Кук был известен своим терпимым и дружеским отношением к коренным жителям посещаемых им территорий. Совершил своеобразную революцию в мореплавании, научившись успешно бороться с такой опасной и широко распространённой в то время болезнью, как цинга . Смертность от неё во время его плаваний практически была сведена к нулю. В его плаваниях принимала участие целая плеяда знаменитых мореплавателей и исследователей, таких как Джозеф Банкс , Уильям Блай , Джордж Ванкувер , Иоганн Рейнгольд и Георг Форстер .
1 / 5
Джеймс Кук родился 27 октября 1728 года в деревне Мартон (ныне в графстве Саут-Йоркшир). У его отца, бедного шотландского батрака , помимо Джеймса было четыре ребёнка. В 1736 году семья переезжает в деревню Грейт Айтон, здесь Кука отдают в местную школу (превращённую ныне в музей). После пяти лет учёбы Джеймс Кук начинает работать на ферме под началом своего отца, получившего к тому времени должность управляющего. В возрасте восемнадцати лет он нанимается юнгой на угольщик «Геркулес» Уокеров. Так начинается морская жизнь Джеймса Кука.
Кук начал карьеру моряка простым юнгой на торговом бриге -угольщике «Геркулес», принадлежащем судовладельцам Джону и Генри Уокерам, на маршруте Лондон - Ньюкасл . Через два года был переведён на другой корабль Уокеров - «Три брата».
Известно свидетельство друзей Уокеров о том, как много времени Кук проводил за книгами. Свободное от работы время он посвящал изучению географии, навигации, математики, астрономии, также его интересовали описания морских экспедиций. Известно, что Кук оставил Уокеров на два года, которые провел на Балтике и у восточного побережья Англии , однако вернулся по просьбе братьев помощником капитана на «Френдшип».
Перед Куком была поставлена важнейшая задача, имевшая ключевое значение для взятия Квебека , - обставить фарватер участка реки Святого Лаврентия , чтобы британские корабли могли пройти до Квебека . Данная задача включала в себя не только нанесение фарватера на карту, но и обозначение судоходных участков реки буями . С одной стороны, в силу чрезвычайной сложности фарватера, объём работы был очень велик, с другой - работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа обогатила Кука картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство в конечном итоге остановило свой исторический выбор именно на нём. Квебек был осаждён, затем взят. Кук непосредственно в боевых действиях участия не принимал. После взятия Квебека Кук был переведён мастером на флагманский корабль «Нортумберленд» , что можно расценить как профессиональное поощрение. По приказу адмирала Колвилла, Кук продолжал картографирование реки Святого Лаврентия до 1762 года. Карты Кука были рекомендованы адмиралом Колвиллом к публикации и были опубликованы в Североамериканской лоции 1765 года. В Англию Кук вернулся в ноябре 1762 года.
Вскоре после возвращения из Канады, 21 декабря 1762 года, Кук женился на Элизабет Баттс. У них было шестеро детей: Джеймс (1763-1794), Натаниэль (1764-1781), Элизабет (1767-1771), Джозеф (1768-1768), Джордж (1772-1772) и Хью (1776-1793). Семья проживала в лондонском Ист-Энде. О жизни Элизабет после смерти Кука известно мало. Она прожила после его смерти ещё 56 лет и умерла в декабре 1835 года в возрасте 93 лет.
Официальной целью экспедиции было исследование прохождения Венеры через диск Солнца . Однако в секретных приказах, полученных Куком, ему предписывалось незамедлительно после завершения астрономических наблюдений отправляться в южные широты на поиски так называемого Южного материка (также известен как Terra Incognita). Также целью экспедиции было установить берега Австралии , особенно её восточное побережье, которое совершенно не было исследовано.
Можно выделить следующие причины, которые повлияли на выбор Адмиралтейства в пользу Кука:
В экспедиции принимали участие натуралисты Иоганн Рейнхольд и Георг Форстеры (отец и сын), астрономы Уильям Уэллс и Уильям Бэйли, художник Уильям Ходжес .
13 июля 1772 года корабли вышли из Плимута . В Кейптауне , куда прибыли 30 октября 1772 года, к экспедиции присоединился ботаник Андерс Спаррман . 22 ноября корабли покинули Кейптаун , взяв курс на юг.
В течение двух недель Кук искал так называемый остров Обрезания , - землю, которую увидел впервые Буве , однако не смог точно определить её координаты. Предположительно, остров находился приблизительно в 1700 милях южнее мыса Доброй Надежды . Поиски ничего не дали, и Кук отправился дальше на юг.
17 января 1773 года корабли пересекли (впервые в истории) Южный полярный круг . 8 февраля 1773 года, во время шторма, корабли оказались вне пределов прямой видимости и потеряли друг друга. Действия капитанов после этого были следующими.
7 июня 1773 года корабли вышли из залива Шарлотты и направились на запад. Во время зимних месяцев Кук хотел заняться исследованием малоизученных районов Тихого океана , прилегающих к Новой Зеландии . Однако из-за обострения цинги на «Эдвенчуре», которое было вызвано нарушениями установленного режима питания, пришлось посетить Таити . На Таити в рацион команд было включено большое количество фруктов, таким образом удалось вылечить всех цинготных больных.
Был открыт целый ряд островов и архипелагов в Тихом океане.
Доказано, что в южных широтах нет новых сколько-нибудь значительных земель, и, следовательно, продолжать поиски в этом направлении нет смысла.
Южный материк (он же Антарктида) так и не был открыт.
Основная цель, поставленная Адмиралтейством перед третьей экспедицией Кука, - открытие так называемого Северо-Западного прохода - водного пути, пересекающего североамериканский континент и соединяющего Атлантический и Тихий океаны.
Экспедиции, как и ранее, было выделено два корабля - флагманский «Резолюшн» (водоизмещение 462 тонны, 32 пушки), на котором Кук совершил второе путешествие, и «Дискавери» водоизмещением 350 тонн, имевший 26 пушек. Капитаном на «Резолюшн» был сам Кук, на «Дискавери» - Чарльз Клерк , участвовавший в первых двух экспедициях Кука. Джон Гор, Джеймс Кинг , Джон Уильямсон были на «Резолюшн» соответственно первым, вторым и третьим помощниками капитана. На «Дискавери» первым помощником был Джеймс Берни , вторым - Джон Рикмен. В качестве художника в экспедиции работал Джон Уэббер .
Англию корабли покинули порознь: «Резолюшн» вышел из Плимута 12 июля 1776 года, «Дискавери» - 1 августа. По дороге в Кейптаун Кук посетил остров Тенерифе . В Кейптауне, куда Кук прибыл 17 октября, «Резолюшн» был поставлен на ремонт по причине неудовлетворительного состояния бортовой обшивки. «Дискавери», прибывший в Кейптаун 1 ноября, был также отремонтирован.
1 декабря корабли вышли из Кейптауна. 25 декабря посетили остров Кергелен . 26 января 1777 года корабли подошли к Тасмании , где пополнили запасы воды и дров.
Из Новой Зеландии корабли отправились на Таити , однако из-за встречных ветров Кук был вынужден изменить курс и посетить сначала острова Дружбы . На Таити Кук прибыл 12 августа 1777 года.
18 января 1778 года были открыты Гавайские острова , названные Куком Сандвичевыми, по имени одного из лордов Адмиралтейства . Это название употреблялось до середины XX века
Джеймс Кук является одним из величайших первооткрывателей XVIII века. Человек, возглавивший целых три кругосветных экспедиции, открывший множество новых земель и островов, опытный мореплаватель, исследователь и картограф - вот кто такой Джеймс Кук. Кратко о его путешествиях читайте в данной статье.
Будущий мореплаватель родился 27 октября 1728 г. в селении Мартон (Англия). Отец его был небогатым фермером. Со временем семейство перебралось в селение Грейт-Айтон, где Джеймс Кук получил образование в местной школе. Так как семья была бедной, родители Джеймса были вынуждены отдать его в подмастерья лавочнику, который жил в маленьком приморском городке Стейтесе.
Будучи 18-летним юношей, Джеймс Кук, биография которого рассказывает о нем, как о человеке трудолюбивом и целеустремленном, оставил работу у лавочника и нанялся юнгой на угольное судно. Так началась его карьера моряка. Судно, на котором он выходил в море в течение первых нескольких лет, в основном курсировало между Лондоном и английским Также он успел побывать в Ирландии, Норвегии и на Балтике, а практически все свое свободное время посвящал самообразованию, интересуясь такими науками, как математика, навигация, астрономия и география. Джеймс Кук, которому предлагали высокую должность на одном из кораблей торговой компании, предпочел завербоваться рядовым матросом в военно-морской флот Великобритании. В дальнейшем он принял участие в Семилетней войне, а по ее окончании зарекомендовал себя в качестве опытного картографа и топографа.
В 1766 г. Британское Адмиралтейство приняло решение направить в Тихий океан научную экспедицию, целью которой были различные наблюдения за космическими телами, а также некоторые вычисления. Кроме того, следовало изучить побережье Новой Зеландии, открытой Тасманом еще в 1642 г. Руководителем плавания был назначен Джеймс Кук. Биография его, впрочем, содержит не одно путешествие, в котором он играл главенствующую роль.
Джеймс Кук отплыл из Плимута в августе 1768 г. Корабль экспедиции пересек Атлантику, обогнул Южную Америку и вышел в Тихий океан. Астрономическое задание было выполнено на острове Таити 3 июня 1769 г., после чего Кук направил корабли в юго-западном направлении и через четыре месяца достиг Новой Зеландии, побережье которой он досконально исследовал, прежде чем продолжить путешествие. Далее он поплыл в сторону Австралии и, обнаружив который на тот момент не был известен европейцам, обогнул ее с севера и 11 октября 1970 г. приплыл в Батавию. В Индонезии экспедиция подверглась эпидемии малярии и дизентерии, от которой погибла треть команды. Оттуда Кук направился на запад, пересек Индийский океан, обогнул Африку и 12 июля 1771 г. вернулся на родину.
Осенью того же года Британское Адмиралтейство вновь затеяло очередное плавание. На этот раз его целью является исследование еще неизученных частей Южного полушария и поиски предполагаемого Южного континента. Эта задача была поручена Джеймсу Куку.
Два корабля экспедиции выплыли из Плимута 13 июля 1772 г. и 30 октября пристали в Капштадте (ныне Кейптаун), находящемся на юге Африки. Пробыв там чуть менее месяца, Кук продолжил плыть в южном направлении. В середине декабря путешественники наткнулись на сплошные льды, преградившие путь кораблям, однако сдаваться Кук не собирался. Южный полярный круг он пересек 17 января 1773 г., но в скором времени был вынужден повернуть корабли на север. На протяжении следующих нескольких месяцев он посетил несколько островов Океании и Тихого океана, после чего предпринял еще одну попытку пробиться на юг. 30 января 1774 г. экспедиции удалось достичь самой южной точки своего плавания. Затем Кук вновь взял курс на север, посетил несколько островов. Джеймс Кук, биография которого полна открытий, и на этот раз наткнулся на новые острова. Завершив исследования в этом регионе, он поплыл на восток и в декабре пристал к Огненной Земле. В Англию экспедиция вернулась 13 июля 1775 г.
По завершении этого плавания, которое сделало Кука весьма знаменитым на всю Европу, он получил новое повышение, а также стал участником Королевского географического общества, которое также наградило его золотой медалью.
Целью очередного плавания стали поиски северо-западного маршрута из Атлантики в Тихий океан. Путешествие Джеймса Кука началось в Плимуте, откуда 12 июля 1776 г. под руководством его вышла экспедиция в составе двух кораблей. Мореплаватели прибыли в Капштадт, а оттуда отправились на юго-восток и к концу 1777 г. побывали на Тасмании, в Новой Зеландии и в других местах. В середине декабря следующего года экспедиция посетила Гавайские острова, после чего продолжила следовать на север, где Кук направил корабли вдоль побережья Канады и Аляски, пересек и вскоре, окончательно застряв в сплошных льдах, был вынужден повернуть обратно на юг.
Дата рождения: 27 октября 1728 года
Дата смерти: 14 февраля 1779 года
Место рождения: Йоркшир, Англия
Джеймс Кук - знаменитый путешественник. Джеймс Кук (James Cook), был одним из самых смелых мореходов в свое время. Путешествовал, открывал новые земли и составлял географические карты.
Родился Джеймс в небогатой рабочей семье. Проучившись пять лет в школе, он был отправлен рабочим на ферму. Работа на земле не особенно привлекала молодого человека, и в 18-летнем возрасте он стал наемным юнгой на корабле, перевозящем уголь. Хозяевами Кука были братья Уокеры, у которых он проработал около трех лет.
Во время работы молодой исследователь постоянно занимался самообразованиям, изучал основы таких наук, как навигация, астрономия, математика, география. Делал все это самостоятельно, имея в помощниках лишь книги.
После нескольких лет работы на Уокеров, Куку было предложено стать капитаном судна «Френдшип». Кук отказался от этого выгодного предложения, решив посвятить себя военному флоту. Юному моряку пришлось начать все заново, с должности простого матроса. Им он нанялся на военный корабль с более чем полусотней пушек. Опыт в торговом флоте не остался незамеченным и уже через месяц от начала работы Кук становится боцманом корабля «Eagle».
С начала семилетней войны флот активно участвует в морских сражениях. «Eagle» не исключение – он участник блокады французского побережья. Участвовал и в морских сражениях. После одного из них, с французским «Герцогом Аквитанским», корабль уходит на ремонт.
После двухлетней практики на военном корабле Кук без труда сдает экзамен на должность Sailing Master и переходит на более крупное судно.
Во время военных действий в Бискайском заливе Кук выполняет чрезвычайно сложное задание, связанное с картографическими изысканиями. Кук успешно выполнил его, что и послужило одной из причин назначения именно его в кругосветную экспедицию.
После продолжения работ в устье канадской реки Св. Лаврентия Кук получил бесценный опыт составления карт и в 1762 г. вернулся в Англию.
Там же вскоре состоялось бракосочетание с Э. Баттс. Впоследствии у пары родилось шестеро детей.
В 1767 г. Кук становится главным претендентом на должность руководителя экспедиции. Декларируемой целью были астрономические исследования, на самом же деле Англии нужны были новые земли. С целью их открытия и была послана экспедиция. Судно для нее специально переоборудовали. «Индевор» отправился к неизведанным берегам в августе 1768 года.
Через восемь месяцев корабль подошел к берегам Таити. Кук был одним из немногих путешественников в то время, кто относился к аборигенам уважительно. Старался избегать насилия, убийств и это было отмечено местными жителями с благодарностью.
Продолжалось это ровно до того времени, пока два моряка с корабля не дезертировали. Только давление на старейшин помогло вернуть их на корабль.
Тем не менее один из местных вождей сопровождал команду у берегов Новой Зеландии. Там имели место частые и кровопролитные стычки с местным населением.
Военные действия не помешали открытию пролива Кука, который разделяет Новую Зеландию.
В 1770 г. корабль достиг восточного побережья Австралии. Там было обнаружено огромное количество не описанных ранее растений. С тех пор залив носит название «Ботанический».
Вскоре начались проблемы – корабль был поврежден и практически не мог продолжать плавание. Пробоины кое-как заделали члены экипажа и Кук решил продолжать исследование побережья вдоль Большого Барьерного Рифа. Итогом стало открытие пролива, разделяющего Австралию и Новую Гвинею. Через пролив Кук привел судно в Индонезию. Цинга, малярия и кишечные инфекции привели к гибели большей части команды. В 1771 судно возвратилось в Англию.
Уже через год второе путешествие началось. Его целью было тщательное исследование Южных морей. Желательно было сделать это раньше французов. Два корабля 1772 года отправились в опавное плавание. Через полгода они впервые пересекли Южный полярный круг. После этого шторм разъединил суда и встетились они спустя долгое время уже в заливе Шарлотты.
Затем последовало посещение Таити, островов Дружбы, стоянка в Заливе Шарлоты. Обратный путь лежал через остров Пасхи, и снова Таити. В 1774 состоялось открытие Новой Каледонии. Через три года после начала путешествия, Кук вернулся в Англию.
Не прошло и года, как два корабля снова вышли в открытое море. В 1777 году был обнаружен остров Рождества, а годом позже – Гавайи. Затем путь лежал в северные широты, где был описан Берингов пролив.
Следующим пунктом путешествия были Гавайские острова. Отношения с аборигенами не заладились и 14 февраля 1779 года Кук был убит в стычке с местным населением. Его останки были похоронены в море.
Достижения Джеймса Кука:
Участвовал в качестве руководителя в трех кругосветных экспедициях
В ходе экспедиций были описаны новы виды растений, животных, описаны нравы обитателей новых земель
Сделал множество открытий в области географии, астрономии, биологии и ботанике
Даты из биографии Джеймса Кука:
1728 г. родился в Англии, в деревне Мартон
1736 г. начал обучение в школе
1746 г. начал работать юнгой
1755 г. оставил работу в торговом флоте и перешел в военный флот
1762 г. начал картографические исследования в Северной Америке
1771 г. назначен командиром экспедиции
1775 г. вернулся из второй экспедиции
1776 г. третья экспедиция
1779 г. погиб от рук аборигенов
Интересные факты Джеймса Кука:
Один из первых исследователей, которые старались относиться к жителям новых земель дружелюбно, выменивая и покупая необходимое, а не забирая силой и убивая.
Некоторые карты, составленные командой Кука, использовались вплоть до конца 19 века.
Первый из капитанов, который научился бороться со смертностью среди членов команды от недостатка витамина С.
Использовал карты, составленные алеутами и российскими промышленниками, для описания земель между Америкой и Евразией.
Имеется большое число памятников и обелисков во всех частях света, посвященных Куку.
Семья переезжает в деревню Грейт Айтон, здесь Кука отдают в местную школу (превращённую ныне в музей). После пяти лет учёбы Джеймс Кук начинает работать на ферме под началом своего отца, получившего к тому времени должность управляющего. В возрасте восемнадцати лет он нанимается юнгой на угольщик «Геркулес» Уокеров. Так начинается морская жизнь Джеймса Кука.
Кук начал карьеру моряка простым юнгой на торговом бриге -угольщике «Геркулес», принадлежащем судовладельцам Джону и Генри Уокерам, на маршруте Лондон - Ньюкасл . Через два года был переведён на другой корабль Уокеров - «Три брата».
Известно свидетельство друзей Уокеров о том, как много времени Кук проводил за книгами. Свободное от работы время он посвящал изучению географии, навигации, математики, астрономии, также его интересовали описания морских экспедиций. Известно, что Кук оставил Уокеров на два года, которые провел на Балтике и у восточного побережья Англии , однако вернулся по просьбе братьев помощником капитана на «Френдшип».
Перед Куком была поставлена важнейшая задача, имевшая ключевое значение для взятия Квебека , - обставить фарватер участка реки Святого Лаврентия , чтобы британские корабли могли пройти до Квебека . Данная задача включала в себя не только нанесение фарватера на карту, но и обозначение судоходных участков реки буями . С одной стороны, в силу чрезвычайной сложности фарватера, объём работы был очень велик, с другой - работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа обогатила Кука картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство в конечном итоге остановило свой исторический выбор именно на нём. Квебек был осаждён, затем взят. Кук непосредственно в боевых действиях участия не принимал. После взятия Квебека Кук был переведён мастером на флагманский корабль «Нортумберленд» , что можно расценить как профессиональное поощрение. По приказу адмирала Колвилла, Кук продолжал картографирование реки Святого Лаврентия до 1762 года. Карты Кука были рекомендованы адмиралом Колвиллом к публикации и были опубликованы в Североамериканской лоции 1765 года. В Англию Кук вернулся в ноябре 1762 года.
Вскоре после возвращения из Канады, 21 декабря 1762 года, Кук женился на Элизабет Баттс. У них было шестеро детей: Джеймс (1763-1794), Натаниэль (1764-1781), Элизабет (1767-1771), Джозеф (1768-1768), Джордж (1772-1772) и Хью (1776-1793). Семья проживала в лондонском Ист-Энде. О жизни Элизабет после смерти Кука известно мало. Она прожила после его смерти ещё 56 лет и умерла в декабре 1835 года в возрасте 93 лет.
Официальной целью экспедиции было исследование прохождения Венеры через диск Солнца . Однако в секретных приказах, полученных Куком, ему предписывалось незамедлительно после завершения астрономических наблюдений отправляться в южные широты на поиски так называемого Южного материка (также известен как Terra Incognita). Также целью экспедиции было установить берега Австралии , особенно её восточное побережье, которое совершенно не было исследовано.
Можно выделить следующие причины, которые повлияли на выбор Адмиралтейства в пользу Кука:
В экспедиции принимали участие натуралисты Иоганн Рейнхольд и Георг Форстеры (отец и сын), астрономы Уильям Уэллс и Уильям Бэйли, художник Уильям Ходжес .
13 июля 1772 года корабли вышли из Плимута . В Кейптауне , куда прибыли 30 октября 1772 года, к экспедиции присоединился ботаник Андерс Спаррман . 22 ноября корабли покинули Кейптаун , взяв курс на юг.
В течение двух недель Кук искал так называемый остров Обрезания , - землю, которую увидел впервые Буве , однако не смог точно определить её координаты. Предположительно, остров находился приблизительно в 1700 милях южнее мыса Доброй Надежды . Поиски ничего не дали, и Кук отправился дальше на юг.
17 января 1773 года корабли пересекли (впервые в истории) Южный полярный круг . 8 февраля 1773 года, во время шторма, корабли оказались вне пределов прямой видимости и потеряли друг друга. Действия капитанов после этого были следующими.
7 июня 1773 года корабли вышли из залива Шарлотты и направились на запад. Во время зимних месяцев Кук хотел заняться исследованием малоизученных районов Тихого океана , прилегающих к Новой Зеландии . Однако из-за обострения цинги на «Эдвенчуре», которое было вызвано нарушениями установленного режима питания, пришлось посетить Таити . На Таити в рацион команд было включено большое количество фруктов, таким образом удалось вылечить всех цинготных больных.
Был открыт целый ряд островов и архипелагов в Тихом океане.
Доказано, что в южных широтах нет новых сколько-нибудь значительных земель, и, следовательно, продолжать поиски в этом направлении нет смысла.
Южный материк (он же Антарктида) так и не был открыт.
Основная цель, поставленная Адмиралтейством перед третьей экспедицией Кука, - открытие так называемого Северо-Западного прохода - водного пути, пересекающего североамериканский континент и соединяющего Атлантический и Тихий океаны.
Экспедиции, как и ранее, было выделено два корабля - флагманский «Резолюшн» (водоизмещение 462 тонны, 32 пушки), на котором Кук совершил второе путешествие, и «Дискавери» водоизмещением 350 тонн, имевший 26 пушек. Капитаном на «Резолюшн» был сам Кук, на «Дискавери» - Чарльз Клерк , участвовавший в первых двух экспедициях Кука. Джон Гор, Джеймс Кинг , Джон Уильямсон были на «Резолюшн» соответственно первым, вторым и третьим помощниками капитана. На «Дискавери» первым помощником был Джеймс Берни , вторым - Джон Рикмен. В качестве художника в экспедиции работал Джон Уэббер .
Англию корабли покинули порознь: «Резолюшн» вышел из Плимута 12 июля 1776 года, «Дискавери» - 1 августа. По дороге в Кейптаун Кук посетил остров Тенерифе . В Кейптауне, куда Кук прибыл 17 октября, «Резолюшн» был поставлен на ремонт по причине неудовлетворительного состояния бортовой обшивки. «Дискавери», прибывший в Кейптаун 1 ноября, был также отремонтирован.
1 декабря корабли вышли из Кейптауна. 25 декабря посетили остров Кергелен . 26 января 1777 года корабли подошли к Тасмании , где пополнили запасы воды и дров.
Из Новой Зеландии корабли отправились на Таити , однако из-за встречных ветров Кук был вынужден изменить курс и посетить сначала острова Дружбы . На Таити Кук прибыл 12 августа 1777 года.
На Гавайях экспедиция пробыла до 2 февраля, восстанавливая силы и готовясь к плаванию в северных широтах, затем двинулась на северо-восток, к западному побережью Северной Америки . На этом пути корабли попали в шторм и получили частичные повреждения («Резолюшн», в частности, потерял бизань-мачту).
26 апреля, закончив ремонт, они вышли из залива Нутка и направились вдоль североамериканского побережья на север. У берегов Аляски , однако, снова пришлось сделать остановку для ремонта, так как «Резолюшн» сильно протекал.
В начале августа корабли прошли через Берингов пролив , пересекли Северный полярный круг и вошли в Чукотское море . Здесь они натолкнулись на сплошное ледяное поле. Продолжать дорогу на север было невозможно, приближалась зима, поэтому Кук развернул корабли, намереваясь провести зиму в более южных широтах.
2 октября 1778 года Кук достиг Алеутских островов , здесь он встретил русских промышленников, которые предоставили ему свою карту, составленную экспедицией Беринга . Русская карта оказалась значительно полнее карты Кука, она содержала неизвестные Куку острова, а очертания многих земель, нанесённые у Кука лишь приблизительно, были отображены на ней с высокой точностью и детализацией. Известно, что Кук перерисовал эту карту и назвал пролив, разделяющий Азию и Америку, именем Беринга.
24 октября 1778 года корабли покинули Алеутские острова и 26 ноября достигли Гавайских островов , однако подходящая стоянка для кораблей была найдена только 16 января 1779 года. Жители островов - гавайцы - сосредоточились вокруг кораблей в большом количестве; Кук в своих записях оценивал их число в несколько тысяч. Позднее стало известно, что высокий интерес и особенное отношение островитян к экспедиции объяснялись тем, что они приняли Кука за одного из своих богов. Хорошие отношения, установившиеся поначалу между членами экспедиции и гавайцами, начали, однако, быстро портиться; с каждым днём количество хищений, совершаемых гавайцами, возрастало, а стычки, возникавшие из-за попыток вернуть украденное, становились всё горячее.
Чувствуя, что обстановка накаляется, Кук 4 февраля покинул залив, однако начавшийся вскоре шторм нанёс серьёзный ущерб такелажу «Резолюшн» и 10 февраля корабли были вынуждены вернуться для ремонта (другой якорной стоянки поблизости не было). Паруса и части такелажа свезли на берег для ремонта. Отношение гавайцев к экспедиции стало тем временем откровенно враждебным. В окрỳге появилось много вооружённых людей. Число краж увеличилось. 13 февраля с палубы «Резолюшн» были украдены клещи. Попытка их вернуть оказалась неудачной и закончилась открытым столкновением.
На следующий день, 14 февраля, был украден баркас с «Резолюшн». Для того, чтобы вернуть украденное имущество, Кук решил взять на борт в качестве заложника Каланиопу, одного из местных вождей. Высадившись на берег с группой вооружённых людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филипсом, он прошёл к жилищу вождя и пригласил его на корабль. Приняв предложение, Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега отказался следовать дальше, предположительно, поддавшись уговорам жены.
Тем временем, на берегу собралось несколько тысяч гавайцев, которые окружили Кука и его людей, оттеснив их к самой воде. Среди них разнёсся слух, что англичане убили нескольких гавайцев (в дневниках капитана Клерка упомянут один туземец, убитый людьми лейтенанта Рикмена незадолго до описываемых событий), и эти слухи, а также не вполне однозначное поведение Кука, подтолкнули толпу к началу враждебных действий. В начавшейся схватке сам Кук и четверо матросов погибли, остальным удалось отступить на корабль. Есть несколько противоречивых свидетельств очевидцев тех событий, и по ним сложно судить о том, что же произошло на самом деле. С достаточной степенью достоверности можно лишь сказать, что среди англичан началась паника, команда стала беспорядочно отступать к шлюпкам, и в этой суматохе Кук был убит гавайцами (предположительно ударом копья в затылок).
Таким образом, вечером 14 февраля 1779 года 50-летний капитан Джеймс Кук был убит жителями Гавайских островов. Капитан Клерк в своем дневнике утверждает, что если бы Кук отказался от вызывающего поведения перед лицом многотысячной толпы, несчастного случая удалось бы избежать:«Увидев, что Кук упал, гавайцы издали победоносный вопль. Тело его тут же втащили на берег, и окружавшая его толпа, жадно выхватывая кинжал друг у друга, принялась наносить ему множество ран, так как каждый хотел принять участие в его уничтожении».
Рассматривая всё это дело в целом, я твёрдо уверен, что оно не было бы доведено до крайности туземцами, если бы капитан Кук не предпринял попытку наказать человека, окружённого толпой островитян, всецело полагаясь на то, что в случае необходимости солдаты морской пехоты смогут огнём из мушкетов рассеять туземцев. Подобное мнение, несомненно, основывалось на большом опыте общения с различными индейскими народностями в различных частях света, но злосчастные сегодняшние события показали, что в данном случае это мнение оказалось ошибочным.
Имеются веские основания, позволяющие предположить, что туземцы не зашли бы так далеко, если бы, к несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого они начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки (я уже об этом упоминал), таким образом давая капитану Куку возможность уйти от них.
По словам лейтенанта Филипса, гавайцы не собирались препятствовать возвращению англичан на корабль и тем более нападать, а многочисленность собравшейся толпы объяснялась их беспокойством за судьбу короля (небезосновательным, если иметь в виду ту цель, с которой Кук приглашал Каланиопу на корабль).
После смерти Кука должность начальника экспедиции перешла к капитану «Дискавери» Чарльзу Клерку . Клерк пытался добиться выдачи тела Кука мирным путём. Потерпев неудачу, он распорядился провести военную операцию, в ходе которой высадившийся под прикрытием пушек десант захватил и сжёг дотла прибрежные поселения и отбросил гавайцев в горы. После этого гавайцы доставили на «Резолюшн» корзину с десятью фунтами мяса и человеческую голову без нижней челюсти. 22 февраля 1779 года останки Кука были захоронены в море. Капитан Клерк умер от туберкулёза, которым был болен на протяжении всего плавания. В Англию корабли вернулись 7 октября 1780 года.
Основная цель экспедиции - открытие Северо-Западного прохода - не была достигнута. Были открыты Гавайские острова , остров Рождества и некоторые другие острова.
|
||||||||||||||||||||
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом, то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l"ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C"est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг"ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг"одулся, бг"ат, вчег"а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р. – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог"т меня дег"нул пойти к этой кг"ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг"едставить, ни одной каг"ты, ни одной, ни одной каг"ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг"оль бьет; семпель даст, паг"оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг"оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг"аться ског"ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег"но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог"ово! Вздули меня вчег"а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг"уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег"вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог"ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег"но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег"но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг"а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г"остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог"това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог"ю. Всех запог"ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог"ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог"! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог"ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог"ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог"т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг"авда, чог"т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г"остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог"ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг"а велено пг"иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября.русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
С начала восемнадцатого века Британская империя старательно избавлялась от преступников, ссылая их в колонии Северной Америки. Однако после Войны за независимость она вынуждена была признать Соединенные Штаты как отдельное государство. Тогда в качестве импровизированной колонии решено было использовать Австралию и близлежащие острова.
Эти местности были плохо исследованы, потому решили отправить туда опытных мореплавателей и картографов. Так, талантливый военный английский капитан Джеймс Кук стал еще первооткрывателем и географом. О том, что в итоге он был подло убит жителями Гавайских островов, знают все. Но как именно это произошло – неизвестно, ведь мужчина славился крайне добродушным отношением к туземцам. Давайте вместе разберемся, что это был за человек, и как сложилась его непростая судьба.
Британия, желая продолжать свою военно-морскую экспансию, потерю американских колоний переживала довольно остро. Преступники были не единственной причиной для волнений короны. В это время покоряли Канаду, а отважные первопроходцы пытались открыть северный путь вокруг Американского континента и Евразии, чтобы отыскать еще более простую дорогу в страну пряностей. Как раз в этот период при английском дворе все узнали, кто такой Джеймс Кук – мореход и подвижник, талантливый картограф и просто отважный человек. Его и решено было отправить к берегам далекой и неизведанной Австралии.
Существование суши на Южном полюсе заботило мореплавателей с того самого момента, как люди впервые узнали о подобной области, покрытой льдами. В середине восемнадцатого века была организована экспедиция в Австралию для выяснения точных картографических данных. В 1768 году Джеймс Кук открыл путь к «Южной земле», но никакой твердой почвы там не нашел. В итоге густые туманы и многометровые льды остановили его утлые деревянные суденышки, и мореходу пришлось вернуться. Он решил, что земли на этом полюсе нет. Только в начале следующего века русская экспедиция во главе с Фаддеем Беллинсгаузеном опровергнет это заблуждение.
Чтобы разобраться, какой вклад в науку внес мореплаватель Джеймс Кук, мало просто поверхностно ознакомиться со схемой его путешествий. Он совершил огромное количество открытий в географической науке, при этом добившись всего на чистом энтузиазме. На его счету не только Австралия, но и Большой Барьерный риф, частично побережье Аляски, заливы Кука, Нортон, Принс-Вильям, Бристольский и печально известные Гавайские острова, где он нашел свой последний приют.
Мореход нанес на карты мира часть побережья Канады у реки Святого Лаврентия, отметил очертания Ньюфаундленда. С присущей ему скрупулезностью и ответственностью картограф исследовал Таити и острова Сообщества, восточное побережье Австралии и Новую Зеландию. Чуть позже он снова вернулся в южные воды Тихого океана, побывал в Новой Каледонии и на Гибридах, в Микронезии и Полинезии, на Сандвичевых и Маркизских островах. Капитан Джеймс Кук является первым человеком на планете, который в начале 1773 года пересек Южный полярный круг и открыл Антарктику.
Простой батрак из деревеньки под названием Мартон (Шотландия), что в графстве Саут-Йоркшир, даже и представить себе не мог, что его отпрыск прославится на весь мир, и его будут помнить потомки даже через триста лет после смерти. В семействе уже было трое детей, когда 27 октября 1728 года супруга наемного работника произвела на свет младенца, который в будущем станет одним из величайших мореплавателей мира. Младенчество и ранние годы жизни Джеймса Кука проходили на ферме, он с детства помогал родителям с овцами.
Когда мальчишке стукнуло восемь, семейство перебралось в более крупное местечко Грейт Айтон. Смышленого сорванца отдали в школу, которая сохранилась доныне и теперь носит его имя. Пока Джейми учился, отец получил повышение и стал управляющим. После пяти лет учебы парень возвратился домой, чтобы помогать родителям, но радости ему такой труд не приносил. Уже тогда юноша понимал, что никакой перспективы на ферме ему не видать, как своих ушей.
Долго выдержать рутину он просто не мог, потому сразу же после совершеннолетия нанялся юнгой на предназначенный для перевозки угля бриг братьев Джона и Генри Хекер под названием «Геркулес». Угольщик курсировал между Лондоном и Ньюкаслом, а Джеймсу хотелось чего-то большего. Он старательно выполнял все свои обязанности. Спустя два года был переведен на иное судно, принадлежащее угольной компании Уокеров – «Три брата».
Кук уже тогда понимал: не имея знаний, он так навсегда и останется на постылом угольщике с вечно черными руками и лицом. Потому все свободное время он проводил за книгами. Он живо интересовался морскими путешествиями, опасными экспедициями, изучал математику, географию, навигационное дело, картографию и прочие полезные для моряка науки. После этого он отправился на Балтику, где провел долгие два года. По просьбе Уокеров он вернулся, но уже помощником капитана на корабль «Френдшип». Окружающие всегда верили ему и в него, характер Джеймса Кука нравился всем: общительный, коммуникабельный, отважный и всегда идеально выполняющий свою работу.
В пятьдесят пятом впечатленные талантами и достижениями молодого человека Уокеры даже прочили ему пост капитана, но он отказался. В середине лета он вступил в ряды Королевского военно-морского флота и получил разнарядку на корабль «Игл» с шестью десятками пушек на борту. Многие недоумевают, почему Джеймс не захотел становиться капитаном, а пошел обычным матросом в армию. Вероятно, он просто увидел перспективу и реальный рост, так как всю жизнь возить уголь вдоль побережья совершенно не желал. Через два или три месяца парень уже был боцманом.
В 56-м разразилась Семилетняя война и «Игл» вынужден был принимать участие в блокаде французских берегов. В следующем году вместе с командой своего корабля Кук попадает в довольно серьезное морское сражение, после чего судно пришлось даже отправлять на родину для ремонта. По морским законам того времени, по прошествии двух лет практики можно было ожидать повышения. Джеймс успешно сдал экзамен на мастера (Sailing Master). Вскоре он получил и новое назначение на судно под названием «Солебей».
Во время военных действий Джеймс Кук прославился своей выдержкой, отвагой, а также покладистым и добрым нравом человека, на которого можно положиться. Подчиненные его обожали, начальство относилось с уважением. В пятьдесят восьмом на судне «Пемброк», после операции в Бискайском заливе, его отправили к далеким и неизведанным берегам Северной Америки. Там он принял участие в битве при Квебеке, одном из решающих сражений франко-индейской войны. Его задача состояла не просто пройти до нужного пункта, но в первую очередь нанести на карту берег и отметить буйками судоходный фарватер (глубокие воды) реки Святого Лаврентия.
В бою Джеймс участия не принимал, но карты “щелкал”, словно семечки. Его перевели мастером на «Нортумберленд», в составе команды которого он продолжил исследовать берега речки и наносить их очертания на карту. Адмирал Колвилл был поражен точностью составленных Куком схем, потому по его просьбе и рекомендации их добавили в Североамериканскую лоцию того же года. После возвращения из похода он повстречал Элизабет Баттс и тут же женился. Супруга родила ему шестерых детишек, судьба которых остается непрояснённой.
Великая история Джеймса Кука начинается в 1768 году, когда британское правительство по официальной версии отправило экспедицию для исследования удивительного природного явления – прохождения Венеры по диску Солнца. Но секретные директивы гласили следующее: сразу же после завершения наблюдения за темным пятнышком на солнечном диске, что продлиться всего несколько часов, судну следует развернуться и отправиться на поиски Terra Incognita – Южного материка, который по преданиям находится на полюсе.
Так как Джеймс был военным, научной экспедицией должен был руководить кто-то иной. Выбор Адмиралтейства пал на еще одного выдающегося специалиста, Александера Далримпла, географа и первого гидрографа. Он свято верил – южные земли действительно существую и являются густонаселенными. На судне «Индевор», по иронии судьбы – снова угольщике, экспедиция выдвинулась в путь, имея на борту, кроме матросов, астронома, ботаника, художника, врача и просто состоятельного человека, желающего отправиться в путешествие.
В августе семьдесят шестого года судно вышло из Плимута и уже в начале апреля достигло Таити. У первооткрывателя Джеймса Кука были четкие инструкции начальства – вступать только в дружеские отношения с туземцами, всячески им потакать и помогать, выполнять все требования и просьбы. Это было весьма странное указание, ведь Англия предпочитала решать любые вопросы пушками и мушкетами. Капитан установил на борту строжайшие правила, которые назначали даже за безобидные проступки очень строгое наказание. Это позволило быстро подружиться с аборигенами, завоевать их доверие. Потому наблюдать за Венерой они могли беспрепятственно, а припасы пополняли за безделушки и украшения.
Проведя все нужные наблюдения, корабль, взяв на борт несколько туземцев, знающих эти воды, отправился к берегам Новой Зеландии. Несмотря на вежливость европейцев, аборигены приняли их враждебно, в отличие от таитян. Остановившись в одной из бухт и поднявшись на высокие скалы, Джеймс обнаружил, что остров разделен пополам проливом, который позже назвали Куковым. В семидесятом «Индевор» подошел к Австралии, где из-за обилия разнообразной незнакомой растительности, капитан дал местности название Ботанической. В середине лета судно село на мель, а в его борту образовалась огромная пробоина. Чтобы ее заделать, пришлось искать подходящую бухту. Справившись с проблемой, люди собрались выйти снова в открытое море, но обнаружили, что отрезаны от океана Большим Барьерным рифом – полосой отмелей и скал.
Огибать риф пришлось долго, зато получилось отыскать вожделенный пролив между Австралией и Новой Гвинеей. Среди команды началась цинга, люди стали умирать. Они направились в Джакарту, где на несчастных моряков свалилась еще и малярия, к которой по пути домой добавилась дизентерия. Родные берега удалось увидеть только двенадцати путешественникам, в числе которых, к счастью, оказался и наш герой. После возвращения моряк получил звание капитана первого ранга, несмотря на то, что Южный материк открыть так и не удалось.
Охарактеризовать, каким был Джеймс Кук, помогает его собственный дневник, который сохранился до наших дней. В 1722 году было решено отправить новую экспедицию на поиски Южных земель. По этому поводу капитан писал, что его обязывают идти к новым территориям, держась при этом максимально высоких широт, и он собирается поступить именно так. На этот раз экспедиция шла не одним, а двумя судами - «Резолюшн» (капитан Кук) и «Эдвенчур» (Тобиас Фюрно). В состав исследовательской группы снова включили астронома, ботаника, художника и двух натуралистов – Иоганна Рейнхольда и Георга Форстера.
Из Плимута путешественники пошли на Юг, желая найти остров, якобы виденный ранее, но ничего так и не отыскали. В январе семьдесят третьего года впервые в мире корабли, созданные человеком, перевалили за полярный круг. Разразившийся шторм разбросал путешественников, которые так и не смогли обнаружить друг друга. Потому сам Кук пошел в сторону Новой Зеландии, где было назначено место экстренной встречи в заливе Шарлотты. Фюрно направился к Тасмании, но решив, что она только часть Австралии и обогнуть ее не получится, тоже повернул к назначенной бухте. В середине лета оба корабля покинули это удобное место, чтобы исследовать Тихий океан в области, что примыкала к Зеландии.
Интересно
В 1773 году на корабль «Эдвенчур» из-за неправильно организованного режима питания свалилась жуткая цинга. Делать было нечего: чтобы не потерять команду, проявив характер, Джеймс Кук направился на дружественное Таити. Там удалось пополнить запасы овощей и фруктов и вылечить практически всех цинготных. Так обычному моряку удалось выяснить, что витамины растительного происхождения благотворно влияют на организм и купируют все симптомы этой страшной болезни.
Далее события развивались, словно в настоящем фильме ужасов. Ничто беды не предвещало: на островке Хуахине удалось приобрести триста или четыреста голов свиней. Ульетеа, Эуа и Тонгатабу показались капитану истинным раем, а жители — ангелами.
Возле Новой Зеландии шторм снова разбросал корабли. В заливе Шарлотты «Эдвенчура» не оказалось, и Кук стал ждать. Во время вынужденной трехнедельной стоянки моряки обнаружили, что местные жители вовсю практикуют каннибализм. Джеймс решает оставить записку и выдвигаться дальше. Только спустя семь дней второй корабль вернулся в бухту. Семнадцатого декабря восемь матросов и два боцмана высадились на берег за фруктами, но сами стали обедом для туземцев. Это произвело настолько сильное впечатление на капитана Фюрно, что он направил корабль на Кейптаун, а потом и домой, оставив руководителю экспедиции подробный отчет о случившемся.
Тем временем «Резолюшн» посещает остров Пасхи, Маркизские острова и снова Таити, мореплаватели заходят на Хуахин и Раиатеа, а на Фиджи даже попадают в переделку – аборигены тут настроены воинственно и недружелюбно. В сентябре Кук открывает новую Каледонию, а чуть позже и Новую Георгию. Но в заливе Шарлотты «Эдвенчура» так и не обнаруживает. Только в Кейптауне Джеймс получает записку от Фюрно и сразу же направляет корабль обратно в Англию.
Третья по счету экспедиция Джеймса Кука была направлена на то, чтобы отыскать водный проход на севере, соединяющий Тихий и Атлантический океаны. Первым кораблем так и остался замечательный угольщик «Резолюшн». Вместо «Эдвенчура» решено было отправить другое судно – «Дискавери» с капитаном Чарльзом Клерком на борту. Оба отплыли из Плимута, держа курс на Кейптаун, в доках которого были капитально отремонтированы через пару недель. Через Кергелен и Тасманию они прибыли на Таити, а потом пересекли экватор и открыли остров Рождества. В январе 1778 года были обнаружены и нанесены на карту Гавайские острова, о которых ранее никто ничего не знал.
На побережье Канады корабли оказались в жутком шторме, но все равно продолжили движение. Они прошли по Берингову проливу, перешли Северный полярный круг и по Чукотскому морю собирались обойти материк. Однако уперлись в огромную белоснежную пустыню. Разбить многовековые льды даже мечтать было глупо, пришлось вернуться. На Алеутских островах морякам посчастливилось встретить русских охотников и трапперов, которые про Джеймса Кука уже слышали. Они дали ему карту знаменитого Беринга, на удивление точную и подробную.
В конце ноября семьдесят восьмого года корабли добрались до Гавайских островов, но нормальную стоянку отыскали только в январе следующего года. Туземцы проявили крайнюю дружелюбность, массово сосредоточились вокруг путешественников, всем интересовались и везде совали свой нос. Сперва Джеймс был принят за одно из их божеств, но вскоре отношения стали катастрофически портиться. Аборигены начали воровать и даже нападать на людей из экспедиции.
Вопреки известной песне Высоцкого, который точно знал, что сделал Джеймс Кук и чем закончился его роковой поход на Гавайи, никто точно не знает, что случилось с телом морехода на самом деле. Но давайте не будем забегать вперед и разберемся с деталями. Роковая стычка случилась, когда капитан с матросами хотел отобрать у аборигенов баркас, накануне стащенный с корабля. Он пригласил на борт вождя, тот согласился, но уже у самой кромки воды передумал. Путешественник попытался уговорить его, но собравшиеся на берегу люди вели себя угрожающе, они стали кидать копья и стрелять из луков по европейцам.
Четырнадцатого февраля 1779 года, в жуткой суматохе, среди диких воплей разъяренной многотысячной толпы, пятидесятилетний исследователь Джеймс Кук был убит, вероятно — копьем в область затылка. Увидев, что капитан упал бездыханным, матросы быстренько ретировались на корабль. Клерк в своем докладе о происшествии утверждал, что это была роковая случайность. Дикари не собирались заходить так далеко и даже стали формировать живой коридор, чтобы выпустить путешественников. Капитан «Дискавери» несколько дней безрезультатно добивался мирным путем выдачи тела погибшего, но никто не желал слушать тех, кто статус богов безнадежно утратил.
Расстроившись и рассердившись, Чарльз Клерк приказал безжалостно сжечь все прибрежные поселения. Перепуганные, загнанные вглубь острова аборигены согласились на его условия и 22 февраля доставили на корабль корзину с мясом. Там была и полуразложившаяся человеческая голова, в которой недоставало нижней челюсти. Эти останки были в тот же день преданы пучине, как и положено морякам. Никто по сегодняшний день точно не знает, принадлежали ли они капитану, и ели ли его мясо туземцы. Сам Клерк скончался вскоре от туберкулеза и до Англии не доплыл.
Благодаря этому удивительному человеку, его природным способностям и педантичному отношению к работе, были получены уникальные карты. Они оказались такими точными и достоверными, что использовать их было принято вплоть до окончания девятнадцатого века. Подобных картографических работ на то время не было больше ни у кого, разве что у Беринга, только исследовал он совсем иную местностью.
Характер Джеймса Кука всегда отличался терпимостью, но и это не помогло ему спастись от беды. Несмотря на это, память о нем живет в сердцах потомков. Кроме пролива, его именем назван крупный архипелаг в Тихом океане. В честь названия судна, на котором ходил капитан, назвали командный модуль корабля «Аполлон-15». Кроме того, существует даже кратер на светлой (видимой) стороне Луны, носящий имя Джеймса Кука.
