В крестьянской избе страшное горе: умер хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Мать привозит гроб для сына, отец едет на кладбище, чтобы выдолбить могилу в промерзлой земле. Вдова крестьянина, Дарья, шьет саван покойному мужу. У судьбы есть три тяжкие доли: повенчаться с рабом, быть матерью сына раба и до гроба покоряться рабу; все они легли на плечи русской крестьянки. Но несмотря на страдания, «есть женщины в русских селениях», к которым словно не липнет грязь убогой обстановки. Красавицы эти цветут миру на диво, терпеливо и ровно вынося и голод, и холод, оставаясь красивыми во всякой одежде и ловкими ко всякой работе. Они не любят безделья по будням, зато в праздники, когда улыбка веселья сгоняет трудовую печать с их лиц, такого сердечного смеха, как у них, не купишь за деньги. Русская женщина «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!». В ней чувствуется и внутренняя сила, и строгая дельность. Она уверена, что все спасенье состоит в труде, и поэтому ей не жалок убогий нищий, гуляющий без работы. За труд ей воздается сполна: семейство её не знает нужды, дети здоровы и сыты, есть лишний кусок к празднику, хата всегда тепла. Такой женщиной была и Дарья, вдова Прокла. Но теперь горе иссушило её, и, как ни старается она сдержать слезы, они невольно падают на её быстрые руки, сшивающие саван. Сведя к соседям зябнувших внуков, Машу и Гришу, мать и отец обряжают покойного сына. При этом печальном деле не говорится лишних слов, не выдается наружу слез - как будто суровая красота усопшего, лежащего с горящей свечой в головах, не позволяет плакать. И только потом, когда последний обряд совершен, наступает время для причитаний. Суровым зимним утром савраска везет хозяина в последний путь. Конь много служил хозяину: и во время крестьянских работ, и зимой, отправляясь с Проклом в извоз. Занимаясь извозом, торопясь в срок доставить товар, и простудился Прокл. Как ни лечили кормильца домашние: окатывали водой с девяти веретен, водили в баню, продевали три раза сквозь потный хомут, спускали в прорубь, клали под куриный насест, молились за него чудотворной иконе - Прокл уже не поднялся. Соседи, как водится, плачут во время похорон, жалеют семью, щедро хвалят покойника, а после с Богом идут по домам. Воротившись с похорон, Дарья хочет пожалеть и приласкать осиротевших ребятишек, но времени на ласки у нее нет. Она видит, что дома не осталось ни полена дровишек, и, снова отведя детей к соседке, отправляется в лес все на том же савраске. По дороге через блестящую от снега равнину в глазах Дарьи показываются слезы - должно быть, от солнца… И только когда она въезжает в могильный покой леса, из груди её вырывается «глухой, сокрушительный вой». Лес равнодушно внимает вдовьим стонам, навеки скрывая их в своей нелюдимой глуши. Не отерев слез, Дарья начинает рубить дрова «и, полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит…». Она вспоминает свой сон перед Стасовым днем. Во сне обступила её несметная рать, которая вдруг обернулась ржаными колосьями; Дарья взывала к мужу о помощи, но он не вышел, оставил её одну жать переспевшую рожь. Дарья понимает, что сон её был вещим, и просит у мужа помощи в том непосильном труде, который её теперь ожидает. Она представляет зимние ноченьки без милого, бесконечные полотна, которые станет ткать к женитьбе сына. С мыслями о сыне приходит страх за то, что Гришу беззаконно отдадут в рекруты, потому что некому будет за него заступиться. Сложив дрова на дровни, Дарья собирается домой. Но потом, машинально взяв топор и тихо, прерывисто воя, подходит к сосне и застывает под нею «без думы, без стона, без слез». И тут к ней подбирается Мороз-воевода, обходящий свои владения. Он машет над Дарьей ледяной булавой, манит её в свое царство, обещает приголубить и согреть… Дарья покрывается сверкающим инеем, а снится ей недавнее жаркое лето. Ей видится, что она копает картофель на полосах у реки. С нею дети, любимый муж, под сердцем у нее бьется ребенок, который должен появиться на свет к весне. Заслонившись от солнца, Дарья смотрит, как все дальше уезжает воз, в котором сидят Прокл, Маша, Гриша… Во сне она слышит звуки чудесной песни, и последние следы муки сходят с её лица. Песня утоляет её сердце, «в ней дольнего счастья предел». Забвенье в глубоком и сладком покое приходит к вдове со смертью, её душа умирает для скорби и страсти. Белка роняет на нее ком снега, а Дарья стынет «в своем заколдованном сне…». © Т. А. Сотникова
В крестьянской избе страшное горе: умер хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Мать привозит гроб для сына, отец едет на кладбище, чтобы выдолбить могилу в промерзлой земле. Вдова крестьянина, Дарья, шьет саван покойному мужу.
У судьбы есть три тяжкие доли: повенчаться с рабом, быть матерью сына раба и до гроба покоряться рабу - все они легли на плечи русской крестьянки. Но несмотря на страдания, «есть женщины в русских селеньях», к которым словно не липнет грязь убогой обстановки. Красавицы эти цветут миру на диво, терпеливо и ровно вынося и голод, и холод, оставаясь красивыми во всякой одежде и ловкими ко всякой работе. Они не любят безделья по будням, зато в праздники, когда улыбка веселья сгоняет трудовую печать с их лиц, такого сердечного смеха, как у них, не купишь за деньги. Русская женщина «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!». В ней чувствуется и внутренняя сила, и строгая дельность. Она уверена, что все спасенье состоит в труде, и поэтому ей не жалок убогий нищий, гуляющий без работы. За труд ей воздается сполна: семейство её не знает нужды, дети здоровы и сыты, есть лишний кусок к празднику, хата всегда тепла.
Такой женщиной была и Дарья, вдова Прокла. Но теперь горе иссушило её, и, как ни старается она сдержать слезы, они невольно падают на её быстрые руки, сшивающие саван.
Сведя к соседям зазябнувших внуков, Машу и Гришу, мать и отец обряжают покойного сына. При этом печальном деле не говорится лишних слов, не выдается наружу слез - как будто суровая красота усопшего, лежащего с горящей свечой в головах, не позволяет плакать. И только потом, когда последний обряд совершен, наступает время для причитаний.
Суровым зимним утром савраска везет хозяина в последний путь. Конь много служил хозяину: и во время крестьянских работ, и зимой, отправляясь с Проклом в извоз. Занимаясь извозом, торопясь в срок доставить товар, и простудился Прокл. Как ни лечили кормильца домашние: окатывали водой с девяти веретен, водили в баню, продевали три раза сквозь потный хомут, спускали в прорубь, клали под куриный насест, молились за него чудотворной иконе - Прокл уже не поднялся.
Соседи, как водится, плачут во время похорон, жалеют семью, щедро хвалят покойника, а после с Богом идут по домам. Воротившись с похорон, Дарья хочет пожалеть и приласкать осиротевших ребятишек, но времени на ласки у нее нет. Она видит, что дома не осталось ни полена дровишек, и, снова отведя детей к соседке, отправляется в лес все на том же савраске.
По дороге через блестящую от снега равнину в глазах Дарьи показываются слезы - должно быть, от солнца… И только когда она въезжает в могильный покой леса, из груди её вырывается «глухой, сокрушительный вой». Лес равнодушно внимает вдовьим стонам, навеки скрывая их в своей нелюдимой глуши. Не отерев слез, Дарья начинает рубить дрова «и, полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит…».
Она вспоминает свой сон перед Стасовым днем. Во сне обступила её несметная рать, которая вдруг обернулась ржаными колосьями; Дарья взывала к мужу о помощи, но он не вышел, оставил её одну жать переспевшую рожь. Дарья понимает, что сон её был вещим, и просит у мужа помощи в том непосильном труде, который её теперь ожидает. Она представляет зимние ноченьки без милого, бесконечные полотна, которые станет ткать к женитьбе сына. С мыслями о сыне приходит страх за то, что Гришу беззаконно отдадут в рекруты, потому что некому будет за него заступиться.
Сложив дрова на дровни, Дарья собирается домой. Но потом, машинально взяв топор и тихо, прерывисто воя, подходит к сосне и застывает под нею «без думы, без стона, без слез». И тут к ней подбирается Мороз-воевода, обходящий свои владенья. Он машет над Дарьей ледяной булавой, манит её в свое царство, обещает приголубить и согреть…
Дарья покрывается сверкающим инеем, а снится ей недавнее жаркое лето. Ей видится, что она копает картофель на полосах у реки. С нею дети, любимый муж, под сердцем у нее бьется ребенок, который должен появиться на свет к весне. Заслонившись от солнца, Дарья смотрит, как все дальше уезжает воз, в котором сидят Прокл, Маша, Гриша…
Во сне она слышит звуки чудесной песни, и последние следы муки сходят с её лица. Песня утоляет её сердце, «в ней дольнего счастья предел». Забвенье в глубоком и сладком покое приходит к вдове со смертью, её душа умирает для скорби и страсти.
Белка роняет на нее ком снега, а Дарья стынет «в своем заколдованном сне…».
В крестьянской избе страшное горе: умер хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Мать привозит гроб для сына, отец едет на кладбище, чтобы выдолбить могилу в промёрзлой земле. Вдова крестьянина, Дарья, шьёт саван покойному мужу.
У судьбы есть три тяжкие доли: повенчаться с рабом, быть матерью сына раба и до гроба покоряться рабу - все они легли на плечи русской крестьянки. Но несмотря на страдания, «есть женщины в русских селеньях», к которым словно не липнет грязь убогой обстановки. Красавицы эти цветут миру на диво, терпеливо и ровно вынося и голод, и холод, оставаясь красивыми во всякой одежде и ловкими ко всякой работе. Они не любят безделья по будням, зато в праздники, когда улыбка веселья сгоняет трудовую печать с их лиц, такого сердечного смеха, как у них, не купишь за деньги. Русская женщина «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!». В ней чувствуется и внутренняя сила, и строгая дельность. Она уверена, что все спасенье состоит в труде, и поэтому ей не жалок убогий нищий, гуляющий без работы. За труд ей воздаётся сполна: семейство её не знает нужды, дети здоровы и сыты, есть лишний кусок к празднику, хата всегда тепла.
Такой женщиной была и Дарья, вдова Прокла. Но теперь горе иссушило её, и, как ни старается она сдержать слезы, они невольно падают на её быстрые руки, сшивающие саван.
Сведя к соседям зазябнувших внуков, Машу и Гришу, мать и отец обряжают покойного сына. При этом печальном деле не говорится лишних слов, не выдаётся наружу слез - как будто суровая красота усопшего, лежащего с горящей свечой в головах, не позволяет плакать. И только потом, когда последний обряд совершён, наступает время для причитаний.
Суровым зимним утром савраска везёт хозяина в последний путь. Конь много служил хозяину: и во время крестьянских работ, и зимой, отправляясь с Проклом в извоз. Занимаясь извозом, торопясь в срок доставить товар, и простудился Прокл. Как ни лечили кормильца домашние: окатывали водой с девяти веретён, водили в баню, продевали три раза сквозь потный хомут, спускали в прорубь, клали под куриный насест, молились за него чудотворной иконе - Прокл уже не поднялся.
Соседи, как водится, плачут во время похорон, жалеют семью, щедро хвалят покойника, а после с Богом идут по домам. Воротившись с похорон, Дарья хочет пожалеть и приласкать осиротевших ребятишек, но времени на ласки у неё нет. Она видит, что дома не осталось ни полена дровишек, и, снова отведя детей к соседке, отправляется в лес все на том же савраске.
По дороге через блестящую от снега равнину в глазах Дарьи показываются слезы - должно быть, от солнца... И только когда она въезжает в могильный покой леса, из груди её вырывается «глухой, сокрушительный вой». Лес равнодушно внимает вдовьим стонам, навеки скрывая их в своей нелюдимой глуши. Не отерев слез, Дарья начинает рубить дрова «и, полная мыслью о муже, зовёт его, с ним говорит...».
Она вспоминает свой сон перед Стасовым днём. Во сне обступила её несметная рать, которая вдруг обернулась ржаными колосьями; Дарья взывала к мужу о помощи, но он не вышел, оставил её одну жать переспевшую рожь. Дарья понимает, что сон её был вещим, и просит у мужа помощи в том непосильном труде, который её теперь ожидает. Она представляет зимние ноченьки без милого, бесконечные полотна, которые станет ткать к женитьбе сына. С мыслями о сыне приходит страх за то, что Гришу беззаконно отдадут в рекруты, потому что некому будет за него заступиться.
Сложив дрова на дровни, Дарья собирается домой. Но потом, машинально взяв топор и тихо, прерывисто воя, подходит к сосне и застывает под нею «без думы, без стона, без слез». И тут к ней подбирается Мороз-воевода, обходящий свои владенья. Он машет над Дарьей ледяной булавой, манит её в своё царство, обещает приголубить и согреть...
Дарья покрывается сверкающим инеем, а снится ей недавнее жаркое лето. Ей видится, что она копает картофель на полосах у реки. С нею дети, любимый муж, под сердцем у неё бьётся ребёнок, который должен появиться на свет к весне. Заслонившись от солнца, Дарья смотрит, как все дальше уезжает воз, в котором сидят Прокл, Маша, Гриша...
Во сне она слышит звуки чудесной песни, и последние следы муки сходят с её лица. Песня утоляет её сердце, «в ней дольнего счастья предел». Забвенье в глубоком и сладком покое приходит к вдове со смертью, её душа умирает для скорби и страсти.
Белка роняет на неё ком снега, а Дарья стынет «в своём заколдованном сне...».
В крестьянской избе страшное горе: умер хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Мать привозит гроб для сына, отец едет на кладбище, чтобы выдолбить могилу в промерзлой земле. Вдова крестьянина, Дарья, шьет саван покойному мужу.
У судьбы есть три тяжкие доли: повенчаться с рабом, быть матерью сына раба и до гроба покоряться рабу – все они легли на плечи русской крестьянки. Но несмотря на страдания, “есть женщины в русских селеньях”, к которым словно не липнет грязь убогой обстановки. Красавицы эти цветут миру на диво, терпеливо и ровно вынося и голод, и холод, оставаясь красивыми во всякой одежде и ловкими ко всякой работе. Они не любят безделья по будням, зато в праздники, когда улыбка веселья сгоняет трудовую печать с их лиц, такого сердечного смеха, как у них, не купишь за деньги. Русская женщина “коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!”. В ней чувствуется и внутренняя сила, и строгая дельность. Она уверена, что все спасенье состоит в труде, и поэтому ей не жалок убогий нищий, гуляющий без работы. За труд ей воздается сполна: семейство ее не знает нужды, дети здоровы и сыты, есть лишний кусок к празднику, хата всегда тепла.
Такой женщиной была и Дарья, вдова Прокла. Но теперь горе иссушило ее, и, как ни старается она сдержать слезы, они невольно падают на ее быстрые руки, сшивающие саван.
Сведя к соседям зазябнувших внуков, Машу и Гришу, мать и отец обряжают покойного сына. При этом печальном деле не говорится лишних слов, не выдается наружу слез – как будто суровая красота усопшего, лежащего с горящей свечой в головах, не позволяет плакать. И только потом, когда последний обряд совершен, наступает время для причитаний.
Суровым зимним утром савраска везет хозяина в последний путь. Конь много служил хозяину: и во время крестьянских работ, и зимой, отправляясь с Проклом в извоз. Занимаясь извозом, торопясь в срок доставить товар, и простудился Прокл. Как ни лечили кормильца домашние: окатывали водой с девяти веретен, водили в баню, продевали три раза сквозь потный хомут, спускали в прорубь, клали под куриный насест, молились за него чудотворной иконе – Прокл уже не поднялся.
Соседи, как водится, плачут во время похорон, жалеют семью, щедро хвалят покойника, а после с Богом идут по домам. Воротившись с похорон, Дарья хочет пожалеть и приласкать осиротевших ребятишек, но времени на ласки у нее нет. Она видит, что дома не осталось ни полена дровишек, и, снова отведя детей к соседке, отправляется в лес все на том же савраске.
По дороге через блестящую от снега равнину в глазах Дарьи показываются слезы – должно быть, от солнца… И только когда она въезжает в могильный покой леса, из груди ее вырывается “глухой, сокрушительный вой”. Лес равнодушно внимает вдовьим стонам, навеки скрывая их в своей нелюдимой глуши. Не отерев слез, Дарья начинает рубить дрова “и, полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит…”.
Она вспоминает свой сон перед Стасовым днем. Во сне обступила ее несметная рать, которая вдруг обернулась ржаными колосьями; Дарья взывала к мужу о помощи, но он не вышел, оставил ее одну жать переспевшую рожь. Дарья понимает, что сон ее был вещим, и просит у мужа помощи в том непосильном труде, который ее теперь ожидает. Она представляет зимние ноченьки без милого, бесконечные полотна, которые станет ткать к женитьбе сына. С мыслями о сыне приходит страх за то, что Гришу беззаконно отдадут в рекруты, потому что некому будет за него заступиться.
Сложив дрова на дровни, Дарья собирается домой. Но потом, машинально взяв топор и тихо, прерывисто воя, подходит к сосне и застывает под нею “без думы, без стона, без слез”. И тут к ней подбирается Мороз-воевода, обходящий свои владенья. Он машет над Дарьей ледяной булавой, манит ее в свое царство, обещает приголубить и согреть…
Дарья покрывается сверкающим инеем, а снится ей недавнее жаркое лето. Ей видится, что она копает картофель на полосах у реки. С нею дети, любимый муж, под сердцем у нее бьется ребенок, который должен появиться на свет к весне. Заслонившись от солнца, Дарья смотрит, как все дальше уезжает воз, в котором сидят Прокл, Маша, Гриша…
Во сне она слышит звуки чудесной песни, и последние следы муки сходят с ее лица. Песня утоляет ее сердце, “в ней дольнего счастья предел”. Забвенье в глубоком и сладком покое приходит к вдове со смертью, ее душа умирает для скорби и страсти.
Белка роняет на нее ком снега, а Дарья стынет “в своем заколдованном сне…”.
В крестьянской семье случилось горе: скончался хозяин и кормилец Прокл Севастьяныч. Теперь его родным приходится заниматься похоронами: мать заказывает гроб для сына, отец отправляется на кладбище, где будет похоронен его сын, а вдова, Дарья, шьет саван покойному мужу.
Судьба преподносит три сложных варианта: повенчаться с рабом, быть матерью сына раба и до гроба покоряться рабу. Именно они все и взвалились на русскую крестьянку.
Она видит спасение лишь в труде, поэтому не стыдится быть с убогим. Взамен она получает благополучную и здоровую семью, ее семья ни в чем не нуждается, в хате всегда тепло, а детки веселы и здоровы. Такой выступает и вдова Дарья. Однако после смерти Прокла, она не может прогнать от себя горе и печаль, руки отказываются что-то делать, как бы она ни старалась.
Машу и Гришу – дети вдовы Дарьи, были отправлены к соседям. Вот, и наступило время для прощания и слез. Как ни странно, но целый обряд ни кто и слезинки не проронил, только когда обряд подходил к завершению, наступил час для причитаний. Вот так, во время зимней погоды на крестьянских работах Прокл и простудился. Как бы над ним не трепетали родственники, ни чего ему не помогало.
Похоронив кормильца, Дарья возвращается домой и жалеет осиротевших деток, однако понимает, что не может так с ними долго сидеть, потому что нужны дрова. Она снова отводит детей к соседке, а сама отправляется в лес, где она полностью поддается своим эмоциям. Только он может принять ее стоны и навсегда скрыть в своей глуши ее слезы.
Нарубив дров, она аккуратно их складывает, собираясь отправиться домой. Ничего не осознавая, она просто берет топор и склоняется возле сосны, где и застывает. Вот, к ней подбирается Мороз-воевода, который обходил в это время лес. Он приводит Дарью в сознание и предлагает ей остаться с ним, в его царстве. Вдруг она покрывается инеем и ей снится сон, в котором присутствую и ее детки, и любимый муж. У нее хорошие известия, в ней зародилась новая жизнь. Во сне она ощущает, как с ее лица уходит последняя печаль и мука.
(Пока оценок нет)
Сестра Николая Алексеевича Некрасова упрекает брата в том, что он давно ничего не писал. Поэтому поэт посвящает ей свое последнее произведение. За окном разыгралась буря, она сильно тревожит автора. Ведь стихия может сломать старый дуб, который посадил отец Некрасова, а также иву, что сажала его мать.
Часть первая
Смерть крестьянина
Убогие дроги застряли в сугробе, и старуха идет их высвобождать. На дрогах лежит гроб. В избушке на лавке – покойник Прокл, сын крестьянки. Шумят глупые дети, и плачет жена усопшего Дарья, сшивая саван.
Русские женщины издавна славились своей красотой, трудолюбием и внутренней силой. Еще встречаются в деревнях великолепные представительницы славянской крови: высокие, крепкие, здоровые, отважные. Они не побоятся войти в горящую избу, остановить на скаку коня. Такой была и Дарья в молодости, но тяжелый труд и горе иссушили ее. Женщина крепится, но невольно плачет над саваном.
За четыре версты от дома находится церковь. Рядом с ней отец Прокла копает в мерзлой глине могилу. Завершив скорбную работу, он отправляется домой. По дороге догоняет свою старуху с дрогами. Уже на краю деревни супруги встречают блаженного Пахома. Босой, в веригах, в одной рубахе и с заостренным колом в руках он говорит старикам, что достаточно Прокл потрудился. Теперь покойный задал всем задачу: жена шьет саван, мать покупает гроб, отец копает могилу. После этого Пахом бредет дальше, гремя веригами.
Вернувшись домой, старики отводят к соседям озябших детей, а сами обряжают покойника и кладут в гроб. Когда все готово, близкие начинают причитать над телом. Услышав их, проститься с умершим приходят соседи.
Всю ночь над усопшим читает молитвы дьячок, а поутру собирается похоронная процессия. Верный Савраска, запряженный в те же дроги, стоит у ворот. Еще малым жеребенком купил его Прокл, и многое они повидали вместе. Весной и летом работали в поле, а зимой отправлялись в город на извоз. Случалось им терять дорогу в метель, тяжелую ношу везти, даже вой волков слышать с опушки леса.
Но в этот раз хозяин оплошал. Простоял полдня в сугробе, а потом трое суток шагал в обозе. Домой Прокл вернулся уже с жаром и без голоса. Ни горячая баня, ни слова и настойки ворожей, ни окунание в ледяную прорубь не помогли. Дарья сбегала в монастырь за чудотворной иконой, но едва поднесла ее больному, как тот застонал и умер. Теперь Савраска должен послужить своему хозяину в последний раз.
Убитые горем отец и мать открывают похоронную процессию. На дрогах – гроб и дети покойного, с вожжами идет его жена и немногочисленные соседи за повозкой.
Опускают гроб в могилу, прощаются с умершим. Даже староста, почтенный мужик, отдает покойному должное: Прокл всегда вовремя платил подати. Все расходятся. Под завывания матери старик-отец лопатой обравнивает могилу. Шатаясь от горя, родители возвращаются домой.
Дарья хочет приласкать бедных детей, оставшихся сиротами, но в избе холодно и дров совсем нет. Тогда она отводит Машу и Гришу соседям, а сама с Савраской едет в лес по дрова.
Часть вторая
Мороз, Красный Нос
В лесу холодно и пусто, лежит глубокий снег. Одиночество и уныние белоснежного пейзажа навевают беспросветную тоску. Дарья воет от горя – здесь ее никто не может услышать.
Наплакавшись вволю, вдова начинает рубить дрова. Но слезы иногда продолжают капать из ее глаз. Дарья не чувствует, что очень сильно озябли ноги. Она думает о муже и мысленно разговаривает с ним.
Скоро наступит весна, и дети выйдут играть на солнышке. Дарья будет подбрасывать Машу, а девочка начнет радостно смеяться. Они бы вдвоем любовались красавицей-дочкой, но Прокл покинул этот мир.
Теперь Дарью ждет тяжелая работа. Все, что делали супруги вместе, придется бедной вдове выполнять одной: пахать до темноты, ночью клепать косу, а утром идти косить. Дарья вспоминает свой летний сон. Ее окружило несметное войско, и она звала на помощь. Пришли мать, брат, свекор, дети, только не появился Прокл. Сон оказался в руку.
Сын вырастет и женится, но не увидит его свадьбы отец. А если парня в рекруты захотят взять? Кто заступится?
Женщина вспоминает, как ночью через лес бежала в отдаленный монастырь за чудотворной иконой, как в монастыре ей пришлось ждать, пока монашки отпевали молодую красивую схимницу. Потом к иконе пошли больные за исцелением. Но Прокла святыня не спасала, а Дарья отдала за возможность взять икону на время все свои сбережения.
Вдова загружает воз дровами и собирается идти, но опять погружается в горькую думу. В это время Мороз-воевода обходит свои владения и замечает Дарью. Он поет хвастливую песню о своем могуществе и неисчислимых богатствах, предлагая женщине разделить с ним зимнее царство. Он трижды спрашивает вдову, тепло ли ей, и Дарья дважды отвечает, что тепло, хотя с каждым разом Мороз насылает все больший холод. На третий раз Мороз оборачивается Проклом и начинает женщину целовать.
Дарье становится так тепло и хорошо, что она счастливо улыбается. Ей снится жаркое лето и вся счастливая семья: Прокл, родители, дети. А у нее будет еще ребенок. По сосне прыгает белка и осыпает женщину снегом, но Дарья уже ничего не чувствует в своем зачарованном сне.
