древняя ветвь Унгернов имела примесь венгерской крови. В Швеции и Пруссии представители рода принадлежали к слоям высшего общества, на протяжении многих веков занимали в этих странах высокие посты.
Баронское достоинство было пожаловано Унгерн-Штернбергам шведской королевой Христиной в 1653 году. Барон Рено Унгерн был первым предводителем дворянства Прибалтийского края после его присоединения к России, содействовал Петру I в освоении Прибалтики. Рено Унгерн вытребовал у царя множество привилегий для прибалтийского дворянства. Род Унгернов был включён в дворянские матрикулы всех трёх прибалтийских губерний России. В 1865 году мнением Государственного совета за дворянской фамилией фон Унгерн- Штернберг был признан баронский титул.
В литературе встречаются разные написания полного титульного имени Унгернов: Унгерн фон Штернберг, фон Унгерн-Штернберг и просто Унгерн-Штернберг. Именно в таком варианте фамилия нашего героя употреблялась в официальных послужных списках.
Практически все предки и родственники Р.Ф. Унгерн-Штернберга были военными, служили либо в гвардейской кавалерии, либо на флоте. Многие из них приняли участие в событиях Первой мировой и Гражданской войны в России.
Однако отец Р.Ф. Унгерн-Штернберга – Теодор-Леонгард-Рудольф Унгерн-Штернберг имел весьма мирную профессию. Окончив курс философии Лейпцигского университета, он служил в Департаменте земледелия Министерства государственных имуществ, изучал вопросы виноделия в Крыму, много путешествовал по Европе.
Мать – София-Шарлотта фон Вимпфен, немка из Штутгарта.
Роман Фёдорович Унгерн родился в Герце (Австро-Венгрия) во время одной из заграничных поездок родителей. В 1891 году они развелись, отец вскоре заболел душевной болезнью и никак не принимал участия в судьбе сына. Он умер в 1918 году в Петрограде, в больнице для умалишённых.
Мать вторично вышла замуж за морского офицера – барона Оскара Фёдоровича фон Гойниген-Гюне. В новом браке у неё родились другие дети (сводные брат и сестра Романа). Воспитанием первенца никто не занимался. Семья жила в Ревеле, где Роман Фёдорович посещал Николаевскую гимназию, но курса не окончил, был отчислен за дурное поведение.
В 1902 году (в 16 лет) по настоянию матери был отдан отчимом в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Учился плохо, поскольку не получил должного воспитания и не имел ни малейшего желания стать морским офицером. На преподавателей юноша производил впечатление дикаря: не умел себя вести в обществе, интеллектуально был совершенно неразвит, постоянно нарушал дисциплину, а точные науки (геометрия, астрономия) кадету Унгерну вообще не давались. В 1904 году, просидев два года в начальном классе, Р.Ф. был отчислен из Морского корпуса опять же «за дурное поведение» и плохую успеваемость.
Советские историки, изучавшие характеристики кадета Унгерна в архивах Морского корпуса, сделали весьма поспешные выводы об умственной отсталости и недалёкости будущего белого военачальника.
Между тем, люди действительно знавшие барона (П.Н. Врангель, Рено и Арвид Унгерн-Штернберги, атаман Г.М. Семёнов, генерал-лейтенант В.А. Кислицын и др.), в своих воспоминаниях утверждают, что Роман Фёдорович, напротив, был человеком весьма одарённым. Он обладал острым умом, прекрасной памятью, в совершенстве знал немецкий, французский и немного – английский языки, разбирался в философии и истории религий. Желание Унгерна производить на окружающих дурное впечатление было лишь позой. В юности – позой нелюбимого, обделённого вниманием ребёнка, в зрелые годы – позой оппозиционера, которого не устраивает современный ему общественный уклад и навязываемый ему образ жизни.
С началом Русско-японской войны Р.Ф. Унгерн был зачислен вольноопределяющимся в 91-й Двинский пехотный полк, но к моменту прибытия полка в Манчжурию военные действия уже закончились.
Вне сомнения, на данном этапе в его судьбе принял участие двоюродный племянник его бабушки – генерал П.К. Ренненкампф. При его содействии молодой барон получил отличную характеристику по службе и светло-бронзовую медаль, был произведён в ефрейторы, а в 1906 году – поступил в Павловское пехотное училище в Петербурге.
Училище (с большим трудом) барон Унгерн окончил по 2-ому разряду, но служить в пехоте не захотел. Он подал прошение об отправке на Дальний Восток и зачислении себя в казачье Забайкальское войско. Дальневосточная природа произвела на юного Унгерна неизгладимое впечатление. С июня 1908 по февраль 1911 года Роман Фёдорович служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего.
Здесь с ним произошёл неприятный случай: в пьяном виде в офицерском собрании барон нанёс оскорбление одному из молодых офицеров полка. Тот не вызвал его на дуэль, а просто ударил в ответ шашкой по голове. Шрам у Унгерна остался на всю жизнь. Состоялся суд чести, оскорблённый офицер подал в отставку, а Унгерн-Штернберг был переведён в Амурский казачий графа Муравьёва-Амурского полк. Этот полк дислоцировался за 1200 км от прежнего места службы барона. Он выехал туда один, без каких-либо припасов, в сопровождении лишь своей охотничьей собаки и сокола. Выдержав устроенный самому себе экзамен на выживание, Унгерн благополучно добрался до месторасположения воинской части по самым диким местам, тайге и бездорожью.
В июле 1913 года Роман Фёдорович увольняется из Амурского полка и отправляется в Кобдо (Монголия), чтобы в качестве добровольца принять участие в монголо-китайской войне. Однако русский консул не понял такого странного желания офицера и на войну его не пустил. Унгерн остался служить сверхштатным офицером в конвойной сотне есаула Комаровского.
С началом Первой мировой войны Унгерн-Штернберг сразу вступил в 34-й Донской казачий полк, храбро сражался в разведке, одним из первых получил офицерский орден Св.Георгия 4-й степени. В конце 1914 года барон переводится в 1-й Нерчинский полк – под командование П.Н.Врангеля.
В своих «Записках» Врангель давал крайне противоречивые характеристики своего подчинённого. С одной стороны, отличный храбрый офицер, с рыцарскими понятиями чести, которые постоянно пытался воплощать в жизнь, с другой – человек весьма острого ума, но не имеющий элементарного кругозора, невоспитан, не воздержан в употреблении спиртных напитков, крайне неряшлив, испытывает всяческое презрение к бытовому комфорту и бравирует этим:
«Оборванный и грязный, он спит всегда на полу среди казаков своей сотни, ест из общего котла и, будучи воспитанным в условиях культурного достатка, производит впечатление человека, совершенно от них оторвавшегося. Оригинальный, острый ум, и рядом с ним поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор. Поразительная застенчивость, не знающая пределов расточительность…»
Унгерн, действительно, не умел держать себя в офицерском обществе, да и вообще среди людей, которые, как им кажется, знают, как надо жить. С солдатами и нижними чинами он чувствовал себя гораздо свободнее, обращался с ними хорошо. Барон получал от матери довольно крупные суммы денег, и почти всё тратил на покупку продуктов для подчинённых. Солдаты в его роте всегда были сыты, одеты лучше, имели табак и тёплые вещи.
В 1916 году Унгерн был удалён из Нерчинского полка из-за дисциплинарного проступка (избил в пьяном виде адъютанта военного коменданта г. Черновцы). Полк как раз получил нового шефа – наследника цесаревича. Врангель, как флигель-адъютант императора с георгиевскими кавалерами ездил в Петербург представляться наследнику. Унгерн, как георгиевский кавалер, тоже должен был поехать, но остался в полку под арестом. Врангель высказывал предположение, что барон нарочно устроил эту драку, чтобы избежать приёма у императора (это было вполне в его характере).
В 1917 году Унгерн направлен на Кавказский фронт в 3-й Верхнеудинский полк, где встретил своего приятеля и сослуживца – Г.М.Семёнова, также удалённого Врангелем за растрату из 1-го Нерчинского полка.
Лето 1917 года Р.Ф. Унгерн- Штернберг провёл в Ревеле с родителями, а в августе вместе со своим сводным братом Максимилианом делает попытку поучаствовать в событиях Корниловского выступления – с корпусом генерала Крымова отправляется в Петроград. Неудача восстания заставляет Унгерна принять предложение Г.М.Семёнова и отправиться на Дальний Восток.
Бывший сослуживец барона Унгерна есаул Г.М. Семёнов сразу после июльских событий в Петрограде подал Керенскому проект формирования в Забайкалье ударных подразделений конницы из кочевников Восточной Сибири – бурят, монголов, корейцев и других народностей. Приказом верховного главнокомандующего А.А. Брусилова Семёнов был назначен верховным комиссаром Дальнего Востока и командиром ещё не существующего монголо-бурятского конного полка. Стоянка этому полку была отведена на станции Берёзовка забайкальской железной дороги (неподалёку от города Верхнеудинска). В сентябре 1917 года Унгерн отправляется через всю страну на территорию КВЖД, где развернул свою деятельность Семёнов.
После большевистского переворота все полномочия Семенова, данные ему Временным правительством, превратились в ничто. Полк сформирован не был, в Иркутске, Чите и других крупных городах власть взяли местные большевистские советы.
На станции Даурия – последней приграничной станции КВЖД – собрался отряд из 10 человек, восставших против власти большевиков. В своих воспоминаниях атаман Г.М. Семёнов перечисляет их всех по именам. Среди них оказался и барон Унгерн- Штернберг.
Большевики в Верхнеудинске вскоре поняли, что Семёнов формирует антибольшевистские отряды и 1 декабря 1917 года попытались его арестовать, а отряд распустить. Однако Семёнов оказал вооружённое сопротивление. Эти события красные объявили «неудачной попыткой захвата власти в Верхнеудинске». Затем Семёнов отправился в Читу, силой забрал у читинского Совдепа деньги, выделенные для его отряда Временным правительством, после чего ушёл в Манчьжурию.
В Харбине, силами своего маленького отряда и личной храбростью (скорее, наглостью) Семенову и Унгерну удалось разоружить многочисленные отряды военной охраны КВЖД, которые попали под влияние большевистских агитаторов. Некоторые отряды перешли на сторону Семёнова. Пополнив и хорошо вооружив свой отряд в 559 человек, 29 января 1918 года семёновцы вторглись в Забайкалье, заняв его Восточную часть, Даурию. Вскоре к Семёнову присоединились восставшие против большевиков забайкальские казаки. В августе 1918 года семёновцы взяли Читу, где в 1920 году, после гибели Колчака, Семёновым было сформировано ПРВО (Правительство русской Восточной окраины) Семёнов, как местный уроженец, имел немалый авторитет в среде казачества. Унгерна казаки не знали, поэтому Семенов поручил барону формирование инородческих батальонов.
Летом 1918 года в Даурии Унгерн начал создавать свою знаменитую Инородческую (Азиатскую) конную дивизию. Её основу составили бурятские и монгольские всадники.
По большому счёту, деятельность Семёнова и Унгерна в Забайкалье никакого влияния на ход Гражданской войны не оказала. Тем не менее, она весьма умерила аппетиты китайцев, стремившихся с ослаблением власти России на Дальнем Востоке захватить не только территорию КВЖД, но и значительную часть Приморья.
Унгерн решил, что белым формированиям необходимо подружиться с монголами, чтобы использовать их давнюю вражду с китайцами и предотвратить быструю экспансию Китайской республики на русские территории. Под угрозой самых жестоких мер он заставил всех русских офицеров своей дивизии выучить монгольский язык. В туземные подразделения назначались командирами либо представители местной знати, либо русские офицеры, пользовавшиеся наибольшим уважением у инородцев.
В 1918-1920 гг. основной задачей Инородческой (Азиатской) дивизии Унгерна являлась охрана железной дороги от станции Оловянная до станции Манчжурия, а также наведение порядка на русской территории КВЖД. Фактически Унгерн взял на себя функции бывшей царской администрации на вверенных ему территориях: выплачивал жалование рабочим и служащим КВЖД, пособия семьям военнослужащих и т.д.
Советская пропаганда долго сокрушалась по поводу жестокости введённого Унгерном режима. На территориях, подконтрольных барону, преследовались все уличённые в симпатиях к большевикам, проводилась жёсткая реквизиционная политика, принимались карательные меры в отношении дезертиров и предателей всех мастей. Не стоит забывать и о том, что Р.Ф. Унгерн в своих действиях был подотчётен Г.М. Семёнову, он фактически обеспечивал его тыл, занимался снабжением всего Забайкальского войска.
В начале Гражданской войны в руках Семёнова оказались весьма значительные суммы, реквизированные в дальневосточных отделениях крупных российских банков. В 1919 году казаки Семёнова задержали и «реквизировали» один из пяти эшелонов с золотым запасом Российской империи, следовавших из Омска во Владивосток. Часть золота (в литературе называются разные суммы – от 7 до 20 миллионов золотых рублей) была выдана Семёновым барону Унгерну. Будучи сам человеком совершенно некорыстолюбивым и честным, Унгерн относился к этим деньгам только как к средству для достижения общей цели – спасению России от большевизма. Того же он требовал не только от своих подчинённых, но и от всех лиц, так или иначе связанных с вопросами снабжения армии. Особенно беспощаден Унгерн был к ворам, взяточникам, лицам, уличённым в коррупционных преступлениях. Пойманных на воровстве офицеров он расстреливал и вешал без пощады, не взирая на чины, звания и прежние заслуги.
Дисциплина в дивизии Унгерна была железной. Очевидцы вспоминали, что за воровство фуража Унгерн приказывал ставить виновника в конский станок; за какой-либо малозначительный проступок он мог собственноручно избить офицера ташуром – палкой, которой монголы погоняют лошадей. В эти годы барон совершенно отказался от употребления спиртного, жестоко карал подчинённых за пьянство, особенно в периоды военных действий. Надо сказать, что все эксцентричные выходки барона в даурский период касались исключительно русских офицеров. С рядовыми, особенно монголами, бурятами и представителями других местных народов Унгерн вёл себя очень терпимо. Известен случай, когда командир дивизии барон Унгерн, пытаясь приучить своего ординарца-бурята к чистоте, на глазах подчинённых сам выстирал его одежду.
Неоднократно Унгерн отпускал захваченных в бою пленных красноармейцев на все четыре стороны, а хорошим конникам предлагал служить в его дивизии. Многие приняли это предложение и остались с бароном Унгерном до самого конца.
По своим политическим взглядам Унгерн был убеждённым монархистом. Атаман Г.М. Семёнов его монархических симпатий не разделял, склоняясь, скорее, к национально ориентированной военной диктатуре эсеровского толка, но никаких политических разногласий между начальником и подчинённым не возникало. Семёнов снисходительно относился к «чудачествам» барона, ценил его честность и бескорыстие, предоставлял ему практически полную свободу действий. Другого человека, способного в короткие сроки создать из диких кочевников боеспособные воинские формирования, у Семёнова в запасе не было. Ведь Унгерн на вверенной ему территории успешно воплощал в жизнь его собственный, семёновский проект 1917 года.
В конце Гражданской войны, когда остатки армий Колчака двинулись на Дальний Восток, идейные разногласия внутри белого лагеря нередко перерастали в вооружённые конфликты и столкновения представителей различных политических течений. Печальным примером подобного противостояния на Дальнем Востоке стал раскол белых сил на каппелевцев и семёновцев. После трагической смерти В.О. Каппеля С.Н.Войцеховский, принявший на себя командование, вывел оставшиеся силы на территорию, подвластную Г.М.Семёнову. Формально он подчинился правителю Забайкальского края, хотя большинство «каппелевцев» настаивало на сохранении своей армии как отдельной боевой единицы.
Состав каппелевских войск в массе своей был слишком неоднородным. Среди каппелевцев было много либеральной интеллигенции, а также рабочих, разделявших социалистические воззрения. В армии Семёнова либералов однозначно считали пособниками большевиков, а к офицерам, служившим в Народной армии Комуча, относились с большим подозрением.
У Войцеховского сразу не сложились отношения ни с Семёновым, ни с Унгерном. Слаженных действий командования Дальневосточной армией не получалось. Среди офицеров-каппелевцев эксцентричного Унгерна именовали не иначе, как «сумасшедший барон».
Сегодня совершенно очевидно, что нет никаких оснований говорить о какой-то особой, изощренной жестокости барона Унгерна в даурский период. Кровавые и неотвратимые расправы над пленными вошли в норму на всех фронтах гражданской войны. Не приходилось рассчитывать на пощаду и красным, представшим перед дивизионным военно-полевым судом.
Каппелевцы отказывались служить у монархиста Унгерна, а Унгерн, со своей стороны, также не испытывал никакого уважения или доверия к офицерам, вставшим когда-то на службу «самарской учредилке».
Дабы не усугублять дальнейшие противоречия, в мае 1920 года Войцеховский передал свой пост генералу Лохвицкому, который потребовал от Г.М.Семёнова убрать Унгерна из армии. В конце концов ушёл сам Лохвицкий, а белые силы на Дальнем Востоке терпели поражение за поражением.
Летом-осенью 1920 года белые армии под натиском красных войск отступали всё дальше на восток. Вести боевые действия без надёжной тыловой базы было невозможно. В этих условиях Унгерн начал налаживать контакты с военной и аристократической элитами Монголии и Китая, надеясь с их помощью получить надёжную тыловую базу и оттуда черпать резервы для дальнейшей борьбы.
В литературе, посвящённой барону Унгерну, его стремление на восток очень часто связывают с некими мистическими настроениями, присущими барону, с его увлечением буддизмом, в частности читтаматрой – учением, которое полагает объективную реальность лишь плодом воображения субъекта. Некоторые биографы Унгерна всерьёз спорят о том, кто бы из великих мира сего мог быть его духовным наставником, говорят о панмонголистских планах Унгерна как о «восстановлении империи Чингисхана», поминают о задуманном Унгерном «крестовом походе» жёлтой расы против погрязшей в разврате и праздности белой Европы и т.д.
На самом деле, всё было гораздо проще. Опираясь на политические элиты Монголии и Китая, убеждённый монархист Унгерн пытался противопоставить коммунистической «красной» Европе монархизм восточных владык. Лишь в идее крепкой монархической власти он видел спасение не только России, но и всего мира от власти коммунистов. В самом коммунизме Унгерн видел не просто политическое или экономическое учение. В его понимании это была воинствующая религия, религия завоевателей, которые не остановятся ни перед чем. Религии коммунизма он стремился противопоставить религию национального самосознания, опирающуюся на патриотизм, веру и авторитет правящего монарха, наместника Бога на земле. Унгерн не собирался восстанавливать «империю Чингисхана» от моря до моря. В реальности он считал необходимым создание всего лишь некоего автономного «буферного государства» - Великой Монголии, которая со временем сможет стать базой для сплочения всех антибольшевистских сил на Дальнем Востоке.
В 1919-1920 годах Унгерн разослал несколько десятков писем монгольским князьям, ламам, китайским генералам-монархистам с изложением своих идей. Ответов пришло считанные единицы. Несмотря на все старания барона, монархического единения не получалось.
Летом 1919 года Унгерн-Штернберг совершил поездку в Китай с целью наладить связи с имеющимися там монархическими группировками. Первым результатом его поездки стал скандал в старом русском посольстве в Пекине, а вторым – женитьба Унгерна на китайской принцессе Цзи из рода Чжанкуй. Принцесса имела европейское образование, хорошо говорила по-английски, после крещения в православие получила имя Елена Павловна.
Современный историк А.С.Кручинин полагает, что брак Унгерна носил чисто формальный характер и был подчинён единственной цели – легализовать денежные выплаты родственникам принцессы, которые занимали высокие посты в китайской армии и строили планы реставрации монархии. Таким образом, Унгерн пытался снискать себе сторонников в монархической партии Китая, а принцесса и её родственники – поправить своё пошатнувшееся материальное положение.
Что касается скандала в посольстве, скорее всего, он был связан с той позицией, что заняли русские дипломаты, находившиеся в то время в Китае. Большинство из них заботилось только о собственном благополучии, но никак не об интересах России. Русское правительство до 1917 года являлось гарантом автономии Внешней Монголии, образовавшейся после распада империи Цин. Но на территории всеми признанного независимого государства уже с лета 1919 года хозяйничали китайские войска. Русский посланник в Пекине князь Н.В.Кудашев не выразил даже формального протеста на вторжение китайцев на территорию Внешней Монголии. Расторопные китайцы под шумок русской смуты попросту «отжали» у России Монголию, мечтая безнаказанно завладеть и другими русскими территориями. Тогда Унгерн решил исправить ситуацию самостоятельно.
Летом 1920 года белые силы развернули последнее широкое наступление в Забайкалье. В августе под напором сил красных войска атамана Семёнова, покинутые японскими союзниками, вынуждены были отступить. В этих непростых условиях 1 октября 1920 года Унгерн со своей дивизией перешёл границу и направился прямо к столице Монголии – Урге (монголы называли город -Нийслэл х?рээ, что переводится как «столичный (главный) монастырь»).
Ургу занимал хорошо вооружённый китайский гарнизон численностью более 7 тысяч человек. Р.Ф. Унгерн, имея за плечами всего 1500 человек своей Азиатской дивизии, вступил в переговоры с китайским командованием, предлагая добровольно сдать город. Естественно, что все его предложения со смехом были отвергнуты.
26-27 октября и 2-4 ноября унгерновцы безуспешно штурмовали Ургу, понесли большие потери, отступили в верховья реки Керулен.
Условия зимовки в монгольской степи оказались самыми суровыми. Но дивизия Унгерна успешно нападала на идущие в Ургу китайские караваны. Барон щёдро делился добытыми трофеями с монгольской знатью, поэтому его войско пополнялось не только за счёт отступавших из Забайкалья русских добровольцев. Монгольские князья также организовали мобилизацию среди местных племён. Унгерна поддержали самые широкие слои местного населения, поскольку видели в нём освободителя от китайского владычества. Теократический монарх Монголии Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом в своей резиденции близ Урги, тайно прислал Унгерну благословение на изгнание китайцев из страны.
Подкупленные Унгерном буддийские священники распространяли по Урге слухи о том, что все монголы молятся и требуют наказания китайцев за святотатство, что все погибнут здесь. В ночь на 1 февраля 1921 года диверсионный отряд унгерновцев освободил из-под ареста Богдо-гэгэна, чем совершенно деморализовал китайцев. Одновременно с этой дерзкой акцией войска Унгерна подошли к Урге и окружили город со всех сторон.
Ходили легенды о том, что Унгерн за несколько дней до решающего штурма сам в одиночку наведывался в осаждённую Ургу. В своём обычном одеянии – малиновом монгольском халате и белой папахе - он въехал в город безоружным, через главные ворота. Унгерн проехал Ургу насквозь, осмотрел все местные достопримечательности, обругал и избил палкой спавшего на посту возле тюрьмы китайского солдата, после чего спокойно вернулся в свой лагерь. Когда китайцы узнали об этом, их боевой дух был окончательно сломлен, и они готовы были сдаться Унгерну без боя…
На самом деле, без боя не обошлось. Сражение за Ургу продолжалось с 1 по 5 февраля 1921 года. Сперва унгерновцы прорвали оборонительные позиции китайцев на подступах к городу. 3 февраля, чтобы создать видимость подхода подкреплений, Унгерн приказал зажечь на сопках вокруг Урги многочисленные костры. По этим кострам ориентировались резервные отряды при подготовке к решающему штурму 4 февраля.
Китайский гарнизон покинул Ургу 5 февраля. В марте-апреле войска Унгерна, уничтожив все китайские военные базы, окончательно выбили захватчиков с бывшей территории Внешней Монголии.
22 февраля 1921 года в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей. Монгольские ламы стали величать Унгерна Махакала , что означает «бог войны» или «военный бог». Если переводить эти почести в категории христианства, то можно сказать, что Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга ещё при жизни причислили к лику святых.
От своего непосредственного начальника – Г.М. Семёнова Унгерн тоже получил одобрение и чин генерал-майора.
Однако блестящая победа в Монголии не оправдала надежд новоиспечённого хана на создание в этой стране тыловой базы для новой волны белого движения. Реальной власти Унгерн не получил. Монголией продолжала править прежняя монгольская знать. Её благодарность за освобождение от завоевателей не могла быть слишком щедрой в столь бедной степной стране. Роман Фёдорович был храбрым воином, талантливым полководцем, быть может, неплохим педагогом и психологом, но точные науки ему не давались, и деньги он считать не умел. Золото, полученное от Семёнова, было давно потрачено на снабжение войска, взятки монгольским ламам и китайским монархистам, а ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии в Урге. Кроме того, монголы издавна привыкли относиться к русским и России как к дающим, а не как к берущим. Для большинства монгольской знати не было никакой разницы между «белыми» и «красными» русскими. Когда у белых закончились материальные блага, монголы стали брать их у красных. Ещё до взятия Унгерном Урги Богдо-гэгэн VIII послал делегацию в Советскую Россию и установил контакты с красными. Многие влиятельные монгольские ламы не стеснялись одновременно брать деньги у Унгерна и сотрудничать с большевиками. Среди пребывающих в Монголию из Забайкалья военных эмигрантов и гражданских беженцев было немало большевистских агентов, агитаторов, прочих лиц, напрямую заинтересованных в разложении унгерновской дивизии. «Контрразведка» барона, наводившая ужас на бывших каппелевских офицеров, оказалась бессильна что-либо сделать. Дальнейшее «стояние» в Урге грозило разложением дивизии уже в апреле-мае 1921 года.
Весной 1921 года Сибирь накрыла волна антибольшевистских крестьянских выступлений. Масштабы крестьянских восстаний в Сибири во многом превосходили выступления тамбовских крестьян («антоновское движение»). Но если у тамбовцев был свой несомненный лидер и относительно небольшая территория, то сибирские восстания происходили крайне разрозненно по всем бескрайним просторам зауральской части страны. Выступления плохо вооружённых и столь же плохо организованных крестьянских отрядов быстро подавлялись стянутыми в Сибирь регулярными частями РККА и красными партизанами. Унгерн решил, что у его дивизии есть шанс стать объединяющим и руководящим центром крестьянских выступлений в Восточной Сибири. Особенно его вдохновляло то, что многие локальные восстания крестьян проходили под лозунгами восстановления монархии.
В мае 1921 года Унгерн предпринял поход на территорию Советской Сибири. Целью похода он объявил восстановление власти законного монарха Михаила II Романова, поскольку о его гибели тогда ещё не было широко известно.
Азиатская дивизия разделилась на две бригады. Первая (под командованием Унгерна) наступала на Верхнеудинск, Троицкосавск и Селенгинск. Вторая бригада под командованием генерал-майора Резухина должна была идти на Татаурово, совершая рейд по красным тылам, взрывая мосты и тоннели. К этому времени красные уже перебросили на границу с Монголией регулярные части из европейской России. К ним присоединилась армия ДВР (Дальневосточной республики). Значительный перевес сил оказался на стороне красных. Широкомасштабного народного восстания против большевиков, на которое очень надеялся Унгерн, не произошло. Между двумя бригадами дивизии не было практически никакой связи. Резухин, потерпев ряд поражений, под угрозой окружения вынужден был отступить в Монголию. Бригада Унгерна так же не смогла взять Троицкосавск, повернула назад, на соединение с Резухиным. Тем временем большевики предприняли поход на территорию Внешней Монголии, объединённые силы большевиков и красных монголов заняли Ургу.
1 августа 1921 года унгерновцы одержали победу у Гусиноозёрского дацана, но о дальнейшем продвижении вглубь советской территории не было речи. Азиатской дивизии противостояли закалённые в боях многочисленные части регулярной красной армии. На вооружении у них были броневики, тяжёлая артиллерия, аэропланы. Унгерн мог противопоставить их арсеналу лишь монгольскую кавалерию и с десяток пулемётов. Создалась угроза окружения, и Унгерн вновь ушёл в Монголию.
Ряд поражений, потеря Урги, перспектива зимовки в монгольских степях, как и безумные планы Унгерн-Штернберга о переводе своего войска в Тибет быстро сделали своё дело. В обеих бригадах возник заговор против барона.
В ночь с 17 на 18 августа 1921 года генерал-майор Резухин был убит своими подчинёнными. В бригаде Унгерна были убиты все преданные барону офицеры, даже его ординарец-бурят; казаки обстреляли палатку Унгерна. По словам очевидцев, помимо винтовочных выстрелов, в неё было брошено две гранаты, но Унгерн, словно по волшебству, остался невредим. Он не сразу понял, что его предали абсолютно все, какое-то время метался по лагерю, пытался навести порядок, но после повторных выстрелов в его сторону, предпочёл скрыться в степи.
19 августа обе взбунтовавшиеся бригады направились на восток, чтобы через территорию Монголии пробраться в Маньчжурию, где остались их семьи.
Существует несколько версий пленения барона Унгерна. По одной из них, самой распространённой, утром 19 августа Роман Фёдорович выехал в расположение монгольского батальона, покинувшего лагерь во время ночной неразберихи. Он продолжал верить в беззаветную преданность ему монгольских всадников, поэтому не ожидал предательства с их стороны. Унгерн сам предложил русским офицерам-инструкторам выбор: остаться с ним или следовать за бригадой в Маньчжурию. Почти все офицеры решили уехать. Как только они покинули своего командира, монголы связали Унгерна и убили всех русских инструкторов (в том числе и нижних чинов), остававшихся в отряде. На другой день монгольский отряд атаковало немногочисленное красное партизанское подразделение под командованием военкома Щетинкина. Монгольский отряд значительно превосходил партизан по численности и мог бы оказать достойное сопротивление, но, несмотря на команды и окрики Унгерна, монголы разбежались, оставив своего связанного командира на милость победителей.
Смертный приговор Р.Ф. Унгерну фактически был вынесен в Москве, лично Лениным. В телефонном разговоре 26 августа 1921 года Ленин передал своё мнение о деле барона:
«Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чём, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять».
На следующий день Политбюро ЦК РКП(б)приняло решение по барону Унгерну в редакции, полностью совпадающей с этой директивой Ленина.
Если судить по сохранившимся протоколам допросов Унгерна, во время следствия барон никого не выдал, никого не оговорил, не ответил ни на один из конкретных вопросов о местонахождении своих бывших соратников. Он полностью согласился практически со всеми предъявляемыми ему обвинениями. Пленённый Унгерн не скрывал своих монархических взглядов, всю ответственность за карательную политику на подвластных ему территориях полностью взял на себя, ничего не списывая на своих подчинённых.
Современные историки считают вымыслом половину из предъявленных Унгерну обвинений в бессудных казнях, невообразимых зверствах, еврейских погромах и массовых расстрелах. Тем не менее, на процессе Унгерн вёл себя очень достойно, ничего из предъявленного ему не отрицал и не оправдывался.
Комедия публичного процесса состоялась 15 сентября 1921 года в Новониколаевске (Новосибирск) в летнем парке «Сосновка». Слушание дела барона Романа Фёдоровича Унгерн фон Штернберга заняло 5 часов 20 минут. Обвиняемый был признан виновным по всем пунктам обвинения и расстрелян в тот же день вечером в здании Новониколаевского ГПУ.
После известия о казни барона правитель Монголии Богдо-гэгэн отдал приказ провести службы по Унгерну во всех монгольских храмах. Правда, не все верили, что барон погиб. Местные буддийские ламы прямо потешались над известием о расстреле: разве можно убить Махакалу (бога войны) обычной пулей? Так, ходили слухи, что красные поймали совсем другого, похожего на Унгерн-Штернберга, человека, а сам освободитель Монголии ушел в один из тибетских монастырей, где медитирует и читает так называемую тайную мантру, ведущую к нирване. А некоторые говорили, что Унгерн нашел путь в таинственную страну Агарти и ушел туда с самыми преданными соратниками – на службу к «царю мира». Наступит день, когда зло окончательно воцарится в мире, и в этот момент на сцену выйдет конная дивизия Романа фон Унгерн-Штернберга, чтобы нанести смертельный удар силам зла.
Если отбросить в сторону всю мифологию, окружающую и по сей день фигуру Романа Фёдоровича Унгерн-Штернберга, то можно сказать, что этот неординарный человек оставил в истории значительный след.
Благодаря Унгерну, смогшему увлечь горстку казаков и солдат в поход на Ургу, казавшийся современникам безумным, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством. Если бы Азиатская дивизия в 1921 году не взяла Ургу и не изгнала с территории внешней Монголии китайские войска, то не возник бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном. Внешняя Монголия, обретшая независимость после распада империи Цин, могла бы быть аннексирована Китаем и стать такой же китайской провинцией, как Внутренняя Монголия. Ни одна страна, в своё время захваченная Маньчжурской империей, так и не смогла восстановить свою независимость от Китая, кроме Монголии, в которую пришёл барон Унгерн, чтобы восстановить историческую справедливость.
Литература:
Белов Е. Барон Унгерн фон Штернберг: Биография. Идеология. Военные походы. 1920-1921 гг.- М., 2003.
Жуков А. В.Барон Унгерн.- М.: Вече, 2013.
Кузьмин С.Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. – М., 2011.
Юзефович Л.А.Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р.Ф.Унгерн-Штернберга.- М., 1993.
Художественные произведения:
Марков С.Н.Рыжий Будда. – М., 1992.
Соколов Б.В. Барон Унгерн. Чёрный всадник. – М.,2007.
Юзефович Л.А. Песчаные всадники. – М.,2005
Напомним, что о начале съемок фильма монгольский режиссер и продюсер фильма Баяра Банзрагч объявил в сентябре прошлого года, о чем АРД.
Монгольский кинорежиссер-документалист и продюсер фильма об Унгерне - Байра Банзрагч.
Фильм документальный, с элементами художественной реконструкции. В его создании участвовали ученые разных стран, включая Монголию, Польшу, Финляндию и Россию. Он повествует об одном из самых загадочных и легендарных персонажей того времени, сыгравшем видную роль в истории Монголии - Романе Федоровиче Унгерне фон Штернберге.
Он происходил из старинного остзейского баронского рода, восходящего корнями к крестоносцам. Родился 29 декабря 1885 года в австрийском городе Грац. 15 сентября 1921 года один из самых ярких и легендарных деятелей Гражданской войны был расстрелян в Советской России. К тому времени Унгерн обрел «звание» не только Черного Барона у большевиков - в Монголии его называли Белый Рыцарь Тибета и даже воплощением Бога войны.
Роман Федорович Унгерн фон Штернеберг - Черный, он же Кровавый Барон, он же Белый Рыцарь Тибета, он же - Бог Войны...
О загадках Унгерна фон Штернберга, развенчивая мифы, рассказывает и новый монгольский фильм. Копия фильма “Зөвхөн намайг үхсэний дараа”/“Только после моей смерти” на монгольском языке уже есть в интернете. Мы предлагаем вам познакомиться с ним и частичный перевод, дающий общее представление того, о чем там говорится.
Смотрите:
В начальных его кадрах монгольский старик гадает на бараньей лопатке и говорит об «ангеле смерти» рядом с неким «высоком человеке в желтом дээле, с рыжими волосами и бледным лицом».
Польский писатель и ученый Витольд Михайловский комментирует сведения из книги Ф.А.Оссендовского «Люди, боги, звери», немалая часть которой посвящена именно Унгерну, и предъявляет новые документы.
Оссендовский - поляк. Этот дневник который я держу - его вспомнинания. Я получил его у последней любовницы Оссендовского. Отношения Унгерна и Оссендовского были очень близким. Оссендовски был советником адмирала Колчака, после разгрома которого через Красноярск и Туву, современный Хубсугул аймак Монголии пришел в Вангийн Хурээ и встретился с бароном Унгерном. Они были рядом в течение 9 дней.
Попав в Монголию, профессор Оссендовски оказался в гуще событий национально-освободительного движения и гражданской войны 1921 г. Здесь он познакомился с монгольскими ламами и князьями, командирами белых отрядов, даже вошел в доверие к барону Р. Ф. фон Унгерн-Штернбергу, освобождавшему Автономную Монголию от китайских оккупантов.
Об отношениях этих двоих деятелей в фильме и рассказывает Михайловский.
Экспертом «по Унгерну» в этой документальной картине выступает также историк и профессор Монгольской научной академии О.Батсайхан. Он подробно рассказывает о некоторых деталях истории барона.
По мнению барона Унгерна, революция - это сатанинская сила, и против всего святого, против человечества. Он считал, что революция принесет распад. Он ненавидел коммунизм и коммунистов, которые принесли столько горя его семье, говорит О.Батсайхан.
Он хотел создать Евроазиатскую империю, как Чингисхан…Хурээ встретил белых как освободителей. В верховья реки Керулен в аймаке Сэцэн-хана в восточной Монголии Унгерн получил моральную и материальную поддержку всех слоёв монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось.
В дивизии барона царила жесткая дисциплина — вплоть до жестоких казней после пыток мародёров, дезертиров и воров. Дивизия пополнялась за счёт отдельных групп белых, проникавших из Забайкалья. Монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов.
Теократический монарх Монголии, Богдо-гэгэн VIII, находившийся под китайским арестом, тайно прислал Унгерну своё благословение на изгнание китайцев из страны. По воспоминаниям М. Г. Торновского, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 человек, численность китайского гарнизона — 7 тысяч человек.
22 февраля 1921 года в Хурээ состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии. За заслуги перед Монголией Унгерн был пожалован титулом дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие подчинённые барона получили титулы монгольских князей.
Унгерн не вмешивался в собственно монгольские дела, хотя и помогал монгольской власти. В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в стране был осуществлён ряд прогрессивных мер: открыта военная школа в Хурээ, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля, - рассказывает затем Витольд Михайловски.
Рассказывает Юрген фон Унгерн Штернберг, профессор исторической кафедерии Университета города в Базеле (Швейцария), 2011г.
Наша семья впервые на сцене истории появилась в 13 веке. С 1710 года балтийские страны принадлежат России. Многие из фамилии Унгерн фон Штернберг стали жить в России. Наследница царя Швеции Адольфа Христофера, царица Кристана, официально изменила фамилию, с 1653 года стала называть себя Унгерн фон Штернберг.
Мой прадед и Барон Унгерн - двоюродные братья. Мой прадед немного страше Романа, но они выросли вместе, были близкими. Я с 1980 года стал изучать историю Романа. Все истории о нем были клеветой. Возможно, его враги намеренно сочинили такие истории, чтобы унизить его честь. А я знаю, что он освободил Монголию от китайцев, и был важной персоной в истории Монголии.
Русский ученый, доктор наук и профессор РАН, С.Л. Кузьмин комментирует:
Красные говорили, что монголы все боролись с Бароном Унгерном. Но это неправда. Простые монголы знали, что Унгерн выгнал китайцев из Монголии. Даже Богдо Гэгэн дал тайный указ помогать солдатам Унгерна. Монголы обеспечили его дивизию снабжением и едой. Информировали его о движениях красных.
Романа Унгерна фон Штернберга напугали предсказания монгольского зурхайчи о числе 130. Тогда он почти поверил, что до конца его жизни остались 130 дней. Спустя ровно 131 день, после того как барон впервые услышал предсказание монгольского ламы, он был арестован красными и 15 сентября 1921 года расстрелян в Новониколаевске (ныне Новосибирск). Там состоялся и показательный процесс над Унгерном.
В газете «Советская Сибирь» была опубликована стенограмма из зала суда. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Всё дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых, действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых, вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих, террор и зверства.
Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и подчёркивал своё отрицательное отношение к большевизму и советской власти.
Харизматическая личность Унгерна после смерти обросла легендами. По мемуарам некоторых европейцев, монголы считали Унгерна "богом войны".
В Монголии он считается покровителем монастырей столицы, освобождённой Унгерном от китайцев; в народной традиции монгольских народов он иногда трактовался как "бог войны".
Обо всем этом и рассказывает монгольский фильм “Зөвхөн намайг үхсэний дараа”, призванный еще раз и сколь возможно объективно изучить историю этой легендарной личности.
Заметим, что в художественной реконструкции событий почти вековой давности участвовали российские и монгольские актеры. В роли Барона Унгерна - Степан Догадин. Оссендовски - Дмитрий Акимов, Сипайло - Андрей Винокуров, предсказатель-ямщик - Заслуженный артист Монголии, Дагийранз, Богд-Гэгэн - Заслуженный артист Монголии, Ё.Цог, Весеволовский - Л.Буян-Оргил, Министр обороный, князь Доржцэрэн - передовой работник культуры М.Дорждагва, Первый министр финанс Лувсанцэрэн - передовой работник культуры Дашдондог, первый министр юстиции, бэйс Чимиддорж - Д.Дарьсүхбаатар, первый министр иностраных дел Шанзодба - С.Дамдин, Зурхайч лама - передовой работник культуры Ш.Доржсамба, торгут лама - Ч.Бямбадорж, ширээт лама - Б.Сандуйжав, цыганка - Д.Долгорсүрэн, офицеры - Б.Гарамханд, Л.Отгонбат, Л.Буян-Оргил, монголки - Д.Оюунбилэг, С.Доржпагма, русские женщины - Елена и Екатрина, шофер Барона - Одгэрэл, адьютант - Б.Сергей.
Унгерн фон Штернберг Роман Федорович (1885, г. Грац, Австрия - 1921, Новониколаевск) - военный деятель. Происходил из старинного баронского рода.
Барон, лютеранин. Есаул (1916). Генерал-майор (1918). Генерал-лейтенант (1919). Получил 02.1921 от правительства Монголии титул князя, стал диктатором Монголии в городе Урга (ныне Улан-Батор). Окончил Павловское военное училище (1908). Участник Первой Мировой войны: сотник в Нерченском полку (где сблизился также с сотником этого полка, будущим атаманом Семеновым, с которым не порывал дружбы до конца своей жизни. Интересно, что командиром Унгерна и Семенова был в то время войсковой старшина (подполковник) барон Врангель). Командир эскадрона Кавказской дивизии, 1914-1916. Командир 3-го Веохнеудинского казачьего полка Забайкальского казачьего войска; есаул; 1917. Сотрудник посольства России во Франции (Париж); 10.1917. В Белом движении: по заданию Временного правительства Керенского направлен вместе с Семеновым в Сибирь для вербовки добровольцев в Русскую армию, командир отряда в Даурии; 08-10.1917. Командир конной Азиатской дивизии в войсках атамана Семенова, 12.1917-08.1920. Отличался жестокостью при карательных экспедициях против партизан и антиколчаковских выступлений в отдельных городах и районах Забайкалья. После эвакуации японцев и разгрома колчаковских войск вышел из состава и отделился от войск атамана Семенова в самостоятельную войсковую группу, 08-27.11.1920. Ушел 11.1920 со своей группой войск из Забайкалья в Монголию; захватил Ургу. (До 08.09.1919 Монголия была оккупирована войсками китайского генерала Сюй Шучжена.) В мае 1921 войска Азиатского корпуса - так стала теперь именоваться группа войск генерала Унгерна, - усиленные отрядами генералов Тирбаха («семеновцы») и Бакича («дутовцы», перешедшие в Монголию из Синдзяна (Китай) после убийства генерала Дутова), вторглись в Даурию вдоль реки Селенги. Однако общими усилиями Красной армии и Сухэ-Батора (Красная Монголия) войска Азиатского корпуса генерала Унгерна подверглись разгрому частями Красной армии, и его остатки бежали обратно в Монголию. В 06 - 07.1921 Красная армия, по просьбе Сухэ-Батора, вошла в Монголию для уничтожения оставшихся войск барона Унгерна. Совершая переходы в пустыне, изнуряемые жарой, испытывающие нехватку снабжения, части Красной армии все же дошли до Урги и заняли ее 06.07.1921. Благодаря подвижности конницы основные силы Азиатского корпуса генерала Унгерна избежали полного поражения и даже сумели вновь совершить набег, вторгнувшись в Бурятию и Даурию 24.07.1921. Понеся большие потери, под давлением Красной армии части Унгерна вынуждены были вновь уйти в Монголию. При этом наиболее недовольные командованием и действиями барона Унгерна выступили против Унгерна, убив его ближайшего помощника генерала Резухина. С помощью внедрившихся в части Азиатского корпуса агентов ВЧК генерала Унгерна также захватили силой и передали большевикам 22.08.1921 *). Остатки войск Унгерна были полностью уничтожены юго-восточнее Угры монгольскими войсками Сухэ-Батора. Барон Унгерн был расстрелян 15.09.1921 в Новониколаевске (ныне - Новосибирск).
Свидетельство современника:
Подъесаул барон Унгерн фон Штернберг, или подъесаул "барон", как звали его казаки, был тип несравненно более интересный.
Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие-либо полки на Дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре.
Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался предоставленным самому себе. Его мать, овдовев, молодой вышла вторично замуж и, по-видимому, перестала интересоваться своим сыном. С детства мечтая о войне, путешествиях и приключениях, барон Унгерн с возникновением японской войны бросает корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю кампанию. Неоднократно раненый и награжденный солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом кончает таковое.
Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остается не долго. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорбленный шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны остался у Унгерна на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и, несомненно, периодами отражаясь на его психике. Вследствие ссоры оба офицера вынуждены были оставить полк.
Возвращаясь в Россию, Унгерн решает путь от Владивостока до Харбина проделать верхом. Он оставляет полк верхом, в сопровождении охотничьей собаки и с охотничьим ружьем за плечами. Живя охотой и продажей убитой дичи, Унгерн около года проводит в дебрях и степях Приамурья и Маньчжурии и, наконец, прибывает в Харбин. Возгоревшаяся Монголо-Китайская война застает его там.
Унгерн не может оставаться безучастным зрителем. Он предлагает свои услуги монголам и предводительствуя монгольской конницей, сражается за независимость Монголии. С началом Русско-Германской войны Унгерн поступает в Нерчинский полк, и с места проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненный в течении одного года, он получает орден Св. Георгия, Георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула.
Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания, -- это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн-Рида. Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик.
В нем были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и, рядом с этим, поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и, рядом с этим, безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность, и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.
Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В течение этой смуты он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны и с прекращением смуты он также неизбежно должен был исчезнуть.
Врангель П.Н.
Роман Унгерн верил в превосходство «желтой расы», но верил русским
В этом году исполняется 90 лет со дня казни самого загадочного и мистического героя гражданской войны в России барона Романа Федоровича фон Унгерн-Штернберга. Барон Роман (Роберт-Николай-Максимилиан) Федорович фон Унгерн-Штернберг принадлежал к одному из древнейших аристократических семейств Прибалтийского края, предки которого были рыцарями Ордена меченосцев и принимали активное участие в Крестовых походах. Род баронов фон Унгерн-Штернбергов был внесен в дворянские матрикулы всех трех прибалтийских губерний.
Официально его родоначальником был Ганс фон Унгерн, живший в XIII веке и являвшийся вассалом рижского архиепископа.
Родился Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг в австрийском городе Граце 29 декабря 1885 года во время путешествия родителей по Европе. В Россию Роман Федорович попал лишь двумя годами позднее; семья его жила в Ревеле (ныне Таллинн).
В 1896 году, после смерти отца, Роман Федорович был зачислен в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. За год до выпуска, когда началась русско-японская война, Унгерн поступает вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк и отправляется в Маньчжурию. С японцами он сражался недолго, но все же успел получить чин ефрейтора и солдатскую светлобронзовую медаль, ставшую его первой боевой наградой. После окончания войны Роман Федорович поступает в элитное Павловское пехотное училище, по окончании которого в 1908 году становится офицером Забайкальского казачьего войска. На Дальнем Востоке барон превратился в выносливого и лихого наездника, отчаянного дуэлянта. По словам людей лично знавших Унгерна, его отличали редкостная настойчивость, инстинктивное чутье и жестокость.
Барон в возрасте семи лет
Имя барона быстро обросло легендами о его эксцентрических выходках. Так, однажды, заключив пари с товарищами по полку, Унгерн, не зная местности, верхом, без проводников, имея при себе лишь винтовку с патронами, проехал около шестисот верст по тайге от Даурии до Благовещенска, переправился на коне вплавь через полноводную Зею. При этом он уложился в оговоренный срок и выиграл пари. Это знаменитое путешествие было последствием пьяной ссоры, приведшей к дуэли, в ходе которой Роман Федорович получил серьезное ранение в голову, после чего барон был переведен на новое место службы - в Амурское казачье войско.
Еще до начала Первой мировой войны сотник Унгерн, с детства мечтавший о славе и увлекавшийся Востоком, пытался основать орден Военных буддистов для борьбы с надвигающейся революцией. Примерно тогда же Роман Федорович приобщился к буддизму. В 1913 году барон оказался в Западной Монголии, где действовали отряды легендарного разбойника и странствующего монаха, знатока тантрической магии Тибета Джа-ламы, сражавшиеся с войсками китайской республиканской армии за город Кобдо. Но начальство запретило сотнику Унгерну служить под освященным ритуальной человеческой кровью знаменем, и барону пришлось возвратиться к месту постоянной службы.
Начало Первой мировой войны было встречено бароном с восторгом и воодушевлением. На фронте сотник Унгерн-Штернберг получил пять орденов, в том числе офицерский Георгиевский крест 4-й степени за участие в трагическом для русской армии Восточнопрусском походе. В сентябре 1916-го за дерзкие вылазки во вражеские тылы был повышен в чине до есаула. При этом отчаянно отважный воин так и остался командиром казачьей сотни: его начальники, генерал Александр Крымов и полковник Петр Врангель, продвигать по службе неистового барона боялись.
22 ноября 1916 года имевшему пять нашивок за ранения и награжденному пятью орденами есаулу Унгерн-Штернбергу судом 8-й армии был вынесен приговор - «заключение в крепости в течение двух лет с отбытием наказания при своем полку» - за то, что он в городе Черновцы шашкой в ножнах ударил по голове дежурного военной комендатуры. Таким образом, урожденный немецкий барон и казачий есаул Унгерн-Штернберг был отчислен из действующей армии «в резерв чинов».
В августе 1917-го Роман Федорович примкнул к корниловскому мятежу, а после его подавления вместе с другими казачьими офицерами отправился на Восток, к Байкалу, а затем и в Маньчжурию, где к этому времени собирал свои силы фронтовой друг Семенов Григорий Михайлович, ставший впоследствии правителем восточных окраин России.
Атаман Семенов сделал барона генералом
В Маньчжурии Роман Федорович Унгерн-Штернберг был назначен комендантом Хайлара - крупной железнодорожной станции КВЖД, чуть позже барон стал военным советником монгольского князя Фушенги, служившего атаману Семенову. Его отряд насчитывал около 800 всадников из племени харачинов. Постепенно барон превратился в командира этой боевой единицы.
Именно в этот период у Унгерна окончательно созрела геополитическая доктрина превосходства желтой расы. Сущность доктрины - «крестовый поход» против Запада, источника революций, силами азиатских народов, не утративших, подобно народам белым, своих вековых устоев, для реставрации свергнутых монархий и утверждения на всем Евразийском континенте культуры Востока и «желтой» веры, буддизма ламаистского толка, призванного, по мнению барона, духовно обновить Старый Свет. С этой целью Роман Федорович хотел создать державу, которая объединила бы кочевников Востока от берегов Индийского и Тихого океанов до Казани и Астрахани. Ее ядром должна была стать Монголия, опорой и «центром тяжести» - Китай, править должна была Цинская династия, сметенная Синьхайской революцией 1911-1913 годов.
В сентябре 1918-го, после того как белые взяли столицу Забайкалья Читу, барон Унгерн на два года осел в Даурии. Здесь и сформировал он свою знаменитую Конную Азиатскую дивизию из казаков, бурят, монголов и целого десятка других народов Востока - от башкир до корейцев. К февралю 1921-го Азиатская дивизия барона Унгерна насчитывала около 10000 человек, причем 6000 из них были монголами. Среди ее офицеров почти не было кадровых военных. «Мои полковники в действительности являются только урядниками», - говорил впоследствии на допросе Роман Федорович.
Примечательно, что в созданной бароном дивизии использовалась система «двойного командования», как в колониальных подразделениях европейских армий типа сенегальских стрелков или сипаев. Так, азиатских солдат и офицеров курировали офицеры не только западной школы, но и происхождения, в данном случае русские. Таким образом, доктрина барона Унгерна была придумана в первую очередь для представителей «белой расы», и важнейшая ее цель - очищение и оздоровление именно «нордических» наций.
«Белый бог войны»
Практически вся Азиатская дивизия была посажена на коней, ибо, по мнению барона, «конница не боится пехоты, им хоть миллион пехоты». Ставка делалась на мобильность и подвижность. Причем отсутствие инженерных частей вынудило обратиться к «традиционным» методам: например, при переправе через реку артиллерия грузилась на своего рода «понтоны» - дохлых быков, предварительно вздувшихся на солнце, связанных затем по несколько штук вместе. Обоз - минимален. Полевые кухни отсутствуют. Большая часть дивизии существовала на «чингисхановский паек»: три барана в месяц, причем мясо шло в пищу, шкура - на приобретение предметов первой необходимости. Эта армия была настолько необычна, что своими действиями просто ставила в тупик командование Красной армии, привыкшей мыслить стереотипами «современной военной науки». Так, на вопрос следователя: «Почему вы действовали очень нерешительно и отходили по Селенге, почему-то без сопротивления?..» Роман Федорович дал весьма примечательный ответ: «Это корма. Из-за кормов. Просто кочевал». Несмотря на свою внешнюю архаичность, армия барона Унгерна могла выполнять серьезные военно-политические задачи.
Азиатская дивизия Унгерна
Так, опираясь на ее сабли, «неистовый барон», произведенный Семеновым в генерал-майоры, установил в Даурии суровый режим личной власти с системой жестоких наказаний и казней для всех, независимо от рода и звания. Эта территория, отгороженная от остального мира барьером суеверного, мистического страха перед ее хозяином, стала как бы первой провинцией будущей державы Востока «Срединного царства».
Нет оснований говорить и о какой-то особой, изощренной жестокости барона Унгерна в даурский период. Кровавые и неотвратимые расправы над пленными вошли в норму на всех фронтах гражданской войны. Не приходилось рассчитывать на пощаду и красным, представшим перед дивизионным военно-полевым судом. Впрочем, таких жертв «кровавого барона» было сравнительно немного, так как в течение первых лет войны дивизия имела считанные боевые столкновения с красными партизанами. Кстати, даже в 1921 году в дивизии Унгерна служили пленные красноармейцы - но только те, кто хорошо ездил верхом. Остальных известный своими «изощренными зверствами» барон нередко отпускал на все четыре стороны, к немалому удивлению советских исследователей барона Унгерна. Что же касается суровой атмосферы крайних форм дисциплины, при помощи которых Роман Федорович поддерживал порядок в войсках и подвластных ему населенных пунктах, то здесь правильнее говорить о некой эволюции методов барона Унгерна, становившихся все более жестокими год от года. Эта особенность хорошо прослеживается в приказах по Азиатской дивизии: проступки, за которые в 1919 году можно было получить лишь несколько суток ареста, в 1920-м году уже подлежали юрисдикции военно-полевого суда. При этом надо учитывать довольно низкий моральный уровень личного состава дивизии. Настоящим бичом стало пьянство среди офицеров, доходившее до совместных оргий с рядовым составом. Это неизменно встречало жестокое противодействие командира дивизии - вплоть до расстрела.
«Живой бог»
Под эгидой атамана Семенова и командира Азиатской дивизии барона Унгерна в Даурии проходили панмонголистские конференции, было создано правительство «Великой Монголии», которое возглавил Нейсегэгэн, «живой бог» одного из ламаистских монастырей.
В августе 1919 года, в очередной приезд в Харбин, барон Унгерн женился на маньчжурской принцессе, родственнице свергнутых императоров. Это усилило авторитет Унгерна в глазах азиатов: монгольская аристократия поднесла ему титул «ванна» - князя 2-й ступени. С осени того же 1919 года барон Унгерн и атаман Семенов начали готовить поход на Ургу, столицу Внешней, или Халха-Монголии, правительство которой от участия в панмонгольском движении уклонилось и призвало в страну китайскую оккупационную армию.
В августе 1920-го барон Унгерн перебазировал свою дивизию из Даурии на запад - в городок Акша, откуда открывался более короткий и прямой путь на Ургу. Однако успехи Красной армии заставили Романа Федоровича начать боевые действия против войск Дальневосточной республики, при этом соотношение сил было не в его пользу. В начале октября, теснимый численно превосходившим противником, барон Унгерн с несколькими сотнями всадников растворился в северомонгольских степях.
Отряд Унгерна объявился близ Урги к изумлению засевших в столице Халхи «гаминов» - солдат и офицеров китайской республиканской армии. Последовало два отчаянных штурма, но силы были слишком неравными: скудно экипированной дивизии унгерновцев, насчитывавшей менее тысячи всадников при четырех орудиях и десятке пулеметов, противостоял 12-тысячный хорошо вооруженный и снаряженный экспедиционный корпус с мобильной артиллерией и огромными запасами всего, что необходимо для крупной военной кампании: от патронов до продовольствия. Кроме того, под ружье было поставлено до трех тысяч ополченцев из числа китайских колонистов, живших в Урге. Понеся существенные потери, барон Унгерн отошел в восточную часть Монголии, туда, где уже весной 1920 года развернулась партизанская борьба с китайцами и где располагалось историческое ядро империи Чингисхана…
Под знамена барона Унгерна стали стекаться русские, буряты, монгольские князья со своими воинами и простые скотоводы-араты, буддийские священники и монахи. Даже владыка Тибета - Далай-лама XIII, объявивший барона борцом за веру (китайцы запретили ламаистские богослужения и арестовали «живого Будду» - ургинского первосвященника и правителя Монголии Богдо-Гэгэна), прислал ему группу своих гвардейцев. Монголы, окружившие Романа Федоровича почетом и поклонением, называли его Цаган-Бурханом, «Богом войны», и считали воплощением Махакалы - идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов «желтой веры».
Таким его запомнили в Монголии на самом деле
Пополнив свои полки, неистовый барон вернулся к Угре и начал ее осаду, несмотря на почти десятикратное превосходство китайцев в живой силе и неисчислимый перевес в оснащенности тяжелым оружием. Казалось бы, при таких условиях об успехе нельзя было и думать, однако хорошее знание противника спасло барона и его войско. Воспользовавшись ошибками неприятеля, Унгерн провел образцовую кампанию психологической войны по-азиатски и за какие-нибудь два месяца сумел его деморализовать. Главной ошибкой было заключение под стражу Богдо-Гэгэна. Китайские солдаты восприняли его как кощунство и ждали за это кары сверхъестественных сил. Каждую ночь они смотрели на гигантские костры, разжигавшиеся казаками Унгерна на вершине священной горы Богдо-ула, находившейся к югу от монгольской столицы, полагая, что там приносятся жертвы могущественным духам, которые накажут обидчиков «ургинского Будды». Ламы и лазутчики барона распространяли по городу выгодные для него слухи.
Сильным потрясением для китайских солдат стал визит в Ургу самого барона Унгерна. В один из солнечных зимних дней он появился посреди осажденной столицы у дома китайского губернатора Чен И. Приказав одному из слуг держать за повод коня, барон обошел двор, тщательно его осмотрев, подтянул подпруги и выехал за ворота. Заметив спавшего на посту у тюрьмы китайского часового, он угостил его ударами своей камышовой трости - ташура, растолковал разбуженному солдату, что спать на карауле нельзя, и неспешно выехал из города в сторону Богдо-улы. Пораженные китайцы не посмели даже организовать погоню. Визит барона посчитали знамением, чудом, так же как и похищение - опять среди бела дня, на виду у всего города, агентами Романа Федоровича, бурятами и тибетцами, самого Богдо-Гэгэна прямо из-под носа целого батальона китайской стражи. После этого один из генералов противника, Го Сунлин, бежал из осажденной Урги, уведя с собой наиболее боеспособную часть гарнизона - трехтысячный отборный кавалерийский корпус.
Флаг одной из частей Унгерна
На рассвете 2 февраля 1921 года барон Унгерн пошел на штурм. Китайцы сопротивлялись яростно - так, как могут сопротивляться лишь обреченные, но нападавшие имели успех повсюду. На следующий день китайский гарнизон обратился в бегство. Победителю достались фантастические трофеи, в том числе огромное количество золота и серебра из кладовых двух располагавшихся в Урге банков. От Богдо-Гэгэна он получил титулы цин-вана, князя 1-го ранга, и наивысший, ханский, со званием «Возродивший государство великий батор, командующий», а также право носить монгольский халат-курму священного желтого цвета. Богдо-Гэгэн преподнес барону и еще один дар - перстень с рубином, принадлежавший самому Чингисхану.
После освобождения столицы состоялась коронация Богдо-Гэгэна - яркое, исполненное восточного колорита действо, ставшее триумфом Унгерна и Конной Азиатской дивизии. «Бог войны» фактически стал военным диктатором большей части Халха-Монголии.
Однако война была еще не окончена. На стороне китайцев был численный перевес и четкое понимание того, что лишь победа спасет их от гибели в голодных зимних пустынях. Тем не менее в ожесточенном сражении под Чойри-Сумэ и нескольких боях меньшего масштаба войска барона разгромили китайцев наголову. Бежать удалось немногим, оккупационная китайская армия перестала существовать. Унгерн опять получил большую военную добычу - винтовки, патроны, артиллерию, несколько тысяч пленных и прочее. После этого в Пекине начали всерьез опасаться, что барон двинется на штурм китайской столицы: до нее от рубежей Халхи, где остановился Унгерн со своими опьяненными победами всадниками, оставалось около 600 верст - несколько дневных переходов.
Азиатская дивизия в Урге: сурово, очень сурово…
Однако вместо этого в начале апреля барон вернулся в Ургу и приступил к подготовке своего последнего похода - в Советскую Россию, к Байкалу. К этому времени войска барона Унгерна составляли десять тысяч семьсот пятьдесят сабель и штыков, включая подчиненные ему отряды полковника Николая Казагранди, есаула Александра Кайгородова, атамана Казанцева и другие белопартизанские группы. С этими ничтожными силами барон бросил вызов огромному государству, режиму, одержавшему победу в гражданской войне: тотальное превосходство красных его, искавшего подвига и смерти, смущало меньше всего. Роман Федорович рассчитывал поднять антибольшевистские восстания на Алтае, в верховьях Енисея, в Иркутской губернии, в Забайкалье, надеялся на помощь Семенова и японцев.
Однако народ безмолвствовал, атаман и Токио никакой поддержки наступавшим не оказали. Красная армия вместе с революционными монгольскими частями заняла Ургу и другие важные пункты на территории Халхи, нанесла тяжелый удар по вторгшимся в Прибайкалье отрядам белых. Убедившись в бесперспективности своих планов, барон Унгерн вернулся в Монголию. Но и здесь его поджидало разочарование: он осознал, что скудные ресурсы страны не позволят ему сколько-нибудь долго сражаться с большевиками. Унгерн решился уйти в Тибет и вместе со своим войском поступить на службу к Далай-ламе. Для него Тибет был хранилищем священного знания, где-то там располагалась легендарная Шамбала, «подземное королевство» Агарти - страна древних магов, из глубины своих пещер правящих миром. Унгерн ощущал себя орудием их вселенской воли…
Однако замысел барона не воплотился в реальность. Узнав о его намерениях, группа офицеров Азиатской дивизии составила заговор. Ближайший помощник Унгерна, генерал Борис Резухин, был убит, ему самому удалось спастись, но власть над своими полками барон утратил. Возглавлявшие их заговорщики двинулись на восток, в Маньчжурию, Унгерн же отправился в Монгольский дивизион, единственное подразделение, на преданность которого еще можно было рассчитывать. Однако монголы его обезоружили и связали, отдав при этом своему «Богу войны» поклоны, и оставили его в юрте, а сами умчались в степь.
22 августа 1921 года связанного барона обнаружил красный разъезд. Конные разведчики доставили Унгерна в штаб Экспедиционного корпуса. Затем его переправили в Верхнеудинск, оттуда - в Иркутск, из Иркутска - в столицу Сибири Новониколаевск (ныне Новосибирск). Здесь при огромном стечении публики 15 сентября состоялся суд. Подсудимый был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен к смертной казни. Вечером того же дня стрелковый взвод исполнил судебный приговор…
Эдуард БУРДА, АПН
