Чувство безопасности на уроке, когда тебя не дергают, не унижают, не «подлавливают», не нарушают личные границы, отмечается детьми при опросах как главное условие их благополучного пребывания в школе и успешности обучения. Трудно представить себе, что этот необходимый ребенку комфорт обеспечит учитель издерганный, униженный, голодный, усталый, больной. Нет, конечно, отдельные святые люди найдутся. Люди со сверхъестественным самоконтролем. Но в массе — нет.
Право — это фактор, обеспечивающий безопасность и следование общественному договору. Когда-то мы провозгласили Россию правовым государством. Но, если заглянуть в школу, то там по-прежнему царит бесправие. Принуждение по старинке является принципом управления российской школой. Идет ли речь о всероссийских контрольных для учителей или о профосмотрах, об аттестациях или новых учебниках, об оплате труда или о дополнительной работе, о чем угодно, — нигде нет строгого следования закону, нигде нет обеспечения прав учителей, а зачастую и прав учеников.
Вот пример. Не так давно в СМИ была опубликована информация о том, что учителя 15 регионов России выразили согласие на проведение контрольных работ для учителей, начиная с 1 сентября 2017 года. Слово «согласие» здесь ключевое. Потому что никаких законных оснований для такого мероприятия нет. По закону знания учителя контролируются вузовскими комиссиями, выдающими дипломы, экспертными комиссиями, проводящими переаттестацию не реже, чем раз в пять лет, преподавателями курсов повышения квалификации не реже, чем раз в три года. О контрольных в законе ничего не сказано. То есть это сугубо добровольная индивидуальная форма контроля. Однако кто же взял на себя миссию от имени учителей 15 регионов выражать согласие на ее массовое проведение? Как это согласие было получено? На этот вопрос слышно только молчание. Почему можно взрослого человека выдернуть из трудового процесса, затратить его время (рабочее или личное, уже не важно, ибо одинаково плохо), добавить ему стресса и, разумеется, никак не компенсировать? Это риторический вопрос, ибо таковы будни системы образования.
Такую же цену имеют рапорты в СМИ, что учителям производится оплата работы на ЕГЭ — по закону отдельная работа, совершаемая сейчас большинством почему-то бесплатно. Такую же цену имеют цифры средней зарплаты. Умалчивается, что в одной и той же школе директор может получать 150-200 тысяч, а начинающий учитель 15-20. Вот и считайте среднюю. А позволяет это делать так называемая новая система оплаты труда (НСОТ). По закону каждый учитель имеет право знать школьное положение об оплате труда. Но фактически добиться ознакомления с этим документом крайне трудно.
Неправовой характер носит процедура аттестации. Не буду говорить об этом сухо, приведу эмоциональное высказывание нашей коллеги:
— То, как проходит аттестация, — не стимулирует учителей развиваться, а, наоборот, низводит учителя до уровня безмозглого чиновника. Курсы по повышению квалификации — абсолютная профанация! Хожу на них уже 17 лет и вижу одно — эти курсы существуют для «кормления» чиновников, которые отупели и ничего не могут дать нам, работающим учителям. Очередная аттестация — курсы предлагают платные. При зарплате 30 тысяч — примерно 4-6 тысяч я должна заплатить чиновникам как «откат» за право работать и получать на 2 тысячи больше в месяц.
Добавлю, что чиновники, а вслед за ними и директора школ, буквально выкручивают руки учителям, заставляя аттестовываться. Ведь аттестация в том виде, как она сегодня устроена, необычайно выгодна чиновникам.
Аналогично обстоят дела с так называемым обсуждением новой системы учительского роста (НСУР). Вызывающая недоумение учительского сообщества эта «система» назначена к «обсуждению» в ограниченный срок и во время летних каникул. На самом деле она будет принята такой, какой выгодна чиновникам. Итогом будет коллективная безответственность за результаты обучения отдельного ребенка, подобно тому, как сейчас коллективно безответственна районная поликлиника за здоровье отдельного пациента.
Ложь пронизывает всю школьную реальность. Нельзя ставить две двойки подряд, надо «закрывать» двойку «положительной» оценкой. В результате «рисуются» тройки, не расследуются и не диагностируются вовремя трудности детей, нарастает снежным комом неспособность отдельного ребенка успеть за классом. Надо без конца отчитываться об «инновациях», делая уроки противоестественными, неинтересными и бессмысленными. Надо изображать «проектную деятельность» даже там, где царствует казарменная дисциплина, и потому никакая инициатива у детей просто не может появиться. Надо лгать в отчетах, лгать на открытых уроках, лгать устно и письменно. Это постоянное принуждение ко лжи не только мешает адекватно разбираться в детских и подростковых проблемах. Оно разрушает личность и учащего, и учащегося.
В русском языке слова «право» и «правда» одного корня. Ольга Юрьевна Васильева, министр образования, должна это знать и как гуманитарий, и как верующий человек. Очень бы хотелось надеяться, что она захочет вычистить эти авгиевы конюшни. Иначе я бы посоветовала российским гражданам учить детей дома.
Марина Балуева
Поднять этот вопрос меня побудила вчерашняя заметка в новгородском интернет-издании "Ваши новости". В ней говорится об уголовном деле, возбужденном против новгородской учительницы, которая насильно вывела непослушного ученика из класса и якобы нанесла ему серьезное "телесное повреждение". Вот как это описано в публикации "ВН":
"Сегодня заместитель прокурора Новгородского района утвердил обвинительный акт по уголовному делу в отношении учителя Тёсово-Нетыльской школы Ларисы Максимовой. Она обвиняется в побоях. По версии дознания, 8 сентября преподаватель химии, применяя грубую физическую силу, вывела из класса в коридор одного из учащихся, а затем, ударила ученика по лицу рукой, причинив последнему телесное повреждение в виде кровоподтека нижнего века левого глаза. После вручения Максимовой копии обвинительного акта уголовное дело с утвержденным прокурором обвинительным актом будет направлено мировому судье для рассмотрения по существу. С 8 сентября учитель отстранена от учебного процесса".
Понятно, что конкретно в этом деле не хватает подробностей, чтобы составить хоть какое-то мнение. Хотелось бы выслушать показания одноклассников этого мальчика, версии сторон, точку зрения директора и коллег и т.д. Формально ситуация, когда учитель ставит на место зарвавшегося ученика, до боли хрестоматийна. Но раньше в подобных случаях обычно до уголовного разбирательства дело не доводили, а решали конфликт мирным путем при участии директора и родителей, возможно, также работников местного отдела образования и психолога. Что же изменилось? Действительно ли телесное повреждение было столь серьезным, что учительницу необходимо отстранить от работы, возбудив в отношении ее уголовное дело? Неужели она представляет опасность для детей? Какова ее биография до этого случая? На эти вопросы сейчас ответа нет. Но хотелось бы порассуждать на тему, вынесенную в заголовок: кто бесправнее в современной школе: ученики или учителя?
В июне я разместил в своем блоге , посвященный очередной инициативе наших депутатов, которые захотели защитить школьных учителей от оскорблений и насмешек, приравняв их в этом плане к представителям власти. Депутаты собирались запретить "наезды" на учителей как детям, так и их родителям, а за применение насилия или публичное оскорбление при исполнении служебных обязанностей хотели наказывать согласно Уголовному кодексу. С тех пор эта идея канула в Лету, но тогда же я написал, что подобная инициатива, которая вроде бы направлена на защиту учителей, на самом деле лишь в очередной раз демонстрирует ужасающее морально-нравственное состояние нашего общества, которое все более и более деградирует. Единственным методом решения всех проблем власть считает ужесточение наказания для провинившихся: тюремные сроки, штрафы, принятие репрессивных законов и т.д. Речь о воспитании, просвещении, пропаганде гуманности и здоровых взаимоотношений вообще не идет. Законы множатся, вместе с ними множится и абсурд. А началось все с того же скандального закона об оскорблении чувств верующих. Получается странная картина: депутаты делят все общество на разные категории, штампуя один закон за другим. Все это законодательство вроде как призвано оградить каждую из категорий от всего остального безумного и разъяренного общества, ведущего себя неадекватно и агрессивно. Но ведь все эти категории и составляют российское общество. Иногда кажется, что наши власти придумывают искусственные барьеры, которые пытаются поставить между людьми, чтобы те не консолидировались и доверяли государству больше, чем друг другу. Вместо того, чтобы улучшать климат в стране в целом и снижать напряженность - продолжается порочная практика приумножения конфликтов, запретов и репрессий, нагнетание страха и всеобщей истерии. Главная же проблема в том, что у нас защищают не человека самого по себе и его человеческое достоинство, а тех, кто занимает какую-то должность, и неважно - чиновник это, судья, депутат, учитель, ветеран войны, врач или священник. Есть уважение к социальным функциям, даже к возрасту (истерия относительно детей или пенсионеров), но нет уважения к человеку как таковому. Именно поэтому и атмосфера в стране царит казенная, подавляющая, бесчеловечная.
В комментариях к той заметке мнения моих друзей разделились. Кто-то написал, что "лучше бы детей оградили от насмешек учителей, которые бывают и некомпетентными, и глупыми, и непрофессиональными". Кто-то озвучил мысль, что наиболее бесправными в современной российской школе являются все-таки учителя, а не дети. Так или иначе, проблема эта существует и не совсем понятно как ее следует решать. По-видимому, можно говорить о кризисе нынешней системы образования и критическом уровне доверия к учителю, вся деятельность которого жестко забюрократизирована. Сегодня от учителя требуют формального оказания услуг в строгом соответствии с постоянно меняющимся стандартом и противоречивыми предписаниями чиновников. Учитель похож на спортсмена, который гонится за рекордом и местом в рейтинге. Что же можно говорить о воспитании детей и выстраивании чисто человеческих отношений между учителем и учеником? Учитель боится быть обвиненным во всех смертных грехах, боится выйти за рамки, ученик же бунтует против жесткого и бесчеловечного к себе отношения, которое лишено любви и уважения и подчинено строгой государственной необходимости.
Что же делать. чтобы не допустить случаев, когда ученик приходит в школу и начинает расстреливать учителей и одноклассников или учитель совершает противоправные действия по отношению к детям? И как вы считаете - кто все-таки более бесправен в современной российской школе: учителя или ученики? Может быть, у кого-то есть недавние истории из личного опыта общения с детьми, внуками? Или, наоборот, с учениками (если кто-то из моих френдов работает в школе учителем).
По этому случаю размещаю опрос.
Меня учителем сделали бабушка моей ученицы и моя бабушка, которые приводили меня в чувство после абсолютного неумения совладать с детьми. Они любили меня, как, впрочем, и большинство родителей моих учеников, хотя я ничего не умела, не справлялась с дисциплиной, мучилась, было очень трудно.
Но я становилась учителем, потому что знала: эти родители меня любят, они на меня смотрят поддерживающе, они не ждут, что я прямо сейчас всех научу. Они были помощниками, но не влезали в суть педагогического процесса, которого у меня тогда еще и не было. И взаимоотношения с родителями в школе, которую я закончила и куда пришла работать, были дружественно-доброжелательными.
У нас было очень много детей, они учились в две смены, и мне хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать тех родителей, с которыми остались неразрешенные вопросы и случаи, когда я ощущала свою вину, неполноценность, неумение или боль. То же самое было еще тогда, когда я училась: мои родители в школе бывали крайне редко, звонить учителю было не принято, да и телефонов учителей родители не знали. Родители работали.
Сегодня родители изменились, они стали чаще и больше ходить в школу. Появились мамы, которых я вижу в школе через день.
Марина Моисеевна Бельфер
Стало возможным звонить учителю в любое время и постоянно переписываться с ним в электронном журнале. Да, журнал предполагает возможность такой переписки, но, учитывая то, чем и как учитель занят в течение дня, это, конечно, должно происходить в исключительных случаях.
Кроме того, теперь учитель должен участвовать в школьных чатах. Я никогда в этом не участвовала и не буду, но по рассказам родителей знаю, что в этой переписке происходит много опасного и вредного, на мой взгляд, – от обсуждения бессмысленных сплетен до нагнетания непродуктивных волнений и нелепых ссор, что подтачивает творческую и рабочую атмосферу, которую создают учителя и ученики гимназии.
У учителя, кроме его уроков, серьезной, продуманной внеклассной работы с детьми, самообразования и своей личной жизни, множество обязанностей: он проверяет работы детей, готовится к урокам, факультативам, кружкам, ездит на экскурсии, готовит семинары и выездные лагеря, и он не может заниматься перепиской с родителями.
Сама я не написала в электронном журнале ни одного письма за все время, что он есть, и никто от меня этого не потребовал. Если у меня есть проблема, я должна увидеть маму, познакомиться с ней, посмотреть ей в глаза, поговорить. А если у меня и у большинства моих учеников нет проблем, то я ни о чем не пишу. Для общения с мамами и папами есть родительское собрание или индивидуальные встречи.
Коллега – одна из лучших учителей Москвы – рассказывала, как ей родители на собрании устроили обструкцию: она не готовит детей к сочинению. Они хотят, чтобы детей натаскивали на сочинение, они лучше знают, как их к нему готовить, плохо себе представляя, что вообще происходит у учителя на уроке, что работе с текстом и его структурой дети учатся постоянно.
Родители, безусловно, имеют право на любой вопрос, но они часто задают их недоброжелательно, не для того, чтобы понять, а чтобы проконтролировать, все ли так делает учитель с его, родителя, точки зрения
Сегодня родители хотят знать, что и как было на уроке, хотят проверить – точнее, я не знаю, на самом ли деле они это хотят и могут, но они это транслируют.
«А в том классе программу вот так проходили, а у нас вот так. Там поменяли местами, а здесь нет. Почему? Сколько часов по программе проходят числительные?» Открываем журнал, отвечаем: 14 часов. Спрашивающему кажется, что мало… Не представляю, чтобы моя мама знала, сколько уроков я изучала числительные.
Родители, безусловно, имеют право на любой вопрос, но они часто задают их недоброжелательно, не для того, чтобы понять, а чтобы проконтролировать, все ли так делает учитель с его, родителя, точки зрения. Но часто родитель сам не знает, как выполнить то или иное задание, например, по литературе, и поэтому считает его непонятным, неправильным, сложным. А на уроке каждый этап решения этой задачи был проговорен.
Не понимает не потому, что он глупый, этот родитель, – просто его учили иначе, а современное образование предъявляет другие требования. Поэтому иногда, когда он вмешивается в учебную жизнь ребенка и в учебную программу, получается казус.
Многие родители считают, что школа им должна, а что должны они – не знают. И у многих нет желания понять и принять требования школы. Они знают, что должен учитель, как он должен, почему он должен, зачем. Конечно, это не обо всех родителях, но примерно треть теперь в меньшей степени, чем прежде, готова к доброжелательному взаимодействию со школой, особенно в среднем звене, потому что к старшим классам они успокаиваются, начинают многое понимать, прислушиваются и смотрят в одну сторону с нами.
Частым стало и хамское поведение родителей. Изменился даже их внешний вид, когда они приходят в кабинет директора. Раньше я не могла себе представить, чтобы кто-то в жаркий день пришел к директору на прием в шортах или в спортивном домашнем костюме. За стилем, за манерой разговаривать часто стоит уверенность: «Я имею право».
Современные родители как налогоплательщики считают, что школа им должна предоставить набор образовательных услуг, и государство их в этом поддерживает. А что должны они?
Я никогда не произношу вслух и не думаю, что мы предоставляем образовательные услуги: как бы кто нас ни назвал, как бы Рособрнадзор за нами ни надзирал, мы есть те, кто мы есть – учителя. Но, может быть, родители думают иначе. Никогда не забуду молодого отца, который, положив ногу на ногу, объяснял директору, что он живет в соседнем доме и поэтому даже не собирается искать другую школу. При том, что с ним спокойно беседовали, объясняли, что ребенку в школе может быть трудно, рядом есть другая школа, где его ребенку будет комфортнее.
Современные родители как налогоплательщики считают, что школа им должна предоставить набор образовательных услуг, и государство их в этом поддерживает. А что должны они? Отдают ли они себе отчет в том, насколько ребенок их стараниями подготовлен к жизни в средней школе? Умеет ли он соблюдать правила общего распорядка, слышать голос старшего, самостоятельно работать? Может ли он вообще делать что-то самостоятельно, или его семья склонна к гиперопеке? А главное – это проблема мотивации, с которой учителя сейчас с трудом справляются, если нет подготовленной в семье почвы.
Многие из них стремятся вникнуть во все школьные дела и непременно принять в них участие – это еще одна особенность современных родителей, особенно неработающих мам.
Я убеждена в том, что помощь родителей нужна тогда, когда школа или учитель за ней обращаются.
Опыт нашей школы говорит о том, что успешна и продуктивна совместная деятельность родителей, детей и учителей при подготовке к праздникам, на субботниках в школе, при оформлении кабинетов в творческих мастерских, при организации сложных творческих дел класса.
Работа родителей в управляющем и попечительском советах может и должна быть плодотворной, но сейчас распространено настойчивое желание родителей руководить школой, указывать ей, что она должна делать – в том числе и вне деятельности управляющего совета.
Нередки случаи, когда родитель чем-то недоволен и может сказать при ребенке про его учительницу: «Ну и дура». Не могу себе представить, чтобы так могли сказать мои родители и родители моих друзей. Не надо абсолютизировать место и роль учителя в жизни ребенка – хотя оно нередко очень важное, но если ты выбрал школу, хотел в нее попасть, то, наверное, невозможно идти в нее без уважения к тем, кто ее создал и кто в ней работает. А уважение проявляется в разном.
Например, у нас в школе есть дети, которые далеко живут, и, когда родители везут их в школу, они каждый день опаздывают. За несколько лет это отношение к школе как к месту, куда можно опаздывать, передается детям, и они, уже когда ездят сами, тоже постоянно опаздывают, и таких у нас немало. А механизмов воздействия у учителя нет, он не может даже не пустить на урок – может только позвонить маме и спросить: доколе?
Надзирающие органы считают, что в каждом учебном кабинете должна быть камера. Оруэлл по сравнению с этим отдыхает
Или внешний вид детей. У нас нет школьной формы и нет строгих требований к одежде, но иногда возникает впечатление, что ребенка с утра никто не видел, что он не понимает, куда он идет и зачем. А одежда – это тоже отношение к школе, к процессу обучения, к учителям. Об этом же отношении говорят ставшие более частыми отъезды родителей с детьми на отдых в учебное время, несмотря на принятое в нашей стране количество каникулярных дней. Дети очень быстро взрослеют и перенимают принятую в семье позицию: «чтобы миру не быть, а мне чаю пить».
Уважение к школе, к учителю начинается еще в детстве с благоговения перед авторитетом родителей, и в нем, естественно, растворена любовь: «Это делать нельзя, потому что расстроит маму». У верующего человека это потом становится частью заповедей, когда он сначала неосознанно, а потом умом и сердцем понимает, что можно, а что нельзя. Но в каждой семье, даже неверующей, есть своя система ценностей и заповедей, и их ребенку надо последовательно прививать.
За благоговением, говорит философ Соловьев, появляется страх – не страх как боязнь чего-то, а то, что религиозный человек называет страхом Божьим, а для неверующего это страх обидеть, задеть, страх поступить не так, как следует. И этот страх потом становится тем, что называется стыдом. А дальше происходит то, что, собственно, и делает человека человеком: у него появляется совесть. Со-весть – это истинная весть тебе о самом себе. И ты каким-то образом либо сразу понимаешь, где подлинное, а где мнимое, либо совесть догоняет тебя и мучает. Каждому знакомо это чувство.
У современных родителей вдруг открылся канал связи с высокими инстанциями, появился Рособрнадзор, прокуратура. Теперь чуть только кто-то из родителей не доволен школой, сразу звучат эти грозные слова. И доносительство становится нормой, мы пришли к этому. Это последняя точка в истории контроля над школой. А намерение установить камеры в кабинетах? Надзирающие органы считают, что в каждом учебном кабинете должна быть камера. Представьте себе живого учителя, работающего с детьми, за которым непрестанно следит камера.
Как будет называться это учебное заведение? Мы в школе или в режимном заведении? Оруэлл по сравнению с этим отдыхает. Жалобы, звонки начальству, претензии. В нашей школе это нечастая история, но коллеги рассказывают страшные вещи. Мы все учились чему-то, и не как-нибудь, много лет работаем в одной и той же школе, понимаем, что надо ко всему относиться спокойно, но, тем не менее, мы живые люди, и, когда нас допекают родители, становится очень трудно вести диалог. Я благодарна и хорошему, и плохому жизненному опыту, но сейчас уходит немереное количество сил абсолютно не на то, на что хотелось бы их тратить. В нашей ситуации мы тратим почти год на то, чтобы родителей новых детей сделать своими союзниками.
Еще один аспект современного родительства: многие довольно часто стараются обеспечить детям максимальный уровень комфорта, самые лучшие условия во всем: если экскурсия, родители категорически против метро – только автобус, только комфортабельный и желательно новый, что гораздо более утомительно по московским пробкам. Наши дети не ездят на метро, некоторые из них там вообще ни разу не были.
Когда мы недавно организовывали образовательное путешествие за границу – а в нашей школе учителя обычно заранее за свой счет выезжают на место, чтобы выбрать жилье и продумать программу, – одна мама очень возмущалась, какой в результате был выбран неудобный рейс (мы стараемся подобрать самый дешевый вариант, чтобы могли поехать все желающие).
Родители растят капризных потребителей, совершенно неприспособленных к реальной жизни, не умеющих позаботиться не только о других, но и о себе
Мне это не очень понятно: я полжизни в наших школьных путешествиях проспала на матах, на теплоходах мы всегда плавали в трюме, и это были замечательные, самые прекрасные наши поездки. А сейчас – гипертрофированная забота о комфорте детей, родители растят капризных потребителей, совершенно неприспособленных к реальной жизни, не умеющих позаботиться не только о других, но и о себе. Но это не тема взаимоотношений родителей и школы – мне кажется, это общая проблема.
Но есть у нас и потрясающие родители, которые становятся друзьями на всю жизнь. Люди, которые с полуслова понимают нас, принимают сердечное участие во всем, что мы делаем, с ними можно посоветоваться, обсудить что-то, они могут посмотреть на это дружеским взглядом, могут сказать правду, указать на ошибку, но при этом стараются понять, не становятся в позицию обвиняющего, умеют встать на наше место.
В нашей школе хорошая традиция – родительское слово на выпускном вечере: родительский спектакль, фильм, творческий подарок от родителей учителям и выпускникам. И родители, которые готовы смотреть с нами в одну сторону, нередко сожалеют, что они сами не учились в нашей школе. Они вкладывают в наши выпускные вечера не столько материальные, сколько творческие силы, и это, мне кажется, самый главный и самый хороший результат нашего взаимодействия, которого можно добиться в любой школе при взаимном желании слышать друг друга.
Марина Моисеевна Бельфер - учитель русского языка и литературы московской гимназии № 1514.
Сегодня мне позвонил мой большой друг, работающий учителем в одной из соседних школ. В дневнике ученика (а он классный руководитель у этого мальчика) сегодня утром он прочел буквально следующее, написанное нервной рукой родительницы: «У моего сына пропал телефон. Разберитесь!» Не больше и не меньше. Не нужно быть психологом семи пядей во лбу, чтобы понять: родительница не ищет решения проблемы с пропавшим телефоном, а просто использует ситуацию с пропажей для психологической атаки на классного руководителя. Цель ее проста — вывести учителя из равновесия. В идеале, заставить его совершить необдуманный поступок и после использовать эмоциональный ответ моего друга для эскалации конфликта, к примеру, с привлечением администрации или управления образованием. Об этом говорит как способ обращения, так и его «тональность».
В наше ставшее излишне нервозным время атаки на нас, педагогов, как на представителей всей Системы, которые при этом менее всего от родительских нападок этой самой Системой защищены, становятся просто-таки регулярными. И каждый раз агрессия становится все менее прикрытой, а выпады при этом все более изощренными.
Что делать? Как реагировать на агрессию так, чтобы не выйти за рамки педагогической этики, но при этом свести желание напасть на нас вновь — к минимуму?
Не к чести учителя использовать в работе с родителями арсенал какого-нибудь «боевого НЛП », но вот «психологическое айкидо» (его автор — М. Литвак) кажется вполне уместным. Как и в настоящем айкидо, в психологическом Вы не «бьете» своего оппонента. Основа техники — принцип амортизации. Все «удары» по нападающему — это его собственные удары в Вас, которые Вы мягко амортизируете.
Амортизация в психологическом айкидо — это согласие со всеми утверждениями Вашего оппонента. В психологическом айкидо выделяют три вида амортизации: непосредственную, отставленную и профилактическую. Название каждой говорит за себя. Мы рассмотрим с Вами сейчас непосредственную амортизацию при “психологическом ударе”. Родитель нападает на учителя в коридоре, быстро переходя на личности:
Р: Вы непрофессионал!
У: Вы абсолютно правы!
(И это уход от удара, а не принятие последнего, как думают многие мои коллеги!)
Обычно пары-тройки уходов-согласий бывает достаточно. Оппонент впадает в “психологическую грогу”, он растерян и дезориентирован. «Бить» его в ответ не нужно. Я уверен в Вашей человеческой и профессиональной порядочности, мой глубокоуважаемый читатель! Вы без надобности бить лежачего не будете, а ведь уходами Вы в прямом смысле положите нападающего на лопатки.
При крайней необходимости (когда упавший пытается лягнуть Вас уже с земли; такие тоже встречаются) в ответ можно пустить и ударный прием, который внешне едва ли будет походить на удар:
«Как вы быстро сообразили, что я плох в своем деле! Мне столько лет удавалось от всех это скрывать. При вашей проницательности вас ждет большое будущее! Пойдемте скорее к моему руководству! Вы просто обязаны сказать им, что я бездарь! Этим вы спасете кучу детей от моего непрофессионализма...»
Главное: тон мягкий, голос почти шутливый, без тени агрессии в нем, лицо улыбается — и Ваш обидчик либо пустится от Вас наутек (сам сведет все к шутке), либо перейдет на открытое хамство, которое едва ли принесет ему желанную победу. Особенно, если он начнет хамить публично. Хамство наказуемо административно, о чем, поверьте моему опыту, все хамы прекрасно осведомлены. Победа и сохраненное достоинство будет за Вами. В этом сила и изящество айкидо!
Но Вы можете спросить, а как же стоит поступить моему другу?
Я рекомендовал бы ему ответить тоже своеобразным «отставленным согласием». Поставив в известность администрацию школы о случившемся, не звонить родительнице, а написать в дневнике под ее записью: «Уважаемая Марьиванна, сочувствую случившемуся. При нашей личной встречи в присутствии администрации школы, я уверен, мы сможем найти выход из сложившейся ситуации. Ждем Вас тогда-то там-то во столько-то». А потом ждать в кабинете директора свою осерчавшую родительницу. Беда вот только в том, что она, скорее всего, не придет…
Желаю Вам вежливых родителей!
С Уважением, администратор
по работе с персоналом А.В. Держнев
«…Запугивает детей и родителей, оказывает психологическое давление… Требую наказать учителя за хамство, жестокость, распущенность, невоспитанность».
Такие жалобы поступили в администрацию учреждения и департамент образования. Расследование ничего не подтвердило, но осадок остался…
Чтобы не навредить героине еще больше, мы не укажем имен и конкретного места на Ямале, где разворачивалась эта гнетущая история. Дело было в начальной школе, в коррекционном классе. Редкий случай, когда опытный учитель с множеством регалий взялся вести не вундеркиндов, а детей с проблемами. Коллеги характеризуют ее только с положительной стороны, есть поддержка со стороны родителей и учеников, даже бывших. Но никто не может повлиять на ситуацию…
Первый раз в моей жизни такое, - сетует миловидная женщина. - Столько оскорблений, откровенной лжи в мой адрес… и ощущение абсолютной беспомощности…
Это мой первый и любимый учитель, единственный, чей день рождения я до сих пор помню, - говорит 26-летняя Алла. - Чуткий и отзывчивый человек, в любой ситуации для каждого находит нужные и правильные слова. Для нас она всегда была второй мамой, к которой мы и после школы обращались за советом и поддержкой. Детям, которых она учит, очень повезло, их родителям тоже.
Она требовательная, но справедливая, никогда мой ребенок не жаловался на нее, - говорит мама, чей сын сейчас учится у педагога. - На собрании мы обсуждали сложившуюся ситуацию, все родители готовы подписать любые бумаги, чтобы защитить нашего учителя.
Закон об образовании формально уравнивает права всех участников образовательного процесса. Но если возможность наказать нерадивого сотрудника всегда найдется, то способов защитить достойного человека от необоснованных нападок мало. Ну, соберут родители подписи, коллеги проведут беседы по своим классам, кто-то в СМИ выступит. Чтобы по-настоящему реабилитироваться оклеветанному педагогу остается только обратиться в суд. Но часто ли так делают учителя?..
В поисках прецедентов обращаюсь к всемогущему интернету. Увы, примеров нет. Не принято сор из избы выносить или люди не доверяют судебной системе - остается только гадать.
В 2014-м в Госдуме обсуждался законопроект о защите учителей. Противники нововведений аргументировали свою позицию тем, что корень зла лежит в социокультурной сфере, запреты и наказания не помогут, мол, воспитывать надо подрастающее поколение. Постепенно споры утихли, на этом всё закончилось.
А тем временем Сеть пухнет от количества сообщений и видеороликов, в которых ученики издеваются над педагогами, публично оскорбляют, угрожают, избивают. Ямал не стал исключением: вспомним прошлогодние события в Гыде. Там виновник был наказан, но не за избиение учителя, а за ограбление другого человека…
Недавняя резня в Перми, Улан-Удэ показала, насколько беззащитны педагоги и дети от сокрушительной ярости и агрессии, и как страшно, когда один человек теряет контроль над собой. Резонансные происшествия в школе чем-то похожи на семейные расправы - такие же беспощадные и зверские. Наверное, потому что возникают не вдруг, не случайно. Негативные эмоции, озлобленность, раздражение и протест накапливаются месяцами, годами, десятилетиями. И взрываются, сметая всё на своем пути…
Самые кровавые драмы произошли в американских школах. Там среди прочих мер ужесточили системы безопасности, усилили контроль над доступом в интернет. Но у преступников появились подражатели. И жертв стало еще больше. Получается, старые трагедии практически ничему не учат? Мы пока не научились распознавать агрессию в зародыше, находить, где тонко, понимать, где нарывает, а у кого руки уже тянутся к топору…
От учителя все требуют сегодня очень и очень многого: чтоб готовил людей будущего, знания давал, размышлять учил, воспитывал, всё замечал и помогал. И чтоб никаких розг, как до революции, ни повышенного тона себе не позволял. И родителей попусту не беспокоил. Там он один за всех и против всех бед.
ВИДЕОКАМЕРЫ - В КАЖДЫЙ КЛАСС!
В одном из ямальских пабликов «КС» организовал опрос, в котором до вчерашнего дня поучаствовало уже больше 360 человек.
Из них почти 80 процентов согласны, что у учителей мало прав, они нуждаются в защите, в том числе на законодательном уровне. Почти каждый пятый считает, что педагогам ничего не угрожает, а в своих проблемах они виноваты сами.
Почему учителя позволяют так к себе относиться? - вопрошает одна из участниц дискуссии. - Ведь можно выставить хама за дверь, или поднять его и весь класс заодно, если мешают вести урок! Вызвать родителей, наконец!
Давайте разберемся. Может ли учитель выгнать ученика с урока? Об этом в документах ничего не сказано, зато четко прописано другое. Согласно Конституции РФ, каждый имеет право на образование. Главным законом страны гарантируется его общедоступность. Следовательно, если учитель выгоняет ученика из класса, он препятствует его образованию, тем самым нарушает права гражданина. А это уже повод для жалобы или обращения в суд. Более того, если в это время с ребенком что-то произойдет, или он сам совершит правонарушение - педагогу грозит ответственность вплоть до уголовной. Отобрал телефон, планшет или что-то еще, мешающее усвоению материала, - налицо открытое хищение чужого имущества, то есть грабеж. Отнял записку - обвинят во вторжении в частную жизнь: каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров и прочего. Это написано во Всеобщей декларации прав человека. Дети - не исключение. Жалобщикам это хорошо известно. При этом родители зачастую позволяют себе нелестные высказывания в адрес школы и ее сотрудников в присутствии детей.
Или вот ситуация. Дети расходятся по домам и наблюдают картину: учителя, вооружившись граблями и метлами, убирают школьный двор. Старшеклассники отпускают едкие шутки. На собрании интересуюсь, почему дети не участвуют в субботниках, генеральных уборках класса и школы. Ответ поражает: «Не имеем права их привлекать» … Фундаментальные труды великих педагогов сданы в утиль. Откуда взяться уважению? И к каким чувствам и убеждениям детей взывать воспитателям?
Почему дома я не позволю ребенку хамить, мешать мне работать? Учитель должен сам принимать меры. Ведь зачастую даже в дневник не пишут, что ребенок баловался или срывал урок, тем более вел себя некорректно по отношению к учителю, - вступает в диалог другая участница.
Так может камеры пора поставить в классах? Я заинтересована в том, чтобы мой ребенок адекватно себя вел и получал качественные знания. И не отвлекался бы на тех детей, которые учиться не хотят. Есть видеозапись - ее разбирают на педсовете, вызывают родителей и решают вопрос с дальнейшим обучением их ребенка. Было бы здорово! - предлагает другая родительница.
Из всего изложенного напрашивается вывод: организовать образовательный процесс так, чтобы все были довольны и защищены, вряд ли возможно. Но ради безопасности необходимо идти на какие-то ограничения личной свободы, усиление охраны, и соответственно, ужесточение допуска и перемещения по школе. И оставаться бдительными.
