Запомните эту дату: 4 августа 1984 года. Именно в этот день атомная подводная лодка К-278, ставшая через пять лет печально известной как «Комсомолец», совершила небывалое в истории мирового военного мореплавания погружение - стрелки ее глубиномеров сначала замерли на 1000-метровой отметке, а потом пересекли ее. Ни одна из боевых подводных лодок мира не могла укрываться на такой глубине - ее раздавило бы всмятку. Но экипаж К-278 находился под защитой сверхпрочного титанового панциря.
О том, что это был за корабль, рассказывает бывший начальник Технического управления Северного флота контр-адмирал-инженер Николай Мормуль:
В 1983 году в состав ВМФ СССР вступила атомная подводная лодка К-278. Об этом корабле, единственном в серии, складывались потом мифы. Так, в западной прессе писали, что это самая большая подводная лодка в мире: длина - 122 метра, ширина - 11,5 метра, водоизмещение - 9700 тонн. Ее считали самой быстроходной. Ни то ни другое не соответствовало действительности. И тем не менее корабль был настоящим чудом. Его сверхпрочный титановый корпус позволял погружение на глубину, которой не достигала ни одна лодка в мире, - 1000 метров.
Кстати сказать, только 15 августа 1936 года человечество смогло достичь глубины в один километр. Это достижение принадлежит французскому гидронавту - профессору Бибу и его коллеге Бартону. Они погрузились в Атлантике близ Бермудских островов в батисфере, на каждый иллюминатор которой давила сила в 19 тонн... Но то был научный эксперимент. Мы же строили боевую лодку, которая должна была стать родоначальницей серии сверхглубоководных атомарин, нового подкласса подводных кораблей...
Строилась лодка долго. Корпус был изготовлен из чистого титана, и в ходе освоения этого металла возникало множество трудностей. Он агрессивен к другим металлам, и сопряжение титановых конструкций с серийным оборудованием требовало новых технических решений. При насыщении титана водородом образовывались трещины, поэтому сварка производилась в особой газовой среде. Однако когда лодка прошла глубоководные испытания на столь ошеломляющей глубине, все усилия оказались оправданными.
Уникальный титановый корабль сравнивался с орбитальной космической станцией. Его основное назначение состояло в изучении комплекса научно-технических и океанологических проблем. Он был одновременно лабораторией, испытательным стендом и прототипом будущего гражданского подводного флота - более скоростного, чем надводные торговые и пассажирские корабли, более надежного, чем авиация, ибо эксплуатация подводных лодок не зависит от времени года и погоды.
На борту К-278 были одна ядерная установка и вооружение: ракеты и торпеды, две из которых имели ядерные головки. Однако лодка не предназначалась для нанесения ядерных ударов по берегу: ее боевая задача заключалась в защите от подводных ракетоносцев противника - «убийц городов».
Итак, 4 августа 1984 года «Комсомолец» вышел в точку погружения, которая находилась в одной из глубоководных котловин Норвежского моря. Кораблем командовал капитан 1-го ранга Юрий Зеленский, старшим на борту был Герой Советского Союза контр-адмирал Евгений Чернов, командующий 1-й флотилией атомных подводных лодок, он же председатель Государственной приемной комиссии. В отсеках находились и главные конструкторы уникального корабля - Юрий Кормилицын и Дмитрий Романов.
Перед погружением были тщательно проверены все системы, имеющие забортное сообщение, торпедные аппараты, оружие... - рассказывает о том памятном дне Евгений Дмитриевич Чернов. - Понимали, с такой глубины можно и не всплыть.
Уходили в пучину медленно - по невидимым стометровым ступеням, задерживаясь на каждой из них для осмотра отсеков. Программа испытаний была обширной. Проверяли не только герметичность прочного корпуса, но и возможности стрельбы с большой глубины торпедами, систему аварийного всплытия «Иридий», которая позволяла продувать балластные цистерны газами сгоревших пороховых шашек.
Погружение на километр заняло несколько томительнейших часов. Любая минута могла быть последней в жизни экипажа. Одно дело - когда летчик-испытатель рискует собой и только собой, имея к тому же парашют, другое - когда ты ведешь на смертный риск почти сотню людей и никаких парашютов за спиной...
Рассказывает старшина команды штурманских электриков К-278 мичман запаса Вениамин Матвеев:
В тот день с глубиномера в центральном посту была оторвана черная бумажка, закрывавшая на его шкале секретности ради цифры предельной глубины. Мы ахнули: 900, 1000, 1100 метров... Это же вдвое больше, чем может погружаться обычная атомная подлодка!
Мы сидим с Матвеевым на главной улице Воронежа напротив кафе «Капитан Немо». Над входом поблескивает морской бронзой макет фантастического «Наутилуса», придуманного Жюлем Верном. Рядом со мной - реальный человек из фантастического действа: хождения за тысячу метров, за три предельных глубины для обычных атомарин. И рассказывает он об этом как об обычном флотском деле. Вернее, пытается так рассказывать, нет-нет да срываясь на восторженную скороговорку, хотя и прошло более четверти века. Такое не забывается.
Когда на глубине 800 метров объявили торпедную стрельбу, - вспоминает Вениамин Матвеев, - мне позвонил из торпедного отсека мой приятель - мичман Соломин, торпедный техник: «Веня, приходи к нам. Если что, так мы сразу вместе...»
Пришел в носовой отсек. Командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Трушин находился в центральном посту.
Встал рядом с другом...
Когда открыли передние крышки торпедных аппаратов, увидели, как дрогнули от напора глубины задние. Дрогнули, но чудовищное забортное давление удержали. Торпеда вышла нормально... А давление нарастало. Гребные валы вдруг изогнулись, потом снова приняли свою форму. Дейдвудные сальники кувалдами подбивали. Линолеум на палубах вспучивался.
Штурман К-278 капитан 3-го ранга Александр Бородин:
Гидроакустик, который обеспечивал наше погружение с надводного корабля, качал потом головой: «Я из-за вас чуть не поседел. Такой скрип стоял, такой скрежет...» Но наш прочный корпус выдержал. Обжатие его было таким, что мою железную койку выгнуло, как лук...
На 700-метровой рабочей глубине вывели реактор на 100-процентную мощность. Наконец боцман, управлявший горизонтальными рулями, доложил:
Глубина - тысяча метров! Крен - ноль, дифферент - ноль.
Стрелка глубиномера остановилась у четырехзначной цифры - 1000. Есть глубина в один километр!
Контр-адмирал Чернов вышел на связь с отсеками по боевой линии и, глядя на глубиномер, дрогнувшим голосом произнес в микрофон внутрилодочной связи бессмертную фразу: «Остановись, мгновенье!». Потом поздравил всех, и по отсекам пронесли флаг корабля. Чернов достал бутылку коньяка и разлил на десять стопок, все чокнулись с главными конструкторами. Выпили, обнялись.
Всплывать не торопились.
- Успех надо закрепить, - сказал Чернов и обратился к главным конструкторам лодки, которые находились в центральном посту, - Юрию Кормилицыну и Дмитрию Романову:
Если еще на двадцать метров погрузимся, на возможный провал - выдержим?
Должны выдержать, - ответили творцы титанового рекордсмена. Главный строитель корабля Михаил Чувакин тоже кивнул - не раздавит.
И они ушли на глубину 1027 метров, туда, где еще никогда не вращались гребные винты подводных лодок.
По злой прихоти судьбы через пять лет подводный рекордсмен навсегда уйдет именно в эту котловину на дне Норвежского моря. Но тогда они были на вершине победы...
Минуты сверхглубинного плавания тянулись невыносимо. Будто чудовищное давление не только обжало прочный корпус, но и спрессовало в нем само время. Добрый час можно было прожить в такую минуту... А из отсеков поступали тревожные доклады - там потек фланец, там треснула от резкого уменьшения диаметра корпуса деревянная панель...
Чернов медлил с командой на всплытие. Надо было испытать все до конца. Потом, как пули, стали отлетать срезанные немыслимым обжатием титановые болты. Но в целом все механизмы работали без замечаний, корабль прекрасно управлялся как по глубине, так и по горизонту. А самое главное - он мог стрелять из этой бездны, оставаясь неуязвимым для глубинных бомб и торпед противника, которые были бы раздавлены на полпути к цели.
Я не выдержал и крепко обнял корабелов по очереди, - вспоминает Чернов. - Спасибо, ребята... Подумать только, они замыслили это титановое чудо еще 25 лет назад! В 1969 году... И будто по заказу мы погрузились как раз в день рождения «Плавника». (Это заводское имя К-278, и не надо было его менять в угоду нашим политикам.) Честно говоря, не хотелось уходить с такой глубины. Кто и когда на нее пришел бы еще? Никто больше и не пришел...
На рулях глубины в тот исторический день сидел боцман атомарины мичман Вадим Полухин. Это, подчиняясь его рукам, уходила атомарина на рекордную глубину. Он сидел в каске, чтобы, не дай бог, какой-нибудь срезанный давлением болт не угодил в голову.
Проверяли на том погружении все, что можно было проверить. В том числе и систему порохового продувания балластных цистерн. С такой глубины никаким сжатым воздухом не продуешься - только силой пороховых газов. Всплыли, точнее, вознеслись с глубины 800 метров за 30 секунд.
Контр-адмирал Чернов поднял перископ и чертыхнулся - все вокруг серое, непроглядное.
Штурман, что у тебя с перископом? Поднять зенитный!
Подняли зенитный перископ - все то же, кромешная мгла.
Отдраили верхний рубочный люк - зачихали. Все в пороховом дыму. Лодка всплыла в облаке дыма. Но всплыла! С немыслимой до сей поры глубины. С помощью новейшей системы всплытия. Все подтвердилось, все оправдалось.
О выполнении важнейшего испытания было доложено главнокомандующему ВМФ СССР Адмиралу Флота Советского Союза Сергею Горшкову и членам правительства. О том небывалом и до сих пор непревзойденном рекорде не трубили в газетах. О нем узнали лишь тогда, когда атомная подводная лодка К-278 навсегда скрылась в пучине Норвежского моря, быть может, в том самом месте, где и был поставлен главный мировой рекорд подводного судостроения в XX веке.
Ну ладно - секретность... Но то, что экипаж не наградили за такое свершение, - вот это в голове не укладывается. Почему?
Мичман запаса Вениамин Матвеев:
Перед погружением адмирал Чернов сказал: либо всех наградят, либо никого. Так оно и вышло - никого. А дело в том, что мы в Норвежском море получили радио - вернуться в базу и принять на борт московских адмиралов. Чернов возвращаться не захотел, записал в вахтенный журнал: «Управление подводной лодкой беру на себя» - и велел погружаться. «Наездников нам не надо», - сказал он.
Правда, позднее командир наш - капитан 1-го ранга Зеленский получил орден Красной Звезды, а Чернов - Октябрьской Революции. Но это было на степень ниже того, на что представляли. Командир-то шел на Героя...
Полковник медицинской службы Евгений Никитин, автор книги «Холодные глубины», высказался на этот счет более определенно:
Вернувшийся с испытаний корабль посетил командующий Северным флотом адмирал Иван Матвеевич Капитанец. Он поздравил всех с успешным проведением главных испытаний, назвал экипаж перед строем «экипажем героев» и приказал представить всех его членов к государственным наградам.
Наградные листы на членов экипажа были оформлены и переданы командующему флотом. Однако награждение героев-подводников не состоялось. Возразило политуправление флота, которое не увидело заслуги экипажа в покорении боевой подводной лодкой тысячеметровой глубины. Не увидело, возможно, потому, что кроме политработника В. Кондрюкова (штатного замполита К-278. - Н. Ч.) в списке представленных к наградам не было ни одного политотдельца. Не поняли работники политуправления, что рождался качественно новый подкласс подводных кораблей...
А потом и вовсе никто не захотел говорить о наградах - «Комсомолец» навсегда ушел в ту бездну, в которой и поставил некогда свой мировой рекорд...
Увы, о том уникальнейшем достижении ТАСС не сообщил. И фамилия командира, совершившего это немыслимое погружение, не стала достоянием широкой гласности. Назову ее как архивное открытие в надежде, что однажды она войдет во все учебники морской истории и монографии - капитан 1-го ранга Юрий Зеленский.
К стыду своему, при нашей первой с ним встрече я не смог сказать ему слова, достойные его подвига. Мы спорили... Это было в первые дни после гибели «Комсомольца». В полном отчаянии от такой потери (там, в Норвежском море, погиб и мой добрый сотоварищ - капитан 1-го ранга Талант Буркулаков) подводники и инженеры, журналисты и спасатели сходились стенка на стенку. Спорили обо всем - виноват ли экипаж Ванина, надежно ли была спроектирована и построена лодка, вовремя ли пришли рыбаки, почему не сработала как надо спасательная служба ВМФ... Ломали копья точно так же, как спустя десять лет придется ломать их в дни трагедии «Курска». Копья ли? Скорее старые грабли, наступать на которые уж до бешенства больно и обидно... На такой вот ноте мы и расстались. «Безлошадный» Зеленский отбыл вскоре в Северодвинск, на его карьере был поставлен крест, поскольку он стал перечить выводам Правительственной комиссии и посмел не только иметь свое особое мнение, но и публично его высказывать.
Тихо и безрадостно закончил он свою флотскую службу капитаном-диспетчером заводской гавани в Северодвинске...
А имя его должно быть в Пантеоне подводного флота России. Национальный герой, увы, непризнанный и никому не известный, как и большинство героев нашего флота. Их постигла судьба героев Первой мировой войны. Тогда грянул октябрьский переворот и начался новый отсчет времени, новый счет заслугам и подвигам. Нечто подобное произошло и после августа 1991-го. До того - режим секретности, после того - режим ненужности...
И все-таки капитан 1-го ранга Юрий Зеленский был первым в мире подводником, который увел свой корабль за километровую отметку глубины. Запомним это навсегда.
По счастью, мне довелось снова встретиться с Юрием Зеленским. На сей раз не второпях, основательно - в петербургском клубе моряков-подводников. Это было в 2005 году. В кают-компании клуба собрался весь цвет подводного флота России: боевые адмиралы и командиры подводных лодок. Они аплодировали пожилому скромному человеку в гражданском пиджаке. Это было очень похоже на то, как встречали когда-то в Кронштадте Александра Маринеско, вышедшего из глубокой житейской тени к своим боевым собратьям.
27 лет провел Зеленский в Северодвинске. В оные годы на такой срок ссылали в эти края за тяжкие преступления. А его - за подвиг. Впрочем, свою северодвинскую службу Зеленский наказанием не считал: он принимал и испытывал там новейшие атомные подводные лодки - целых восемь «корпусов», как говорят корабелы. С его легкой и опытной руки пошли бороздить они океанские глубины.
Вместо послесловия к этой истории приведу слова Героя Советского Союза вице-адмирала Евгения Чернова: «По поводу ситуации, сложившейся с оценкой службы основного экипажа глубоководной подводной лодки К-278 Северного флота и его командира капитана 1-го ранга Ю. А. Зеленского, при испытаниях подводной лодки погружением и плаванием на предельной глубине 1000 метров.
Экипаж атомной подводной лодки К-278 («Комсомолец») был сформирован в 1981 году из лучших профессионалов - добровольцев 1-й флотилии атомных подводных лодок СФ, прошел обучение по специально разработанной программе, принимал активное участие в достройке подводной лодки, ее швартовных, заводских и государственных испытаниях.
На 1-й флотилии СФ экипаж К-278 был введен в первую линию кораблей постоянной боевой готовности, полностью выполнил «Программу опытной эксплуатации» и был подготовлен к испытанию погружением и плаванием на предельной глубине погружения.
4 августа 1984 года впервые в истории мирового подводного плавания боевая и боеготовая атомная подводная лодка К-278 водоизмещением 8500 тонн погрузилась на глубину 1020 метров в Норвежском море для испытания ее на этой глубине и проверки работы энергетической установки, технических средств, систем, устройств и оружия корабля. На борту глубоководного атомохода находились 80 человек. Это был коллективный подвиг и мировой рекорд.
Лодкой управлял штатный экипаж - 57 человек. Результаты испытаний фиксировали представители конструкторских бюро и судостроители. Впервые подводной лодкой была достигнута ось океанского глубоководного звукового канала, испытана новая система аварийного всплытия с глубины 800 метров, на этой же глубине были проверены по назначению торпедные аппараты.
Командующий Северным флотом адмирал И. М. Капитанец приказал подготовить наградные документы на всех членов экипажа, что и было сделано немедленно...
Подводная лодка со штатным экипажем продолжала интенсивное плавание... Вопрос о награждении командира и экипажа глубоководной подводной лодки «за отвагу и мужество при испытаниях и освоении нового глубоководного корабля» был отложен. Главкома Чернавина сменили главнокомандующие Громов, затем Куроедов. Последний хотел найти наградные документы: «Найду - представлю», но не успел - погиб «Курск».
В конце 80-х годов капитан 1-го ранга Зеленский был назначен на тупиковую должность в Северодвинск и там же уволен в запас. Его взял на работу диспетчером по части буксиров генеральный директор СМП Д. Г. Пашаев. Зеленский «виноват» в том, что не дал в обиду свой корабль при установлении причин его катастрофы. Главком Куроедов выделил ему квартиру во Всеволожском районе Ленинградской области...»
АПЛ ПРОЕКТА 685 «ПЛАВНИК»
ТТЗ на проектирование опытной боевой подводной лодки с повышенной глубиной погружения с целью изучения условий ее эксплуатации было выдано в августе 1966 года. Опыт, полученный при создании этой ПЛ, предполагалось использовать для создания проекта глубоководных лодок, пригодных для серийной постройки. Процесс проектирования занял почти восемь лет и технический проект был утвержден только в 1974 году. Повышенная глубина погружения обусловила выбор титановых сплавов в качестве материала прочного корпуса.
Для экстренного (в течение 20-30 с.) создания положительной плавучести на больших глубинах при поступлении внутрь лодки забортной воды была установлена система продувания балласта одной из цистерн средней группы при помощи пороховых газогенераторов. Носовые горизонтальные рули выдвижные. Было решено отказаться от торпедопогрузочного люка и прочной рубки. Вход в лодку осуществлялся через ВСК (всплывающую спасательную камеру). Все это позволило свести к минимуму число отверстий в прочном корпусе.
Лодка имела шесть носовых 533-мм ТА с устройством быстрого заряжения. Каждый ТА имел автономное пневмогидравлическое стреляющее устройство. Стрельба могла производиться на всех глубинах погружения.
Боекомплект состоял из 22 единиц (торпеды и ракетоторпеды). Типовой вариант загрузки ТА был следующий: 2 торпеды САЭТ-60М, 2 ракетоторпеды РК-55, 2 реактивные торпеды ВА-111 «Шквал». На стеллажах находились шесть ракетоторпед и десять торпед. Выдачу целеуказания для применения ракетоторпедного вооружения осуществлял ГАК «Скат».
Лодка получила тактический номер К-278. Строилась на СМП (заводской номер 510). Закладка состоялась 22 апреля 1978 года. 9 мая 1983-го она была спущена на воду и после завершения госиспытаний 20 октября того же года вошла в состав Северного флота. В октябре 1988-го была переименована в «Комсомолец». Этот уникальный корабль, гордость отечественного подводного кораблестроения, погиб 7 апреля 1989 года в 17 часов 8 минут в Норвежском море.
Советская торпедная атомная подводная лодка Северного флота погибла в Норвежском море в результате пожара. Из 69 человек команды удалось спасти только 27.
К-278 («Комсомолец») была уникальной атомной подводной лодкой (ПЛА), обогнавшей свое время на четверть века. Корпус из титана, глубина погружения более 1000 метров, подводное водоизмещение 8500 тонн, скорость более 30 узлов, боекомплект 22 торпеды, часть из которых могла быть заменена на крылатые ракеты «Гранат». Эта лодка, несмотря на некоторое превышение по шумности по сравнению с американскими, на своей рабочей глубине погружения не обнаруживалась никакими средствами и была недосягаема для любого оружия с обычным взрывчатым веществом (ВВ). При условии успешного окончания ее опытной эксплуатации должно было быть принято решение о строительстве серии таких подлодок.
Общая концепция, именовавшаяся в контурах конструкторской идеи «Плавник», затем «проект 685» и широко известная как «Комсомолец», родилась в 1960-х годах в условиях нарастающего противостояния СССР и США. В то время подводные силы американских ВМС имели подавляющее преимущество. Американцы уже не только надежно обкатали ракеты и реактор в прочном корпусе субмарины, пережив катастрофу атомной подлодки «Трешер» и гибель ее экипажа на ходовых испытаниях в Атлантике в 1963 году, но и всплывали в географической точке Северного полюса на ПЛА «Скейт».
Чтобы ликвидировать отставание, в СССР начали строительство субмарин третьего поколения. По замыслу проектантов, глубоководная атомная подлодка «проект 685» предназначалась для борьбы с подлодками противника и охраны своих кораблей. Ее скрытность и маневренность обеспечивала невиданная ранее рабочая глубина погружения - 1000 метров и предельная - 1250, доступная ранее лишь батискафам. Невзирая на колоссальные затраты, отечественные разработчики решили готовить так называемый прочный корпус целиком из титана. Пятилетняя эксплуатация корабля в опытном режиме полностью подтвердила правильность этого решения. Титановый корпус продемонстрировал ряд неоспоримых преимуществ: соотношение прочности и веса у титана гораздо лучше, чем у стали, кроме того, титан немагнитен, что при малой шумности «Комсомольца» сводило практически на нет возможность его обнаружения.
Технический проект был утвержден в декабре 1974 года. Строительство лодки велось на крупнейшей военной верфи «Севмашпредприятие» в Северодвинске Архангельской области. В августе 1983 года лодка была спущена на воду, а 5 августа 1984 года, по завершении достроечных работ на плаву, передана 1-й флотилии Северного флота. Еще в период ходовых испытаний, имея на борту конструкторов и строителей, лодка погрузилась на 1040 метров, установив абсолютный рекорд по глубине для боевых кораблей подводного плавания.
Атомоход построили в единственном экземпляре, чтобы обкатать корабль и его команды - основную и сменную - на больших глубинах. В перспективе на основе «проекта 685» предполагалось создавать глубоководные подводные лодки более совершенной модификации.
За пять лет службы в составе объединения «Комсомолец» с основным экипажем неоднократно погружался на глубину 1000 метров. Сомнений в надежности корабля ни у кого не возникало.
28 февраля 1989 года лодка К-278, получившая с основным экипажем весьма почитаемое на флоте звание «отличный корабль» с правом ношения соответствующего знака на надстройке и наименование, под которым известна ныне, приняла на борт сменный экипаж и вышла в очередное автономное плавание.
7 апреля 1989 года, находясь на боевой службе, К-278 следовала на глубине 386 метров со скоростью 6-8 узлов. Утром боевая смена несла вахту в обычном режиме.
В 11.00 вахтенный, капитан-лейтенант Александр Верезгов, принял доклады из отсеков. Из седьмого матрос Нодари Бухникашвили доложил: «Седьмой осмотрен, сопротивление изоляции и газовый состав воздуха в норме. Замечаний нет». Это были его последние слова.
Между 11.00 и 11.03 в кормовом отсеке начался пожар. В 11.03 на пульте вахтенного механика зажегся сигнал: «Температура в седьмом отсеке больше 70 градусов». Вахтенный механик, капитан 3-го ранга Вячеслав Юдин, немедленно объявил: «Аварийная тревога». На главном командном пункте инженер-механик, капитан 2-го ранга Валентин Бабенко, пытался связаться с аварийным седьмым отсеком по общекорабельной связи. Седьмой не отвечал. Командир подлодки, капитан 1-го ранга Евгений Ванин, в считанные секунды принял единственно правильное в данной ситуации решение: применить в аварийном отсеке лодочную объемную химическую систему пожаротушения (ЛОХ). Но система, которая в теории должна нейтрализовать пожар высокой интенсивности, оказалась бессильной перед разыгравшейся стихией. От резкого повышения температуры нарушилась герметизация трубопровода высокого давления, и аварийный отсек сразу же превратился в подобие мартеновской печи.
Огонь перекинулся на шестой отсек. Немедленно был остановлен парогенератор. Левый турбогенератор отключился сам. Сработала автоматическая защита реактора. В дополнение к этому заклинило вертикальный руль, прервалась межотсечная связь, повредилась система шланговых дыхательных аппаратов, в результате чего часть экипажа получила тяжелое отравление.
Лодка, увеличивая ход, стала всплывать. Однако на глубине около 150 метров сработала аварийная защита реактора, и К-278 потеряла ход.
В 11 часов 16 минут после продувания цистерн главного балласта она всплыла в надводное положение. С 11 часов 20 минут до 12 часов 17 минут лодка восемь раз передала установленный сигнал об аварии, однако первый из них был услышан в Главном штабе ВМФ и на КП Северного флота только в 11 часов 41 минуту. При этом сигнал был неразборчивым. Разборчивый сигнал об аварии был принят на берегу только в 12 часов 19 минут. С этого момента на всех уровнях стали приниматься меры по оказанию помощи и спасению лодки и ее экипажа.
Вот что рассказал начальник химической службы Виталий Грегулев: «Когда возник пожар, я спал. Услышав сигнал тревоги, побежал на свой пост. Моя задача - обеспечить в лодке нормальный уровень газового состава и контроль радиационной обстановки. Подбежал к установке газосостава воздуха, который влияет на жизнедеятельность людей, пытался ее запустить. Напрасно. Она оказалась обесточенной. Взглянул на приборы радиационной обстановки - нормально, никаких отклонений. Потом и здесь случилось короткое замыкание. Уровень радиации был нормальный. Мои сослуживцы, Игорь Орлов и Сергей Дворов, лично удостоверились, что атомный реактор надежно заглушен. Что касается торпед с ядерным зарядом, то они не были на боевом взводе, поэтому никакой опасности не представляют».
Когда «Комсомолец» всплыл, экипаж сумел локализовать пожар в седьмом отсеке, дать в шестой отсек фреон и загерметизировать остальные. Одного за другим аварийные партии вытаскивали обгоревших и отравившихся моряков на свежий воздух. Врач, старший лейтенант Леонид Заяц, ни на минуту не останавливаясь, делал искусственное дыхание морякам. Большая часть экипажа была выведена наверх. Многих удалось вернуть к жизни. Но они, ослабевшие и еще не пришедшие в себя, погибнут позже в холодной воде, когда от каждого потребуются нечеловеческие усилия. На палубе курили молча, глотая дым со слезами. Из седьмого отсека продолжал густо валить пар. «Видимо, там образовалась брешь, - считает моряк Семен Григорян, - сквозь которую хлынула вода. В том месте, думаю, выгорели кабельные тросы, которые выходили наружу».
Казалось, самое страшное позади. Никто не думал, что через несколько часов все окажутся в ледяной воде Норвежского моря. Выходя из отсеков подводной лодки, каждый был уверен: титановый корпус «Комсомольца» - самый прочный в мире, как уверяли конструкторы. Моряки были уверены, что атомоход не пойдет ко дну, поскольку знали, что за всю историю развития атомных флотов мира ни один атомоход, на котором случился пожар, не тонул, тем более в считанные часы. Именно по этой причине подводники поднимались наверх без гидрокомбинезонов. Для многих это стало смертельной ошибкой.
От высокой температуры прогорели сальники трубопроводов, связывающих внутренние помещения лодки с забортной средой. Вода стала быстро распространяться по отсекам, смежным с аварийными. Стало ясно, что нарушена герметичность прочного корпуса. Вероятно, титановая обшивка не выдержала перепада температур (несколько сот градусов в седьмом отсеке и всего плюс два за бортом). Лодка всплыла, но положение ее с каждой минутой становилось все более опасным: кормовая часть на глазах уходила в воду, а нос вздымался все выше и выше. Стало ясно, что надежд спасти ее нет.
«Всем покинуть отсеки! Плоты на воду!» - приказал командир корабля. Семен Григорян стал отсоединять их от корпуса лодки - на это ушло слишком много времени. Крепления не поддавались. Корабль тонул, кормовой частью заваливаясь вниз. Моряки бросились в ледяную воду. Наконец плот удалось отсоединить, но его отнесло от лодки волной.
Моряки стали прыгать в ледяную воду. Кому повезло, тот успел забраться на спасательный плот. Остальным оставалось надеяться на прибытие спасательных кораблей.
Командир Евгений Ванин спустился внутрь, чтобы поторопить оставшихся в отсеках.
Рубка была наполовину в воде, когда Александр Копейко крикнул: «В лодке командир и еще несколько человек. Что делать?» Ему ответили: «Закрывай люк, они спасутся во вспомогательной камере!»
Копейко все же не закрывал люк. Он кричал, чтобы люди спешили на выход. Когда ждать уже было опасно, он понял, что, если не закроет люк, оставшиеся в лодке не выберутся. И он герметично закрыл камеру.
В 17.08 лодка затонула.
Войти в подводную лодку или выйти из нее можно было только через спасательную всплывающую камеру. Это довольно обширная стальная капсула, выдерживающая давление предельной глубины, была рассчитана на спасение всего экипажа. Если бы лодка затонула и легла на грунт, то все 69 человек сумели бы разместиться в камере, усевшись по кругу в два яруса, тесно прижавшись друг к другу. После этого механики отдали бы крепление, и камера, словно огромный воздушный шар, взмыла бы сквозь морскую толщу на поверхность. Но все произошло иначе…
Ванин проскользнул по многометровому трапу в центральный пост. В покинутых отсеках оставались еще пятеро: капитан 3-го ранга Испенков, запускавший дизель-генератор, капитан 3-го ранга Юдин, мичманы Слюсаренко, Черников и Краснобаев.
Все, кроме Испенкова (он в грохоте дизель-генератора не услышал команды выйти наверх), поднимались по трапу через всплывающую камеру. И тут подводная лодка начала тонуть. Сначала она встала вертикально. Все, кто оказались на трапе, посыпались вниз - в спасательную камеру. В следующие секунды лодка пошла вниз, под воду.
Мичман Слюсаренко влез в камеру последним. Точнее, его туда втащили. Сквозь дымку гари он с трудом различал лица Ванина и Краснобаева - оба сидели на верхнем ярусе. Внизу капитан 3-го ранга Юдин и мичман Черников тянули изо всех сил линь, подвязанный к крышке люка, пытаясь захлопнуть ее - в четверть тонны! - как можно плотнее. Сквозь незакрытую щель внутрь с силой шел воздух, выгоняемый водой из отсеков. С каждой сотней метров давление росло, все вокруг заволокло холодным паром. Все-таки крышку подтянули и люк задраили.
Безлюдная, лишь с трупами на борту, с затопленными отсеками атомная подводная лодка завершала свое последнее погружение. «Товарищ командир, сколько здесь до грунта?» - крикнул вверх Слюсаренко. «Тысяча пятьсот метров», - отозвался Ванин.
Мичман Черников читал вслух инструкцию по отделению камеры от корпуса: «Отдать… Открыть… Отсоединить…» Но стопор не поддавался. Юдин и Слюсаренко в дугу согнули ключ…
Глубина стремительно нарастала, а вместе с ней и чудовищное давление. Вдруг корпус лодки содрогнулся - вода ворвалась в последний отсек.
«Всем включиться в дыхательные аппараты!» - крикнул Юдин.
Слюсаренко и Черников навесили на себя нагрудники с баллончиками, продели головы в «хомуты» дыхательных мешков, натянули маски и открыли вентили кислородно-гелиевой смеси. А в следующую секунду Юдин, замешкавшийся с аппаратом, сник и осел. Мичманы тут же подняли его и уложили на нижний ярус.
Слюсаренко стал натягивать на Юдина маску дыхательного аппарата, но сделать это без помощи самого пострадавшего было непросто. Вдвоем с Черниковым они промучились несколько минут, пока не поняли, что пытаются натянуть ее на труп. Оглянулись на командира - Ванин сидит, ссутулившись на верхнем ярусе, и хрипит. Рядом с ним навсегда закрывший глаза техник-вычислитель, мичман Краснобаев…
«Если бы Юдин не крикнул: „Включаться в аппараты!“, я бы ничего не сделал, рукой бы не пошевелил. Одурел бы от дыма и погиб, - рассказывал потом Слюсаренко. - Но он крикнул, и я, как робот, начал действовать. Но кое-что напутал…»
Позже медики придут к выводу, что Юдин, Ванин и Краснобаев погибли от отравления окисью углерода. Камера была задымлена, а угарный газ под давлением умерщвляет в секунды…
И все же камера вдруг оторвалась от субмарины и полетела вверх, пронзая чудовищную водную толщу! «Что было дальше, помню с трудом, - продолжал свой рассказ Слюсаренко. - Когда выбросило на поверхность, давлением внутри камеры вырвало верхний люк. Ведь он был только на защелке… Я увидел, как мелькнули ноги Черникова - поток воздуха вышвырнул его из камеры. Следом выбросило меня, но по пояс. Сорвало об обрез люка баллоны, воздушный мешок, шланги… А Черников погиб - о закраину люка ему снесло полчерепа…»
Слюсаренко спасло то, что он неправильно надел свой аппарат, поэтому держал свой дыхательный мешок в руках. С ним, послужившим ему спасательным кругом, его и подняли из воды рыбаки. Слюсаренко стал единственным в мире человеком, которому удалось спастись с лодки, лежащей на километровой глубине… Камера же продержалась на плаву секунд пять-семь. Распахнутый люк захлестнуло волнами, и титановая капсула навсегда ушла в глубины Норвежского моря…
Первым всплывшую лодку обнаружил патрульный самолет «Орион» ВВС Норвегии. Раздраенный рубочный люк «Комсомольца» еще курился белым дымом.
Помощь подоспела только через 40 минут. Плавбаза «Алексей Хлобыстов» одного за другим подбирала моряков.
Командир электронавигационной группы штурманской боевой части «Комсомольца» Андрей Степанов вспоминал:
«Пожар начался в кормовом отсеке. Вахтенный отсека старший матрос Нодар Бухникашвили погиб сразу. Запылало в шестом. Потом докатилось до пятого: внезапно вспыхнули пары масла, и огнем (это было что-то вроде взрыва) обдало всех, кто там находился. Одежда на людях горела как бумага.
Это была настоящая топка. Аварийная партия вытащила из отсека двоих без сознания и несколько раненых. Все сильно обгорели. Те из пятого, кто еще стоял на ногах, поднимались на верхнюю палубу, где разбили «лазарет», с большим трудом: руки были обожжены так, что не могли притронуться к трапу. Их бинтовали и одевали. Кто был без сознания, пытались привести в чувство. Помню, матросу Володе Кулапину наш доктор Леня Заяц делал искусственное дыхание и укол в сердце. Кулапин и мичман Сергей Бондарь «включились» в стационарную дыхательную систему и отравились: она разгерметизировалась и в нее попал угарный газ. Они умерли.
В четвертом, реакторном, отсеке из средств защиты были только портативные дыхательные устройства, другому снаряжению там храниться не было положено. Когда началось задымление, лейтенант Андрей Махота и мичман Михаил Валявин попробовали выбраться в соседние отсеки. В пятый было нельзя, кинулись в третий - и увидели через смотровое окошко пелену дыма. Остались в четвертом. Спрятались от дыма в герметичную аппаратную выгородку, расположенную прямо над реактором, но запаса воздуха у них немного было. Их потом аварийная партия очень вовремя оттуда достала.
Помню, кто-то сказал: «Сейчас подойдет плавбаза». Мы к тому времени уже всплыли. Ждем. Стали искать теплое белье, готовиться к эвакуации. Потом, когда стало ясно, что лодка тонет, поступила команда готовить плоты и покинуть корабль. Плоты были тяжелые и плотно крепились в корпусе лодки. С большим трудом несколько человек вытащили один.
Я спустился вниз, все никак не мог собрать свои «секреты». Подошел Андрей Зайцев, инженер дивизиона живучести (он следил за креном и дифферентом лодки), и сказал: «Тонем мы… Реши, что тебе важней: секреты или жизнь. А то минут через пять останешься здесь навсегда».
Поднялся наверх, а вода уже по нижней обрез рубки. И быстро так лодка тонет! Через несколько секунд выхожу из рубочной двери на верхнюю палубу, а вода - по пояс. В этот момент плот с левого борта волной перекинуло на мою сторону: там его шесть человек держали, но не смогли удержать. Ну, думаю, если на плот не влезу, можно сразу заказывать себе крест. Подплыл к нему, укрепился.
Плот постоянно накрывало волнами, мы все лежали в воде. Многие теряли сознание от холода, вода была ледяная. Несколько человек с плота просто смыло. Те, кто терял сознание в воде, были обречены, большинство из них утонуло.
Помогали друг другу, но сил у всех было мало. Пока ждали плавбазу, держались, кто как мог. Андрей Зайцев висел на борту спасательного плота, и когда руки онемели, вцепился зубами в чью-то шинель… Наконец дождались плавбазы. Я, как ее увидел на горизонте, сразу отключился. Как рыбаки подошли, как нас поднимали на борт - не помню.
Пришел в себя уже на «Хлобыстове». На мне было пять одеял и три грелки. Нас отогревали, растирали, отпаивали французским коньяком. Принесли горячий суп, но я отказался: тело согрелось, но руки тряслись так, что не мог ложкой в рот попасть. Сестра посмотрела на мои мучения и убежала куда-то. Принесла банку сгущенки с двумя дырками в крышке: на, говорит, может, хоть этого поешь. Потом народ немного отоспался, начал ходить. Трое - Нежутин, Молчанов и Грундуль - вышли покурить и после умерли. Потом врачи установили, что из-за сильного переохлаждения в их организмах произошли необратимые изменения.
На «Хлобыстове», а потом на «Кирове» долго уточняли списки погибших. Были недоразумения, как, например, с Игорем Калининым, которого причислили к погибшим. Калинин во время эвакуации с лодки поднялся наверх в одном свитере. Все документы он отдал Мише Смирнову на сохранение. Смирнов погиб в море. Когда его тело подняли на плавбазу, нашли в кармане документы и по радио сообщили в штаб флота: Калинин погиб. А его мать в это время работала в Североморске во флотском гидрометцентре. Случайно поймала по радиосвязи переговоры плавбазы со штабом. И почти сутки считала сына погибшим…»
27 спасенных моряков находились на излечении в военно-морском госпитале Северного флота, в морге - 19 погибших от переохлаждения, травм и разрыва сердца парней. Не всем морякам удалось выжить.
В каком состоянии находились советские подводники, доставленные в Североморск с места катастрофы? Вот что рассказал главный терапевт Вооруженных Сил СССР, генерал-майор медицинской службы профессор В. Ивашкин:
«Сразу же, как только члены команды были подняты на борт плавбазы „Алексей Хлобыстов“, судовые врачи начали борьбу за спасение моряков, десять из которых были без признаков жизни. Троих спасти не удалось, хотя квалифицированные медики, доставленные к месту происшествия на крейсере „Киров“, сделали все возможное. На пути к Североморску мы использовали все медицинские средства, пригодные в такой ситуации. Произвели тщательное растирание. Моряки были помещены в теплые ванны. Врачи вели круглосуточное дежурство.
Состояние троих моряков было средней тяжести. Они прошли курс лечения в палате интенсивной терапии. Состояние остальных 24 членов команды вполне удовлетворительное. Все ребята прошли тщательное медикаментозное, психотерапевтическое, рефлексотерапевтическое лечение. Лишь у одного из пострадавших был обнаружен легкий ожог».
Военные медики и моряки, побывавшие в разных переделках и нештатных ситуациях, были потрясены стойкостью команды. Они восхищались такими людьми, как матрос Юрий Козлов и мичман Семен Григорян, капитан-лейтенант Александр Верезгов и старший матрос Артур Савин… Уму непостижимо, как им удалось провести почти полтора часа в ледяной воде!
Работа правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы на «Комсомольце» под председательством секретаря ЦК КПСС Олега Бакланова в течение года выявила клубок нерешенных проблем в теоретическом, технологическом, конструктивном и информационном обеспечении живучести корабля, прежде всего его взрывопожаробезопасности, остойчивости и непотопляемости.
Комиссией было установлено, что пожар, возникший в концевом седьмом отсеке лодки из-за возгорания электрооборудования привода рулевой системы, привел к воспламенению горючих отделочных материалов. В течение двух-трех минут температура в отсеке достигла почти 1000 градусов, что в силу конструктивных недостатков привело к разгерметизации магистрали воздуха высокого давления. Поступление в отсек воздуха под большим давлением увеличило интенсивность пожара, ликвидировать который не удалось. Недостаточная температурная стойкость элементов конструкции корабля и средств борьбы с пожаром не позволила экипажу эффективно противостоять нарастающей аварии.
За первые 30 минут развития аварийной ситуации вышли из строя управление рулями и связь между отсеками, стало невозможным дистанционное управление общекорабельными системами кормовых отсеков, прекратила работу главная энергетическая установка, развился пожар в шестом и возникли местные возгорания в пятом, четвертом и третьем отсеках, почти во всех отсеках содержание окиси углерода намного превысило предельно допустимую норму. Кроме того, сильный жар вызвал потерю герметичности ряда систем и устройства седьмого и шестого отсеков и прилегающих к ним цистерн главного балласта, что привело к поступлению забортной воды в кормовые балластные цистерны и внутрь прочного корпуса подводной лодки. Из-за этого она в 17 часов 08 минут затонула на глубине 1685 метров в 106 милях к юго-западу от острова Медвежий, исчерпав запас плавучести.
Между тем расследование по уголовному делу, возбужденному Главной военной прокуратурой, было крайне затруднено, поскольку субмарина находится в Норвежском море на глубине 1655 метров. Ее подъем и обследование сейчас невозможны. Во-первых, стоимость подъема лодки со дна Норвежского моря оценивается различными источниками от 300 миллионов до 2 миллиардов долларов. Во-вторых, подъем «Комсомольца» не поможет установить причину пожара, так как седьмой отсек представляет собой остывшую доменную печь, где все спеклось в один ком. В-третьих, регулярное обследование лодки с помощью глубоководных аппаратов «Мир» показывает, что ее титановый корпус имеет большие трещины, возникшие от детонации торпед с обычным ВВ. При попытке подъема «Комсомольца» корпус его переломится и станет возможен самозапуск ядерного реактора. Тогда фактическая опасность лодки для всего живого возрастет в сотни раз. С этим выводом согласен генеральный директор ЦКБ «Рубин» (где она создавалась) академик Игорь Спасский. В-четвертых, радиационная обстановка вокруг «Комсомольца» пока спокойная. В маловероятной ситуации удачного подъема лодки потребуется сложная, длительная и опасная буксировка ее в Белое море. В этом случае будут загрязнены радиацией Норвежское, Баренцево, Карское и особенно Белое моря. В-пятых, самое страшное начнется тогда, когда этот радиоактивный хлам приведут в Северодвинск. Там уже стоят около 100 ПЛА, выведенных из боевого состава Северного флота, которые ждут утилизации. На утилизацию «Комсомольца» уйдут все скудные средства, которые потребовались бы для этих ПЛА за несколько лет.
Поэтому вполне обоснованным является вариант, предложенный вице-адмиралом, доктором технических наук Тенгизом Борисовым еще в 1991 году, - способ консервации «Комсомольца» на грунте - там, где он лежит сейчас. Поставленные во время одного из первых обследовании лодки (с помощью аппаратов «Мир») титановые заглушки на торпедные аппараты, где лежат две торпеды с ядерными боеголовками, значительна уменьшили вымывание оружейного плутония из них. Далее отсеки ПЛА должны быть заполнены по трубопроводам с поверхности жидким спецсоставом, который при соприкосновении с морской водой кристаллизируется и затвердевает, изолируя все, что находится внутри лодки, от внешней среды.
В итоге следствие было приостановлено 26 января 1998 года в связи с «неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого», и тем, что «установить истинные причины пожара и затопления до подъема подводной лодки и ее осмотра не представляется возможным».
Гибель атомной подводной лодки «Комсомолец»
7 апреля 1989 года в результате аварии в Норвежском море на глубине 1700 м в 180 км юго-западнее острова Медвежий и в 490 км от норвежского берега затонула атомная подводная лодка «Комсомолец».
Она находилась на боевом дежурстве в Норвежском море и 7 апреля следовала на глубине 386 м со скоростью 6–8 узлов.
Причиной гибели «Комсомольца» явился пожар, возникший около 11.03 в электрооборудовании кормового 7-го отсека.
Всплывшая в 11.16 в надводное положение подводная лодка, обесточенная и неуправляемая, едва держалась на плаву из-за поступавшей в кормовые отсеки воды. В 17.08 лодка приняла почти вертикальное положение и в следующие секунды пошла под воду. Перед этим большая часть экипажа покинула корабль.
Из 69 членов экипажа подводной лодки погибли 42 человека, из них непосредственно на подводной лодке – 10 человек. Из тех, кто покинул корабль и находился на воде, погибло 29 человек (тела 19 человек были подняты подошедшими судами); 3 человека умерли от переохлаждения уже на плавбазе «Алексей Хлобыстов», которая через 1 час 12 мин после гибели корабля подобрала в районе катастрофы 30 членов экипажа.
Подводная лодка «Комсомолец» была единственной в серии. Ее титановый корпус позволял выдерживать предельную глубину погружения до 1000 м, что недоступно до сих пор ни одной атомной субмарине. Имеющая подводное водоизмещение 8500 т и скорость более 30 узлов, лодка, шумность которой несколько превышала шумность американских подводных лодок, на своей рабочей глубине погружения не обнаруживалась никакими средствами и была практически неуязвима для любого оружия с обычным взрывчатым веществом.
В то же время по составу боевых и технических средств, в том числе системам управления и системам, обеспечивающим живучесть корабля, она практически ничем не отличалась от находящихся в то время в эксплуатации подводных лодок. «Комсомолец» был построен в 1983 году, введен в строй в августе 1984 года и в течение последующих лет проходил опытную эксплуатацию. В этот период проверялись надежность конструкторских решений, соответствие эксплуатационных характеристик и расчетных параметров. Ее испытания проводились интенсивно в самых различных условиях плавания, в том числе в режиме полной автономности. Как и при любых испытаниях, имели место отдельные неисправности, но ни одной серьезной поломки не произошло. Экипажи подводной лодки высоко оценивали ее эксплуатационные свойства. При условии успешного окончания опытной эксплуатации подводной лодки планировалось принять решение о строительстве серии таких кораблей.
…В 11 часов вахтенный офицер принял доклады из отсеков, в том числе из 7-го кормового отсека. Вахтенный отсека доложил, что отсек осмотрен, сопротивление изоляции и газовый состав воздуха в норме.
Но уже через 3 минуты (по записи в вахтенном журнале) в 7-м отсеке возник объемный пожар большой интенсивности с разгерметизацией системы воздуха высокого давления, что вызвало быстрое повышение в нем давления и температуры. Возможной причиной было возгорание электрооборудования в системе рулевой гидравлики или системе сепарации масла из-за разрегулирования устройств управления и защиты этого оборудования или из-за неконтролируемой подачи кислорода в отсек.
По уставу обнаруживший огонь в отсеке должен срочно задраить переборки отсеков, чтобы не допустить распространения пожара, и тушить пожар имеющимися подручными средствами: пенным огнетушителем, песком и водой. Когда был обнаружен пожар в 7-м отсеке, на центральном посту корабля по общекорабельной системе связи пытались связаться с аварийным отсеком, но ответа не последовало. Вахтенный 7-го отсека, очевидно, погиб в борьбе с огнем.
Учитывая, что пожар в аварийном отсеке не ликвидирован, было принято решение на применение в этом отсеке лодочной объемной химической системы пожаротушения (ЛОХ).
Но система, которая должна была нейтрализовать пожар высокой интенсивности, оказалась бессильной его остановить. Команда на перекрытие магистралей воздуха высокого давления и гидравлики, идущих в аварийный 7-й отсек, не была дана; это привело к усилению пожара, потере корабельных запасов воздуха, а также к выходу из строя системы судовой гидравлики.
В 11.06 на пульте вахтенного механика зажегся сигнал: «Температура в седьмом отсеке больше 70 градусов». Вахтенный механик немедленно объявил: «Аварийная тревога. Всплытие на глубину 50 м». Подводная лодка увеличила ход и стала всплывать. Но продувание кормовых цистерн главного балласта воздухом высокого давления вызвало усиление пожара в 7-м отсеке. Более того, огонь перекинулся в 6-й отсек. Ведь не была произведена герметизация переборок по всем отсекам. В дальнейшем произошло задымление 2-го, 3-го и 5-го отсеков.
На глубине 150 м сработала аварийная защита реактора, который обеспечивал электропитание лодки, и она потеряла ход. К тому же заклинило вертикальный руль, прервалась межотсечная связь, повредилась система шланговых дыхательных аппаратов, в результате чего часть экипажа получила тяжелые отравления.
В 11.16 подводная лодка после продувания цистерн главного балласта всплыла в надводное положение с нулевым креном и дифферентом и частично продутой цистерной главного балласта правого борта и не продутой цистерной левого борта. Горячие газы из 7-го отсека по трубе аварийного продувания поступали только в цистерны правого борта, что и дало крен на левый борт. Через 1–2 минуты после всплытия крен достиг 4–6 градусов на левый борт. В процессе всплытия были неуправляемы вертикальный руль и кормовые горизонтальные рули.
В дальнейшем при работе комиссии, расследующей причины гибели подводной лодки, было установлено, что пожар, возникший в кормовом 7-м отсеке лодки из-за возгорания электрооборудования привода рулевой системы, привел к воспламенению горючих отделочных материалов. В течение 2–3 минут температура в отсеке значительно повысилась, что в силу конструктивных недостатков привело к разгерметизации магистрали воздуха высокого давления. Поступление в отсек воздуха под большим давлением еще больше увеличило интенсивность пожара, ликвидировать который не удалось. Недостаточная температурная стойкость элементов конструкции лодки и средств борьбы с пожаром не позволили экипажу эффективно противостоять нарастающей аварийной ситуации. За первые 30 минут вышли из строя система управления рулями и связь между отсеками, стало невозможным дистанционное управление общекорабельными системами кормовых отсеков, прекратила работу главная энергетическая установка, развился пожар в 6-м отсеке и возникли возгорания в 5-м, 4-м и 3-м отсеках. Сильный пожар вызвал потерю герметичности ряда систем и устройств в 7-м и 6-м отсеках и прилегающих к ним цистерн главного балласта, что привело к поступлению забортной воды в кормовые балластные системы и внутрь прочного корпуса подводной лодки.
В акте комиссии отмечена особенность аварии на «Комсомольце»: это редчайшее наложение двух факторов, определивших высокую интенсивность и скоротечность развития пожара, а именно: возникновение пожара и близкое по времени нарушение прочности воздушной магистрали. Такое стечение обстоятельств, требующее нестандартных действий экипажа, – герметизации отсеков при возгорании и раскрытие их в случае поступления избыточного воздуха – существенно осложнило борьбу за живучесть подводной лодки.
В 11.23 экипаж заглушил реактор. Через 11 минут после этого крен на левый борт лодки увеличился до 8 градусов. По мнению специалистов промышленности, это произошло из-за того, что давление в 7-м отсеке росло от поступления в него воздуха среднего и высокого давления и горячий воздух с продуктами горения через разрушенный трубопровод аварийного продувания стал поступать в цистерну главного балласта правого борта и продувать ее.
В 11.50 было зафиксировано давление в 6-м и 7-м отсеках равное 13 кг/см2 (расчетная прочность переборок – 10 кг/см2). Поступающий в 7-й отсек воздух увеличил в нем температуру до 800–900 °C, и идущие поверху отсека кабельные каналы потеряли герметичность. Разгерметизация трубопроводов гидравлики в 7-м отсеке привела к потере рабочей жидкости в системе судовой гидравлики.
По состоянию на 12.10 отсеки лодки были задымлены до предела поступающими дымовыми газами, так как не было возможности запустить вытяжной электровентилятор. Люди вынуждены были пользоваться шланговыми дыхательными аппаратами, некоторые из них начали терять сознание.
И поэтому была дана команда о подготовке всплывающей спасательной камеры (ВСК) подводной лодки. Эта камера, отделяющаяся от корпуса корабля, предназначена для спасения всего личного состава лодки с глубины, превышающей предельную глубину ее погружения.
Вместе с тем по состоянию на 12.35 пожар в 6-м и 7-м отсеках стал затихать, давление в них стало падать и снизилось до 3 кг/см2, прекратилось стравливание воздуха с продуктами горения в 3-м отсеке.
В 13.00 удалось запустить дизель-генератор, что позволило подать питание на распределительный щит, запустить насос охлаждения и вытяжной генератор. В это же время были освобождены 6 человек из тамбура-шлюза между 4-м и 5-м отсеками и начато вентилирование 3-го отсека.
Одновременно уже предпринимались активные действия по оказанию помощи аварийной подводной лодке.
Условный сигнал об аварии с подводной лодки передавался с 11.20 до 12.17 восемь раз. Первый из них был услышан в Главном штабе ВМФ и на командном пункте Северного флота в 11.41, но он был неразборчивым и только в 12.19 сигнал об аварии был принят. С этого момента на всех уровнях управления стали приниматься меры по спасению лодки и ее экипажа. Спустя еще два с половиной часа на командном пункте Северного флота был принят сигнал об усилении пожара на лодке и необходимости эвакуации личного состава.
Во временной интервал 12.34 до 13.10 из г. Северодвинска вышли спасательные суда подводных лодок и спасательный буксир.
В 12.39 в район аварии вылетел первый самолет Ил-38. В его задачи входило: обнаружение лодки, поддержание устойчивой связи с береговыми командными пунктами, обследование района с целью выявления находившихся там кораблей и судов и наведения их в район аварии. Использовать гидросамолеты с посадкой на воду в районе катастрофы в данном случае не представлялось возможным из-за значительного волнения моря в районе катастрофы.
В 12.50 штаб Северного флота передал на подводную лодку радиосообщение, в котором запрещалось погружение лодки и предписывалось находиться в дрейфе. Была объявлена боевая тревога на Центральном командном пункте ВМФ. Оперативные службы Генерального штаба Вооруженных сил, Минобороны СССР и другие органы управления включились в организацию спасательных работ. Действиями сил спасения в море непосредственно руководил командующий Северным флотом со своего командного пункта. Одновременно командование ВМФ установило связь с Министерством морского флота и Министерством рыбного хозяйства, чтобы выяснить, находятся ли вблизи к терпящей бедствие субмарины суда этих ведомств.
В 12.52 в тот же район направилось гидрографическое судно «Колгуев», находившееся в 71 миле (около 131 км) от места аварии, а в 13.27 двинулись рыболовецкая плавбаза «Алексей Хлобыстов» объединения «Севрыба» и рыболовецкий траулер СРТ-6121; от места трагедии их отделяла 51 миля (около 94 км).
На атомном крейсере «Киров» в район аварии был отправлен резервный экипаж, прошедший обучение на подводной лодке «Комсомолец».
В это же время события на аварийной подводной лодке продолжали развиваться следующим образом. После всплытия «Комсомольца» аварийная группа вынесла из 5-го и 4-го отсеков находящихся там без сознания, обожженных и раненых членов экипажа; часть людей самостоятельно поднялась на верхнюю палубу. Пострадавшие от ожогов получали первую помощь, их бинтовали и одевали. Потерявших сознание пытались привести в чувство, но два человека, подключенные к стационарной дыхательной системе, погибли, так как она разгерметизировалась и в нее попал угарный газ.
Выходя из отсеков подводной лодки, моряки были уверены, что она не пойдет ко дну. Именно по этой причине подводники поднимались наверх без гидрокомбинезонов, что для многих оказалось роковой ошибкой.
В период с 13.54 до 13.57 был открыт клапан вентиляции в одну из кормовых цистерн главного балласта правого борта лодки, после чего крен лодки был устранен.
Впоследствии, проанализировав происшедшие на лодке события, специалисты промышленности пришли к выводу, что нужно было притопить одну из носовых цистерн правого борта, чтобы не терять запас плавучести и продольной остойчивости корабля.
С 14.18 была установлена УКВ связь «Комсомольца» с самолетом Ил-38. С самолета на лодку сообщили, что прибытие спасательных надводных кораблей ожидается к 18.00. Штаб Северного флота обращал внимание командования подводной лодки на необходимость использования всех возможных систем ЛОХ для подачи фреона в 6-й и 7-й отсеки, герметизации кормовых отсеков и исключения их загазованности, экономного использования индивидуальных средств защиты.
В 14.40 через кингстон охлаждения в 7-й отсек стала поступать вода и начала заполняться водой цистерна главного балласта правого борта, изменился крен на правый борт (как отмечено ранее, лодка всплыла с не продутой аналогичной цистерной левого борта). С самолета на берег передали метеосводку: видимость 5–6 км, высота нижней кромки облачности 400 м, волнение 2–3 балла, зыбь, временами налетают снежные заряды.
В 14.50 в районе расположения лодки находились уже 3 самолета, их экипажи транслировали переговоры командира лодки со штабом флота и наводили на лодку надводные корабли.
В 15.35 в докладе, полученном штабом Северного флота, сообщалось о продолжении пожара в 6-м и 7-м отсеках и о том, что лодка нуждается в буксировке.
В 16.00 командир «Комсомольца» запросил фреон, а через 35 минут с лодки сообщили, что пожар усиливается, за 15 минут температура кормовой переборки 5-го отсека возросла с 70 до 1100 °C, слышны взрывы средств регенерации в 6-м и 7-м отсеках.
В 16.41 с лодки сообщили, что крен на правый борт составляет 6 градусов, а дифферент – 3 м (что соответствует 1,5 градуса) на корму из-за продолжающегося поступления воды в прочный корпус; личный состав готов к эвакуации. По фотоснимкам с самолета было подсчитано, что дифферент на корму в 16.30 составлял 2,5–3 градуса. Терялся запас плавучести из-за заполнения балластных цистерн и поступления воды внутрь прочного корпуса.
В 17.08 лодка приняла почти вертикальное положение и пошла вниз. Часть экипажа успела перейти в спасательную камеру. Предположительно на глубине 300–400 м камера отделилась от лодки и сначала медленно, а потом все быстрее стала подниматься на поверхность. Учитывая, что в камеру успел попасть сильно загазованный воздух и люди стали терять сознание, командир лодки дал команду на подключение к индивидуальным дыхательным аппаратам. Позднее в своей пояснительной записке мичман В. Слюсаренко отметил, что это успели сделать только он и мичман Черников.
Камера всплыла рядом с плотом; от разницы давлений внутри нее и на поверхности моря сорвало с защелки верхний люк и в штормовое море выбросило мичмана Черникова, который тотчас погиб. Из открытого люка успел выбраться только мичман В. Слюсаренко, находившийся в сознании. Всплывшая камера была притоплена, ее стали накрывать волны, в открывшийся люк хлынула вода, отчего она перевернулась и через пять-семь секунд вместе с командиром лодки и еще тремя членами экипажа ушла на дно Норвежского моря.
Рыболовецкая плавбаза «Алексей Хлобыстов» подошла к обессилевшим морякам через 1 час 12 мин после гибели подводной лодки. 30 спасенным морякам незамедлительно была оказана необходимая помощь: их закутывали в одеяла, растирали, ставили грелки, отпаивали коньяком и кормили горячей пищей. Но трое моряков умерли из-за сильного переохлаждения. Все спасенные моряки были доставлены в госпиталь г. Североморска для обследования и лечения.
Как показал анализ трагедии, прийти на помощь в район аварии раньше плавбазы никто не мог; норвежские вертолеты могли прибыть не ранее 19 час 30 мин, а корабли береговой охраны – к исходу суток.
В августе 1993 года была организована экспедиция в составе научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш» с глубоководными аппаратами «Мир-1» и «Мир-2» и небольшого судна «КИЛ-164» Северного флота для подъема с глубины спасательной камеры, ставшей могилой для командира и трех членов экипажа подводной лодки.
Сложность этой задачи состояла в том, что не было никаких специальных средств для зацепа и подъема подобных конструкций с морского дна.
Судно «КИЛ-164», пришедшее из г. Мурманска, имело мощную кормовую П-образную раму с блоком, специальное устройство «зонтик» для ввода внутрь камеры через открытый верхний люк и лебедку кевралового троса для подъема камеры. Операция началась 23 августа, и только с третьей попытки «зонтик» удалось ввести внутрь камеры, так как в условиях сильных течений «Мир-1» постоянно сносило и было трудно удержать его у люка камеры. Потом была проделана сложнейшая работа по зацепу камеры, начавшаяся в 9.00 26 августа и закончившаяся в 1.37 27 августа. В тот же день в 7.41 начался подъем камеры со скоростью 5 метров в минуту. Кормовая часть судна «КИЛ-164» из-за волнения моря перемещалась вертикально с амплитудой 2–3 м. По мере подъема камеры максимальная нагрузка на трос непрерывно увеличивалась с 30 до 58,5 т на глубине нахождения камеры 250 м. На 20-метровой глубине водолазы были уже готовы перецепить камеру на обычный стальной трос. Но когда было выбрано 2250 м троса (осталось выбрать 200 м), кормовую часть судна «КИЛ-164» подняло необычайно крупной нерегулярной волной двойного наложения на высоту 3,5–4 м; после прохождения крутого гребня волны она резко пошла вниз и снова резко поднялась примерно на эту же высоту. Камера в это время находилась на глубине 190 м, а максимальная нагрузка на трос была равна 65,4 т. В момент подъема кормы трос отделился от ролика шкива на 15 см и сложился в узел, затем при опускании на ролик он в этом месте оборвался, и в 12.30 камера снова ушла на дно.
После гибели «Комсомольца» общественность многих стран забила тревогу по поводу некой угрозы, подобной Чернобыльской, и стала требовать принятия необходимых мер по ее ликвидации.
Начались работы, связанные прежде всего с определением последствий катастрофы. Первоначально усилия направлялись на поиск затонувшей подводной лодки «Комсомолец» и определение его состояния. Было организовано несколько экспедиций. Первое обследование места гибели подводной лодки провел исследовательский корабль «Академик Мстислав Келдыш», прибывший к месту катастрофы 16 мая 1989 году. Было установлено местонахождение затонувшей лодки, которую сфотографировали с помощью глубоководных аппаратов. Ученые взяли пробы грунта, произвели измерения на разных глубинах и не обнаружили повышения радиационного фона и радиоактивного загрязнения грунта и воды.
Проанализировав результаты исследований, они сделали вывод, что в первом отсеке подводной лодки произошел взрыв, основными причинами которого могли быть: удар лодки о грунт, взрыв скопления аккумуляторных газов или торпеды. Главным же было то, что разрушения прочного титанового корпуса в носовой части были довольно существенны.
Своими действиями в момент аварии экипаж «Комсомольца» обеспечил ядерную безопасность и создал условия ее соблюдения при пребывании лодки в затопленном состоянии. Конструкция реактора и лодки представляет собой многоступенчатую, труднопреодолимую и практически вечную защиту, предохраняющую от существенного изменения с течением времени интенсивности выхода радионуклидов реакторного происхождения в окружающую среду.
При затоплении лодки корпуса ядерных боеприпасов оказались разрушенными, системы их автоматики выведены из строя, однако, по заключению специалистов, возможность ядерного взрыва полностью исключена. Торпедные аппараты, в которых находятся две торпеды с ядерными боеголовками, повреждены и частично разрушены. Поэтому со временем, вследствие коррозионных разрушений в морской воде оболочек боеприпасов, ядерные материалы (плутоний) могут быть вынесены в окружающую среду. Если это произойдет, они будут распространяться в воде в виде нерастворимых частиц и оседать на дно, образуя в районе лодки локальную зону устойчивых загрязнений. Пока же вымыванию опасного вещества препятствуют не полностью проржавевший корпус боеголовок и бериллиевый экран. По мнению некоторых ученых и специалистов, опасность будет нарастать с каждым годом; по мнению других – разбавление в воде будет таким, что реальной опасности для окружающей среды не возникнет.
Наилучшим решением был бы подъем подводной лодки. Однако решить эту проблему чрезвычайно сложно по техническим и финансовым соображениям:
1. Стоимость подъема лодки со дна моря оценивается различными специалистами в 300 млн – 2 млрд долларов.
2. Подъем лодки все равно не позволит установить причину пожара, так как 7-й отсек представляет собой остывшую доменную печь, где все спеклось в один ком.
3. Регулярное обследование лодки с помощью глубоководных аппаратов «Мир» показывает, что ее титановый корпус имеет большие трещины. При попытке подъема лодки он может переломиться, отчего возможен самозапуск ядерного реактора, и тогда фактическая опасность лодки для всего живого возрастет в сотни раз.
4. Радиационная обстановка вокруг лодки спокойная. Даже при удачном подъеме лодки потребуется сложная, длительная и опасная буксировка ее в Белое море, при этом возможно радиационное загрязнение Норвежского, Баренцева, Карского и Белого морей.
Изученные последствия катастрофы атомной подводной лодки «Комсомолец» позволили спланировать и осуществить меры по обеспечению ее безопасности для окружающей среды. Для этого в период с 16 июня по 21 августа 1994 года была проведена пятая по счету экспедиция в район гибели подводной лодки для выполнения большого объема научных исследований и уникальных, весьма сложных подводно-технических работ. В ходе ее требовалось добиться минимизации радиационной опасности, исходящей из аварийной подводной лодки. На эту экспедицию были возложены следующие основные задачи: изучение радиационной обстановки непосредственно на лодке и вокруг нее; герметизация носовой части лодки с тем, чтобы уменьшить водоток через открытые волнорезные щиты торпедных аппаратов и воспрепятствовать возможному выносу продуктов разрушения ядерных боеголовок торпед; проведение океанологических исследований для определения направлений возможного переноса радиоактивных веществ из корпуса затонувшей лодки; обследование всплывающей спасательной камеры лодки, которую не удалось поднять во время предыдущей экспедиции. Общее руководство по подготовке и проведению пятой экспедиции было возложено на МЧС России, которое утверждало проекты работ, принимало важнейшие решения по их осуществлению, обеспечивало финансирование работ и контроль за их выполнением. По предложению Министерства была четко определена сфера ответственности привлеченных к работам организаций и предприятий.
Так, наиболее масштабные и трудоемкие работы были поручены ЦКБ морской техники «Рубин», где и создавалась подводная лодка «Комсомолец». Сотрудникам этой организации легче, чем кому-либо другому, было предложить технические решения по предотвращению возможных негативных последствий нахождения поврежденной подводной лодки на дне Норвежского моря. Обладая функциями головного исполнителя работ, ЦКБ морской техники «Рубин» смогло обеспечить разработку проекта герметизации лодки и технических средств, необходимых для реализации проекта. Оценку и контроль радиационной обстановки осуществляли НПО «Радиевый институт им. В. Хлопина» и Российский научный центр «Курчатовский институт». Океанографическими исследованиями в районе гибели подводной лодки занимались Институт океанологии им. П. Ширшова РАН и НИИ «Гидроприбор».
В апреле 1994 года ЦКБ «Рубин» и МЧС России приняли к реализации вариант установки жестких заглушек из титана с резиновой отделкой по контуру и механическим креплением их к корпусу лодки.
Работы по герметизации носовой части подводной лодки не имели прецедента и проводились впервые в мировой практике. Перекрыть отверстия носовой части было предложено с помощью двух глубоководных обитаемых аппаратов «Мир». Одним из наиболее сложных этапов операции явилась доставка титановых заглушек и установка их на нишах торпедных аппаратов лодки.
В пятой экспедиции по ликвидации последствий катастрофы подводной лодки участвовали научно-исследовательское судно «Академик Мстислав Келдыш» и океанографическое судно вспомогательного флота ВМФ России «Семен Дежнев». С приходом судов в район гибели подводной лодки началась напряженная работа, основные трудности которой выпали на долю экипажей «Мир».
Каждое погружение аппаратов было сопряжено с большой опасностью и риском для жизни людей. Условия, в которых действовали экипажи, были экстремальными: глубина 1700 м, температура воды за бортом +2 °C, а воздуха в аппарате + 11 °C при влажности 100 %. Члены экипажа аппарата вынуждены были работать в весьма ограниченном пространстве. Погружения проводились при волнении моря и требовали от членов команды отточенных и уверенных действий. Аппараты с максимальной осторожностью опускались с борта корабля мощным краном. Когда отцепляли буксировочный трос, они начинали автономное движение. При каждом погружении на одном из них крепили титановую заглушку, второй аппарат под водой снимал ее и устанавливал на намеченное отверстие. Работы выполнялись с помощью манипуляторов. Каждый из них способен поднимать вес до 80 кг и имеет семь направлений движения: боковые, вертикальные, диагональные и др. Кроме того, корпус аппаратов «Мир» обеспечивал радиационную безопасность людей. Для установки герметизирующих заглушек ЦКБ морской техники «Рубин» разработало и изготовило оригинальные струбцины, которые крепились к комингсам волнорезных щитов торпедных аппаратов. Эта крайне сложная операция потребовала высокого мастерства от пилотов глубоководных аппаратов.
В целях радиационной разведки проводились экспресс-анализы проб и гамма-спектрометрия в местах запланированных работ. Ответственные за погружение аппаратов внимательно следили за тем, чтобы в ходе локализации источников радиоактивного загрязнения не допускалось механическое или какое-то другое воздействие на ядерные боеприпасы, что могло повлечь интенсивный выход плутония. Предусматривались также мероприятия по дезактивации наружных поверхностей аппаратов в случае их загрязнения.
Важной частью экспедиции стали океанологические исследования для определения реального переноса радиоактивных веществ из корпуса подводной лодки. Фотоматериалы свидетельствовали о том, что в непосредственной близости от лодки постоянно присутствуют морские организмы. Чтобы исключить перенос ими радиоактивных веществ или свести его к минимуму, была необходима надежная консервация лодки. Впервые удалось измерить параметры водотока через проломы в первом отсеке подводной лодки, который составляет до 10 см/сек. Этого вполне достаточно для того, чтобы вымыть из 1-го отсека способные там образовываться продукты коррозии торпед. Взятые специалистами точечные пробы взвесей показали, что выхода техногенного урана-238 и ощутимых концентраций плутония внутри 1-го отсека и рядом с лодкой не зафиксировано. Однако, поскольку был обнаружен водоток, требовалось заблокировать возможные пути выхода радионуклидов.
Обследование всплывающей спасательной камеры подводной лодки позволило установить, что зацеп камеры для ее подъема в будущем возможен.
Во время пятой экспедиции были выполнены научные исследования и подводно-технические работы, проведена частичная герметизация носовой оконечности «Комсомольца» для снижения водотока через проемы волнорезных щитов торпедных аппаратов и разрушения в носовой части. С помощью аппаратов «Мир-1» и «Мир-2» установлено шесть больших заглушек на проемы и три заглушки меньшего диаметра на разрушения в районе первого отсека. Экспедиция 1994 года заложила надежный фундамент для решения последующей важнейшей задачи – максимального снижения вероятности и интенсивности возможного выноса продуктов коррозионного разрушения торпед из разрушенного корпуса корабля.
Завершила работы по герметизации носового отсека «Комсомольца» шестая экспедиция в 1995 году. Подготовка ее проходила достаточно сложно. Прежде всего нужно было четко определить приоритетные направления предстоящих научных исследований и подводно-технических работ, ведь выделенные средства на экспедицию были очень ограничены.
С точки зрения конструкторов, следовало обязательно выполнить все работы по максимальной герметизации корпуса. Только тогда можно было «снять» животрепещущий вопрос о якобы таящейся в подводной лодке серьезной опасности для окружающей среды и здоровья людей, и только потом уже заняться дальнейшими исследованиями.
Доводы же исследователей сводились к тому, что лодку вообще нет нужды герметизировать, поскольку имеющиеся данные свидетельствуют об отсутствии сколько-нибудь значительной угрозы. Полезнее направить все финансовые средства на мониторинг и исследования, а с герметизацией не торопиться и провести эти работы, когда будет возможно их финансирование. После обстоятельных обсуждений было принято решение о герметизации корпуса лодки, а операции по подъему всплывающей спасательной камеры и дальнейшие исследовательские работы отодвинули на более поздний срок.
К участию в экспедиции были приглашены ученые и специалисты ЦКБ морской техники «Рубин», Российского научного центра «Курчатовский институт», НПО «Радиевый институт им. В. Хлопотина», ЦНИИ им. А. Крылова, 1-го ЦНИИ Минобороны России, ВНИИ экспериментальной физики, Института океанологии им. П. Ширшова РАН и ряда других учреждений и организаций. Неоценимый вклад в достижение целей экспедиции внесли ученые и конструкторы НИИ специального машиностроения МГТУ им. Н. Баумана, впервые участвующие в подобных работах. В этом НИИ заблаговременно подготовили технические предложения по созданию механизма многоразового использования для герметизации разлома корпуса подводной лодки. Ученым института принадлежит идея объемной гидролокализации разрушенных участков лодки и верхних торпедных аппаратов.
19 июня 1995 года научно-исследовательское судно «Академик Мстислав Келдыш» достигло места катастрофы подводной лодки «Комсомолец». Незадолго до этого сюда прибыл научно-исследовательский корабль ВМФ «Академик Л. Демин», с которого осуществлялся мониторинг окружающей среды.
Сложные работы по консервации лодки выполнялись с бортов двух аппаратов «Мир», прекрасно зарекомендовавших себя в предыдущей экспедиции. Их первое парное погружение состоялось 5 июля. В дальнейшем они еще семь раз подходили к корпусу лодки, доставляя на 1700-метровую глубину эластичные трансформируемые емкости, диафрагмы, биологические маты, металлические трансформируемые заглушки, монтажный инструмент и приспособления. Для заполнения эластичных емкостей морской водой они доставили на дно компрессор.
Во время одного из спусков был проведен радиологический мониторинг в районе лодки, измерены скорости водотоков. Как показали дальнейшие контрольные замеры, весь комплекс мероприятий по герметизации лодки был осуществлен в полном объеме и с высоким качеством. В частности, скорость водотока на момент проверки составила менее 1,5 см/сек.
Сегодня есть полная уверенность в том, что пластыри, закрывающие отверстия и трещины в корпусе, а также две диафрагмы, установленные в ходе пятой экспедиции, препятствующие перемещению продуктов коррозии внутри лодки, исключили возможность выноса радионуклидов в окружающее пространство и сделали ее безопасной на обозримое будущее. Таково мнение большинства участников экспедиции. Ресурс надежного функционирования установленных на лодке элементов объемной локализации составляет 20 лет.
На корпус лодки были установлены подводные станции со съемными капсулами, оборудованные гидроакустическим каналом, которые способны в дальнейшем выдавать полную информацию о состоянии окружающей среды. Ежеквартально в район гибели подводной лодки заходит гидрографическое судно ВМФ, специалисты которого дают капсулам команду на всплытие. После изучения и обобщения поступивших данных эксперты научно-исследовательских институтов делают заключения о состоянии окружающей среды около лодки. Радиационный мониторинг дал возможность убедиться, что радиационная обстановка на подводной лодке продолжает оставаться нормальной; концентрации цезия-137 в районе реакторного отсека не превышают фоновых значений.
Тактико-техническое задание на проектирование опытной лодки с повышенной глубиной погружения было выдано ЦКБ-18 в 1966 году. Процесс проектирования закончился только в 1974 году. Применение титана позволило существенно уменьшить массу корпуса. Она составила всего 39 % от нормального водоизмещения, что не превышало соответствующий показатель других АПЛ при достижении значительно более высокой прочности. Опыт, полученный при создании этой подводной лодки, предполагалось использовать для создания проекта глубоководных лодок, пригодных для серийной постройки. Главный конструктор Н. А. Климов (с 1977 года - Ю. Н. Кормилицин ), главный наблюдающий от ВМФ - капитан 2-го ранга А. Я. Томчин (затем капитан 2-го ранга Н. В. Шалонов). Проект получил номер 685, шифр «Плавник».
В Северодвинске были построены три специальные барокамеры, одна из которых имела диаметр 5 м и длину 20 м, другая, соответственно, 12 и 27, и третья - 15 м и 55 м. В первой из камер создавалось давление 400 кгс/см² при разовой нагрузке и 200 кгс/см² - при циклическом нагружении. Вторая барокамера имела рабочее давление 200 кгс/см² и третья - 160 кгс/см² . В них проходили испытания масштабных, полунатурных и натурных отсеков подводной лодки, осуществлялась экспериментальная проверка статической, циклической и динамической прочности конструкций.
Конструктивно лодка была двухкорпусной, одновальной. Из-за повышенной глубины погружения материалом прочного корпуса был выбран титановый сплав 48-Т с пределом текучести около 720 МПа. Лёгкий корпус также был выполнен из титановых сплавов и состоял из 10 бескингстонных цистерн главного балласта , носовой и кормовой оконечностей, проницаемых надстроек и ограждения выдвижных устройств . Тщательно отработанные внешние обводы лёгкого корпуса снижали гидродинамическое сопротивление. Снаружи лёгкий корпус был облицован резиновым покрытием, повышающим скрытность корабля.
Строительство корабля велось блочным методом, каждый готовый блок проходил всесторонние испытания в док-камерах, построенных при проектировании.
14 декабря 1984 года К-278 прибыла в место постоянного базирования - Западная Лица . Опытная эксплуатация корабля велась под руководством командующего 1-й флотилией подводных лодок.
29 июня 1985 года корабль вышел в первую линию - вошёл в число постоянно боеготовых кораблей.
Реактор лодки был надёжно заглушен, однако в торпедных аппаратах находятся ракето-торпеды с ядерной боевой частью. В результате коррозии существовала вероятность разгерметизации боевых частей, что привело бы к загрязнению окружающей местности плутонием .
В район гибели АПЛ «Комсомолец» в Норвежском море глубоководными обитаемыми аппаратами «Мир» в 1989-1998 годах было проведено семь экспедиций , в ходе которых проводилась установка измерительной и записывающей аппаратуры и герметизация торпедных аппаратов, в которых находятся торпеды с ядерными боеголовками , с целью обеспечения радиационной безопасности. Во время последней экспедиции в 1998 году было обнаружено, что записывающие станции отсутствуют, от них остались только аккуратно отстыкованные якоря. Вероятно, приборы были сняты или срезаны с помощью других подводных аппаратов или необитаемых телеуправляемых роботов .
Дата гибели АПЛ «Комсомолец» провозглашена в Российской Федерации как День памяти погибших подводников, и, наряду с Днём подводника , стала поводом ещё раз воздать почести тем подводникам, кто до конца сражался за Отечество и тем, кто участвовал в ликвидации последствий аварий на подводных лодках , заплатив за это своей жизнью. В этот день члены семей погибших подводников, моряки и ветераны ВМФ РФ и другие неравнодушные люди возлагают цветы к памятникам и монументам, посвященным подвигу героев подводного флота страны .
В Санкт-Петербурге существует благотворительная общественная Организация ветеранов ВМФ «Общество памяти атомной подводной лодки „Комсомолец“».
Лодка лежит на глубине, делающей её доступной для работы современных глубоководных аппаратов, что создаёт возможность извлечения с неё ядерного оружия и материалов. Кроме того, независимо от качества консервации, постоянно сохраняется опасность радиационной катастрофы из-за попадания в воду ядерных материалов после естественного разрушения оболочек ядерных боеприпасов и реактора. В связи с этим с момента гибели лодки неоднократно высказывалась идея поднять «Комсомолец» целиком или хотя бы его ядерно-опасные части.
В августе 1993 года силами СКБ «Рубин» была предпринята попытка поднять затонувшую при аварии всплывающую камеру. Удалось найти камеру на дне (глубина 1650 м), зацепить специальным захватом и поднять на 200 м надо дном, но затем трос лопнул и камера снова упала на дно и до сих пор лежит на глубине 1750 м. По некоторым сообщениям, предполагалось повторить попытку в 1998 году, но экспедиция 1998 года ограничилась обследованием лодки и констатацией отсутствия радиоактивного заражения окружающей местности.
"Комсомолка" просит выйти на связь оставшихся в живых членов экипажа подводной лодки "Комсомолец"По оценке руководителя проекта проектного офиса комплексной утилизации АПЛ дирекции ядерной и радиационной безопасности Росатома Анатолия Захарчева подъём «Комсомольца» в принципе реален, но не ранее чем в начале 2020-х годов. По мнению Захарчева, первым шагом к подъёму АПЛ «Комсомолец» мог бы стать подъём для утилизации аварийной АПЛ К-27 , затопленной в Карском море в 1982 году на малой глубине с выгруженным оружием, аккумуляторами и полностью заглушённым и загерметизированным реактором.
Тайна гибели подводной лодки Комсомолец
Подводная лодка «Комсомолец», которой и поныне принадлежит мировой рекорд погружения на 1032 м, вдруг затонула, что называется, на ровном месте. Известно, что более 90% Мирового океана имеют глубины свыше 200 м. И освоение этих глубин равносильно завоеванию высот в авиации. Однако задача создания глубоководной субмарины поставила перед учеными и конструкторами проблемы еще более сложные, чем в авиации. Ведь вода в 800 раз плотнее воздуха и давления на глубине отнюдь не шуточные.
Тем не менее в 1966 году командование ВМФ СССР выдало конструкторам тактико-техническое задание на создание опытной субмарины проекта 685 (шифр «Плавник») с предельной глубиной погружения в 2,5 раза больше, чем у других лодок. Проектирование начали в ЦКБ-18 (ныне ЦКБ МТ «Рубин») под руководством Н.А. Климова, а в 1977 году его сменил Ю.Н. Кормилицын. Огромный вклад в создание корабля проекта 685 внесли также сотрудники ЦНИИ имени академика А.Н. Крылова и ЦНИИ конструкционных материалов «Прометей».
Лодка, получившая индекс К-278, была заложена 22 апреля 1978 года, ее спуск на воду состоялся 3 июня 1983 года. В конце декабря того же года она вступила в строй.
Субмарина имела два корпуса. Прочный в средней части представлял собой цилиндр диаметром 8 м, в оконечностях - усеченные конусы, заканчивавшиеся сферическими переборками. Для сведения к Члены экипажа полводной лодки Комсомолецминимуму отверстий, снижающих прочность, отказались от большого погрузочного люка. Для экстренного всплытия с больших глубина установили систему продувания одной из цистерн средней группы пороховыми газогенераторами. Наружный, также титановый корпус состоял из 10 безкингстонных цистерн главного балласта, носовой и кормовой оконечностей, ограждения выдвижных устройств. Ниши торпедных аппаратов, вырезы для носовых горизонтальных рулей и шпигаты оборудовались щитовыми закрытиями.
Эту лодку оборудовали всплывающей спасательной камерой, вмещающей весь экипаж и рассчитанной на подъем с глубин до 1500 м. Во 2-м и 3-м отсеках сформировали так называемую зону спасения, ограниченную поперечными переборками, выдерживающими большое давление. Все семь отсеков имели средства тушения пожаров.
Что же произошло 7 апреля 1989 года на этой подводной лодке? Проследить за событиями нам поможет хронология дня:
11.54. Командиру самолета майору Г. Петроградскому сообщили, что в районе острова Медвежий возник пожар на нашей подлодке. Она всплыла, экипаж пытается спасти корабль. Надо выйти в район бедствия, связаться с командиром субмарины и доложить в штаб обстановку и просьбы моряков.
12.43. Петроградский оторвал тяжелую машину от взлетной полосы. На подготовку к вылету положено 1 ч 20 мин. Летчики уложились в 49 мин - сняли вооружение и взяли аварийно-спасательные средства.
14.20. Достигнув Медвежьего, что примерно в 980 км от берега, Петроградский связался с подлодкой и транслировал на базу сообщение: «Пожар контролируется экипажем. Просьб нет».
14.40. Пробив нижнюю кромку облачности, авиаторы увидели «Комсомолец». Лодка стояла с небольшим креном на правый борт, из боевой рубки тянулся белый дым, слева, у 6 - 7-го отсеков морская вода пенилась. Петроградский передал на берег метеосводку: видимость 5 - 6 км, нижняя кромка облачности в 400 м от моря, волнение 2 - 3 балла, зыбь, временами налетают снежные заряды.
14.50. В воздухе уже три самолета, их экипажи транслируют переговоры командира «Комсомольца» Е. Ванина со штабом флота, наводят на лодку надводные корабли. Расчетное время их подхода - 18.00.
15.20. Ванин просит буксиры, поскольку лодка потеряла ход, ведь из-за пожара пришлось заглушить реактор.
16.00. Ванин неожиданно запросил фреон. Петроградский связался с идущими на помощь кораблями - пообещали найти.
16.35. Летчики заметили, что лодка садится кормой.
16.38. Дифферент на корму и крен на правый борт возрастают.
Место памяти экипажа подводной лодки Комсомолец16.40. Из воды показался форштевень.
16.44. Волны омывают уже основание рубки.
16.47. Рубка наполовину в воде.
16.50. Радиограмма Ванина: «Готовлю к эвакуации 69 человек».
17.00. Рядом с лодкой плавают два спасательных плота, вмещающие по 20 человек. Петроградский сбросил им контейнер с надувной шлюпкой (приводниться на сухопутной машине он никак не мог), подводники начали садиться в нее. При следующем заходе летчики не увидели этой лодки, один плот оказался перевернутым. Со второго самолета сбросили контейнеры, но ими уже никто не мог воспользоваться.
17.08. Подводная лодка затонула.
Еще примерно через час первую группу подводников подняла рыболовная плавбаза «Алексей Хлобыстов», которая поспешила на помощь военным морякам. Остальных поодиночке вылавливали из холодной воды. Спасти удалось 27 человек.
Погибшим воздали почести, экипаж «Комсомольца» наградили, заместитель начальника аварийно-спасательной службы ВМФ лишился должности. Начала работать Государственная комиссия, в которую включили министра обороны Д. Язова, секретаря ЦК КПСС О. Бакланова, заместителя Председателя
Совета министров СССР И. Белоусова. Ожидалось, что точки над «i» в гибели «Комсомольца» расставит именно она. Но, когда комиссия завершила работу, в прессе появилось лишь краткое сообщение: «...Причиной катастрофы явился пожар в кормовом отсеке подводной лодки. Наиболее вероятно, что он возник из-за возгорания электрооборудования».
А на страницах печати тем временем бушевали страсти. Все началось, пожалуй, с того, что бывший командир атомной подлодки А. Горбачев поведал читателям, что подобный случай - отнюдь не первый, только раньше все скрывалось за завесой секретности.
Четверо же спасшихся моряков написали открытое письмо, отметая предположения, что пожар завершился трагедией из-за неважной выучки экипажа, и сместив акценты на конструктивные недостатки корабля.
Теперь мы вряд ли узнаем, отчего вспыхнул пожар. Ничего не скажут и стоявшие на вахте в злополучном 7-м отсеке трюмный машинист, старший матрос Н. Бухникашвили и техник группы дистанционного контроля мичман В. Колотилин - они так и остались на своих постах навечно.
Дата гибели «Комсомольца» провозглашена в Российской Федерации Днем памяти погибших подводников. Вечная им память!
=========================================================
Гибель подлодки "Комсомолец".
7 апреля 1989 года при стечении странных обстоятельств в Норвежском море затонула советская атомная подводная лодка «Комсомолец». Из 67 членов команды выжило меньше половины. Рассказ мичмана Виктора Слюсаренко – одного из непосредственных участников тех трагических событий.
На «Комсомольце» я служил пять лет - с 1984 по 1989 год. Это была самая современная, экспериментальная модель атомной подлодки на то время (построена в 1983 году). По некоторым параметрам она остаётся уникальной до сегодняшнего дня. Лодка не была предназначена для массового уничтожения противника, а служила морским щитом против субмарин с ядерным оружием, которые могли угрожать нашим городам.
Её технические характеристики поражали воображение: глубина погружения - более одной тысячи метров (ни одна подлодка в мире не могла опуститься так глубоко), причём в нижней точке погружения её прочнейший титановый корпус «обжимало» огромной массой воды с такой силой, что он уменьшался примерно на полметра; скорость достигала 55 километров в час (и это под неимоверно плотным давлением моря!). На борту находились две ядерных ракеты для уничтожения кораблей или подлодок возможного агрессора.
На такой чудо-лодке служить было интересно, но очень нелегко, напряжённо. Она могла находиться под водой без всплытия 90 суток. 28 февраля 1989 года команда вышла в поход, запланировав вернуться 31 мая. Три месяца мы должны были нести боевую вахту без всплытия. За несколько дней до этого подлодка получила название «Комсомолец» (прежде она носила имя «Плавник»).
Начало похода складывалось удачно. Как известно, в те годы противостояние между капиталистическим и социалистическим лагерями было довольно напряжённым, и в пограничных морях было много разведывательных и боевых кораблей. Мы обнаружили несколько иностранных подлодок, вели за ними слежение.
Трагедия началась 7 апреля, в пятницу, на 37-ые сутки похода. Совершенно неожиданно центральный пульт управления сообщил, что в седьмом отсеке (их всего было семь, соединённых узкими переходами) сильный пожар, большая температура. Дежуривший там матрос на запросы по рации не отвечал. Как потом выяснилось, он погиб. На обследование отправился один из мичманов. Задыхаясь в дыму, он успел сообщить обстановку и тоже погиб.
Первые две потери, хотя и вызвали тревогу, но не посеяли паники среди плавсостава, который был тщательно подобран и обучен действовать в любых экстремальных ситуациях. Мы находились на глубине 350 метров. Стали всплывать. До глубины 150 метров лодка имела нормальный ход, но затем сработала аварийная автоматическая защита атомного реактора, который двигал лодку, и он перестал работать. Лодка была тяжёлой, и стала резко проваливаться в глубину. Она превратилась в безжизненную груду металла.
Командир принял решение: сжатым воздухом «продуть» всю воду из спеццистерн (они служили для придания тяжести субмарине, чтобы быстро погружаться). После этого мы всплыли на поверхность. И в этот же момент весь запас воздуха ушёл в горящие 6 и 7 отсеки, потому что на трубопроводах прогорели прокладки. Это был воздух высокого давления, за счёт которого команда должна была существовать весь поход. На лодке было 400 баллонов по 400 литров воздуха в каждом. Вырвавшийся на волю, он позволил загореться даже тому, что не должно было гореть. Температура в горящих отсеках превысила тысячу градусов, начал плавиться металл, не осталось никакой надежды проникнуть туда.
Когда начался пожар, я отдыхал после дежурства. Услышав сигнал тревоги, побежал на боевой пост. Я был техником по штурманской части, и в мои обязанности входило в составе нескольких человек в нештатных ситуациях обращаться к аварийной карте, чтобы выявить неисправности, очаги пожара или другие осложнения и доложить обо всём командиру.
Тем временем команда стала разбегаться по разным отсекам, чтобы выполнять свои обязанности в экстремальной ситуации. Девять человек проникли в пятый отсек. И вдруг там в одном из агрегатов прорывается клапан, и под давлением горячее масло разбрызгивается во все стороны и затем воспламеняется от высокой температуры. Некоторых моряков сильно обожгло, другие загорелись. Офицер, закрывавший задвижки, оказался в изолированном пространстве и потому не получил ожогов. Он бросился сбивать пламя с товарищей, но вскоре загорелся и сам. Вовремя подоспела спасательная команда, в которой был и я. Через полтора часа борьбы с огнём мы смогли выбраться из отсека, вынести обгоревших товарищей.
Вспоминаю об этом потому, что это был первый случай, когда я мог погибнуть, но Господь меня спас. Мы работали в спецкостюмах и дыхательных аппаратах, которые полностью изолировали от внешней среды. Пожар охватил все отсеки, кроме первого. Ценой огромных усилий нам удалось потушить огонь, но шестой и седьмой отсеки горели страшно. Наша спасательная команда едва успевала вытаскивать из отсеков теряющих сознание или почти безжизненных моряков. И меня смерть едва обошла стороной.
Дело в том, что время нахождения в спецкостюме строго ограничено - 40 минут (столько действует патрон, вырабатывающий кислород). Я работал всего 10 минут, так что воздуха, по моим подсчётам, оставалось ещё на полчаса. Иду в поражённый отсек. Нахожу человека (у него сгорела не только одежда, но даже кожа!), вскидываю его на плечи и несу. Обстановка крайне сложная: видимость - не дальше вытянутой руки, концентрация угарного газа - примерно восемь предельных доз. Открыто дышать в отсеке нельзя - это практически мгновенная смерть. Обстоятельства требовали полной самоотдачи, и я не заметил, как закончился дыхательный патрон.
Ситуация критическая: снять дыхательный аппарат нельзя, а кислорода в нём почти нет. Бежать же к естественному воздуху нужно было через три отсека, впотьмах (света на лодке не было). Переходы из отсека в отсек можно сравнить с огромным будильником, где полно всяких шестерёнок, креплений, винтов. В центральных проходах не могли разминуться два человека. А в боковых «лабиринтах» и вовсе передвигались в полусогнутом состоянии или на коленях. Вся подлодка - сплошная теснота, задействован и учтён каждый сантиметр. И это при огромных размерах лодки - 8 метров в диаметре и 120 - длиной. Для людей места было очень мало, потому что всё было «напичкано» современной техникой, оборудованием, различными запасами. Словом, странное соседство людей, опасной ядерной установки, радиоактивной техники и прочего.
Не могу объяснить, как это произошло, но из отсеков я всё-таки выбежал, почти потеряв сознание. Господь даровал мне секунды, чтобы я мог сорвать с себя маску и помутившимся сознанием понять, что произошло чудо. Нечто подобное со мной на этом пожаре уже было. Но мне повезло: задыхаясь в дыму, я увидел на полу аппарат и успел одеть его, но как только вышел из отсека - кислород в нём кончился. Видимо, он был уже кем-то использован и выброшен, но на несколько минут мне его хватило для спасения.
События же на лодке продолжали развиваться трагично. Инструкции гласили: если в отсеке пожар - помещение нужно герметизировать; если туда попал сжатый воздух - отсек нужно открывать для проветривания. Но что делать, если одновременно и пожар, и сжатый воздух? Начались короткие электрозамыкания. Подлодка теряла жизнь, стала останавливаться. Но, слава Богу, мы находились на поверхности, хотя и были предоставлены волнам.
Сигнал «SOS» на военных кораблях тогда подавать было нельзя, чтобы не обнаружил противник. Мы всё же установили связь со своей базой, и вскоре над нами кружили два самолёта, но реально помочь они не могли. Экипаж знал, что на помощь идут гражданские судна, находившиеся поблизости. Никому не приходило и в голову думать, что лодка может затонуть, потому что знали, насколько надёжно она была сконструирована. Команда шутила: «Чтобы нашу лодку утопить, надо её разобрать на части». Если коэффициент «живучести» американских субмарин подобного типа составлял 14 процентов, то нашей - более 30. Всё было продумано для таких нестандартных ситуаций.
Внутри корабля шла работа по ликвидации «ЧП». Командир принимает решение: незадействованных в ликвидации аварии людей вывести на поверхность лодки. Внутри остались примерно 10 человек, в том числе и я, так как входил по штату в состав аварийной группы, да и был физически сильным. За время проведения сложных работ я выходил на палубу всего два раза, да и то на 2-3 минуты, чтобы сделать несколько глотков чистого воздуха. Пожар вскоре мы потушили, кроме шестого и седьмого отсеков. Что там происходит - командир не знал. И он даёт нам указание: проникнуть в эти отсеки и выяснить обстановку. Но мы не смогли открыть перегородки; если бы это и удалось сделать, огонь и сжатый воздух сожгли бы нас дотла в мгновение ока.
К тому времени из экипажа мы потеряли четыре человека. Все ждали эвакуации. Я увидел, что матросы упаковывают в непромокаемые мешки и поднимают наверх секретную документацию, аппаратуру, вещи. Вместо того, чтобы идти с этими людьми наверх, я решил пойти в каюту и собрать кое-какие личные вещи. Помните, что сказано в Библии о времени, когда наступит великая скорбь? - «кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои» (Матф. 24:17).
Я же не захотел оставлять свой скромный скарб, ибо мы уходили в плавание на три месяца и каждый набрал немало дорогих сердцу вещей. «Дособирался» до того, что, увлекшись упаковыванием сумки, не услышал команды покинуть лодку. Вышел из каюты, а в отсеке никого нет. И лодка вроде бы накренилась, осела на «хвост». Тогда я поспешил на свой боевой пост, который герметично закрывался и был доступен всего нескольким человекам. Стал искать там «нагрудник» - спасательный жилет. Подводники их никогда не используют, но они где-то лежали на всякий случай. Пока искал, лодка всё больше оседала, «нос» поднимался.
Чувствую, происходит что-то неладное. Поспешил к выходу. И возле трапа, ведущего на верх лодки, столкнулся с командиром. Он спрашивает: «Ты один?» В отсеке я никого не видел, поэтому ответил: «Один». Вдруг мы слышим крик. Тут же вспомнил, что в дизельном отделении дежурил офицер, сменивший надышавшегося угарным газом матроса, которого я вытащил наверх. Командир говорит: «Пробирайся в «дизель», скажи офицеру, что нужно срочно покидать лодку». Я бегу, а офицер уже идёт мне навстречу. Кричу ему, чтобы он быстрее поднимался наверх, и сам поспешил к выходу.
В этот момент лодка переворачивается в вертикальное положение и под углом в 85 градусов начинает тонуть. Буквально в доли секунды я успел ухватиться за трап, который вёл к выходной камере, а офицер оказался на дне отсека, как в колодце. Пытаюсь выбраться наверх, но на меня с восьмиметровой высоты обрушивается столб воды. Это было страшно. Мелькнула мысль: «Всё. Конец. Бешено врывающийся в отсек столб воды мне не преодолеть». И вдруг поток воды прекратился. Позже я узнал: лодка столь стремительно начала погружаться в пучину, что не успели закрыть её верхний, наружный, люк.
Вода хлынула в выходную камеру, где находились командир и несколько матросов, гигантской воронкой закрутилась через другой, нижний, люк, на подступах к которому я находился. Но так случилось, что когда верхний люк уже находился на метр в воде, один из матросов - мичман Копейко - смог захлопнуть его ногами. Люк закрылся всего на одну защёлку, но и этого было достаточно. На глубине нескольких десятков метров лодка вдруг начинает принимать горизонтальное положение. Почему это произошло? На субмарине есть кормовые и носовые рули, которые управляют ею при погружении. Они были заклинены на всплытие, и благодаря этому лодка стала на ровный киль, продолжая тонуть теперь уже горизонтально.
Сколько маленьких неожиданностей! И каждая из них продлевала мне жизнь.
Когда лодка выровнялась и перестала литься вода, я из последних сил залез по трапу и, почти теряя сознание, услышал голос командира: «В нижнем люке человек! Скорее помогите ему!» Меня подхватили под руки, подняли внутрь выходной камеры. Теперь в этой титановой могиле нас было пятеро, в том числе офицер Юдин, который в совершенстве знал всё оборудование камеры, потому что обслуживал её.
Первым делом стали закрывать нижний люк, из которого меня вытащили. Но он был так неудачно встроен (находился как бы внутри колодца), что пришлось держать его верёвками и одновременно поворачивать спецмеханизмом. Мы, два мичмана, держали люк верёвками, а Юдин пытался его закрыть.
И вдруг из щелей нашей камеры полилась неизвестно откуда взявшаяся мутная, грязная вода и наполовину залила горловину люка. Устройства, которое использовал Юдин для закрытия, уже не было видно. Офицеру пришлось нырять, чтобы вставлять спецключ и поворачивать закрывающее устройство. Пока он там возился, мы стали замечать, что вода, струящаяся из щелей камеры, начала бурлить, как бы кипеть. Оказалось, вода, заполняя лодку, гнала к нам сжатый воздух, которому некуда было деваться. Вскоре в нашей камере создалось давление воздуха более пяти атмосфер. Почему так уверенно называю эту цифру? На учениях я неоднократно находился в такой обстановке и знаю, что при пяти атмосферах изменяется тембр голоса, появляются некоторые нетипичные ощущения.
В тот момент никто особо не обратил на это внимание, ибо шла борьба за жизни. Задраить люк не удавалось. Юдин нырял ещё и ещё. Наконец он вынырнул после долгого пребывания в воде (было видно, что лёгкие - на пределе) и, как ему казалось, закричал, хотя был едва слышен хрип: «Закрыл!» Мы облегчённо вздохнули: камера была изолирована от нижних отсеков, где была вода.
И тут снизу раздался стук. Из полузатопленной лодки подавали сигнал «SOS». Кто-то выбрался из «колодца» и просил помощи. Командир приказал: «Откройте люк». Мы на минуту замешкались, хотя нас учили сначала выполнять команду, а потом анализировать её. Какая-то неведомая сила затормозила и мышление, и действия (эта маленькая задержка, как оказалось, спасла нам жизни). Командир же повысил голос: «Немедленно открыть люк!» Я и ещё один мичман держали веревкой люк, а Юдин нырнул, чтобы вставить ключ в устройство. В эту минуту лодка провалилась на такую глубину, которая вызвала серию взрывов. Стук прекратился.
Под нами лодка стала разрушаться, начали лопаться от давления перегородки, взрываться оборудование, цистерны. Жуткий звук! Было страшно, потому что мы понимали: от этого ада нас отделяет только тоненький люк. Лодка, которой мы отдали пять лет жизни, разрушалась, образно говоря, на наших глазах, грозя взять с собой в морскую бездну и нас, любивших её, веривших ей. Стало ясно, что внутри она практически рассыпалась, все внутренности смела стихия. Если бы мы открыли люк, то безусловно погибли бы. Закрыть его обратно под напором воды и сжатого воздуха было нереально. А в живых внизу уже никого не было...
Наступили самые напряжённые минуты. Перед нами стояла задача: как можно быстрее отсоединить выходную камеру от гибнущей подлодки. Мы знали, что лодка и камера рассчитаны на пребывание на глубине до одной тысячи метров. Командир сделал расчёты и сказал, что над нами 1650 метров воды. Такого огромного давления наша камера долго выдержать не могла - море должно было вот-вот раздавить её. А подлодка продолжала опускаться, ибо пока ещё не было слышно характерного и привычного стука при соприкосновении со дном. Счёт шёл на минуты.
Внизу, в лодке, был, видимо, настоящий ад: сплошной гул, скрежет металла, взрывы! Пытаемся с помощью особого устройства отсоединить камеру от подлодки. Вставили ключ, и мы вдвоём начали давить на него с такой силой, что огромный титановый инструмент согнулся в дугу! Откуда только взялись такие сказочные силы? А устройство никак не поворачивалось.
Забегая вперед, скажу, что в 1993 году эксперты попытались снять камеру с затонувшей подлодки для установления истины. Научно-исследовательское судно «Академик Келдыш» зацепило камеру мощным тросом, который должен был, по расчётам, вытянуть семикратный вес камеры, наполненной водой. Но как только её стали приподнимать - трос лопнул, как гнилая нитка. Море умеет хранить тайны...
В те страшные минуты мы продолжали делать лихорадочные попытки отсоединить камеру. Я сел, стал себя успокаивать. Думал так: паника - делу не помощник; если камера не выдержит, то значит такова наша судьба, но при этом есть плюс - нас раздавит мгновенно, без мучений, не успеем ничего понять. Мой напарник тоже взял себя в руки, нашёл инструкцию по отсоединению камеры и стал очень внимательно и спокойно её читать, как будто над нами не занесла свою косу смерть. Нашёл место, где сказано, как это сделать вручную, без оборудования.
Но мы не спешили. Нашли ещё один способ отсоединения - сжатым воздухом. Практически ни один способ на лодке никогда не применялся. Стали искать клапаны, чтобы сжатым воздухом повернуть отсоединяющее устройство, напоминающее соединение пожарного гидранта. Как только нажали на клапаны, на лодке под нами раздался страшный взрыв. Мелькнула мысль: «Всё. Сейчас нас раздавит». Но, как оказалось, взорвались аккумуляторные батареи. На них попала вода, и началось активное выделение водорода, который и взорвался.
Этот взрыв нас и спас. Во-первых, каждую секунду лодка могла не выдержать напора глубинных вод, и внутренний взрыв на короткое время создал в ней давление, которое поддержало уже готовый лопнуть титановый корпус. Во-вторых, взрывом оторвало камеру от лодки, и она мгновенно наполнилась каким-то туманом. Для меня это было загадкой. Позже я рассказывал обо всём на различных госкомиссиях, и никто из спецов не мог объяснить возникновение этого «тумана». Он был такой густой, что заволок всю камеру, заполнил все уголки. Позже он так же мгновенно исчезнет. Я увидел, как Юдин закатил глаза и начал падать.
И в этот момент в камере раздался голос: «Всем включиться в ИДА». Поясню. ИДА - индивидуальный дыхательный аппарат. Их в этой камере не должно было быть. Но случилось так, что ИДА были подняты сюда начальником медслужбы для спасения тех первых двух пострадавших, которые отравились угарным газом. Врач хотел использовать эту камеру для восстановительной терапии, предварительно стравив из ИДА часть кислорода, тем самым насытив воздух. Но моряки погибли, и аппараты не понадобились.
Камера - двухъярусная. На верхнем ярусе находились командир и мичман с двумя аппаратами. Внизу нас было трое - и три ИДА. Казалось бы, никаких проблем, всё как будто специально приготовлено для нашего спасения. Протяни руку, возьми аппарат и надень - вот и всё, что от нас требовалось. «Всем включиться в ИДА»... Этот голос хранится в моей памяти и сегодня. После спасения я сотни раз анализировал каждую ситуацию в тот трагический день, каждое движение своё и товарищей. И пришёл к выводу: этот голос не принадлежал ни одному человеку из нашей пятерки, находившейся тогда в камере. Он вообще не был похож на человеческий. Для меня только потом станет понятным, что это был глас Божий. Иных объяснений не нахожу по сей день.
И вот в ту минуту сработал воинский «механизм» беспрекословного выполнения приказа: мы на нижнем ярусе мгновенно стали исполнять команду. Для чего нужно было надевать ИДА - никто над этим и не задумывался. Надо сказать, что надевать аппараты нас учили довольно много, мы отрабатывали это в самых разных условиях, в том числе и экстремальных. Но тогда я так спешил, что умудрился надеть его неправильно. Это спасло мне жизнь. И не мне одному. Оказывается, только двое проявили выдержку, самообладание и сумели в критической ситуации верно выполнить команду.
Поясню, что такое ИДА. Он состоит из дыхательного мешка, двух баллонов по бокам и спецвещества. Кислород, вырабатываемый веществом, поступает в баллоны. Выдох делаем в это вещество, которое поглощает углекислый газ и выделяет кислород; кроме того, дополнительная порция кислорода идет из баллонов - всё смешивается в дыхательном мешке и мы дышим этой смесью (замкнутый цикл). Аппарат универсален: в нём можно находиться под водой, в зоне пожара. Вес - 15 кг. Вначале одевается дыхательный мешок, а потом маска.
Я надел маску, а дыхательный мешок натянуть на себя не смог. Дышать можно было без проблем, но аппарат приходилось всё время держать в руках. Видя, что Юдин лежит без сознания, мы с Черниковым попытались подключить к ИДА и его. Не получалось. И тут командир даёт странную для нас команду: «Снимите свои аппараты - они вам мешают, и спасайте Юдина». Но отказ от ИДА, даже кратковременный, грозил опасностью.
А происходило вот что. На лодке только что утих пожар. Она не была провентилирована. Весь угарный газ и сжатый воздух накачало в нашу камеру, так как она находилась наверху лодки. Как мы так долго оставались живы в таких условиях без ИДА - непонятно. С трудом одели аппарат на Юдина, не снимая свои ИДА. Юдин стал дышать, но в сознание не приходил.
И тут у меня мелькнула мысль: «Что-то не слышно командира». Поднимаюсь на верхний ярус и вижу такую картину: командир сидит, у его ног лежит ИДА (он его и не пытался надеть, не оценив, видимо, серьёзность обстановки), из горла раздается предсмертный хрип, голова безжизненно свалилась набок. Рядом - мичман, тоже без аппарата; по всей видимости, он был уже мёртв несколько минут. Понимаю, что надо спасать командира. Пытаюсь одеть на него аппарат. Ничего не получается, потому что одной рукой держу свой ИДА. Зову на помощь Черникова, который изо всех сил старается привести в чувство бессознательного Юдина. Но Черникову не до меня.
И тут краем глаза замечаю, что стрелка глубиномера резко поползла вниз. Камера начала всплывать! С огромной скоростью! Сотни метров мы пролетели за минуты. Черников стал подниматься ко мне. Я уже радостно думал: «Сейчас «откачаем» командира, камера всплывёт - всё будет хорошо». Черников успел высунуться по пояс с нижнего яруса на верхний, как стрелка глубиномера достигла цифры «0» и раздался хлопок. Вижу лишь мелькнувшие ноги моего товарища.
Произошло же вот что. Верхний люк в экстремальной ситуации был закрыт всего лишь на защёлку. И вот теперь, когда давление воды упало и ничто уже больше не прижимало люк к камере, внутреннее давление сорвало его с защёлки, и Черникова выбросило через люк в воздух. Он подлетел над морской гладью примерно на 20-30 метров и затем упал с этой немалой высоты на воду, прямо на дыхательный мешок. Воздуху в дыхательном мешке деваться некуда, в баллон он не пойдет - там пять атмосфер, и поэтому воздух выбило в лёгкие. Как впоследствии показало вскрытие, Черников погиб от сильнейшего разрыва легких. Аппарат его погубил, и он же не дал телу утонуть.
А меня спасло то, что я находился сбоку, возле командира, а не по центру, у люка, как Черников. И аппарат был надет неправильно - дыхательный мешок я держал в руках. Чувствую, как огромная сила тянет меня наверх. Сумел изо всех сил уцепиться за горловину люка, оставив полтуловища в камере. Рядом плавал мой дыхательный мешок. Если б я его надел правильно, то со мной скорее всего произошло бы то же самое, что и с Черниковым. Срываю маску с лица. Вижу, что камера, выпустив сжатый воздух, тут же начинает медленно тонуть. Остался один на поверхности моря. Рядом никого не видно...
Теперь прокомментирую с позиций верующего человека то, что произошло в камере.
Наше положение было похоже на то глобальное состояние мира, в котором он сегодня находится. Смотрите: голос, который отдал команду надеть ИДА, слышали все, дыхательные аппараты имели все. Но почему-то надели их только мы с Черниковым.
Погибшие же товарищи напоминают мне людей, с которыми позже приходилось сталкиваться в христианской жизни. Мичман Краснобаев, который и не пытался взять аппарат... Командир взял ИДА в руки и даже поставил у своих ног, но... Они похожи на людей, к которым мы приходим с вестью о Христе, но в ответ слышим: «Нам это не надо», - и закрываются двери и сердца.
Мичман Черников, который действовал хладнокровно, делал всё очень правильно, но тем не менее он погиб. Аналогия таким людям - в Библии. О них говорил ещё Христос. Они всё делают верно: отдают десятину с мяты, правильно питаются, соблюдают религиозные установления. Но погибают. Это фарисеи и законники. Мичман Юдин просто не слышал этой команды - он потерял сознание и умер до того, как раздалась весть. Он напоминает людей, которые ждут евангельской вести, нашего стука в их дом, но мы приходим - и бывает уже поздно...
Итак, я оказался в холодной воде. Температура моря - плюс два градуса. Высота волны - полтора-два метра. Никаких плавсредств для спасения. Выбравшись на свет с огромной глубины, я в первые минуты испытал чувство радости и ликования. Но эти ощущения быстро прошли, когда реально оценил ситуацию, в которой оказался. Подумал: «Если бы далеко на горизонте виднелся берег - плыл, пока хватило сил. А что делать сейчас?» Как потом выяснилось, до ближайшей земли было 720 км. Но тонуть я не собирался. Не для того прошёл ад испытаний в подлодке, чтобы, увидев голубое небо, опять пойти на дно. Поплыл в никуда, просто так.
Держаться на волнах было нелегко. Медики позже скажут, что в такой холодной воде люди погибают через 15-20 минут. Я пробыл в воде 40 минут (некоторые мои товарищи, как потом узнал, - полтора часа). Одежду с себя не сбрасывал, потому что понимал: даже мокрая материя в какой-то степени держит тепло и сдерживает холод. Но она так сильно тянула вниз, что я быстро терял силы.
Неприятными были волны. Есть волны высокие, которые «катают» тебя. А в тот момент волны были с «барашками» и они захлестывали, сбивали дыхание, мешали держаться на поверхности. Кроме того, кругом плавали солярка и масло от подлодки, так что я наглотался и воды, и горюче-смазочных материалов. Но вот появилась крупная волна, которая подбросила меня вверх, и я увидел на горизонте корабли. Был почему-то уверен, что идут спасать только меня. Тогда ещё не знал, что спаслись и другие, что в 300 метрах от меня был плот с людьми.
Если кто помнит, в тот год некоторые газеты напечатали снимок, сделанный норвежцами с разведывательного самолёта. Под фотографией стояла подпись: «Плот со спасшимися матросами подлодки «Комсомолец» и в трёхстах метрах от него - два безжизненных тела». Одним из «безжизненных тел» был я.
Волны усилились, и всякий раз, находясь на их гребне, я видел, как корабли приближались. Не доходя до меня несколько сотен метров корабль, идущий первым, остановился. Я подумал: «Видимо, хотят подплыть на катере». Но меня, как потом выяснилось, никто спасать не собирался. С корабля меня, словно щепку в волнах, не было видно. К счастью, я оказался между плотом и кораблём. Когда спасатели плыли к плоту, то наткнулись на оранжевый дыхательный мешок погибшего Черникова. И только тогда увидели меня, теряющего последние силы и пытающегося поднять руку над водой...
Вернусь к трагедии на лодке. Почему она начала тонуть? Есть несколько версий. Возникло короткое замыкание от насосов, автоматически регулирующих гидравлику кормовых горизонтальных рулей. В загоревшемся отсеке хранилось полтонны заспиртованного хлеба (в таком состоянии он не портится полгода). Здесь же находилось большое количество очень взрывоопасного спецвещества, которым практически не пользовались, но оно было необходимо как дыхательный резерв. И, вероятно, вдобавок ко всему был неисправен датчик подачи кислорода в отсек (положено иметь 20-21 процент кислорода, а его было, как предполагают эксперты, около 30 процентов). Всё это впоследствии дало температуру горения более тысячи градусов. Лодка раскалилась в корме до такой степени, что море вокруг кипело. Титановый корпус лопнул, в отсек стала поступать вода, гася пожар. Если бы вода равномерно поступала во все отсеки, то лодка не потеряла бы устойчивости, а тут она перевернулась, как рыболовный поплавок под тяжестью грузила...
На небольшой надувной плот пытались взобраться больше 60 человек, хотя он был рассчитан только на 20. Многие держались за края, находясь в воде. Состояние духа моряков было очень высоким. Слышались даже шутки. А когда показались корабли, то моряки начали даже петь нашу экипажную песню «Варяг». Потом стало происходить ужасное. Как только подошли корабли, люди стали умирать буквально один за другим. Умирали даже тогда, когда их сняли с плота и перенесли на баркас.
Всего с «Комсомольца» живыми подняли на борт гражданского рыбоперерабатывающего судна 30 человек, в том числе и меня. Чувствовали все себя по-разному: кто-то почти не нуждался в медпомощи - их лишь отогрели в парилке и накормили; кому-то врачи делали уколы, давали лекарства. У меня, например, сутки держалась очень высокая температура тела, не чувствовал ног. Обморожение было не впервые - однажды заблудился в сопках и испытал подобное. У офицера, который лежал со мной рядом, два раза останавливалось сердце. Некоторых выводили из психического шока.
Был и такой случай. Два офицера и матрос чувствовавшие себя лучше всех, вышли после сауны и обеда на палубу и попросили закурить, чтобы снять нервное напряжение. Сделали по одной затяжке - сразу же умерли. Их организмы оказались измотанными борьбой за выживание, силы были «на нуле» и резкий переход от обострённого критического состояния к расслабленности их убил. Медики сделали всё возможное, но спасти их не удалось. Ощущение «хорошего самочувствия» оказалось самообманом боровшегося, но ослабевающего организма.
Кто погиб в той трагедии? Из 22 мичманов в живых остались 9. Из 30 офицеров - чуть меньше половины. Из 15 матросов выжили трое. Казалось бы, матросы были достаточно обученными, самыми крепкими (во флот, тем более в подводники, брали тогда только физически абсолютно здоровых ребят). Все моряки находились в равных условиях. Оказалось, что важнее не физическое здоровье, а сила духа, навыки, умения, опыт. Среди офицеров и мичманов были люди, у которых ещё до аварии «пошаливали» сердца (это скрывали), но они выжили. А молодые парни без физических изъянов погибли.
Первыми после спасения ушли из жизни обожжённые, не выдержав переохлаждения (очень большой контраст для организма). Вторая категория погибших - это те, кто, находясь на плоту, приняли из фляжек по 100 граммов спирта «для сугрева души». Я, кстати, за всю свою жизнь не выпил и глотка водки. С медицинской точки зрения всё объясняется просто: человек выпил - и у него начинается интенсивный теплообмен в организме, а это в холодной воде очень опасно.
На рыболовецком судне нас осталось в живых всего 27 человек. Всех переправили в госпиталь. Потом был санаторий. Поправили здоровье, и нам предложили выбрать любое место для прохождения дальнейшей службы. Я назвал Киев. Получил там квартиру, работал в военном училище...
Вы думаете, после этих страшных событий я тут же принял Бога и изменился? Нет. Да, я спасся самым чудесным образом, да, я явственно слышал неземной голос. Но верующим не стал, хотя глубоко внутри понимал, что всё происходившее контролировалось свыше.
В Киеве стали происходить странности. В новой квартире начинает летать посуда, разбрасываются неведомой силой вещи. Я - в шоке. Жены в то время дома не было. Она мечтала иметь пятерых детей, молилась об этом Богу, хотя и не была истинно верующей («на всякий случай»). И Господь даровал нам детей. Авария на подлодке случилась 7 апреля. Ровно через год, 7 апреля, жена порадовала меня двумя мальчиками. С ними она уехала к своим родителям, чтобы они помогли ухаживать за двойней. Я жил один. Приехал к жене и говорю: «В квартире происходит что-то непонятное». Она в ответ: «Ты там один одичал - вот и мерещится».
Тогда я позвонил в редакцию журнала «Знание - сила». Именно в нём тогда впервые стали освещаться вопросы, которые принято было замалчивать. Стал читать публикации на подобные темы, ища научный подход к объяснению своих «чудес». Но в статьях были очень противоречивые вещи, и найти истину не представлялось возможным.
А в квартире каждый день - новые необъяснимые факты. Я уже боялся туда заходить после работы. Наконец, через два года приехала жена с детьми. Однажды возвращаюсь с работы, а жена в трансе. Рассказала, как ставила на плиту сковородку, а её кто-то вырвал у неё из рук. Затем на наших глазах слетели с петель двери и пролетели два метра, едва не убив детей.
Кавардак был страшный! Спали мы в разных комнатах. Кто-то ночами звал жену моим голосом, а меня - её голосом. Мы вскакивали среди ночи, прибегали друг к другу и спрашивали: «Что ты хочешь?» Оказывается, никто из нас никого не звал. Потом стали слышать, как ночами кто-то ходит по квартире. Это было ужасное время. Как-то раз перед сном неведомая сила вырвала из стены бра вместе с деревянными пробками и шурупами и бросила светильник на пол. Православная соседка всё время приносила нам святую воду, но мы её не использовали - стыдно было уподобляться старушкам. После случая с настенным светильником жена не выдержала и окропила святой водой всю квартиру. После этого всё прекратилось. Сейчас я понимаю, что святая вода сама по себе никакой силы не имела. На помощь пришла вера. Мы заронили в душу семена веры в Бога, и Он силой Своей остановил сатану...
Верующим я стал три года назад в течение десяти минут. События произошли на работе. В то время меня перевели из морского училища в Комитет безопасности Украины, где служу и по сей день начальником группы охраны (мы «ведём» один из крупных объектов).
Однажды ночью подошла моя очередь спать. Сторожевые собаки на улице лаяли. Только закрыл глаза, как услышал чёткий, ясный голос: «Встань и задуши собак». Я тут же понял, что это говорит сатана. Мысленно послал его «куда подальше». Но на этом испытания не кончились. Открываю через минуты глаза - и вижу перед собой облако. Оно постепенно вытягивается, превращаясь в две костлявые черные руки, которые начинают проникать в меня. Внутри что-то стало сжиматься. Я понял, что сатана до боли стискивает мою душу. У меня отнялись ноги - я их совершенно не чувствовал, как тогда, после аварии на подлодке. Потом онемели и стали безжизненными руки. Хочу крикнуть напарнику, который сидит неподалеку, но не могу. Почти прекратил дышать. Но мысль работала очень чётко. Понимал, что всё происходит наяву.
Для меня это был шок: я никогда не верил ни в сверхъестественные силы, ни в существование сатаны, а тут вдруг оказался один на один с дьяволом, да ещё в памяти всплыли картины прежних «чудес» в доме. Длилось всё это примерно 15-20 секунд. Успел сообразить: «Если срочно не придумаю противодействия или не произнесу нужных слов - сатана меня задушит». А от удушья глаза стали вылезать из орбит.
И вдруг из глубины, как сквозь стену, слышу одно слово: «Бог». И я внутренне закричал: «Боже! Помоги, Господи!» Чем чаще я повторял Его имя, тем быстрее разжимались костлявые руки и таяло облако. Мои ноги и руки вновь обрели силу, восстановилось дыхание. Страх всё это время был такой сильный, что его невозможно описать. Он парализовал всю мою сущность. Исчезло облако - исчез и страх.
Я выскочил на улицу. Хотел рассказать обо всем напарнику, но побоялся: вдруг он не поверит и посчитает, что у меня не всё в порядке с головой, - могут отправить на психиатрическую экспертизу. Походил по улице. Думал: «Не может этого быть! Приснилось». Вернулся в помещение. Опять лёг. И тут же услышал тот же голос: «Встань и задуши собак». Вновь повторилось всё: облако, костлявые черные руки, удушение... Единственная разница в том, что всё происходило быстрее. Только имя Бога, к Которому я несколько раз громко воззвал, спасло мне жизнь. Вышел на улицу в холодном поту: «Это не сон! Это страшная явь! И мне помог Бог, в Которого я, атеист, не верил! Одно лишь упоминание имени Господа нарушило злые планы. Почему Он меня хранит? Кто всё-таки я? С кем я - с сатаной или с Богом? Если с сатаной, то почему он хотел меня задушить? Если вне Бога, то почему Он меня спас? Не хочу быть с дьяволом - лучше быть с Богом!»
После этого в нашей семье долго ничего особенного не происходило. Но однажды жена возвратилась из Винницы, где живут её родители, и рассказала мне очень странный случай. Она гуляла с детьми по пустырю, и вдруг увидела неизвестно откуда появившегося идущего навстречу седого старца, - такие бывают обычно в сказках: в длинной холщевой рубахе, перевязанной верёвкой, с посохом в руке и большим крестом на груди. Подошёл старец к жене и говорит: «Ты этих детей береги - они тебе даны Богом». И тут же исчез, как будто его и не было...
С тех пор жена бережёт не только своих детей (а они действительно даны Богом по её молитвам), но и ведёт в церкви детские занятия в субботней школе. Кроме того супруга работает в адвентистской школе, где учатся оба наших мальчика. И в этом она нашла своё призвание...
Как я пришёл в Церковь АСД? Бог повёл. Если Он и до этого не оставлял меня, грешника и атеиста, то после принятия веры и вовсе всегда был рядом. Раньше я не чувствовал, с кем я - с сатаной или с Богом? А теперь ясно вижу тот путь, которым Он меня ведёт, ощущаю Его благодать и поддержку Духом Святым.
Началось же всё с того, что дети плохо говорили и их пришлось устроить в логопедический детсад. Но не прошло и года, как комиссия решила перевести их в другой детсад - теперь уже почему-то для детей с умственно отсталым развитием. «Как же так, - думали мы. - Ведь курс логопедического лечения ещё далеко не завершён?» Кстати, сейчас наши дети - отличники учёбы. Прихожу в этот детский сад. Условия там прекрасные, в группах - по 12 человек. Заведующая говорит: «Мы можем принять ваших детей, но, к сожалению, сейчас нет мест. Есть, правда, два места в группе, но там работает верующая: захотите ли вы, чтобы ваших мальчиков учили молиться Богу?» Я не замедлил признаться, что почти верующий человек. «Ну тогда мы вам подойдём, - улыбнулась заведующая детсадом, - и я не буду вас испытывать». Оказалось, что и она, и 15 её сотрудников - адвентисты. Воспитательница группы вскоре дала нам приглашение на евангельскую программу и подарила Библию.
Я начал читать Писание и ходить на евангельские вечера. Добросовестно прослушал весь месячный библейский цикл. А за несколько дней до окончания программы был мне пророческий сон, который касался моей дальнейшей судьбы. Бог явился мне в виде облака и яркого света и сказал: «Ты должен готовить людей к приходу Иисуса Христа». Тогда я это воспринял не очень серьёзно. Евангельская кампания закончилась, и я стал анализировать: чем адвентисты лучше, например, баптистов? почему не владеют истиной другие конфессии? Решил походить по другим церквям и поискать Истину.
Скажу сразу, что в Церковь АСД пришёл не потому, что мне не хватало общения с людьми или было плохо в миру. Меня влекла истина. И сегодня, когда я Её нашёл, у меня всё соединилось в гармоничное целое: и семья, и люди, и религия... Побывал в общине харизматов. После богослужения я помолился: «Господи! Если это не Твоя церковь, отведи меня от неё и огради ото всего неверного, что в ней услышал». Оказалось, чистой истины там не было - были сплошные эмоции. Более того, во время видений, охватывавших некоторых харизматов, я чувствовал страх, - тот же страх (только в меньшей степени), который ощущал в тот момент, когда меня душил сатана. Собрался пойти к баптистам. Выбрал даже день. Но накануне мне приснился сон. Он был очень сложным, но суть его такова: перестань ходить по другим церквям. Вскоре состоялось моё водное крещение в Церкви АСД.
