Занимаюсь в "Пять с плюсом" в группе Гульнур Гатаулловны биологией и химией. Я в восторге, преподаватель умеет заинтересовать предметом, найти подход к ученику. Адекватно объясняет суть своих требований и дает реалистичное по объему домашнее задание(а не как большинство учителей в год ЕГЭ десять параграфов на дом, а один в классе). . Занимаемся строго к ЕГЭ и это очень ценно! Гульнур Гатаулловна искренне интересуется предметами, которые преподает, всегда дает нужную, своевременную и актуальную информацию. Очень рекомендую!
Готовлюсь в "Пять с плюсом" к математике (с Даниилом Леонидовичем) и русскому языку (с Заремой Курбановной). Очень довольна! Качество занятий на высоком уровне, в школе по этим предметом теперь одни пятерки и четверки. Пробные экзамены написала на 5, уверена, что ОГЭ сдам отлично. Спасибо вам!
Готовился к ЕГЭ по истории и обществознанию с Виталием Сергеевичем. Он чрезвычайно ответственный по отношению к своей работе педагог. Пунктуален, вежлив, приятен в общении. Видно, что человек живет своей работой. Прекрасно разбирается в подростковой психологии, имеет четкую методику подготовки. Спасибо "Пять с плюсом" за работу!
Сдала ЕГЭ по русскому языку на 92 балла, математику на 83, обществозание на 85, считаю это отличным результатом, поступила в ВУЗ на бюджет! Спасибо "Пять с плюсом"! Ваши преподаватели настоящие профессионалы, с ними высокий результат гарантирован, очень рада, что обратилась именно к вам!
Давид Борисович - замечательный преподаватель! Готовился в его группе к ЕГЭ по математике профильный уровень, сдал на 85 баллов! хотя знания в начале года были не очень. Давид Борисович знает свой предмет, знает требования ЕГЭ, он сам состоит в комиссии по проверке экзаменационных работ. Я очень рад, что смог попасть в его группу. Спасибо "Пять с плюсом" за такую возможность!
"Пять с плюсом" - отличный центр подготовки к экзаменам. Здесь работают профессионалы, уютная атмосфера, приветливый коллектив. Я занималась с Валентиной Викторовной английским и обществознанием, сдала оба предмета на хороший балл, довольная результатом, спасибо вам!
В цетре "Пять с плюсом" занималась сразу по двум предметам: математикой с Артемом Маратовичем и литературой с Эльвирой Равильевной. Очень понравились занятия, четкая методика, доступная форма, комфортная обстановка. Я очень довольна результатом: математика - 88 баллов, литература - 83! Спасибо вам! Буду всем рекомендовать ваш образовательный центр!
Когда я выбирал репетиторов, в центре "Пять с плюсом" меня привлекли хорошие преподаватели, удобный график занятий, наличие пробных бесплатных экзаменов, моих родителей - доступные цены за высокое качество. В итоге мы всей семьей остались очень довольны. Я занимался сразу по трем предметам: математика, обществознание, английский. Сейчас я студент КФУ на бюджетной основе, и все благодаря хорошей подготовке - сдал ЕГЭ на высокие баллы. Спасибо!
Я очень тщательно подбирал репетитора по обществознанию, хотел сдать экзамен на максимальный балл. "Пять с плюсом" помогли мне в этом вопросе, я занимался в группе Виталия Сергеевича, занятия были супер, все понятно, все четко, при этом весело и непринужденно. Виталий Сергеевич так преподносил материал, что запоминалось само собой. Я очень доволен подготовкой!
На структурный дуализм правовой идеологии как ее важную характеристику уже обращалось внимание в исследовании. Теперь следует остановиться на этом более подробно.
Действительно, для правовой идеологии характерно то, что она выступает идеологией всего политически организованного общества. И именно сегодня такая консолидирующая идеология востребована. Она не монологична, как, например, идеология религиозная, и не транслируется каким-либо носителем авторитета - будь то каста жрецов или государство. Она включает, во-первых, юридическую идеологию, которая сама имеет сложный состав: с одной стороны, догматический уровень, где идеология представлена самим юридическим правом государства, содержащим различные идеологические нормы (нормы-цели, нормы предписательного характера, ориентирующие на ценности) и стандарты иного рода (понятия, принципы и т. д.), с другой - дискурсивный уровень, выраженный в системе идей, мнений, оценок, формируемый вокруг действующего юридического права государства, развивающий и легитимирующий его; во- вторых, правовую идеологию гражданского общества как его идейную основу, которая представляет собой аксиоматику общественного правосознания.
Несмотря на то что само юридическое право государства содержит идеологические положения и, как верно отмечает О. Э. Лейст, обращено в будущее и предписывает нечто как должное, и поэтому идеалы будущего-должного ассоциируются с правом как с помощью или помехой в их достижении , справедливо утверждение о том, что «государственно-правовая идеология не должна отождествляться с теми ценностями, которые закреплены в нормах действующего законодательства» . Действительно, юридическое право государства, несомненно, выражая определенные идеологические установки, само в существенной степени нуждается в легитимации (как общее право, не связанное непосредственно с интересами социальных акторов). Отсюда возникает потребность в дискурсивном уровне юридической идеологии как в дискурсе, направленном на легитимацию, объяснение и оправдание юридического права . Юридическая идеология государства, как и юридическое право государства, всегда имеет политический компонент и апеллирует к фикции публичного (всеобщего) политического интереса. Так называемый публичный интерес как интерес всех без исключения, безусловно, фикция, и тем не менее он может быть в лучшем случае интересом большинства или интересом политической элиты, репрезентуемым как всеобщий интерес. Юридическая идеология государства как особый сегмент правовой идеологии имеет определенные каналы и механизмы (преимущественно юридические и политические) реализации. Она также является основой функционирования, деятельности и принципов организации работы как аппарата государства в целом, так и его отдельных органов, и органы внутренних дел здесь не исключение. В целом следует подчеркнуть, что право как система норм в узком смысле консервирует «нормальное», обычное. Когда же право начинает предписывать (предписания в узком смысле нельзя воспринимать как нормы) желательные, но отнюдь не естественные, не обычные модели «идеального» поведения, то оно превращается в идеологию. Тем не менее феномен юридической идеологии вовсе не исчерпывается идеологическим компонентом самого права, он предполагает возникновение «вокруг» права системы его трактовок и объяснений.
Правовая идеология гражданского общества - это основа, своего рода «ядро» гражданского сознания. Идеология гражданского общества сама является идеологической формой общественного права (право гражданского общества) и существует в форме априорно-леги- тимных аксиом правосознания, она обладает существенным легити- мационным потенциалом. При несформированности данного сегмента правовой идеологии сама она в целом не может существовать как уникальный феномен организации идеологической сферы современного политического общества западного типа, как невозможно существование и самого феномена гражданского общества. Таким образом, по сути, правовая идеология гражданского общества и есть те самые «юридические верования», о которых пишет Г. Д. Гурвич . Она представляет собой систему аксиом общественного правосознания, систему однозначно воспринимаемых ценностей, концептуализированных идей. Это система, в отношении которой сформирован общесоциальный консенсус, ценности и принципы, разделяемые практически всеми гражданами. Однако поскольку сфера действительно общего интереса у гражданского общества чрезвычайно мала, аксиомы правовой идеологии являются минимальными и охватывают незначительную сферу общественной жизни (именно правовую сферу). Они актуализируются лишь тогда, когда возникает угроза самым важным сферам жизни гражданского общества. Также они могут формироваться и актуализироваться как оппозиционные юридическому праву правовые представления (когда государство вторгается в частную сферу).
Структурные сегменты существуют не самостоятельно, они образуют единую систему. Такая система имеет потенциал для саморазвития. Она способна создавать новые смыслы. В. П. Малахов, рассматривая внутреннюю сущность любого процесса, справедливо отмечает: «Внутренним источником процесса всегда является некоторая противоположность. Она и определяет сущность процесса» . Правовую идеологию также можно представить как процесс. Это процесс особого рода - процесс рождения новых смыслов, правовой дискурс. В правовой идеологии со всей очевидностью проступает противоположность двух основных сегментов. Это ее отличительный признак. Для правовой идеологии справедливо утверждение о том, что ее внутренняя противоречивость носит структурный характер. Действительно, «борьба потенциально присуща всем видам общественно связанных действий» . При этом сама борьба может протекать в конвенциональных формах .
Однако структурная связь (на макроуровне) двух сегментов правовой идеологии не может характеризоваться лишь понятиями «борьба» или «противоречивость», скорее, здесь нужно говорить о диалоге или дискурсе. Действительно, можно сказать, что мышление представляет собой диалог с самим собой, как бы раздвоенным . Сходное утверждение справедливо и для правовой идеологии в отношении современного политически организованного общества. Ее можно представить как диалог гражданского общества и государственного аппарата, рассматриваемый как внутренний диалог всего политически организованного общества. Мыслить, однако, способен лишь человек, и когда в таком «диалоге двух» участвует политическая структура в целом, этот процесс нельзя назвать мышлением - это идеологический процесс фальсификации и имитации мышления политическим организмом. Но сегодня он необходим. Он может заменить гражданину его мышление, являясь своего рода «протезами», поставляя готовые суждения, смыслы и оценки. Это создает полезную фикцию договора и атмосферу «замиренной среды» в современном политически организованном обществе .
Итак, дискурсивность и диалогичность правовой идеологии дополняются такой важной характеристикой, без которой невозможно их понимание, как ориентированность дискурса (диалога) на договор как закономерный его итог. Действительно, следует согласиться с тем, что «целью всякой правовой борьбы может быть только договор или соглашение. И опять-таки правовая психика его весьма облегчает. Как мы видели, она наперед, еще во время самой борьбы, ставит над собой высший объективный критерий в виде принципа правды. Вместе с тем данная сторона представляет себе определенные выводы из данного критерия и настаивает на их истинности. Но такое положение допускает спор на принципиальной почве, и противные стороны, став на почву юридической логики, могут не только добиваться своих прав силой, но, что гораздо более соответствует самой сущности права, могут взаимно исправлять ошибки в юридическом толковании норм, оценке тех или иных фактов или же, наконец, в применении самой юридической логики. В таком споре обе стороны получают вид не врагов, готовых истребить или унизить друг друга, а диспутантов, которые, вполне принимая общий исходный пункт и главнейшие предпосылки, в то же время расходятся в воззрениях на частности, причем последние в конце концов в случае успеха и разрешаются, к общему удовлетворению. В достигнутом соглашении найденная сторонами правда и устанавливается в качестве общей нормы поведения» .
Следует подчеркнуть, что связь двух сформированных сегментов правовой идеологии в форме эффективного диалога не менее значима, чем сама сформированность этих элементов. Эти сегменты никогда полностью не совпадают, однако они никогда полностью и не противоречат друг другу. Целью всегда выступает конвенция, и здесь следует отметить, что ориентированность на ее достижение более важна для «участников» диалога, чем утверждение какого-либо сегмента правовой идеологии. Здесь можно отметить, во-первых, взаимное позитивное влияние, во-вторых, появление новых смыслов, в-третьих, взаимное дополнение.
Все это не может не оказывать влияния и на правотворчество, которое всегда сообразуется с аксиоматикой правосознания (иначе принятые нормативные установления не смогут быть легитимными и эффективными), и на правоприменение, которое часто предполагает интерпретацию содержания нормы юридического права государства правоприменителем (что также не происходит вне контекста правовой идеологии).
Таким образом, через свои сегменты и их взаимосвязь именно правовая идеология выступает эффективным идеологическим механизмом связи государства (государственного аппарата) и гражданского общества. Не случайно именно образ «общественного договора» как модели восприятия политико-правовой действительности занимает почетное место в системе современных представлений о политическом устройстве . Именно в условиях существования правовой идеологии, включающей два взаимосвязанных сегмента: юридическую идеологию и идеологию гражданского общества (которая по определению правовая, так как гражданское общество не может быть консолидировано на основе иных типов идеологии), можно говорить о правовом государстве и гражданском обществе в целом, о диалоге общества и государства (пусть даже об идеологической модели такого «общения»).
Соответственно, можно утверждать, что идеологической основой связи органов государственной власти и институтов гражданского общества выступает также правовая идеология. Вне ее контекста эту связь понять невозможно. Ранее уже отмечалось, что правотворчество и правоприменение испытывают непосредственное влияние правовой идеологии. Испытывает такое влияние и вся правовая практика в современном обществе. Органы государственной власти, в том числе и органы внутренних дел, находятся под более интенсивным воздействием юридической идеологии государства, а институты гражданского общества выступают главным образом с позиций идеологии гражданского общества - аксиоматики правосознания. И здесь также крайне необходим перманентный диалог. Отсутствие каналов (причем разнонаправленных) такого диалога ведет к делегитимации не только государственной власти в целом, но и правопорядка и самого устройства политически организованного общества. Даже временное прекращение этого диалога чревато ростом социальной напряженности, негативными проявлениями оппозиции власти со стороны общества, опасными для всего политического устройства. В этом плане современные государства, и Россия здесь не исключение, стремятся стимулировать государственные структуры, активнее транслировать юридическую идеологию в сферу общественного правосознания.
Россия, как и большинство современных государств, стремится сформировать юридические нормативные основания взаимодействия и диалога населения и государственных структур , тем более что Конституция РФ уже в самом общем виде содержит для этого конституционно-правовую базу. Также формируются основания деятельности самих институтов гражданского общества .
Можно говорить о модели государственного правопорядка, основанного на законности, с одной стороны, и о модели гражданского правопорядка, основанного на аксиомах правосознания, - с другой. По сути, речь идет о различных «образах» правопорядка в сознании людей. Образ правопорядка, основанного на законности, характерен для этатистского правосознания, носителем которого закономерно выступают главным образом государственные служащие, а образ гражданского правопорядка характерен для гражданского правосознания, носителями которого являются по преимуществу представители гражданского общества.
В идеальном состоянии эти правопорядки дополняют друг друга (и образы правопорядков в основном совпадают). В случае их конфликта (различных образов государственного и гражданского право- порядков) можно наблюдать разрушение современного государства, начинающееся с делегитимации законодательства, распада правопорядка и всей политической и социальной сферы. В случае незначительных несовпадений этих двух форм правопорядка и их образов в сознании людей их «симфония» достигается через социальный дискурс, диалог государственных органов и институтов гражданского общества, который и рождает новые конвенциональные смыслы, развивая правовую идеологию, используя и укрепляя «общественный договор».
Эта ситуация может быть охарактеризована как вполне нормальная. В качестве такого «договора» выступает, как правило, конституция, имеющая особый статус в правовой системе современных государств. Действительно, необходимо согласиться со следующими наблюдениями: «Если мы посмотрим на происхождение современных конституций, то найдем, что все они практически без исключения составляются и принимаются по той причине, что люди хотят начать новую жизнь, изменив организацию системы правления. Желание или необходимость нового старта возникли либо из-за, как в Соединенных Штатах, того, что некоторые соседние сообщества желают объединиться под новым правительством; или потому, что, как в Австрии, или в Венгрии, или в Чехословакии после 1918 г., сообщества вышли из состава империи в результате войны и получили возможность свободного самоуправления; или потому, что, как во Франции в 1789 г. или в СССР в 1917 г. (так в тексте. - А. К.), революция порвала с прошлым и было необходимо создать новую форму государственности, основанную на новых принципах; или потому, что, как в Германии после 1918 г. или во Франции в 1875 г. или в 1946 г., поражение в войне нарушило преемственность власти и новый старт был необходим после войны. Обстоятельства, при которых происходит разрыв с прошлым и возникает необходимость для нового старта, варьируются от страны к стране, но почти в каждом случае сегодня страны имеют конституцию по той простой причине, что они хотят по какой-либо причине начать все сначала, и поэтому они очертили в письменном виде по крайней мере основной контур их предполагаемой системы правления. Это практикуется с 1787 г., когда был составлен проект американской Конституции, и с годами, несомненно, подражание и сила примера привели все страны к мысли о необходимости иметь конституцию.
Это не объясняет тем не менее то, почему многие страны считают необходимым придать конституции более высокий статус в законодательстве, чем другим нормам права. Краткое объяснение этого феномена в том, что во многих странах конституции понимаются как инструмент, позволяющий контролировать правительство. Конституции вырастают из веры в ограниченное правительство... (К. Ц. Веэр, Современные конституции (1966), с. 4-8)» . Это наблюдение верно, однако должно быть скорректировано. Действительно, конституция может рассматриваться как то, что дает начало новому политико-правовому устройству, что-то вроде учредительного договора. А договор - органичный способ учреждения современных государств, именно с этим связано положение конституций в правовых системах (она провозглашается основой правовой системы). Эффект «подражания», видимо, здесь не играет сколько-нибудь значимой роли. Возможность же контролирования правительства также обусловлена конвенциональной природой конституций (какое бы название они ни носили), ведь «договор» обязывает все стороны, его «заключившие».
В России, например, итогом такой конвенции - «общественного договора» также является Конституция РФ. Так, В. Д. Зорькин справедливо отмечает, что Конституция РФ создавалась не для потакания чьим-то частным интересам, а для того, чтобы Россия состоялась и сохранилась как государство . Следует особо подчеркнуть: несмотря на то что Конституция РФ является фундаментом ее правовой системы, основой ее юридического права, она принималась гражданским обществом, а не государственными органами и должностными лицами, поэтому она может рассматриваться и как формализация аксиоматики общественного правосознания, и как основание юридической идеологии государства. Таким образом, Конституция РФ выступает своего рода выражением общественного договора. Б. С. Эбзеев очень точно подчеркивает «примирительный» компромиссно-договорный характер Конституции РФ, отмечая: «...именно это - преодоление противоположности между индивидуальным и коллективным и закрепление их баланса в организации взаимоотношений личности и общества - есть главное в характеристике действующего Основного закона, делающее честь современному практическому отечественному конституционализму» . Результатом сбалансированности индивидуализма и коллективизма, по справедливому мнению российского ученого, выступает демократическое, социальное, правовое государство .
Следует отметить, что государства, не имеющие конституции как отдельного общего документа (например, Великобритания), тем не менее выстраивают систему конституционных правил на различных конституционных актах и судебных решениях и, кроме того, на так называемых конституционных конвенциях (если переводить дословно), точнее, «конституционном обычае» (если переводить в контексте смыслов и юридической терминологии, используемой в правовой системе Великобритании), т. е. таких правилах конституционного поведения, которые приняты в конкретном обществе - конституционных нормах, которые называют неписаными максимами Конституции . Действительно, надо согласиться со следующим: «“Конституционное право” как выражение используется в Англии как общественностью, так и исследователями в этой области и состоит из двух элементов. Один элемент, называемый здесь “право конституции”, представлен несомненно законами; другой элемент, названный здесь “конвенции конституции” (правовые обычаи), состоит из максим практик, которые, хотя они и регулируют обычное функционирование Короны, министров и других лиц в соответствии с Конституцией, не являются вообще законами в строгом понимании (А. В. Дайси, Введение в изучение права Конституции (10-е изд., 1985), с. 23-24)» . Несомненно и то обстоятельство, что «конвенции (конституционные обычаи) представляют собой важные правила политического поведения, которые необходимы для нормального функционирования конституции. Конвенции имеют важное значение не только в конституционном устройстве Соединенного Королевства; К. Ц. Веэр в работе “Современная Конституция” (1966), с. 122, утверждает, что “во всех странах обычай и конвенции важны и... во многих странах, которые имеют конституции, обычай и конвенции играют такую же важную роль, как в Англии”. Конвенции облегчают развитие и изменения в пределах конституции, в то время как правовая форма остается неизменной» . Таким образом, учет норм, которые «не являются в строгом смысле законом» и формально не определены, чрезвычайно важен для понимания как политического, так и правового устройства государства и характера компромисса между гражданским обществом и государством («правительством»). Эти нормы и стандарты имеют идеологическую природу и не столько создаются государством, сколько формируются аксиоматикой общественного правосознания.
Следует признать, что правовая идеология со своей дуалистической структурой, включающей два сегмента и дискурсивный механизм их взаимосвязи, может рассматриваться как наиболее фундаментальный фактор укрепления всеобщего конвенционального правопорядка.
Выше речь шла о дуализме как о характеристике правовой идеологии государственно-организованного общества. И это оправданно. Действительно, в наиболее завершенном виде правовая идеология представлена именно в современном государственно-организованном обществе западного типа. Однако, как уже отмечалось, правовую идеологию можно наблюдать и на международном глобальном, и на межгосударственном региональном уровнях. Действительно, такое возможно в условиях создания межгосударственных союзов и даже на глобальном уровне. Подробнее об этом речь пойдет ниже, однако здесь возникают некоторые сложные вопросы, которые следует прояснить. Во-первых, существуют юридические формы международного права, однако не существует глобального или международного регионального государства - транслятора (носителя) юридической идеологии. Надгосударственные структуры, например структуры Организации Объединенных Наций или Европейского Союза, могут рассматриваться как «суррогаты» такого государства, однако аналогия здесь явно неточная (несмотря на то, что многие специалисты уже начинают говорить о ЕС как о некоем подобии федеративного государства или по крайней мере о том, что Европейский Союз движется в данном направлении) . В действительности функционирование надгосударственных юрисдикционных органов в идеологической сфере не может быть столь интенсивным, как функционирование государства. Во-вторых, возникает вопрос о развитии глобального или международного регионального гражданского общества, о том, возможно ли такое общество вообще.
Здесь существует определенная специфика. Она заключается в том, что международное право, основанное на договорах (жесткое право), имеет межгосударственный характер и свою юридическую идеологическую «надстройку», однако зачастую действие договоров ограничено только несколькими государствами. Наряду с этим можно говорить о формировании аксиоматики гражданского правосознания как на глобальном, так и на международном региональном уровне. Можно соответственно ставить вопрос о глобальном гражданском обществе, как это уже делают многие авторы, и о различных международных региональных формах гражданского общества, к каковым, например, можно отнести гражданское общество Евросоюза. Следует подчеркнуть, что объединение культурно-различных народов в единое общество как на международном региональном, так и на глобальном уровне возможно только в форме гражданского общества и только на основе культурно-индифферентной и минимальной, конвенциональной и диалоговой правовой идеологии.
Следует еще раз напомнить о том, что в монографии правовая идеология рассматривается как механизм идеологической сферы современного политически организованного общества. И на глобальном уровне нельзя утверждать, что уже сформировано всеобщее политически организованное общество и, соответственно, невозможно говорить о его полностью сформированной идеологической сфере, которая также находится только на этапе становления. На международном региональном уровне на примере Европейского Союза можно наблюдать сформированное современное политически организованное общество с полноценной политической и, что самое важное, правовой системой. В ЕС также присутствует правовая идеология, созданная на уровне формализованного (юридического) права Евросоюза и на уровне аксиоматики гражданского общества. Сложность здесь состоит в том, что достаточно проблематично использовать аналогию с государственно-организованным обществом, описать дуализм правовой идеологии в случае с международными региональными союзами. Это связано с тем, что право этих союзов выражает, безусловно, юридическую идеологию, а вот легитимационный дискурс вокруг этого права формируют сразу несколько государств, надгосударственные юрисдикционные органы, лоббистские структуры, представленные, например, в ЕС в надгосударственных органах. Гражданское общество в этом случае, не имея в лице конкретного государства «партнера» для диалога, также недостаточно сплочено. Соответственно, наблюдается ситуация фактического размывания границы между дискурсивным уровнем правовой идеологии и правовой идеологией гражданского общества - аксиоматикой правосознания как основой гражданского общества.
Здесь с учетом того, что речь идет об особом специфическом случае, когда правовая идеология как сложная структура и ее основные сегменты либо еще в полной мере не сформированы, либо сформированы, но не в классическом виде, можно предложить в методологических целях рассматривать структурный дуализм правовой идеологии по-иному: выделять, с одной стороны, юридический уровень правовой идеологии, понимаемый как система идеологических стандартов, нашедших формально-юридическое закрепление в праве (формализованный уровень правовой идеологии), и, с другой стороны, дискурсивный уровень правовой идеологии.
Поскольку ряд норм, формализованных в сфере международного права, имеет чисто идеологическое значение, грань между данными сегментами (уровнями) идеологии не может рассматриваться в контексте соотношения права и идеологии, а рассматривается именно как соотношение различных уровней идеологии.
На глобальном уровне возможно формирование глобального гражданского общества и, соответственно, глобальной правовой идеологии гражданского общества, и этот процесс уже начался. Когда говорят о международном праве как о единой правовой системе, имеют в виду именно эту идеологию (юридического глобального международного права не существует в действительности, все право носит межгосударственный и в той или иной степени локализованный характер). Когда же говорится о «фундаментальных принципах», «общих ценностях», «общепризнанных стандартах», по сути, речь идет о стандартах идеологического плана (даже если они нашли юридическое закрепление в той или иной форме на межгосударственном уровне).
Таким образом, на межгосударственном уровне существен дуализм двух уровней (сегментов правовой идеологии): формализованного (юридического) уровня правовой идеологии, который можно назвать юридической идеологией, с одной стороны, и дискурсивного уровня правовой идеологии - с другой.
Исходя из вышеизложенного, следует сделать ряд выводов и обобщений.
Теперь перейдем к рассмотрению смыслового (дискурсивного) уровня структуры правовой идеологии, исследование которого позволит высветить координаты правового дискурса. В его рамках происходит формирование конвенциональных смыслов и в нем участвуют как государственные структуры, так и институты гражданского общества.
1. Высшие ценности естественного права и судьба позитивного права. Развитие позитивного права и философских представлений о нем при прочном единстве его исходных начал и постулатов решающим образом определяются исторической эпохой, стадией в развитии цивилизации.
Знаменательно при этом, что как только произошел главный, коренной перелом во всей истории человечества – начались реальные процессы перехода человечества от традиционных к последовательно демократическим, либеральным цивилизациям, к демократическому переустройству общества (об этом – в следующей главе), так сразу же обозначились основные перемены в этой сфере общественной жизни. Во-первых, развернулись высшие ценности естественного права – неотъемлемые права и свободы человека, которые стали приобретать все
большее значение как основа жизнедеятельности людей.
Во-вторых, выявилась главная существующая здесь линия зависимостей – прямая обусловленность развития и даже самой природы позитивного права от того состояния и того «поворота» в содержании требований естественного права, которые раскрываются и приобретают доминирующее значение в эпоху перехода человечества к цивилизациям последовательно демократического типа – к современному гражданскому обществу.
Дважды в Новейшей истории естественное право – в том облике, в котором оно раскрылось при переходе к современному гражданско-
1 Как справедливо отмечено в философской литературе, «антитеза свободы и природы – центральная идея философии Канта, прямое выражение постулируемой ею раздвоенности всего существующего на мир явлений, совокупность которых образует природу, и на его первооснову – мир «вещей в себе», пребывающий по ту сторону категориальных определений природы» (Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 66).
му обществу, – уже сработало. Причем в определенных отношениях и непосредственно – как это и допустимо на «сломе эпох»
Прежде всего оно сыграло решающую роль в годы Великой французской революции, когда сами требования естественного права развернулись на основе возрожденческой культуры в условиях Просвещения в виде требований свободы (права людей самим определять свою судьбу) и когда именно эти требования предопределили становление права новой эпохи – дозволительного права, выступили в качестве основы решающих процессов в его становлении (они будут рассмотрены в следующей главе) – первой революции в праве.
Спустя более чем столетие в условиях, которые в науке характеризуются как период «возрождения естественного права», последнее через категории неотъемлемых прав человека (пусть и не сразу, в конечном счете во второй половине XX в.) стало основой понимания самой сути права, отвечающего требованиям современного гражданского общества, – второй революции в праве.
Вместе с тем в новых исторических условиях естественное право не только раскрывается через свои высшие ценности и в таком качестве мало-помалу (в сложных противоречивых процессах, в ходе ожесточенного столкновения права и насилия) утверждается в жизни людей, но и в целом все более заявляет о себе как современное естественное право.
2. О категории «современное естественное право». Естественное право нередко воспринимается как нечто неизменное и притом как отголосок старых, архаичных реалий и представлений, уже отбывших
«свой срок» в далекой истории.
Между тем в естественном праве неизменно одно – выражение в нем требований жизнедеятельности людей как разумных существ. Уже в годы Великой французской революции (и в не меньшей степени в последующее время в облике «возрожденного» естественного права) оно наполнилось принципиально новым и современным содержанием, стало носителем основополагающих социальных ценностей современной исторической эпохи – величия разума и свободы человека, его высокого статуса, достоинства, неотъемлемых прав людей.
Ныне же, когда эти социальные ценности все более утверждаются в условиях невиданного научно-технического прогресса и соответствующего развития всех сторон социальной жизни, пришло время для более основательного, «понятийного» вывода – трактовать рассматриваемую категорию в качестве современного естественного права.
Наряду с уже отмеченным качественно новым содержанием (относящимся к свободе человека, его достоинству, высокому статусу, не-
отъемлемым правам и их роли в жизни людей, общества) здесь определяющее значение имеют еще два ряда факторов. Это, в о п е р в ы х, прямое соединение прав и свобод человека с социальной ответственностью индивида за свое поведение, его последствия (во многом вытекающей из идеи и принципа социальной солидарности). Такое соединение, по многим данным, принципиально существенно и само по себе, т.е. в виде имманентной стороны свободы человека, его статуса, например статуса собственника в гражданском обществе, и особо – в ряде направлений и сфер общественной жизни. В том числе в сфере экологии в связи с индустриальным и постиндустриальным развитием общества, мощным проникновением научно-технической мысли, экспериментальных и коммерческих акций в тонкие и хрупкие биологические, генетические механизмы живых существ, когда возникает угроза самой жизни, ее гармоничному, сбалансированному функционированию. И значит, при более широком подходе, существенно с точки зрения требований и норм, связанных с взаимоотношениями человека и природы. Как показал Г.В. Мальцев, в отношении прав человека, обращенных к природе, к природной среде, требуется «переосмысление на базе новейших естественно-научных и общественных знаний идеи естественного права и естественной справедливости... указывающих на меру и нормы, с которыми должен считаться человек, стремясь установить сбалансированные отношения между обществом и природой»1. В о в т о р ы х, это преломление требований естественного права через новые «пласты социальности», рожденных гигантским научно-техническим прогрессом. Такие ранее неведомые области социальной жизни, качественно отличные от метафизически понимаемого «мира вещей», как широкие и многообразные участки объективированных духовных ценностей (интеллектуальная собственность), информационные структуры, куда во многом
«перекочевывают» строго вещные отношения, своеобразные формы активности, проявляющиеся в предпринимательском деле в условиях современной рыночной экономики, а также управленческие процессы, внедряющиеся в саму органику отношений собственности и деловой жизни, и плюс к тому еще особые сферы специфических отношений по услугам (теряющим значение одних лишь «услуг») – таким, как медицинские, сочетающим значительную социальную значимость, публичность и высокий профессионализм, достижения и требования современной техники.
1 Мальцев Г.В. Новое мышление и современная философия прав человека // Права человека в истории человечества и в современном мире. М., 1988. С. 35.
Часть третья. Философско-правовые проблемы
Вместе с тем надо сразу же заметить (более подробные характеристики дальше , что и здесь не должны быть утрачены ценности науки и культуры, во многом связанные с особенностями материи права и одновременно – с естественным правом. О. Шпенглер, указавший в своем капитальном труде «Закат Европы» с такой яркостью и категоричностью (увы, порой с передержками) на ряд из отмеченных выше сторон социальной жизни, имеющих существенное значение для понимания права в современную эпоху1, далеко не во всем прав (а с точки зрения понимания специфики правовой материи принципиально не прав), когда говорит: «…потому да будет здесь заявлено с максимальной остротой: античное право было правом тел, наше же право – это право функций. Римляне создали юридическую статику, нашей задачей является юридическая динамика»2.
При всей принципиальной важности отмеченных автором характеристик современной действительности не упустим, однако, из виду, что во всех случаях право лишь тогда может реализовать свои регулятивные и охранительные функции, когда оно живет и функциониру-
1 Отмечая понятийную ограниченность античного права, О. Шпенглер говорит в этой связи, что «достаточно бросить взгляд на немецкое частное и уголовное право», чтобы увидеть: «понятийно, а значит, и синтаксически противостоят друг другу то, что может, и то, что не может быть постигнуто в рамках античной схемы». И дальше следуют вопросы: «Почему авторское право оказалось не в состоянии понятийно отделить духовное творение от его форм, которые можно передавать, таких, как рукопись и печатная продукция? Почему в одной и той же картине в противоречии с вещным правом приходится различать художественную и материальную собственность – посредством приобретения оригинала и приобретения права на воспроизведение?» Автор сам отвечает: «Потому что сегодня над нами все еще довлеет античное понятие телесной вещи. Мы живем иначе. Наш инстинктивный опыт исходит из функциональных понятий рабочей силы, духа изобретательства и предпринимательства... энергии… Наша физика… вообще уже не знает старинного понятия тела…» И вновь вопрос и ответ: «Почему наше право в понятийном отношении бессильно перед лицом великих фактов сегодняшней экономики? Потому что и оно знает личность лишь как тело» (Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 2. С. 84–85). Между тем указанная понятийная ограниченность характерна не столько для римского права (в нем как раз через категорию «бестелесная вещь» намечалось решение указанных выше проблем, относящихся к пониманию реальности, специфического «тела» права), сколько для суждений самого О. Шпенглера в связи с непониманием им специфики материи права.
становится «перестройка всего правового мышления по аналогии с высшей физикой и математикой. Жизнь в целом: социальная, экономическая, техническая – ждет того, чтобы ее наконец-то поняли в этом смысле; для достижения этой цели нам потребуется не менее столетия напряженнейшей и глубочайшей работы мысли» (там же). Но дело-то как раз в том, что высшая физика и математика вышли на категории «функции» как раз через углубленное постижение предмета данных отраслей знаний.
Глава одиннадцатая. Первооснова
ет во внешних, практических отношениях и сообразно этому «имеет дело» с внешними, опредмеченными общественными отношениями. Другой вопрос, что такого рода «опредмеченность» в ряде областей социальной жизни современного общества (а отсюда – объективность самой правовой материи) приобретает своеобразный характер – проявляется не в «телах» в прямом, грубо материальном значении этого термина, а в более мягких и многообразных формах объективизации, выражающих разумную, творчески активную деятельность (и предпринимательскую, и управленческую, и социальную) и, значит, динамику всей социальной жизни, но все же в таких объективированных формах, пусть и в таких своеобразных, как «бездокументарный оборот ценных бумаг» и «интернетные формы» коммерческих отношений, которые позволяют праву реализовать свои исконные регулятивные и охранительные функции.
Требования естественного права, обусловленные современным развитием постиндустриального общества, во многом определяют и особенности правовой материи, в том числе своеобразие складывающихся на их основе комплексных образований – экологического права, информационного права, предпринимательского права, медицинского права. Причем и в данном случае следует заметить, что указанные структурные подразделения не призваны «заменить» традиционные фундаментальные отрасли (прежде всего гражданское право, а также административное право).
Напротив, они лишь тогда получают действительное развитие и обретают достойное место в системе права, когда они в полной мере воплощают достижения правовой культуры, опирающиеся на правовые ценности фундаментальных отраслей. В особенности тех, которые концентрированно выражают начала частного и публичного права и переводят эти начала в строгие правовые начала и отработанные юридические конструкции.
Категория «современное естественное право» имеет существенное значение не только для научно-корректного понимания естественноправовой мысли на нынешней стадии исторического развития общества, но и для дальнейшего развития всего правоведения, его понимания как науки, призванной занять достойное место в системе человеческих знаний нынешнего времени.
Здесь уместны замечания И.А. Покровского, которые, хотя и относятся к далекому от нас времени – к началу XIX в., но, кажется, вполне применимы и к настоящей поре, когда после семидесятилетнего коммунистического господства в России естественное право (и у нас,
Часть третья. Философско-правовые проблемы
и в «процветающих странах») порой по-прежнему воспринимается в качестве феномена, оставшегося в истории. И.А. Покровский, отметив, что «реакция против естественного права вызвала в XIX в. отрицательное отношение ко всякому философскому элементу в юриспруденции», пишет, что сами условия и обстоятельства жизни все же потребовали нового появления на свет такого рода «элементов», и в конце XIX – начале XX в. начались поиски «потерянной идеи права», «правильного права». И «эти поиски... привели не к чему иному, как к возрождению того, что казалось похороненным навсегда – к в о з р о ж д е н и ю е с т е с т в е н н о г о права»1. Главное же – именно после начала такого возрождения естественного права «дух искания снова повеял в юриспруденции. Она почувствовала всю свою слепоту и беспомощность без «великих идей» и «всеобщих истин…»»2.
Процесс возникновения государства и права протекал при их взаимном влиянии друг на друга и вызван был одними и теми же причинами: 1. Потребностями экономических отношений, которые складывались при наличии частной собственности, разделения труда, товарного производства и обращения, необходимостью закрепления экономического статуса товаровладельцев, обеспечения для них устойчивых и гарантированных экономических связей, условий для экономической самостоятельности; 2. Необходимостью поддерживать стабильность и порядок в обществе в условиях углубления и обострения социальных противоречий и конфликтов; 3. Организацией публичной власти, отделенной от населения и способной санкционировать обычаи, устанавливать юридические нормы и обеспечивать проведение их в жизнь;
4. Превращением человека в относительно самостоятельного индивида. Нельзя искать право там, где нет разделения коллектива (рода, племени) на отдельных субъектов, где индивид не выделен как личность, осознающая возможности (свободы), которые складываются в процессе развития общества.
Понятие и сущность правовой идеологии
Соотношение правовой идеологии и правовой психологии
Правовая идеология современной России.
Правовая идеология - это систематизированное, научное выражение правовых взглядов, требований, идей общества.
Правовые идеи или, собирательно, правовая идеология включают:
Представления людей о желаемых правовых нормах, о желаемых законах;
Их отношение к существующим законам, их одобрение или неприятие.
Специфика правовой идеологии, ее отличие от других сфер идеологии заключается в специфике самого права, в его роли как средства общественного порядка, социального регулятора. Разносторонние интересы людей - экономические, национальные и пр. - осознаются ими как интересы правовые. В правовых идеях формулируются намерения людей претворить свои разносторонние интересы в нормы, установить на основе своих интересов и с их учетом определенный порядок в обществе. Правовые идеи включают обращенность к настоящему - отношение к существующим нормам, отношение позитивное или негативное, а также обращенность к будущему - представления о желаемых правовых нормах.
Существенную роль в формировании правовой идеологии играет уровень правовой культуры общества. Уровень правовой культуры - это обобщенный показатель, отражающий место и роль права в жизни общества.
В плане выработки структуры правовой идеологии плодотворно работали Б.Кистяковский, А.Коркунов, В.П.Казимирчук, П.И.Новгородцев, С.В. Боботов, П.М. Рабинович, В.И. Каминская, А.Р. Ратинов, А.У. Бейсенова, С.Н. Кожевников, М.Т. Баймаханов, Е.А. Лукашева, А.Э. Жалинский, Е.А. Певцова.
Так, например, Р.К. Русинов и А.П. Семитко пишут: «правовая идеология включает в себя понятия и представления о праве и правовых явлениях в обществе», К.Т. Вельский, в свою очередь, отмечает: «Теоретическое правовое сознание (которое, заметим, автор отождествляет с правовой идеологией) представляет собой последовательную систему правовых знаний, выраженных в юридических идеях, понятиях и категориях, направленных на раскрытие сущности и законов развития правовой жизни общества». А.Е. Белканов в своем диссертационном исследовании отмечает, что «образующие систему оценки справедливости правовые идеи представляют собой набор требований, предъявляемых обществом к праву с позиции общественной морали, господствующих в обществе политической идеологии и религии».
Авторы «Марксистско-ленинской общей теории государства и права» полагают, что в структуру правовой идеологии необходимо включать такие элементы, как концептуальные представления о сущности и особенностях права и правового регулирования, о формах и методах проведения правовых установлений в жизнь; концепцию (всю систему взглядов) права в целом; со ведущие идеи, взгляды и принципы. Оригинальность взглядам на структуру правовой идеологии придает следующее утверждение: «...можно выделить другие элементы, которые в конечном итоге соотносятся с правовой идеологией, но непосредственно в идеологию не включаются». Таковыми признаются вопросы структуры правовой нормы, учение об элементах правоотношений и т.д. Разделяя в целом взгляды авторов тома на правовую идеологию, все же заметим, что трудно себе представить характер, способы, интенсивность и формы соотнесения научных элементов с правовой идеологией. Скорее всего, такие «соотносительные связи» отсутствуют, т.к. названные положения науки внеидеологичны, они носят технико-правовой характер.
П.П. Баранов указывает: «правовая идеология представляет собой более высокий, научно-теоретический концептуальный уровень правосознания, более глубокое осмысление людьми правовых явлений общественной жизни». Это «... строй проникнутых внутренним единством научных положений, идей, теорий и учений, характеризующих взятую в развитии правовую систему».
По мнению В.В. Лазарева, правовая идеология «включает в себя концептуально оформленные идеи и понятия о необходимости и роли права, о его обеспечении, совершенствовании, методах и формах проведения в жизнь».
1. понятия и представления о праве и правовых явлениях общества;
2. юридические идеи, категории, направленные на раскрытие сущности и законов развития правовой жизни;
3. теории и учения, характеризующие взятую в развитии правовую систему;
4. взгляды мировоззренческого порядка, господствующие юридические доктрины и т.д.
Приведенный краткий обзор взглядов на структуру правовой идеологии позволяет заключить, что в основном, авторы связывают ее элементный состав с идеальным, наиболее высоким, т.е. теоретическим уровнем правового сознания, что, по сути, позволяет отождествить структуру правовой идеологии с правовой наукой, содержащей высокие научные доктрины, концепции и идеи.
система идей, теорий и понятий, в которых отражается и оценивается отношение людей к праву. Правосознание в этом смысле есть осознание права, правовой действительности в целом. На уровне отдельной личности идеологический аспект правосознания выражен правовой информированностью. Элементом правовой идеологии являются идеи, правовые взгляды, научные теории и др. Компонентом правовой идеологии выступает правовая информация - функционирующие в обществе сведения о юридических нормах и принципах, правовых идеях и представлениях, правотворческой и правореализационной деятельности, а также об иных фактах и событиях, носящих правовой характер. Особое значение на правовую идеологию могут оказывать господствующие правовые доктрины - юридические концепции, которые конкретизируют положения правовой идеологии и при помощи понятийного аппарата политических и общетеоретических правовых знаний раскрывают отношение государственной власти к праву, его ценность и роль в жизни общества, детализируют официальные представления о социально-политическом содержании данного типа права, той или иной национальной правовой системы.
К правовой идеологии относятся не все правовые взгляды и представления, но только истинные, отображающие закономерности правовой жизни общества, права и правовых явлений. Это, прежде всего, правовые идеи, принципы права, научные теории. Особой формой правовой идеологии является правовая наука, или правоведение - система знаний о праве, законодательстве, юридической практике. При определенных условиях она может выступать в качестве источника права применительно к некоторым правовым системам. Наука в принципе определяет стратегию правового развития общества и является основой проводимой в стране государством правовой политики. Однако между правовой идеологией и правовой наукой могут быть противоречия. Правовая идеология может возникать и развиваться вне связи с наукой. Так, в исламских государствах правовая идеология основывается на религиозных догматах. Правовая идеология жестко привязывается к интересам правящих элит, по сути, обслуживает их и поэтому неадекватно выражает правовые реалии. Правовая наука призвана отображать объективные закономерности правового развития, не склоняясь к конъюктурщине и субъективизму. Науке противопоказана нормативная заданность (предопределенность) ее развития установками власть имущих.
Гражданское общество - свободное, демократическое, правовое общество, признающее ценность человека Исходной идеей гражданского общества является преобразование коллективности (организованной по законам природы совместной жизни людей в обществе), и развитие человека, вышедшего из мира всеобщей вражды, необузданной свободы, в гражданина этого общества. В самом понятии гражданского общества заложено постоянное изменение, совершенствование и переход от менее развитого состояния человека, общества и власти к более развитому и цивилизованному. Условием такого развития является равновесие, равное развитие, взаимное равенство прав, свобод и обязанностей всех трех главных составляющих гражданского общества - человека, общества и государства. Доминирование одной из этих сфер разрушает гражданское общество.
Формулирование понятия гражданского общества предполагает выявление его составляющих, присущих ему черт и свойств, осмысление особенностей его функционирования и развития.
Несомненно, что первым, исходным элементом гражданского общества является функционирующая в условиях правового государства и демократии суверенная личность. Гражданское общество потому и называется «гражданским», что состоит не из стесненных в своих действиях, подневольных подданных, а из свободных граждан. Личность гражданского общества ориентирована на созидание и во многом существует и функционирует в автономном режиме, вне рамок и без вмешательства государства, общественных структур, других личностей, но в постоянном, разнообразном взаимодействии с ними. Реализация личностью своего суверенитета, своей автономии, своих прав и свобод предполагает добросовестное выполнение ею своих гражданских обязанностей. «Простые» свойства порядочности, честности, человечности составляют фундаментальные устои гражданского общества и его второй составляющей - правового государства.
Признаками правового государства являются:
1. Безраздельное верховенство в государственной и общественной жизни правового закона
2. Признание за личностью неотъемлемых, нерушимых, неприкосновенных прав и свобод, взаимная ответственность государства и личности.
3. Организация и функционирование государственной власти на основе принципа разделения властей. Полномочия различных ветвей государственной власти в обществе должны быть сбалансированы через систему сдержек и противовесов, препятствующих утверждению опасной односторонности в управлении. Использование их создает условия для оптимизации деятельности всех структур государства, повышения эффективности управленческого механизма в целом.
