© 2014 О. И. Льноградская

кандидат педагогических наук, доцент Самарский государственный технический университет

В статье показано развитие темы ювенальной юстиции в российской науке, которое связано и во многом обусловлено особенностями исторического пути формирования правосудия по делам несовершеннолетних в России.

Знание истории предмета исследования дает в руки ключ к раскрытию его сущности и перспектив развития. Это особенно актуально для ювенальной юстиции. Без знания ее истории очень трудно почувствовать ее специфику: почему ювенальной юстиции не было и почему она возникла? Почему ювенальная юстиция отклоняется от общих процессуальных канонов и несмотря на это считается эффективной? Почему, наконец, именно ювенальную юстицию считают прообразом правосудия будущего?

Историческое прошлое несовершеннолетних правонарушителей - с античных времен и Средневековья до середины XIX в. - можно назвать жестоким и несправедливым. Меч правосудия был по отношению к ним карающим, об этом можно судить по содержанию некоторых историкоправовых источников и следующих моментов общего плана: в юриспруденции тех времен не существовало правового понятия детства как особо защищаемого периода жизни человека; как следствие этого в правовых актах не обнаруживается юридических правил специальной защиты детей и подростков в суде. Можно даже предположить, что юристов античности, Средневековья и раннего капитализма дети-преступники как самостоятельная демографическая группа не интересовали.

Соответственно жестокость суда к несовершеннолетним проявлялась в том, что они, если совершали противоправные поступки, в своем правовом положении приравнивались к взрослым преступникам. И все же нельзя категорически утверждать, что римское право, более поздние правовые акты Средневековья и тем более законодательство XVIII-XIX вв. вообще не оставили нам никаких юридических свидетельств того, что существовали попытки оградить юных граждан от жестокой кары за совершенное деяние. Чтобы в этом убедиться, необходимо вспомнить некоторые положения римского права. Начнем с норм гражданского права, поскольку именно в нем судебная защита несовершеннолетних берет свое начало.

В Дигестах императора Юстиниана (IV в. н.э.) в 4-й книге есть титул 4 «О лицах, не достигших 25 лет». В п. 1 титула приводится высказывание Доминиция Ульпиана, римского юриста, префекта претория: «Следуя естественной справедливости, претор установил этот эдикт, путем которого предоставил защиту юным, так как всем известно, что у лиц этого возраста рассудительность является шаткой и непрочной и подвержена возможностям многих обманов, этим эдиктом претор обещал помощь и защиту против обмана...».

Из текста эдикта становится ясно, что защиту лиц в возрасте до 25 лет осуществляют их попечители, и речь главным образом идет о сделках с имуществом. В титуле 4 есть еще несколько пунктов, где подробно рассматриваются разные случаи совершения этими лицами сделок и указывается, когда им должна быть оказана защита, а когда нет. Упоминаются и правонарушения. Пожалуй, ближе к современному пониманию будет ответ Ульпиана на вопрос, нужно ли оказывать помощь малолетнему, если последний умышленно совершил правонарушение. «И нужно признать, - отвечает Ульпиан, - что при правонарушениях не следует приходить несовершеннолетним на помощь и таковая не оказывается. Ибо если он умышленно совершил воровство или противоправно причинил ущерб, помощь не оказывается».

Римское право оставило нам еще одно свидетельство защиты детей государством - это доктрина государства-отца (parens patriae). Государство объявляется высшим опекуном ребенка. В истории ювенальной юстиции она констатировалась (декларировалась) не один раз. В законах античного мира и Средневековья в отношении преступлений несовершеннолетних и об их ответственности перед судом речь шла только о наказаниях детей и подростков. Процессуальный статус стал интересовать юристов достаточно поздно.

В законах 12 таблиц был впервые сформулирован принцип прощения наказания. Он относился главным образом к несовершеннолетним и в некоторых последующих работах, трактовавших содержание упомянутого закона, и формулировался как прощение, оправданное несовершеннолетием.

В названных законах речь шла о неназначении наказания при наличии двух условий: когда совершивший преступление не понимал характера преступного акта; когда сам преступный акт не был доведен до конца. Этот принцип в течение длительного времени был распространен в странах, воспринявших римское право.

Жестокость, игнорирование детства как естественного состояния человеческой личности более всего характерны для средневековых правовых актов. Известные швейцарские исследователи преступности несовершеннолетних Морис и Энрике Вейяр-Цибульские по результатам своих многолетних исследований истории борьбы с преступностью несовершеннолетних свидетельствуют, что к ним достаточно часто применялась смертная казнь к детям младшего возраста, а также иные «взрослые» наказания. И хотя во многих законодательных актах того времени («Швабское зеркало» - сборник германских законов XII в.; «Каролина» - уголовно-судебное уложение короля Карла V, XVI в.) упоминается прощение наказания, в самих законах были оговорки, позволяющие этот принцип обойти.

Дальнейшее развитие уголовного права и правосудия давало все больше отклонений от принципа прощения наказания, когда речь шла о несовершеннолетних. Это было отражением мрачной эпохи средневекового правосудия.

Дальнейшее развитие восстановительного правосудия (ювенальной юстиции) прочно связано с XIX в., а точнее, с его второй половиной, которая ознаменовала собой постепенное, но неукоснительное изменение указанного традиционного отношения к несовершеннолетним правонарушителям. Поворот был подготовлен самой историей ювенальной юстиции. Но необходим был особый импульс, чтобы стало ясно, что без специального правосудия для несовершеннолетних борьба с детской и юношеской преступностью обречена на неудачу.

Им стал небывалый рост преступности несовершеннолетних в конце XIX в. Достижения технического прогресса породили определенные новшества в экономической сфере, изменившие привычные условия жизни общества. Европа конца XIX - начала XX в. была наводнена толпами юных бродяг и правонарушителей. Существующие в то время средства борьбы с преступностью можно оценить как неэффективные, а применительно к несовершеннолетним - как провоцирующие новые преступления. Создание чикагского суда по делам несовершеннолетних было своеобразной сенсацией начала XX в., но сразу обнаружился неодинаковый подход в разных странах к виду указанной юрисдикции.

Автономная ювенальная юстиция возникла не во всех странах. Четко обозначились два варианта: автономные суды, не связанные с общим судом; состав общего суда, получивший функции рассмотрения дел о несовершеннолетних. Особый интерес представляет национальный опыт стран, где суды по делам несовершеннолетних начали эффективно функционировать: США, Англия, Франция, Германия и Россия.

Первый суд по делам несовершеннолетних в России был открыт в Санкт-Петербурге 22 января 1910 г. Дальнейшее распространение новой судебной системы было очень быстрым. В 1917 г. такие суды действовали в Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Либаве, Риге, Томске, Саратове.

По мнению известного исследователя в области ювенальной юстиции Э. Мельниковой, «российская модель ювенальной юстиции была очень удачной. До 70 % несовершеннолетних правонарушителей «детские суды» отправляли не в тюрьмы, а под надзор попечителей, наблюдавших за их поведением. Да и сам суд рассматривался как орган социального попечения о несовершеннолетних».

В России функции судьи по делам несовершеннолетних осуществлял специальный мировой судья. К его компетенции относились дела о преступлениях несовершеннолетних, а также взрослых подстрекателей подростков. Вопросы гражданского и опекунского производства не относились к юрисдикции «детского суда». Судья этого суда осуществлял надзор за работой учреждений, принимающих на себя заботу о малолетних преступниках, именно поэтому российские юристы рассматривали суд для несовершеннолетних как «орган государственного попечения о несовершеннолетнем, действующий в судебном порядке».

Позднее, в 1913 г., в компетенцию «детского суда» были включены дела о беспризорных несовершеннолетних в возрасте до 17 лет, что сразу расширило сферу его гражданского и опекунского судопроизводства.

Необходимо также проанализировать длительный послереволюционный период российской ювенальной юстиции (1917-1959 гг.). Это позволит понять характер действующего правосудия по делам несовершеннолетних.

Автономная российская юстиция перестала существовать по декрету Совнаркома России от 17 января 1918 г. и была заменена на другую систему, которая, по мнению создателей, была более гуманной, более приспособленной к обращению с детьми и подростками. Преобразования судебной системы начались в январе 1918 г. и продолжились через два года после этого - в марте 1920 г.

Декрет от 17 января 1918 г. «О комиссиях о несовершеннолетних» внес существенные изменения в российское правосудие по делам несовершеннолетних: отменил тюремное заключение и суды для них.

Для тех лет непривычной была ведомственная принадлежность созданных комиссий по делам несовершеннолетних: они находились в ведении Наркомата общественного призрения. Комиссии включали представителей трех ведомств: общественного призрения, просвещения и юстиции. Обязательным членом комиссии был врач.

В компетенцию комиссий входило освобождение несовершеннолетних от ответственности или направление их в одно из «убежищ» наркомата, сообразно характеру содеянного.

30 июля 1920 г. была опубликована инструкция «О работе комиссии о несовершеннолетних». Данный медико-психологический и педагогический документ отражал общую ориентацию уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Заседания названных комиссий были публичными, разрешалось присутствие прессы, но было запрещено публиковать фамилии несовершеннолетних. К середине 20-х гг., в ходе поиска оптимальных решений для борьбы с правонарушениями несовершеннолетних, в России были заложены основы новой, гуманистической воспитательно-профилактической системы, способной даже в условиях экономической разрухи, политической и социальной нестабильности достаточно эффективно решать задачи охраны прав и законных интересов детей, реально снижать общественную опасность их противоправного поведения. Законодательные установки на максимально возможное изъятие несовершеннолетних из сферы уголовной юстиции и замену карательных мер мерами воспитательного воздействия в сочетании с социологическим объяснением преступности привели к существенной гуманизации уголовно-правовой политики и практики предупреждения преступности несовершеннолетних.

Преимущественное участие неюристов в заседаниях и в принятии решений о судьбе несовершеннолетних снижало юридический уровень деятельности комиссии и, соответственно, защищенность детей и подростков в этих комиссиях. Приходится с сожалением отметить, что этот изъян оказался живучим и несмотря на серьезные перемены низкий уровень правовой защищенности подростков сохранился до наших дней.

В то время реалии жизни заставили вскоре вспомнить о судах. Ведь подростки совершали не только малозначительные поступки, но и вполне серьезные и опасные преступления. Сами по себе преступления исчезнуть не могли, а бороться с ними у комиссий не было средств. Имеющаяся статистика показывает, что более чем половине несовершеннолетних комиссии по делам несовершеннолетних назначали меры, не связанные с изоляцией от привычного социального окружения, 5-6 % - назначались воспитательные меры, связанные с помещением в специальное учреждение, только 10-12 % дел несовершеннолетних передавались в суд. Однако несмотря на предпринимаемые усилия удельный вес несовершеннолетних среди осужденных в 20-е гг. прошлого столетия постоянно возрастал. Так, в 1919 г. он составил 0,7 %, в 1920 - 0,8 %, 1921-1 %, 1922-1,4 %, 1923-1,3 %, 1924-1,6 %, 1925 - 2,1 %.

В феврале 1920 г. был разработан и внесен на рассмотрение правительства проект декрета «О суде над несовершеннолетними». Он был утвержден постановлением СНК РСФСР 4 марта 1920 г. В отличие от декрета 17 января 1918 г., новый декрет допускал передачу дел несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет в народный суд, если комиссия о несовершеннолетних установила невозможность применить к ним медико-педагогические меры.

В инструкции Наркомпроса РСФСР по делам несовершеннолетних, принятой в 1921 г., указывалось, что комиссии должны передавать в суд дела лишь о тех несовершеннолетних, которые неоднократно привлекались за преступления или совершали побеги из детских учреждений, куда определялись комиссиями в связи с совершением нетяжкого преступления.

Наиболее важным, по мнению автора, является то обстоятельство, что именно в этот период впервые в отечественном законодательстве были систематизированы и детально разработаны уголовно-правовые принудительные меры, имеющие воспитательный (медико-педагогический) характер: беседа; разъяснение; замечание; внушение; оставление на свободе под присмотром родителей (родственников, обследователей); определение на работу; помещение в школу; отправка на родину; помещение в специализированные воспитательные и лечебно-воспитательные учреждения.

В 20-е гг. вновь произошла переориентация законодательства и практики на судебные формы борьбы с преступностью несовершеннолетних. В УПК РСФСР (ред. 1923 г.) была сформулирована послереволюционная модель российской ювенальной юстиции, которая включала правила подсудности дел о несовершеннолетних, требования к профессиональному подбору народных заседателей, сроки рассмотрения дел.

Впервые было сформулировано правило, согласно которому недопустимо рассматривать дела несовершеннолетних без участия защиты. К огромному сожалению, эта, вторая, модель ювенальной юстиции развития не получила. Однако последующие нормативные акты выявляют отчетливую тенденцию карательной переориентации правосудия в отношении рассматриваемой категории.

Формальным рубежом карательной переориентации уголовной политики в отношении несовершеннолетних стало Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», которое на долгие годы определило недемократическую прокурорскую и судебную практику в отношении них. Содержание этого документа дает основание связать его с другими постановлениями, положившими начало политическим репрессиям и насилию в нашей стране.

Постановлением от 7 апреля 1935 г. возраст уголовной ответственности по значительной части составов преступлений снижался до 12 лет. Восстанавливался принцип применения к несовершеннолетним всех видов наказаний, отменялась ст. 8 Основных начал уголовного законодательства СССР, в которой речь шла об обязательном применении к малолетним правонарушителям мер медико-педагогического характера и о преимущественном применении к ним этих мер. Из УПК РСФСР была исключена ст. 38 о выделении дел несовершеннолетних в отдельные производства и направлении их в комиссии для несовершеннолетних. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 20 июня 1935 г. ликвидировались и сами эти комиссии. В период 1938-1941 гг. различные ведомства значительно реже издавали правоприменительные акты, касающиеся несовершеннолетних, и их содержание становилось все более карательным. А в 1941 г. принимается указ Президиума Верховного Совета СССР «О применении судами Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», в котором предписывалось применять постановление от 7 апреля 1935 г. не только за умышленные преступления, но и за преступления, совершенные по неосторожности. До этого указа Пленум Верховного суда СССР ориентировал суды на привлечение несовершеннолетних к уголовной ответственности по постановлению от 7 апреля 1935 г. лишь за умышленные преступления. Так был нанесен фактически еще один удар по гуманистическим традициям ювенальной юстиции, пытавшейся существовать и в те мрачные времена.

В советской юридической литературе предпринимались попытки объяснить усиление мер уголовной репрессии по отношению к несовершеннолетним. Так, профессор С. В. Пивоваров писал: «установление уголовной ответственности за ряд преступлений, начиная с 12-летнего возраста, видимо, было продиктовано желанием указать несовершеннолетним, что советская власть предъявляет серьезные требования к своим подрастающим гражданам».

Все рассмотренные выше законодательные и правоприменительные акты выявили карательную ориентацию правосудия в отношении несовершеннолетних за длительный период - с 1935 г. до конца 1950-х гг. Они утратили силу в 1958-1961 гг. в связи с принятием нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства СССР и союзных республик.

Принятые в ходе правовой реформы конца 50-х - начала 60-х гг. XX в. Уголовный и Уголовнопроцессуальный кодексы уделили несовершеннолетним серьезное внимание. В УК РСФСР 1960 г. были введены нормы, смягчающие санкции в отношении несовершеннолетних, а также предусмотрена возможность освобождения от уголовной ответственности с применением принудительных мер воспитательного характера. В эти годы были вновь введены комиссии по делам несовершеннолетних, создан институт общественных воспитателей. В УПК РСФСР 1960 г. выделена специальная глава «Производство по делам несовершеннолетних», что стало серьезным шагом, в котором (при желании) можно увидеть перспективу будущей автономизации российской ювенальной юстиции.

Правовая реформа 90-х гг. XX столетия утвердила общепризнанные принципы и нормы международного права в качестве составной части правовой системы Российской Федерации (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). Это положение существенно повлияло на содержание новых законов, в частности Уголовного (1996 г.) и Уголовно-процессуального (2001 г.) кодексов.

УПК и УК содержат отдельные главы, относящиеся к несовершеннолетним. Здесь содержатся нормы, вполне соответствующие международным стандартам детского правосудия. Однако регламентация производства в отношении несовершеннолетних и особенности их уголовной ответственности не исчерпываются содержанием норм, представленных в указанных главах, - последние лишь дополняют общие положения кодексов.

Сегодня в России рассмотрение уголовных дел в отношении несовершеннолетних по-прежнему осуществляется в контексте общих принципов и норм уголовной юстиции и имеет только некоторую специфику, связанную, скорее, с идеями смягчения уголовной ответственности, но не меняющую радикально саму систему.

В настоящее время проблемы ювенальной юстиции, исторические аспекты ее возникновения и развития становятся все более актуальными для России, привлекая внимание видных отечественных юристов, педагогов, психологов, практических работников органов внутренних дел, суда, прокуратуры, других правоохранительных органов, работающих с несовершеннолетними.

Исторический опыт возникновения, становления и развития ювенальной юстиции и ее нормативной правовой базы является сложным и длительным.

Древние памятники законодательства, исследования ученых разных стран исторических этапов формирования правового статуса несовершеннолетних свидетельствуют о сохранении бесправного положения детей перед законом и судом на протяжении нескольких эпох – от античного мира и Средневековья до начала XIX в. Уголовная ответственность несовершеннолетних в те времена ничем не отличалась от уголовной ответственности взрослых, никакого снисхождения к детям не было, возрастные особенности их психики не учитывались.

Это было связано с отсутствием в обществе представления о юридическом и социальном понятии детства как особо защищаемого периода жизни человека. Поэтому в процессе судопроизводства и при назначении наказания несовершеннолетний правонарушитель приравнивался к взрослому преступнику.

Одной из предпосылок возникновения интереса к защите прав детей, приведшего к формированию специального ювенального законодательства и ювенальной юстиции, послужило возникновение новых течений в социологии и психологии, завладевших умами прогрессивных ученых Америки и Европы. Они, с одной стороны, коренным образом изменили прежние представления о несовершеннолетнем возрасте и месте ребенка в обществе, а с другой – о целях и задачах уголовного права в отношении несовершеннолетних.

В начале 1880-х гг. возникла "Современная школа уголовноправовых наук" под руководством немецкого ученого Франца фон Листа (Марбургская программа 1882 г.) , которая положила начало кардинальным изменениям в правовой науке. Целью уголовного наказания провозглашалось не возмездие, а предотвращение преступлений в будущем, и если это возможно и необходимо, – посредством воспитательной ресоциализации правонарушителей. В связи с этим предполагалась необходимость индивидуализации мер воздействия в зависимости от особенностей личности преступника и его восприимчивости к воспитанию. Эти идеи явно согласуются с принципами ювенальной юстиции, впоследствии закрепленными в международных актах.

Второй предпосылкой распространения идей ювенальной юстиции явились существенные изменения на рубеже XIX–XX вв. в экономике и политике европейских стран и США, цивилизация сделала огромный шаг вперед на пути научно-технического прогресса. Одновременно резко возросло количество бездомных и беспризорных детей, небывалого масштаба достигла детская преступность.

Существовавшая ранее система борьбы с ней оказалась неспособной справиться с новыми реалиями. Прежние методы обращения с несовершеннолетними правонарушителями – приравнивание ребенка к взрослому человеку при рассмотрении дел в судах и назначении наказания, совместное содержание в тюрьмах детей и взрослых преступников – не только не способствовали перевоспитанию, а, напротив, обеспечивали детям преступное будущее.

В связи со сложившейся ситуацией создание ювенальной юстиции рассматривалось многими учеными как спасительное средство в борьбе с нарастающей волной детской преступности.

В конце XIX в. произошел существенный переворот во взглядах на решение проблемы преступности несовершеннолетних. Нарушение закона несовершеннолетним больше не рассматривалось как преступление, оно считалось "отклонением" в поведении, вызванным сложившимися социальными обстоятельствами и требующим реабилитационного реагирования, а не наказания. Было впервые введено новое понятие "правонарушитель" (dilinquent), отличающееся от понятия "преступник" (criminal). Впервые был поставлен вопрос о необходимости специального подхода к судопроизводству по делам несовершеннолетних.

Один из первых ювенальных судов был создан в Чикаго (штат Иллинойс) 2 июля 1899 г. на основании Закона о детях покинутых, беспризорных и преступных и о присмотре за ними. По примеру США подобные суды были созданы в Англии (1905 г.), Канаде (1908 г.), Бельгии (1912 г.), Франции (1914 г.), Греции (1924 г.) и ряде других стран.

Как отмечал известный российский процессуалист профессор П. И. Люблинский, "едва ли можно назвать в современной европейской юридической и педагогической литературе тему более модную, чем вопрос об американских судах для несовершеннолетних, выдвинувшийся с начала XX в. Идеями этого движения полны труды юристов всех европейских стран. Почти в каждом государстве теперь делаются эксперименты практического осуществления этих учреждений, причем намечаются новые типы, новые формы" .

В России первый автономный суд по делам несовершеннолетних был открыт в г. Санкт-Петербурге 22 января 1910 г.

В 1917 г. такие суды уже действовали в Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Риге, Томске, Саратове.

По мнению отечественных ученых, российская модель ювенальной юстиции, во многом вобравшая опыт Чикагского суда, была удачной. До 70% несовершеннолетних правонарушителей "детские суды" отправляли не в тюрьмы, а под надзор попечителей, наблюдавших за их поведением, а суд рассматривался как орган социального попечения о несовершеннолетних.

В России функции судьи по делам несовершеннолетних осуществлял специальный мировой судья. К его компетенции относились дела о преступлениях несовершеннолетних, а также взрослых подстрекателей подростков. Вопросы гражданского и опекунского производства не относились к юрисдикции "детского суда". Судья этого суда осуществлял надзор за работой учреждений, принимающих на себя заботу о малолетних преступниках. Именно поэтому российские юристы рассматривали суд для несовершеннолетних как "орган государственного попечения о несовершеннолетнем, действующий в судебном порядке".

Позднее, в 1913 г., в компетенцию "детского суда" были включены дела о беспризорных несовершеннолетних в возрасте до 17 лет. Это сразу расширило сферу его гражданского и опекунского судопроизводства. В тот период в уголовном законодательстве содержались некоторые охранительные нормы в отношении несовершеннолетних, в соответствии с которыми уголовному преследованию подвергались несовершеннолетние с 10 лет, предусматривался льготный режим уголовной ответственности для несовершеннолетних в возрасте 10–17 лет, совершивших преступления "без разумения". Наряду с этим было специальное толкование закона относительно несовершеннолетних, совершивших преступления "с разумением", которые направлялись по преимуществу в исправительные заведения для несовершеннолетних либо заключались на срок, определенный судом, но не более чем до достижения 18-летнего возраста, в особые помещения, устроенные для них при тюрьмах или домах для арестованных по приговорам мировых судей.

Предусматривалась замена несовершеннолетним в возрасте от 10 до 14 лет, совершившим преступления с "разумением", следующих наказаний: смертной казни, каторжных работ, лишения гражданских прав, ссылки – на направление в исправительно-воспитательные заведения для несовершеннолетних на срок от одного месяца до одного года, а также помещение таких несовершеннолетних в монастыри.

Таким образом, в законах дореволюционной России содержались юридические нормы, предусматривающие уменьшение тяжести уголовного наказания несовершеннолетним.

Российская ювенальная юстиция прекратила свое существование по декрету Совнаркома РСФСР от 14.01.1918 "О комиссиях для несовершеннолетних" и была заменена другой системой, которая, по мнению ее создателей, мыслилась более гуманной и более приспособленной к обращению с детьми и подростками.

Декрет Совнаркома РСФСР от 14.01.1918 внес существенные изменения в российское правосудие по делам несовершеннолетних, отменив тюремное заключение и суды для них.

Указанные комиссии находились в ведении наркомата общественного призрения и включали представителей трех ведомств: общественного призрения, просвещения и юстиции. Обязательным членом комиссии был врач. В компетенцию комиссий входило освобождение несовершеннолетних от ответственности или направление их в одно из "убежищ" наркомата, сообразно характеру содеянного.

30 июля 1920 г. была опубликована Инструкция о работе Комиссии о несовершеннолетних. Этот медико-психологический и педагогический документ, определяющий деятельность комиссий, отражал общую ориентацию уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Заседания комиссий о несовершеннолетних были публичными, разрешалось присутствие прессы, но было запрещено публиковать фамилии несовершеннолетних.

Преимущественное участие в заседаниях и в принятии решений о судьбе несовершеннолетних специалистов неюридического профиля снижало уровень деятельности комиссий и соответственно защищенность детей и подростков в этих комиссиях.

4 марта 1920 г. был принят Декрет "О делах о несовершеннолетних, обвиняемых в общественно-опасных действиях", утвержденный постановлением СНК РСФСР от 04.03.1920, который в отличие от Декрета от 14.01.1918 допускал передачу дел несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет в народный суд, если комиссия о несовершеннолетних установила невозможность применить к ним медико-педагогические меры.

Как видим, в 1920-е гг. вновь произошла переориентация законодательства и практики на судебные формы борьбы с преступностью несовершеннолетних. В УПК РСФСР (в ред. 1923 г.) была сформулирована модель российской ювенальной юстиции, которая включала правила подсудности дел о несовершеннолетних, требования к профессиональному подбору народных заседателей, сроки рассмотрения дел. При этом впервые было сформулировано правило о недопустимости рассмотрения дел несовершеннолетних без участия защиты.

Однако данная модель ювенальной юстиции развития не получила, поскольку последующие нормативные акты были направлены в основном на переориентацию правосудия в отношении несовершеннолетних, его трансформацию из восстановительного в карательное. Так, 7 апреля 1935 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних", которое на долгие годы определило недемократическую прокурорскую и судебную практику в отношении несовершеннолетних.

Возрождение идей ювенальной юстиции и их реализация приходятся в Российской Федерации на 1990-е гг., что связано с большими изменениями в политической жизни страны.

• Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб.: Брокгауз – Ефрон, 1890–1907.
• Люблинский П. И. Суды для несовершеннолетних в Америке как воспитательные и социальные центры. М., 1911. С. 3.

После распада СССР в России, периодически обостряясь, непрерывно разворачивается общественная дискуссия по поводу ювенальной юстиции. Развитие ювенальной юстиции как правовой основы социальной политики в отношении несовершеннолетних является значимой точкой приложения сил законодательных, исполнительных и судебных органов, органов местного самоуправления, различных институтов гражданского общества в Российской Федерации.

Одновременно это и одна из самых напряженных и резонансных тем в обществе. Вопрос ювенальной юстиции расколол россиян на два непримиримых лагеря. Против внедрения ювенальной юстиции в России выступают многие общественные организации, в частности Русская Православная Церковь выступает против ювенальной юстиции.

Словосочетание «ювенальная юстиция» вроде бы знакомо каждому, оно на слуху, все мы когда-нибудь слышали: "Ювенальная юстиция в России". Но даже само понятие «ювенальная юстиция» нуждается в углубленном осмыслении, рассмотрении вопросов ювенальной юстиции. Хоть сколько-нибудь устоявшегося определения не существует. Более того, нет даже относительно устойчивого общего понимания. Зачастую ученые, эксперты, представители власти, рассуждая за одним столом о ювенальной юстиции, имеют в виду совершенно разные вещи и не могут понять друг друга. И если сторонники введения ювенальной юстиции в России акцентируют несовершенство системы реабилитации малолетних жертв преступлений и защиты юных преступников, то противники ювенальной юстиции обеспокоены изъятием детей из семей и разрушением самого института семьи. Как связаны эти вещи? Как все они умещаются под зонтиком ювенальной юстиции?

Дискурс, казалось бы, очевиден: существуют объективные вызовы развития, связанные с системой правосудия и профилактики подростковой, юношеской и детской преступности и правонарушений. В этом смысле ювенальная юстиция рассматривается как государственная подсистема правоохранительной и судебной системы государства. Но эта тема касается и таких важнейших сфер государственного управления, как, например, государственная молодежная политика, государственная политика семьи, демографическая политика, государственная политика воспитания и социализации личности, государственная политика в сфере образования и др.

Таким образом, предмет ювенальной юстиции является комплексным и разноплановым. Понимание ювенальной юстиции в узком смысле характерно для высоких профессионалов юриспруденции.

Но чаще ее понимают в широком смысле, включая в это понятие целый спектр сфер жизни общества и государственной ответственности.

И эти два подхода к исходному понятию конфликтуют потому, что юрист, правовед, правоохранитель вправе спросить: «При чем тут образование, уличная реклама, СМИ, нравственная цензура?» и т. д. Но достаточно очевидно, что если идет речь о здоровье не только физическом, но и ментальном, гражданственном, не только о жизнях, но и о душах наших детей, которые (и те, и другие) в актах преступности иногда утрачиваются, то не учитывать контекст было бы не вполне правильно.

Необходимо отчетливо видеть все самодостаточные сферы государственного регулирования и нормативно-правового строительства, которые касаются предмета ювенальной юстиции именно в широком смысле, ясно представлять границы взаимодействия. Кроме собственно государственных сфер ответственности нужно видеть неотъемлемое право самой семьи, родителей и детей на бережное, охранительное отношение к традициям, культурным типам взаимодействия всех трех акторов: общества (государства), родителей, детей. Это тоже одна из нетривиальных задач проникновения в данную проблематику.

Широта предмета ювенальной юстиции порождает множественность формулировок. В научном и информационном пространстве фигурируют термины «ювенальная система», «ювенальные технологии». Ювенальную юстицию делят на «классическую» и «неклассическую», употребляют, как было отмечено, в «узком» и «широком» значении. Однако все эти «детализирующие» попытки, призванные внести ясность, только еще больше запутывают ситуацию.

Причина в том, что, пытаясь операционализировать понятие ювенальной юстиции, его можно только специализировать и множить, теряя при этом категориальную интегративную смысловую нагрузку.

А она связана с коренными интересами акторов, и если их формализовать, выбрасывая из рассмотрения ценностно-цивилизационные идентичные основания жизни национальной семьи, то получается по известной формуле - «хотели как лучше, а получилось…». Тем более, если не видеть реалии и постмодернистские извращения смыслов, естества и традиций человеческого общежития, если понимать, что технологии соответствующей агрессии применяются во вполне целеположенном проектном плане, то решить проблемы ювенальной юстиции в интересах всех участников вряд ли возможно. Важно проникнуть в суть и понятия, и явления, и процессов, и последствий.

Иногда именно терминологическая путаница приводит к тому, что стороны никак не могут договориться и предмет спора кажется неразрешимым, хотя по сути все говорят об одном и том же. А ведь для плодотворной дискуссии следовало бы для начала разобраться в терминах. Такая попытка в данном исследовании предпринята. Без понятийной определенности, даже при наличии огромного числа как сторонников, так и противников введения ювенальной юстиции в России, часто непонятно, кто за что выступает, а кто против чего протестует.

Что же такое ювенальная юстиция в современной России? Жизненно необходимый элемент национальной правовой системы, без которого она не может полноценно развиваться? Или навязанная извне лукавая разрушительная парадигма, внедрению которой в России следует всячески противиться?

Настоящее политико-правовое исследование, выполненное в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, ставит перед собой целью анализ феномена ювенальной юстиции в современной России. Это анализ категориального, правового, политического и скрытого содержания категории «ювенальная юстиция», целей, механизмов и возможных последствий ее внедрения в России. Это, прежде всего, анализ общественного явления в России последних лет, подаваемого под маркером «ювенальная юстиция».

Некоторые вводные методологические положения

В научной и общественной дискуссии о ювенальной юстиции речь идет о некотором проблемном поле – поле государственного управления, общественной активности, которое именуется в целом - «национальная система защиты прав и интересов несовершеннолетних» (рис. В. 1).

Нормативно-правовые регулятивные и организационные механизмы, обычаи и опыт, осуществляемый на практике, - все это своего рода «одеяло» (на рис. В. 1 заштриховано), которое накрывает проблемное поле, решает или как минимум стремится в лице государства, общественных объединений, каждого человека, семьянина найти те регуляции и механизмы, которые в пределе должны все это проблемное поле покрыть.

Однако жизнь не идеальна, поэтому «одеяло» накрывает только часть проблемного поля. Но кто же против того, чтобы эту часть расширить и закрыть те проблемные зоны, которые все еще существуют и не охватываются государственно-управленческими решениями? Представляется, что все за это, если не говорить о каких-либо деструктивных силах, преследующих отличные от национальных интересов России цели. Существуют ли такие силы и такие намерения? И специалистам известно, и уже открытая литература свидетельствует, что sot -power - это не выдумка.

И геополитическая война, которая совершенно очевидно ведется с Россией и извне, и изнутри с помощью известного феномена пятой колонны, ставит в качестве целей гуманитарные институты: культуру, идеологию, ценностные предпочтения общества, семиотическую сферу, в частности институт семьи.

Российский цивилизационно-идентичный тип семьи и внутрисемейных отношений существенно отличается от западного аналога.

А насколько разрушительно и опасно переносить западный (для него действительно успешный) опыт на российскую почву, замещая ее собственный, показывают практически все гуманитарные и экономико-социальные сферы современной России. Вместо предпочтения труда формируется предпочтение присвоения. Вместо настоящей культуры и литературы внедряются эрзац-образцы.

Вместо высоких смыслов и целей жизни человека и общества предлагаются потребительские, едва ли не животные. Даже вместо патриотического служения Отечеству в вооруженных силах под видом профессиональной (как замечательно звучит) армии внедряется ее коммерциализация, превращающая армию в армию наемников. Деградация страны идет практически полным ходом. Российская семья включена в перечень подобных атак (пунктирные стрелки на рис. В. 1). И упреки в конспирологии, в выдумках не принимаются, поскольку слишком много свидетельств, что война с Россией исторически сначала из «горячей» превратилась в «холодную», а теперь в информационную сетевую и цивилизационно-ценностную.

Проблемное «одеяло» накрывает множество сфер и подсистем государственного управления. Здесь есть и ресурсная подсистема. Без нее в контексте ювенальной юстиции не решить, например, проблему обеспечения жильем детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. На это необходимы ресурсы, это забота государства. Конечно, с одной стороны, ресурсная подсистема касается проблем экономики, бюджетирования, но с другой стороны, находится и в этом специфичном проблемном поле.

Кроме того, в этом проблемном поле не может не быть государственной молодежной, образовательной и воспитательной политики. Ведь преступность рождается сначала как девиация души, культуры, понятий о добре и зле, допустимом и недопустимом. Не может не быть тут номинации ценностей или государственной идеологии, потому что как личность без смысла в голове, без ценностного ориентира для целеполагания и поведенческой мотивации, так и народ, и страна существовать не могут. Сейчас

России навязана жизнь без государственной, общенациональной идеологии – жизнь без смыслов, без ценностей, пронизывающих и правовую систему, и государственно-управленческие порядки, но такая страна нежизнеспособна.

Конечно, в этом проблемном поле есть и ювенальная юстиция, т. е. юстиция, специализированная по возрасту. Здесь имеют место правосудная система и система профилактики. Это процессуально-организационная и правовая часть «одеяла». Конечно, необходимо и в этом секторе начать растягивать одеяло на проблемные лакуны. Сегодня эта растяжка происходит в виде эксперимента, фрагментарно, в отсутствие четкой концепции.

Вместе с тем очевидно, что существует конкретная граница национальных интересов страны – проблемного поля в этой постановке, а за этой границей – еще одно проблемное поле, но проблемное и целевое поле геополитических противников России. Сегодня практически все допускают презумпцию того, что со страной с помощью несиловых средств, информационными, манипулятивными методами – методами выстраивания механизмов пятой колонны – ведется борьба. Существует много фактов, а еще больше косвенных обстоятельств, которые позволяют это предполагать.

Ювенальная юстиция в том смысле, который характеризуют «инновационные» привнесения в Россию, в том числе основанные на грантах, в том числе переведенные с английского, норвежского, швейцарского или иного языка, весьма критична и уязвима. Именно это источник тех тревог, которые звучат и звучат обосновано. Можно ли говорить, что эти инновационные попытки направлены с благой целью – закрыть существующую проблемную лакуну? Конечно, можно. Бесспорно, нужно совершенствовать наши институции, нужно анализировать положительный мировой опыт, адаптировать его под нашу почву. Но ведь ясно, что если это делать не умно, не патриотично, грантами закрывая глаза и заглушая свою совесть, то возникают в метафоричном смысле ядовитые стрелы, которые на самом деле поражают российскую действительность.

Они поражают уже существующие институты, так или иначе решающие российские проблемы. Семья, традиционные отношения родителей и детей, вся традиция семейной педагогики поражается этими стрелами. Это достаточно очевидно. Невозможно себе представить на каком основании семьей предлагается называть однополое сожительство. Может быть есть надежда, что в такой семье вырастут нормальные дети, даже усыновленные? Таких извращающих институт семьи и детства опытов над Россией допустить невозможно.

По благой сути ювенальная юстиция – это ответ, вырабатываемый на Западе на вызов о защите прав ребенка.

Россия исторически давала собственный ответ на все ключевые проблемы жизнеустройства в этой сфере. А если и перенимала какие-то элементы или институты, то только с адаптацией к собственным реалиям. Слепой перенос на российскую почву западных общественных и государственных институтов, без их адаптации (которая всегда приводит к утрате и коренному изменению множества элементов так, что иногда утрачивается даже первоначальный смысл) ведет к самым деструктивным последствиям. Уже подчеркивалось, что это очень хорошо видно на примере последних 20 лет жизни страны. На примере системы здравоохранения, армии, промышленности, особенно ярко на примере искалеченной системы образования.

Поэтому внедрение ювенальной юстиции западного образца само по себе может вызвать негативные последствия на российской почве, даже если бы эта система была идеальна. Но идеальна ли она? Как она функционирует в самих западных странах, с которых нам предлагается брать пример? Все ли там с ней хорошо? Все ли гладко? Какие есть проблемы, угрозы, риски? Это также составляет особый предмет анализа.

Угрозы надо увидеть и нейтрализовать. Некоторые весьма серьезны и решают совершенно деструктивные задачи. В 1993 г. Правительство РФ уже принимало к реализации программу «Дети России». За гуманистическим названием тогда скрывалась, в частности, программа «планирования семьи», направленная на сокращение численности населения России. То есть Российское государство официально реализовывало и финансировало (Госдума лишила эту программу бюджетного финансирования только в 1998 г.) стратегию сокращения рождаемости своего населения. Она и сокращалась. Что это было, если не диверсия против России? Точно также и в дискуссии по поводу целесообразности внедрения в нашей стране ювенальной юстиции присутствует деструктивный элемент, который требует объективного и взвешенного, скрупулезного анализа. На такой синтетической платформе и построено предлагаемое исследование.

Еще один важный методологический момент связан с самим устройством социальных систем.

Большая социальная система настолько сложна, что максимы при ее обустройстве никогда оптимальными быть не могут.

В обобщенном виде это маленький экскурс в теорию и методологию успешности государственного управления или успешности развития сложных социальных систем. Эта теория перекликается с биологической теорией создания, выживания и эволюции видов. Она совершенно естественна. Обобщенная успешность решения проблем защиты несовершеннолетних включает в себя множество факторов: различные управленческие решения, нормативно-правовые акты, организационно-распорядительные действия, иногда количественные установления, например величины расходов на определенную статью в государственном бюджете, и т. д. Успех в каждой подсистеме имеет унимодальную, экстремальную форму (рис. В. 2).

Можно принять крайнее решение: взять и выбросить все, что мы сейчас понимаем под ювенальной юстицией – это решение будет в точке 1. Другое крайнее решение – Радикально привнести сюда все диверсионные закладки, по доброй ли воле либо по недоумию перенять какой-то опыт, который на самом деле России не подходит, - это будет решение в точке 2.

Однако задача поиска оптимума успешности государственного управления состоит в стремлении попасть в точку 3. Поэтому, рассуждая о совершенствовании системы, необходимо учитывать множество деталей: процедурных, нормативно-правовых, критериальных, оценочных, страхующих, компенсаторных и нейтрализующих механизмов, которые в случае угрозы хотя бы снижают вредное воздействие. Это и есть совершенствование сложной системы. И совершенствовать национальную систему правосудия в отношении несовершеннолетних и систему защиты их прав, конечно, необходимо. Такой подход к ювенальной юстиции вряд ли кто подвергнет сомнению. Но вызов заключается в том, что

последние 20 лет нам говорят, что для совершенствования какой либо российской сферы государственной и общественной жизни нужно освободиться, сломать свою «неудачную» систему и взять систему другого типа, например «одолжить» на Западе.

И 20 лет мы ломаем свое и одалживаем чужое. Здесь даже не всегда надо искать злой умысел. Иногда нам по доброй воле это советуют, не все там шпионы и диверсанты.

Но к чему это зачастую приводит? В экономике, например, это конкуренция вместо кооперации, снижение государственных расходов вместо государственных фондов общественного потребления. Это общая экономическая деградация. Не дай нам Бог увидеть к чему это приведет в горячем случае в связи с «переделкой» нашей армии. В сфере правосудия в отношении несовершеннолетних и защиты их прав, находясь в точке 1, очевидно, что нет никакого смысла ломать свою систему и заимствовать чужую, если оказаться в результате можно только в точке 2. «Менять шило на мыло», - говорят в народе. Если уж и брать что-то из чьей-то системы, то затем, чтобы попасть из точки 2 в точку 3, т. е. максимизировать успешность собственной сложной социальной системы.

Можно ли сейчас утверждать, что перенос ювенальной юстиции в этаком радикально-рафинированном виде, как она выглядит в неудачных опытах Запада, позволит нам свои российские дела радикально улучшить? Очевидно, что нет. Поэтому необходимо разобраться в позитивных мотивациях, в заблуждениях и в тех ядовитых стрелах, оценить риски и выдвинуть конструктивные, профессионально сформулированные предложения, отвечающие национальным интересам России, ее молодого поколения, ее традиционного института семьи.

В январе 2010 г. прошел практически незамеченным 100-летний юбилей первого в России специального суда для несовершеннолетних, который был открыт 22 января 1910 г. в Петербурге .

Тем не менее историю российского правосудия в отношении несовершеннолетних исследовали уже в XIX в. Так, выдающийся российский юрист А. Ф. Бернер писал: «Старинное наше законодательство не знало учения о малолетних. В одном только из древнейших наших памятников внутреннего законодательства — Уставе Ярослава о земских делах мы встречаем… статью, относящуюся к этому вопросу» . В Уставе появляется указание на возраст — 12 лет, младше которого совершивший преступление не мог быть казнен. В Соборном Уложении 1649 г. вопрос о малолетних преступниках не затрагивается. Позже в Указе Сената от 23 августа 1742 г. определялось малолетство — возраст до 17 лет. Лица этого возраста не могли быть подвергнуты «ни пытке, ни сечению кнутом, ни смертной казни» . В качестве меры наказания применялась ссылка в отдаленные монастыри, где малолетних преступников следовало использовать для выполнения тяжелых работ. Екатерина II в 1775 году учредила Совестные суды (упразднены указом Сената от 25 ноября 1866 г.), которые в числе других решали дела о малолетних преступниках. В 1845 году Николаем I было подписано Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, согласно которому малолетством по-прежнему считался возраст до 17 лет. В 1857 году вышла вторая редакция Уложения, где было введено положение о том, что несовершеннолетие является обстоятельством, смягчающим наказание ; выделялось детство (до 10 лет)— совершившие преступление в этом возрасте полностью освобождались от наказания, и возраст 10—14 лет, когда наказание определялось по тому, действовал ребенок по «разумению» или нет.

Зависимость наказания от данного фактора зафиксирована и в Законе об ответственности малолетних и несовершеннолетних от 2 июня 1897 г. Большое значение этого Закона неоднократно подчеркивал П. И. Люблинский, работа которого «Борьба с преступностью в детском и юношеском возрасте» не потеряла значения до настоящего времени. П. И. Люблинский подчеркивал, что проблему детской преступности необходимо решать всем обществом: «С проблемой преступности в раннем возрасте столкнулись прежде всего криминалисты… К решению этой проблемы подошли затем филантропы, устроившие первые учреждения для исправительного перевоспитания подростков и организовавшие помощь им на свободе в виде патронатов… Затем на исправление павших в преступность несовершеннолетних стали смотреть как на проблему воспитания, и к работе в этой области были привлечены педагоги… Детская преступность стала предметом изучения для социологов и для юристов» .

П. И. Люблинский отмечал факторы, влияющие на рост уровня преступности: революция 1905—1907 гг. и Первая мировая война . В эти годы резко возросло количество преступлений, особенно имущественных. Имущественные преступления и в мирное время составляли большинство правонарушений: «По статистике русских исправительно-заключительных заведений за 1911—1915 гг. ‹…› имущественные преступления… давали 83%, нищенство и бродяжничество — 8% и остальные преступления около 3%» . Особое внимание П. И. Люблинский уделял такой мере, назначаемой детскими судами, как надзор попечителя, кроме того, он отмечал важную роль общественных организаций: «Уже с первых шагов деятельности суда для несовершеннолетних стало очевидным, что успех его зависит от степени сближения суда с различными общественными организациями» .

Исправительно-воспитательные приюты в России получили развитие в середине 60-х гг. благодаря подвижникам. По инициативе группы московских энтузиастов был создан ремесленно-испра-вительный приют, который открылся 21 мая 1864 г. Это было первое в России учебное заведение, в которое принимались дети 10—15 лет, находящиеся под следствием или осужденные. В 1870 году руководить приютом стал Н. В. Рукавишников — он был его директором и попечителем. В 1875 году попечительский совет возглавил его брат К. В. Рукавишников (в 1893—1897 гг. — городской голова Москвы). По его инициативе в 1881 году в Москве состоялся первый съезд представителей воспитательно-исправительных учреждений. За период 1881—1911 гг. таких съездов прошло восемь . Московский приют получил название «рукавишниковский». Аналогичные приюты стали создаваться и в других российских городах. В феврале 1895 года при Санкт-Петербургском Дамском благотворительно-тюремном комитете был создан Исправительно-воспита-тельный приют для девочек имени Императора Александра III. Он предназначался для содержания несовершеннолетних, приговоренных к лишению свободы. В 1901 году по инициативе графини А. Е. Ко-маровской в Санкт-Петербурге было основано Общество попечения о несовершеннолетних, подвергшихся личному задержанию. Общество насчитывало около 100 членов, среди почетных членов были министр юстиции Н. В. Муравьев и митрополит Антоний. В конце этого же года общество открыло приют для мальчиков 10—17 лет, находившихся под стражей в период следствия или ожидания суда.

Правила об устройстве таких заведений были приняты еще в конце 1866 г.; спустя 40 лет, в декабре 1907 г., вышло Положение о воспитательно-исправительных учреждениях, в котором определялось, что воспитательно-исправительные заведения для несовершеннолетних состоят под Высочайшим покровительством Его Императорского Величества. Воспитательно-исправительные заведения учреждаются для нравственного исправления помещаемых в них несовершеннолетних и подготовления их к честной и трудовой жизни... заботясь о религиозно-нравственном, умственном и физическом развитии своих воспитанников, дают им первоначальное общее образование, а также практические познания, которые доставили бы им возможность снискивать себе средства к существованию. На съезде представителей воспитательно-исправительных учреждений 1908 года была высказана идея создания особых судов для несовершеннолетних. В октябре этого же года на заседании Санкт-Петербургского общества патроната «по инициативе председателя общества проф. И. Я. Фойницкого была избрана комиссия по вопросу о введении в России особого суда по делам о несовершеннолетних. ‹…› Юридическая комиссия и мировой съезд 29 октября 1909 г. приняли без всяких изменений проект комиссии общества патроната» .

Городская дума Санкт-Петербурга выделила необходимые средства на создание и функционирование такого суда, а мировой суд избрал на должность особого судьи по делам о несовершеннолетних Н. А. Окунева. «С 1 ноября 1909 г. началось слушание дел о несовершеннолетних, особо от других, в камере Н. А. Окунева, а с 21 января 1910 г. был торжественно открыт и начал свою деятельность в особом помещении санкт-петербургский суд для несовершеннолетних» . Располагался он на Екатерингофском проспекте (ныне проспект Н. А. Римского-Корсакова), в доме под номером 4. По инициативе Попечительства о малолетних Санкт-Петербургского общества патроната по этому же адресу в мае 1910 года было открыто убежище-общежитие на 10 мальчиков, не имеющих родных в Петербурге, для их временного пребывания в ожидании суда. Нормативной базой для деятельности этих судов служил Закон об ответственности малолетних и несовершеннолетних от 2 июня 1897 г.; отдельного закона о «детских» судах не было. Особенность судов для малолетних — исключение гласности (кроме оглашения приговора), упрощение форм и обрядов производства, присутствие при разбирательстве поручителей, которые также принимали участие в предварительном следствии. Поручители были штатные и добровольные. В Санкт-Петербурге работало пять (по количеству районов) штатных поручителей. Они вели специальные книги, одна из которых хранилась в суде, вторая — у попечителя. Также велась картотека: на каждого малолетнего преступника заводилась отдельная карточка. Деятельность судов освещалась в журналах. В Москве выходил и специальный журнал «Особые суда для малолетних и борьба с детской беспризорностью» , редактором которого был московский судья В. И. Шевелкин.

П. И. Люблинский, «творец российской ювенальной юстиции» , отмечал, что «первый суд, открытый в Петербурге в январе 1910 г., обязан своим возникновением общественной инициативе и самодеятельности мировых судей» . Будучи одним из инициаторов создания таких судов, он писал: «Суды для несовершеннолетних явились результатом продолжительного и имеющего глубокие корни в потребностях этого движения, направленного на улучшение физического и нравственного состояния подростков, беспризорных и впавших в преступность. В основе их лежит мысль о создании особого центра, знакомого с особенностями детского возраста и принципами педагогики» .

В 1913 году было создано Общество правовой охраны несовершеннолетних. Весной 1916 года общество совместно с Всероссийским Союзом Городов созвало в Москве Всероссийское совещание по вопросам призрения детей в связи с войной. В Петрограде, Москве, Киеве и других городах возникли добровольные попечительские организации при судах для малолетних.

За год до начала Первой мировой войны П. И. Люблинский совместно с Н. А. Окуневым разработали новый закон об ответственности малолетних, по которому судье предоставлялась полная свобода мер воздействия и отвергался устаревший критерий разумений. В проекте различались меры попечения и меры воздействия. Данный проект был представлен на Первом Всероссийском съезде деятелей по вопросу суда для малолетних (27—30 декабря 1913 г.). В его обсуждении приняли активное участие представители научного сообщества, юристы-практики, а также представители общественности, поскольку проект был разослан в различные учреждения для изучения и составления заключения. Он «был положен в основу работы комиссии по реформе уголовного законодательства, образованной Временным правительством и частично включен в выработанное этой комиссией “Положение о попечительных судах для малолетних”, оставшееся неосуществленным» .

К 1917 году «детские» суды уже функционировали в Петрограде, Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Либаве, Риге, Томске, Саратове.

После Октябрьской революции суды для малолетних прекратили свою деятельность.

С начала 90-х годов XX века в России вопросам ювенальной юстиции, в том числе опыту дореволюционных юристов, стали уделять особое внимание. В 1990 г. вышла в свет книга известного специалиста по проблемам подростковой преступности доктора юридических наук Э. Б. Мельниковой «Правосудие по делам несовершеннолетних: история и современность». Автор подробно останавливается на истории возникновения «детских» судов, их недолгой деятельности и отмечает, что «в русской дореволюционной и советской юридической литературе 20-х годов деятельность этих судов оценивалась очень высоко» . Э. Б. Мельниковой написано учебное пособие «Ювенальная юстиция. Проблемы уголовного права, уголовного процесса и криминологии», которое издано в 2000 г. Вторая часть (вторая лекция) этой работы посвящена историческому пути ювенальной юстиции. Э. Б. Мельникова оценивает Закон от 2 июня 1897 г. как «явно реакционный» , в отличие от П. И. Люблинского, который считал, что этот закон «опередил западные европейские законодательства» и «благодаря возможностям, заложенным в Законе 2 июня 1897 г., удалось создать специальное производство для дел о несовершеннолетних в мировых судах…» .

В ноябре 1999 г. в Санкт-Петербурге прошла международная научно-практическая конференция «Ювенальная юстиция и профилактика правонарушений». Некоторые участники конференции касались в своих выступлениях исторического аспекта проблемы. И. Е. Романов и С. В. Антонец напомнили, что «в 1880 г. в Санкт-Петербурге состоялся Международный тюремный конгресс, который развил идею особого положения несовершеннолетних в уголовном процессе» . Г. М. Токмаков, оценивая состояние организации исполнения наказаний в первой половине XIX в., отметил, что «улучшению участи малолетних заключенных способствовало попечительское общество о тюрьмах, возникшее по инициативе Венинга в 1819 году. Петербургский комитет проявил прежде всего заботу о малолетних заключенных» . И. А. Суслина затронула женский вопрос: «Статья 159 Уголовного уложения от 1909 года под страхом наказания запрещает принятие лиц женского пола в притоны разврата моложе 21 года, комиссия же А. А. Макарова в Полицейском уставе от 1911 года вносит в данное положение дополнение о том, чтобы в притоны разврата лица женского пола не только не принимались, но и не находились вообще ни в качестве прислуги, ни под каким другим предлогом» . С. В. Гладун подробно остановился на работе мировых судов для несовершеннолетних и отметил, что «к судье предъявлялись специальные требования, касавшиеся специальных познаний в области психологии и педагогики» .

Особое место среди трудов, посвященных вопросам преступности несовершеннолетних, занимает монография доктора юридических наук Ю. Е. Пудовочкина «Ювенальное уголовное право: теоретико-методологические и историко-правовые аспекты». Автор подробно прослеживает становление законодательства об ответственности за преступления несовершеннолетних и против несовершеннолетних начиная с IX века.

Среди рассмотренных источников — Церковные Уставы Великих Князей, где можно найти «отдельные нормы об ответственности за преступления детей и против них» . Что касается ссылки малолетних преступников в монастыри, то это считалось чрезвычайно эффективным, так как «труд и наставления в вере были признаны основным средством перевоспитания несовершеннолетних» .

В 2006 году вышел коллективный труд «Ювенальная юстиция в Российской Федерации: криминологические проблемы развития» (руководитель авторского коллектива Н. П. Мелешко). Обзор истории развития ювенальной юстиции в России дал Л. Н. Андрющенко. Он, как и Э. Б. Мельникова, считает, что Закон от 2 июня 1897 г. был реакционным, так как «сохранял для подростков наказание в виде заключения в тюрьму, хотя и в специальных помещениях. К несовершеннолетним в возрасте от 17 до 21 года Закон допускал применение каторги и отправление на поселение» . О губительном влиянии тюремного заключения на молодежь еще в 1898 г. писал один из видных исследователей детской преступности Л. Х. Сабинин: «Опыт доказал, что, вступая в тюрьмы, молодежь скоро привыкает к их обстановке, отучает владеть собою и выходит оттуда искалеченной физически, умственно и нравственно» . Л. Н. Андрющенко обращает внимание на юридические нормы, касающиеся возраста, в гражданском праве. Действительно, гражданское право Российской империи констатировало, что выделяются «два периода: до 21-го года и выше по достижении этих лет, а затем, в первом из этих периодов разделяется на три возраста: первый от рождения лица до 14 лет, второй от 14—17 и третий от 17—21 года, из которых два первых периода называются возрастом малолетства, а последний возрастом несовершеннолетия» .

Публикации, освещающие теоретические и практические вопросы по проблемам детской преступности, специальных судов для несовершеннолетних, содержатся как в периодической печати конца XIX—начала XX века, так и в современной периодике. Среди авторов — известные юристы, социологи, статистики, общественные деятели. В 1894 г. было возобновлено издание Журнала Министерства юстиции (выходил в 1859—1868 гг. с периодичностью 10 номеров в год), в котором публиковались как официальные документы, так и статьи и заметки по различным вопросам права. Наиболее актуальные материалы журнала дополнительно печатались отдельными брошюрами, как, например, упоминавшаяся выше статья П. И. Люблинского «Суды по делам несовершеннолетних в России». Отдельными брошюрами издавались также работы известного юриста и статистика Е. Н. Тарновского. Авторитетным изданием был «Журнал Юридического общества при Императорском Санкт-Петербургском университете», который выходил в 1894—1914 гг. В учредителях общества состоял известный криминалист И. Я. Фойницкий, один из инициаторов учреждения в России особых судов для несовершеннолетних и открытия первого такого суда в Петербурге. Проект нового закона об ответственности малолетних, разработанный П. И. Люблинским и Н. А. Окуневым, обсуждался, в том числе, и на страницах журнала «Вестник права» (до 1913 г. назывался «Вестник права и нотариата») и еженедельной юридической газеты «Право» (издавалась в Санкт-Петербурге в 1898—1917 гг.), в редколлегии которых входил В. Д. Набоков.

Следует отметить также журнал «Трудовая помощь», первый номер которого вышел в свет в конце 1897 г. Он издавался Попечительством о домах трудолюбия и работных домах, находящимся под покровительством императрицы Александры Федоровны. Один из разделов журнала назывался «Призрение падших». В журнале «Призрение и благотворительность» (1912—1917 гг.) подробно освещалась работа Съезда деятелей по вопросам суда для малолетних.

В современной России, как уже говорилось, можно встретить немало публикаций по проблемам преступности несовершеннолетних, в том числе в историческом аспекте. Регулярно материалы на эту тему помещают на своих страницах журналы «Российская юстиция», «Журнал Российского права». В качестве примера можно привести статью Л. И. Беляевой «Отечественный опыт правосудия в отношении несовершеннолетних (начало ХХ в.)», в которой отмечается, что с введением судов для малолетних «основным руководящим принципом суда стала ценность ребенка как индивидуума и члена общества» . С 2001 г. выходит тематический журнал «Вопросы ювенальной юстиции», в котором немало места занимают материалы, освещающие историю российского правосудия в отношении несовершеннолетних.

Таким образом, можно говорить о том, что опыт российских юристов, педагогов и общественных деятелей дореволюционной России представляет несомненный интерес и нуждается в дополнительном изучении в настоящее время, когда особенно остро стоит вопрос предупреждения преступности несовершеннолетних.

Синергия. 2016. № 1.

Ювенальная юстиция

УДК 544.183.26

А.А. Анисимов, С.Т. Гаврилов

ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ В

Российский государственный университет правосудия, Воронежский экономико-правовой институт

Аннотация: в статье рассматривается история становления ювенальной юстиции в России. На основе проведенного исследования делается вывод о том, что многие идеи правосудия в отношении несовершеннолетних получили свое развитие и закрепление в действующем уголовнопроцессуальном законодательстве России.

Ключевые слова: ювенальная юстиция, ювенальные суды,

несовершеннолетние, комиссии по делам несовершеннолетних,

преступность.

A.A. Anisimov, 8.Т. Gavrilov

HISTORY OF THE FORMATION OF JUVENILE JUSTICE IN RUSSIA

Russian Academy of Justice, Voronezh Institute of Economics and Law

Abstract: The article discusses the history of the formation of the juvenile justice in Russia. On the basis of the study concluded that many of the ideas of justice for juveniles have been developed and consolidated in the current criminal procedural legislation of Russia.

Keywords: juvenile justice, juvenile courts, juvenile, Commission on juvenile crime.

История права вообще и российского в частности показывает, что особое правовое положение ребенка стало юридической реальностью сравнительно недавно. Первоначально забота о детях и зашита их прав осуществлялись как отдельные благотворительные акции со стороны отдельных лиц или организаций и учреждений.

Впервые особая забота на законода-

тельном уровне была проявлена в период становления христианства. Особенно велика была роль церкви в осуществлении благотворительности и, что важно подчеркнуть, в отношении детей. Так, уже в Церковном уставе 996 года упоминается об обязанностях духовенства по надзору и попечению за призрением бедных, о выделении на это 1/10 части доходов любого состоятельного лица.

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

При Иване Грозном постановлением Стоглавого Собора попечение о бедных, в том числе о детях, было признано делом всего общества и на общественные средства.

При Петре I общественное призрение сформировалось в некоторую систему: определялись категории нуж-

дающихся и меры помощи им, наказывались притворяющиеся нуждающимися, расширилась сеть «закрытого призрения», т. е. благотворительных учреждений; стали создаваться заведения нового типа (госпитали для сирот, инвалидные дома и др.). Начала формироваться система «открытого призрения» (пенсии, «кормовые» деньги, обеспечение землей, промыслами) .

Большие изменения и успехи благотворительности в России связаны с царствованием Екатерины II. В этот период как государством, так и состоятельными лицами создавались новые специализированные учреждения дитя детей: подкидышей, незаконнорожденных, законных, но «оставляемых родителями по бедности», - госпитали для бедных рожениц с анонимным отделением (где роженицы были в масках), а также ссудные и вдовьи кассы. По губернской реформе 1775 г. были образованы новые для России губернские приказы общественного призрения, сиротские ссудные кассы, дворянские опеки. Необходимо отметить, что вместе с государственной благотворительностью продолжала развиваться и частная. Так, известные купцы Елисеевы тратили более 20% своих доходов на благотворительность, значительная часть из которых предназначалась и направлялась на нужды детей. Несмотря на это, следует признать, что в дореволюционной России несовершеннолетние в правовом отношении были слабо защищены. Российская правовая и, прежде всего, уголовная политика того времени придерживалась отчетливо выраженной реакционной направленности в отношении несовершеннолетних.

Так, Закон от 2 июля 1897 года «О малолетних и несовершеннолетних преступниках», носивший явно репрессивный характер, действовал и в период работы в России судов для несовершеннолетних и был отменен декретом Советской власти от 17 января 1918 года. Он предусматривал для несовершеннолетних в возрасте от 17 до 21 года (совершеннолетним в дореволюционной в России считалось лицо, достигшее 21 года) наказание в виде тюремного заключения, каторги и поселения .

Согласно указанному закону несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет, действовавшие с разумения (т. е. отдавая отчет в своих действиях), могли быть заключены в тюрьму на 12 лет, а 10-12летние - в особое помещение при тюрьме на срок до 5 лет. Несмотря на предоставленную суду возможность осуждать к помещению в колонии, все же число несовершеннолетних, осужденных к помещению в тюрьмы и арестные дома, превышало почти в два раза осужденных к иным мерам наказания.

Первый суд для несовершеннолетних в России был создан в

С.-Петербурге в 1910 г. В 1917 г. такие суды действовали в Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Либаве, Риге, Томске, Николаеве, Саратове и других городах.

В местностях, где не были устроены указанные воспитательно-

исправительные заведения для несовершеннолетних или в случае недостатка в них свободных помещений, несовершеннолетние в возрасте от 10 до 18 лет, признанные судом как совершившие преступления без разумения, могли быть отданы «для исправления» на срок, определенный судом, но не более чем до достижения ими возраста 18 лет в монастыри их вероисповедания, если в месте производства по делу такие монастыри были и если по правилам, для них установленным, в них не запрещено было проживание посторонних лиц.

Таким образом, в законах России конца XIX в. содержались юридические нормы, предусматривавшие уменьшение

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

тяжести уголовного наказания несовершеннолетним. Как уголовное, так и уголовно-процессуальное законодательство содержало положения о повышенной юридической защите несовершеннолетних по сравнению со взрослыми подсудимыми. Вместе с тем значительный объем судейского усмотрения по этим делам (решение вопроса о действиях «с разумением», вынесение приговоров без установленного срока) все же ставил несовершеннолетних в положение лиц, не защищенных законом .

Названия ювенальных судов очень разнились: «суды для малолетних»,

«суды для детей», «детские суды», «суды для несовершеннолетних» и т. д., что свидетельствует об отсутствии действительно признанной и эффективно работающей системы ювенальной юстиции.

Функции ювенального судьи в то время осуществлял мировой судья. К компетенции ювенального судьи относились:

Дела о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, а также взрослыми подстрекателями подростков;

Дела, где потерпевшими выступали несовершеннолетние;

Дела, связанные с невыполнением своих обязанностей родителями несовершеннолетнего.

Судья мог решать вопросы гражданского и опекунского производства. Суду для несовершеннолетних законом предписывалось осуществлять судебный надзор за работой детских учреждений, принимая на себя заботу о малолетних преступниках.

Ювенальные суды функционировали по следующим правилам:

Рассмотрение дел осуществлялось единолично судьей, избиравшимся и действовавшим как мировой судья;

Судья обязан был иметь специальную профессиональную подготовку (в частности, хорошо знать особенно-

сти детской психологии);

Наличие упрощенного судопроизводства при рассмотрении дел в отношении несовершеннолетнего;

Принцип конфиденциальности судебного процесса;

Отсутствие формального обвинения и защиты;

Применение в качестве основной меры воздействия попечительского надзора.

В задачу ювенальных судов входила не только борьба с подростковой преступностью, но и принятие мер в отношении беспризорных, а также защита интересов детей. Так, был установлен особый порядок доставления детей в суд. Они приглашались и препровождались в суд лицом, в обязанности которого входило оповещение подростка о необходимости явки. Процедура осуществлялась таким образом, чтобы не компрометировать несовершеннолетнего перед окружающими .

Существовала и определенная процедура и последовательность судебного разбирательства. Оно происходило в особой комнате, в закрытом заседании присутствовали родители либо попечители. Присутствие адвоката не было обязательным. Функции защиты вытекали из главного предназначения «детского» суда - не помещать несовершеннолетнего правонарушителя в тюрьму, а удержать от нее.

Автономная российская ювенальная юстиция перестала существовать по декрету Совнаркома России от 17 января 1918 г. и была заменена на другую систему, которая, по мнению ее создателей, мыслилась более гуманной, более приспособленной к обращению с детьми и подростками .

Реформы начались в январе 1918 г. и были продолжены через два года после этого. Речь идет о двух декретах Советской власти - от 17 января 1918 г. «О комиссиях о несовершеннолетних» и от 4 марта 1920 г. «О суде над несовершеннолетними».

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

Декрет «О комиссиях о несовершеннолетних» внес существенные изменения в российское правосудие по делам несовершеннолетних: отменил тюремное заключение несовершеннолетних (что, как уже было сказано, юридической общественностью приветствовалось) и суды для несовершеннолетних. Статьей 2 декрета устанавливалось, что «...дела несовершеннолетних обоего пола до 17 лет, замеченных в деяниях общественно опасных, подлежат ведению комиссией о несовершеннолетних». Более того, все дела лиц этой возрастной группы, которые к тому времени находились в производстве каких-либо судов, а также закончились осуждением, подлежали пересмотру указанными комиссиями (ст. 6 Декрета). Для тех лет непривычной была ведомственная принадлежность созданных комиссий по делам несовершеннолетних. Они находились в ведении Наркомата общественного призрения. Комиссии включали представителей трех ведомств: общественного призрения, просвещения и юстиции. Обязательным членом комиссии был врач.

30 июля 1920 г. была опубликована разработанная Инструкция о работе комиссий о несовершеннолетних. Этот медико-психологический и педагогический документ, определяющий направления деятельности комиссий, отражал общую ориентацию уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Однако в отличие от декрета от 17 января 1918 г. Инструкция все же предусмотрела передачу несовершеннолетнего «.вместе с делом» народному судье, правда, в весьма своеобразной форме. Происходило это в следующих случаях:

Если признано недостаточным применение к несовершеннолетнему медико-психологических воспитательных мер;

При упорных рецидивах;

При систематических побегах из детских домов;

При явной опасности для окружающих оставления несовершеннолетнего на свободе.

Странным может показаться содержание ст. 10 Инструкции, согласно которой дела о тяжких преступлениях несовершеннолетних в возрасте старше 14 лет поступали в течение 24 часов с момента их задержания народному судье, являющемуся членом комиссии о несовершеннолетних. Судья в течение трех суток должен был провести необходимые следственные действия относительно фактической стороны дела, роли несовершеннолетнего в преступлении (если оно совершено в соучастии со взрослыми) и внести в комиссию доклад о результатах расследования. Таким образом, по Инструкции окончательное решение принадлежало не судье, а комиссии о несовершеннолетних.

Справедливости ради надо сказать, что комиссии о несовершеннолетних все же восприняли опыт судов для несовершеннолетних дореволюционной России в части, касающейся организации социальных служб по изучению личности и условий жизни несовершеннолетних правонарушителей. Что же касается процедуры разбирательства дел в комиссиях, то она была еще менее урегулирована правовыми нормами, чем такая процедура в судах для несовершеннолетних .

Однако жизнь очень скоро заставила вспомнить о судах. Ведь подростки совершали не только малозначительные проступки, но и вполне серьезные и опасные преступления. В феврале 1920 г. был разработан и внесен на рассмотрение правительства проект декрета «О суде над несовершеннолетними». Он был утвержден постановлением СНК РСФСР 4 марта 1920 г.

В отличие от декрета от 17 января 1918 г., декрет от 4 марта 1920 г. допускал передачу дел несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет в народный суд, если комиссия о несовершеннолетних установила невозможность применить к ним медико-педагогические меры. В примечании к п. 4 декрета Народному

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

комиссариату юстиции предписывалось помещать несовершеннолетних отдельно от взрослых преступников и организовывать для подростков такие учреждения. В качестве воспитательной меры несовершеннолетних можно было помещать в реформатории .

Предварительное и судебное следствие вел судья. Это свидетельствовало о возврате к некоторым правилам ювенальной юстиции, принятым в российском дореволюционном суде для несовершеннолетних. Тем не менее, декрет от 4 марта 1920 г. не имел в виду восстановление автономной ювенальной юстиции. Напротив, он сохранял юрисдикцию комиссий по делам несовершеннолетних, которые просуществовали до 1935 г. Судебное вмешательство осуществлялось только в случаях тяжких преступлений несовершеннолетних. Эти дела были отнесены к компетенции общих народных судов, где были организованы специальные составы судей, которые существовали до 1935 г.

Несмотря на принятое решение о ликвидации судов для несовершеннолетних, их деятельность в те годы была сохранена в особой форме. Если несовершеннолетний в возрасте старше 14 лет совершил тяжкое преступление, он «вместе с делом» в течение 24 часов с момента задержания мог быть передан народному судье. Судья общего суда в течение трех суток должен был провести необходимые следственные действия по фактической стороне дела и внести на комиссию доклад о результатах расследования. Однако окончательное решение по делу принадлежало комиссии по делам несовершеннолетних .

Если же проступки, не представлявшие большой общественной опасности, были совершены малолетними в возрасте до 14 лет, их дела вообще не поступали в комиссии. Последние только утверждали соответствующие постановления администрации приемных и распределительных пунктов о мере воздействия на несовершеннолетнего, после чего постановления вступали в

В «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» от 12 декабря 1919 г. было установлено, что несовершеннолетние до 14 лет не подлежат суду и наказанию, к ним, а также к лицам переходного возраста от 14 до 18 лет, действовавшим без разумения, применяются лишь воспитательные меры.

К 1920 году на территории РСФСР было создано 245 комиссий по делам несовершеннолетних. В феврале 1920 года был разработан и внесен на рассмотрение правительства проект декрета «О суде над несовершеннолетними», который был утвержден постановлением СНК РСФСР 4 марта 1920 года.

Уголовный кодекс РСФСР (1922 г.) в ст. 18 установил общее правило: к несовершеннолетним в возрасте от 16 до 17 лет могли применяться те же виды уголовных наказаний, что и ко взрослым, вплоть до смертной казни. Правда, в опубликованном вскоре примечании в ст. 33 УК было сказано: «Высшая мера наказания - расстрел - не может быть применена к лицам, не достигшим в момент совершения преступления 18-летнего возраста». Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик в ст. 32 предписывали применять более мягкие меры социальной защиты (термин, заменивший наказание) к лицам, не достигшим совершеннолетия. Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. также исключил несовершеннолетних в возрасте до 18 лет из числа тех, к кому могла быть применена высшая мера наказания. Это правило не отменялось в двух последующих УК России: в ст. 23 УК РСФСР 1960 г. и в действующем УК РФ 1996 г. (п. 2 ст. 59). Оно в определенный момент нашей истории вступило в противоречие с законодательством 1934-1935 гг., которое можно назвать чрезвычайным .

В период с 1925 по 1931 гг. большинство дел правонарушителей в возрасте до 18 лет рассматривались комиссиями по делам несовершеннолетних. В суды передавалось только 10% дел.

В 1931 году было принято Положение

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

о комиссиях по делам несовершеннолетних, но оно не содержало четкого перечня мер воспитательного характера, что ослабляло работу комиссий.

В законодательстве тех времен, относящемся к несовершеннолетним, боролись две тенденции: ослабления и ужесточения репрессий. В УК РСФСР 1926 г. победила первая тенденция. Кроме запрета применения к несовершеннолетним смертной казни УК 1926 г. (ст. 14-а) предусмотрел обязательное смягчение им наказания: в возрасте от 14 до 16 лет - наполовину, а в возрасте от 16 до 18 лет - на треть. Это был уже тот самый прямой протекционизм несовершеннолетних (только по одному возрасту), который упоминался выше, когда речь шла о ювенальной юстиции в странах Запада. В дальнейшем развитии российское уголовное право от этого принципа отказалось, УК 1960 и 1996 гг. его не восприняли.

Однако в тот период был еще очень прочен приоритет комиссии по делам несовершеннолетних в рассмотрении дел данной категории. Об этом свидетельствовало следующее правило ст. 40 УПК 1922 г.: «При наличии в деле нескольких обвиняемых, из которых один или несколько несовершеннолетних (менее 16 лет), дело в отношении последних должно быть выделено и передано в комиссию о несовершеннолетних». УПК в редакции 1923 г. внес в этом отношении свой «вклад»: предписал рассматривать дела несовершеннолетних в возрасте от 14 до 16 лет в судебном порядке только по постановлению комиссии о несовершеннолетних.

В УПК РСФСР (в ред. 1923 г.) была сформулирована послереволюционная модель российской ювенальной юстиции, которая включала правила подсудности дел о несовершеннолетних, требования к профессиональному подбору народных заседателей, сроки рассмотрения дел этой категории. Впервые было сформулировано правило о недопустимости рассмотрения дел несовершеннолетних без участия защиты.

Формальным рубежом карательной переориентации уголовной политики в отношении несовершеннолетних стали некоторые законодательные акты того времени. Речь, прежде всего, идет о постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Постановление это определило на долгие годы отнюдь не демократическую прокурорскую и судебную практику в отношении несовершеннолетних. Оно действовало в течение 24 лет и только в 1959 г. было отменено вместе с другими нормативными актами, утратившими силу в связи с введением в действие нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства.

Постановлением от 7 апреля 1935 г. возраст уголовной ответственности по значительной части составов преступлений был снижен до 12 лет. Восстанавливался принцип применения к несовершеннолетним всех видов наказаний.

В УПК РСФСР 1922 г. был предусмотрен ряд правил судопроизводства, утвердив тем самым судебный порядок рассмотрения дел несовершеннолетних. Однако таких норм было немного. В их числе - обязанность суда установить возраст подсудимого, запрет присутствия несовершеннолетних в зале судебного заседания. В редакции УПК РСФСР 1923 г. предусматривалось выделение дел в отношении несовершеннолетних до 14 лет в отдельное производство и передача их в комиссии по делам несовершеннолетних.

Все рассмотренные выше законодательные и правоприменительные акты определили карательную ориентацию правосудия в отношении несовершеннолетних на длительный период - с 1935 г. до конца 50-х гг. Как уже отмечалось, они утратили силу в связи с принятием нового уголовного и уголовнопроцессуального законодательства СССР и союзных республик в 1958-1961 гг. Ушли в прошлое и комментировавшие их многочисленные приказы, инструкции, директивные письма различных ведомств.

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

Вступивший в законную силу УК РСФСР 1960 г. установил максимальное наказание для несовершеннолетних в виде 10 лет лишения свободы, предусмотрев отбывание данного вида наказания в воспитательно-трудовых колониях общего и усиленного режимов (ст. 24).

Кроме того, он детально регламентировал виды принудительных мер воспитательного характера, применяемых к несовершеннолетним:

Возложение обязанности публично или в иной форме, определяемой судом, принести извинение потерпевшему;

Объявление выговора или строгого выговора;

Предостережение;

Возложение на несовершеннолетнего, достигшего пятнадцатилетнего возраста, обязанности возместить причиненный ущерб (если несовершеннолетний имел самостоятельный заработок и сумма ущерба не превышает пятидесяти рублей, или возложение обязанности своим трудом устранить причиненный материальный ущерб, не превышающий пятидесяти рублей; при причинении ущерба на сумму свыше пятидесяти рублей возмещение ущерба производилось в порядке гражданского судопроизводства);

Передача несовершеннолетнего под строгий надзор родителям или лицам, их заменяющим;

Передача несовершеннолетнего под наблюдение трудовому коллективу, общественной организации, с их согласия, а также отдельным гражданам (по их просьбе). Суд также мог признать необходимым назначить общественного воспитателя в соответствии с Положением об общественных воспитателях несовершеннолетних;

Помещение несовершеннолетнего в специальное учебно-воспитательное или лечебно-воспитательное учреждение.

При этом срок, порядок и условия

нахождения несовершеннолетних в специальных учебно-воспитательных и лечебно-воспитательных учреждениях определялись Положением о комиссиях по делам несовершеннолетних.

В УПК РСФСР 1960 г. также были предусмотрены определенные особенности, которые касались, прежде всего, обстоятельств, подлежащих установлению по делам несовершеннолетних, среди которых можно было отметить:

Возраст несовершеннолетнего (число, месяц, год рождения);

Условия жизни и воспитания;

Причины и условия, способствовавшие совершению преступления несовершеннолетним;

Наличие взрослых подстрекателей и иных соучастников.

Кроме того, при наличии данных об умственной отсталости несовершеннолетнего, не связанной с душевным заболеванием, должно было быть выявлено также, мог ли он полностью сознавать значение своих действий. В ст. 393 УПК говорилось о том, что задержание и заключение под стражу в качестве меры пресечения могло применяться к несовершеннолетнему лишь в исключительных случаях, когда это вызывалось тяжестью совершенного преступления; предусматривалось обязательное участие защитника. Также был предусмотрен специальный порядок вызова несовершеннолетнего в суд, особые меры пресечения (например, отдача под присмотр родителей, опекунов или попечителей); указывалось на обязательное участие педагога в допросе несовершеннолетнего обвиняемого, не достигшего возраста 16 лет .

Положительным аспектом была возможность участия в деле (помимо законных представителей) представителей предприятий, учреждений и организаций в которых работал или учился несовершеннолетний (ст. 400 УПК).

Подводя краткий итог вышеизложенному, можно сделать вывод о том, что многие идеи правосудия в отношении не-

Электронный научно-практический журнал «Синергия»

Синергия. 2016. № 1.

совершеннолетних получили свое раз- уголовно-процессуальном законодатель-

витие и закрепление в действующем стве.

Библиографический список

1. Галимов О. Х. Малолетние лица в уголовном судопроизводстве. - СПб., 2001.

2. Мельникова Э.Б. Ювенальная юстиция. - М., 1999.

3. Гаврилов С.Т. Организация предупреждения отклоняющегося поведения несовершеннолетних: отечественный опыт // Территория науки. 2015. № 6. С. 146-152.

4. Гаврилов С.Т., Бородкина Т.А. Факторы, влияющие на преступность несовершеннолетних в России // Территория науки. 2015. № 5. С. 156-158

5. Галкин А. Возвращение ювенальной юстиции в Россию // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 28.

6. Быкин В.И., Черчага С.В. Возвращение ювенальной юстиции в Россию // Вопросы ювенальной юстиции. 2006. № 1. С. 31.

7. Кошелева Е.В., Лелеков В.А. Криминологическая характеристика ювенальной наркопреступности // Территория науки. 2015. № 2. С. 184-188.

8. Лелеков В.А., Кошелева Е.В. Причины и условия пенитенциарного рецидива несовершеннолетних // Территория науки. 2014. Т 2. № 2. С. 180-187.

9. Васинцева Л.М. Исторический путь ювенальной юстиции // Вестник МГТУ. 2006. Т. 9. № 4. С. 541.

10. Ларин А.М. Уголовный процесс России. Лекции - очерки / Под ред. В. М. Савицкого. М., 1997.

Information about

Анисимов Артур Анатольевич,

Кандидат юридических наук, доцент, Российский государственный университет правосудия, г. Воронеж, Россия

Anisimov Artur Anatolievich,

Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Russian Academy of Justice, Voronezh, Russia

Гаврилов Сергей Тихонович,

Кандидат педагогических наук, доцент, Воронежский экономико-правовой институт, г. Воронеж, Россия

Gavrilov Sergey Tihonovich,

Candidate of pedagogical sciences, associate professor, Voronezh Economics and Law Institute, Voronezh, Russia